Интонация

 Феодосий Александрович Сумароков, начальник (директор) нашей спецшколы ВВС, будучи не только признанным в городском педагогическом сообществе авторитетным учителем, но и как он сам себя представлял, участником трёх революций, читал нам в старших классах историю СССР.

Неся впереди себя выдающийся, опоясанный едва сходящимся  командирским ремнём живот, с трудом преодолевая астму и три этажа, отделявшие его кабинет от помещения нашего взвода (класса), он, невнимательно выслушивал рапорт дежурного и, бегло поздоровавшись, торопился к кафедре, чтобы сесть, наконец, на стул и отдышаться.

Выровняв дыхание, Феодосий Александрович не спеша  доставал свои курительные принадлежности,  поджигал сотворённую величиной с добрую сигару, самокрутку, глубоко затягивался укрощающим астму дымом, после чего, откашлявшись и окончательно успокоившись, начинал урок  своей неизменной сакраментальной фразой: «Товарищи курсанты, как вам известно, до конца четверти  остались буквально считанные дни».

Этим утверждением, как утренней молитвой, всякий раз начиналось наше общение, поскольку почтенный наш начальник, по своей директорской привычке произносил  его, начиная с первых же дней каждой новой четверти.

Обратив таким образом наше внимание на неумолимый ход времени, приближающий нас с каждым днём к концу очередного учебного этапа, он с тяжёлым вздохом открывал классный журнал и, водрузив на нос массивные очки,  приступал к инвентаризации наших успехов.

Неуспевающих в изучении истории СССР в понимании Феодосия Александровича не могло быть по определению, поэтому  его ученики, будучи все поголовно успевающими, делились только на безусловно успевающих и недостаточно успевающих. Первым он выставлял редкие четвёрки, вторым – тройки отягощённые понижающими минусами.
Пятерок и двоек Феодосий Александрович не выставлял никому.

Учиться у него было интересно, но не просто. Рассчитывать на чистую  тройку, вызубрив наизусть заданный урок по учебнику,  не приходилось. Даже для того, чтоб заслужить  эту скромную оценку, он требовал при ответе ссылок на труды классиков марксизма-ленинизма, а то и на авторов исторических художественных произведений.

Когда этих ссылок, на его взгляд, было достаточно, он выносил вердикт: «Три!» и у курсанта вырывался вздох облегчения. Если же первоисточники были использованы недостаточно, к тройке начислялись понижающие минусы, и возможное их количество было неограниченным.

Наш прославленный легкоатлет Лёша Дыгаев, нацеленный по жизни в основном  на спортивные достижения, удерживал в классе отнюдь не спортивный рекорд, умудрившись получить однажды по истории тройку с восемнадцатью минусами. Этого следовало ожидать потому, что количество понижающих минусов в результате предыдущих  его диалогов с историком неизменно нарастало.

- Он же ко мне придирается! – апеллировал он всякий раз к товарищам после  очередной оценки своих знаний.

Надо признаться, что  наш честный малый  книжек действительно не читал, поскольку усиленные тренировки на стадионе и выступления в соревнованиях времени на это не оставляли. Хорошо если перепадала минутка  полистать учебник.

Но почтенному историку учебника, видите ли, было мало, а пожаловаться  на директора  школы было некому.
Какое-то время в расчёте хотя бы на минимальную оценку, Лёша пытался ограничиться заданным по учебнику  уроком (от сих до сих) без дополнительных ссылок и выкладывал его Сумарокову  слово в слово.

- Это всё? – спрашивал Феодосий Александрович.
- Всё.
- Три с десятью минусами!
- Видали? – возмущался Лёша.
В то же время историк всё же не терял надежды расширить у Дыгаева границы его кругозора и, не жалея для этого  времени, вызывал  его для ответов повторно.

Лёша  как мог старался,  но понимания с педагогом не приходило и работа над «недостаточно успевающим» Дыгаевым продолжалось.
Вместе с тем, самого Лёшу нельзя было упрекать в том, что он не стремился соответствовать требованиям наставника. Во всяком случае, в классе он был единственным, кто стал  конспектировать лекции по истории, но, опять-таки понимая под конспектом  прямой диктант и  записывая за Сумароковым всё им сказанное стараясь не допускать даже малейших  разночтений.

Однако несмотря на старания   курсанта, его непонимание своего педагога продолжало иметь место и доходило порой до курьёзов.
Как-то Феодосий Александрович рассказывал на уроке про специализацию производства, которая с развитием промышленности всё больше стала вытеснять кустарщину.

- К примеру, возьмём мои очки, - иллюстрировал он свой рассказ, обращаясь к ближайшему на столе предмету, - раньше все операции по их изготовлению выполнял бы один и тот же ремесленник. Отдельными  навыками, при этом, он владел не одинаково хорошо, и работал, при этом гораздо медленнее, чем это стали делать  узкие специалисты в отдельности:  по стеклу, по металлу и сборке.

Когда в следующий раз Лёша был вызван для рассказа о законспектированных им преимуществах специализации производства, Феодосий Александрович,  узнавая в корявом изложении свою речь поначалу только морщился, но когда Дыгаев, не удосужившись изыскать свой пример, изрёк: «Возьмем, например, ваши очки…», он взорвался и влепил  ему тройку с  двенадцатью  минусами.
- Ну, что я вам говорил? -  искал Лёша нашего сочувствия.

В другой раз Феодосий Александрович старался привить нам элементарные навыки полемической беседы.
- Если вам зададут вопрос, - учил он, - каковы по вашему уроки русской революции, вы должны задать собеседнику контр вопрос, какую из трех революций он имеет в виду, и только после этого развивать свою мысль дальше.
- Если вам зададут вопрос: «Как вы относитесь к кадетам?» – продолжал он, - вы должны задать собеседнику контр вопрос, уточняя: «Имеет ли он  ввиду  воспитанников подготовительной военной школы или заседающих в Думе конституционных демократов?».

Отвечая на следующем уроке  это задание, Лёша  Дыгаев  переадресовывал  преподанное Сумароковым  ему самому.
- Если вам зададут вопрос: «Каковы уроки русской революции?» - заглядывая в свой конспект,    поучал  он  Феодосия Александровича, - вы должны задать контр вопрос…
- Дыгаев! – не дав ему договорить,страдальчески рычал Сумароков, - садись. Три с шестнадцатью минусами!

Однако, всё это были только цветочки. Ягодки появились, когда Сумароков, излагая тему  становления в России по примеру Англии среднего класса, привёл характерный для того времени стишок, который он нам продиктовал и  рекомендовал запомнить:
                «Хочу я домик и доход
                Не меньше сотни фунтов в год,
                Жену, корову и телят,
                Зелёный маленький лужок,
                Куда б гонял их пастушок…»
На этот раз домашнему заданию Лёша Дыгаев по-настоящему обрадовался. Наконец  Сумароков без всяких заумностей поручал что-то выучить наизусть, то есть сделать то единственное, что  Лёша умел по-настоящему. Он тщательно записал продиктованный стих, заучил его назубок и,  с нетерпением дождавшись очередного урока, с   готовностью поднял  перед Сумароковым  руку.
В его устах  заданные  строки  прозвучали  так:
                «Хочу я домик и доход
                Не меньше сотни фунтов в год,
                Жену-корову и телят,
                Зелёный маленький лужок,
                Куда б гонял их пастушок…»

В классе засмеялись. Лёша смутился и повторил заученное вновь, уверяя, что записал его со слов Сумарокова  буква в букву.  Смех усилился, и, сколько бы он ни произносил выученный стих  повторно, никак не понимая, что же от него хотят, смысл третьей строки  у него не менялся, и он вместо фразы: « Жену, корову и телят» упорно произносил «Жену-корову и телят…».

Это под общий хохот продолжалось до тех пор, пока Феодосий Александрович, отчаявшись добиться от бедолаги нужной интонации, не прекратил, наконец, эти мучения и не  перевёл его в следующий класс, выставив  за год  по истории  ту самую тройку  с рекордными  восемнадцатью минусами.

Москва, 2011 г.