Дед Безверхов

      
     На ж.д.станции Ново-Орск Оренбургской области в конце Путейской  теперь, а тогда без имени, улицы,  стоял почерневший от времени домик, сделанный из набивной глины. Казалось, в нем жил  человек-отшельник.


     А жил  в нем старик Безверхов. Я никогда не сталкивался  с ним   как с рыболовом,  хотя про него  говорили,  что  он  заядлый  рыбак.  Обычно, рыбаки  любили  прихвастнуть  про   свои трофеи, а здесь-другие  говорили о его удачливости в рыбалке. Так в повествованиях  доходило  до описания в подробностях, такие крупные у него  щучьи крючки, что в кулак не помещаются.


     И щуку он поймал   двухметровой длины. Чтобы  выудить из речки Мусогатки не менее древнюю чем сам рыбину, дед по причине своей древности  и немощности, воспользовался  тем, что  привязал  снасть  за телегу своего ослика. Я никогда  не видел  у него  во дворе осла,  но в мечтах я хотел покататься  на нем, на ишаке, из легенды  о двухметровой щуке.


      Мне его было очень жалко. Старик был все время  один. Где-то  были, если  были, его дети  и родственники, а он мне  казался таким одиноким, бедным и несчастным.


      Рано утром я дожидался, когда мама уйдет на работу, забирался на стул  и, заправив  майку в трусы,  доставал с печки  мешок  с синим комковым сахаром. Набивал  себе  синими головками полную пазуху.


      Края у сахара  были острые и резали мое тело. Но я не замечал этой боли, во всю прыть бежал в конец улицы, чтобы отдать этот сахар  деду  Безверхову. Радость от проделанного распирала мою грудь.


     Я подолгу находился у него дома. Обстановка в землянке была очень убогая. Вещи ветхие и древние. Из мебели старая металлическая кровать с досками, вместо сетки, одинокий венский стул, небольшой самодельный столик и этажерка. Только мне там было уютно.


      Дедушка разговаривал со мной как со взрослым. Содержание бесед я теперь уже не помню, но чем-то мне его разговоры были очень интересны. Казалось, от него веяло добром. Дед притягивал меня к себе.

 
      Хотя действия мои были сродни преступлению. Ведь я крал из дому сахар.Семья у нас была большая–десять человек с дедушкой (одиннадцатая, старшая сестра, к тому времени была уже замужем) и сахар был не вволю. Я же третью часть мешка, сшитого из старой наволочки  уносил чужому деду.

 
      Мы пили чай  с нехитро приготовленными дедом пресными лепешками. Он, наверняка, угощал меня припрятанными на потом сладостями.


      Наступила осень. Дед приболел, а потом  умер. Похоронили его незаметно.

      Домик его еще долго одиноко косился в конце улицы. Дорога перед ним разветвлялась на две стороны, Его сломали, как никому ненужный. На месте домика позже  построили трансформаторную будку.

      Я, потом уже, изучая в школе роман Шолохова «Поднятая целина», деда  Безверхова сравнивал со Щукарем.

-----------------------------------
Память о дедушке Безверхом невидимой нитью связывает меня с моим детством, с моей малой родиной.

-----------------------------------
Ноябрь 2004 года  г.Мурманск