Человек с тысячью кошками

Фамилия его была Венцер, а имя… Ну, может быть, то есть даже наверняка оно у него было. Однако в посёлке его называли именно так, по фамилии - Венцер.

Это был пожилой человек, лет шестидесяти - шестидесяти пяти, или около того. Полный, причём его полнота была какого-то болезненного свойства. На красном, сангвиническом лице, всегда безупречно выбритом, жили большие ярко-синие глаза. Губы его были довольно тонкие и плотно сжатые. Седые волосы аккуратно подстрижены. Он вообще был весь очень аккуратный, всегда безукоризненно и весьма элегантно одет, всегда вежлив, хотя и неразговорчив. А жил он в доме номер восемь по улице Разина, точнее, в половине этого дома.

Венцер был немец; вообще, раньше на Дружбе жило немало немцев. Однако после войны почти никого из них не осталось: кто-то уехал ещё до войны, кого-то забрали «органы».

Однако Венцер почему-то остался. Никуда не уехал, и никто его не трогал. Почему - никто не знал, а сам он, ясное дело, никогда об этом не говорил.
Впрочем, он вообще редко с кем-то говорил. Вероятно, он понимал, как изменилось после войны отношение к немцам, а может, он просто был нелюдим.
Правда, к нему иногда приезжал будто бы его друг, тоже немец, и они прогуливались по посёлку, и довольно громко разговаривали по-немецки.

К слову сказать, на Дружбе он жил не всё время: говорили, будто бы у него была квартира в Москве, потому что он иногда будто куда-то уезжал; хотя, правильней было бы сказать «пропадал», потому что никто и никогда не видел его ни уезжавшим из дома, ни приезжавшим обратно. Тем не менее иногда по вечерам свет в его окнах не горел, а дом казался заброшенным.

К самому дому он относился весьма равнодушно, ничего не ремонтировал, ничего не пристраивал, его половина дома казалась будто выпавшей из времени вместе со своим владельцем.

Но одно было известно совершенно точно: Венцер любил кошек.

Вообще, на Дружбе (и в частности на Разина) всегда было много и «кошатников», и кошек. Собаки, конечно, были тоже, но кошки всегда занимали какое-то особенное положение в обществе. И плох был тот дом, в котором не жили кошки.

Вот и Венцер не был в этом смысле исключением.

Правда, была одна странность: никто и никогда толком не мог сказать, сколько у него кошек. Кто-то говорил две, кто - четыре, кто-то считал, что никак не меньше семи, а кто-то даже утверждал, будто самолично видел Венцера, окружённого по-крайней мере десятком кошек, а то и дюжиной.

В связи с этим о Венцере ходили разного рода слухи, один фантастичнее другого. Согласно одним Венцер специально разводил кошек, и оттого в годы войны у него было и мясо, и деньги. По другим он будто бы в тайне от всех содержал кошачий приют, и вообще кошек только и признавал, а не людей. Третьи вообще утверждали, что он будто бы был связан каким-то древним не то проклятием, не то договором, и в этом тоже как-то были замешаны кошки. Конечно, в подобные слухи никто не верил, но, тем не менее, они не пропадали, а, скорее, были столь же неизменны, как его дом, и как он сам.

Семьи у него как будто бы не было. По-крайней мере, никто никогда не видел, чтобы с ним рядом была женщина, или, пуще того, дети. Он был всегда один, за вычетом тех случаев, когда к нему приезжал его друг. Ни семьи, ни детей, ни привязанностей. Конечно, сейчас он был уже немолод, но ведь так было не всегда.
Это тоже вызывало много толков и слухов. Говорили даже, будто бы у него была красавица-жена, которую он по какой-то совершенно неясной причине убил. Конечно, слухи всегда оставались слухами, но…

Но на этом мне, пожалуй, стоит завершить свою экспозицию, и переходить непосредственно к тому самому событию, которое и стало причиной сего повествования.


*


Был тёплый июльский вечер, из тех вечеров, когда воздух после жаркого дня начинает остывать, Солнце садится в закат, и облака уходят вместе с ним, а небо расчищается, обещая безумную в своей красоте звёздную ночь; из тех вечеров, когда лёгкий ветерок чуть слышно колышет тюль на окнах террас, и где-то негромко играет патефон; один из тех самых прекрасных подмосковных вечеров, упоительных и тихих, вечеров-воспоминаний, вечеров-мечтаний, вечеров-сказок.

Взрослые играют в лото, ведут неспешные беседы за чашечкой чая, обсуждают произошедшее за день. Где-то зажгли лампу, и уже ночные мотыльки танцуют вокруг неё свой взволнованный танец.

А дети меж тем играют на улице, зная, что скоро родители позовут их по домам, но пока, пока ещё есть время, немножко, время, которым стоит насладиться, которое следует использовать с максимальной пользой, чтобы потом не было обидно за зря прожитый вечер.

Маринка и Славик играли в бадминтон на улице, но наконец устали, и сидели теперь на огромном трухлявом бревне, лежащем вдоль дороги.
Они были соседями, на Дружбе жили с рожденья, и с самого детства дружили и играли вместе. Иногда к ним присоединялись два Ивана, единственная схожесть которых была в их имени, но сегодня их не было, и друзья играли вдвоём.

Болтая о том, о сём, они вдруг заметили, как калитка через дорогу открылась, и оттуда вышел Венцер.

Вечерняя прогулка, он шёл на прогулку, как и каждый вечер, аккуратно в восемь, да так, что по нему можно было сверять часы. Гулял он где-то полчаса, такой у него был моцион.

Дети поздоровались с ним, он вежливо кивнул в ответ.

А когда его фигура исчезла за поворотом, Славик вдруг дёрнул Марину за рукав:

- Слушай, а ты слышала, что Венцер свою жену убил?
- Ну да. Только это враки.
- А вот и нет. Сашка Михеев сказал, он её там закопал, во дворе. Видела, у него там клумба? Так вот, это её могила! - Славик сделал страшное лицо.

Маринка фыркнула:

- Тебя выдумками кормят, а ты только уши развесил, рот раскрыл, как птенец, и слушаешь. Михеев - дурак и второгодник, он ещё не то скажет.
- А… Марин, а давай туда сходим?
- Куда?
- Ну, к Венцеру. Калитка всё равно не заперта.
- Ты что! А вдруг увидит кто!
- Да не увидит. А мы только одним глазком, на клумбу эту посмотрим - вдруг и правда могила?

Марина задумалась. Конечно, ей тоже было страшно любопытно, то есть и страшно, и любопытно.
Но в 13 лет мы куда храбрее, чем в 33 и 43.

Поэтому она схватила Славика за руку:

- Давай!

Они оглянулись - никого. И домой пока не зовут.

- Только быстрее, а то Венцер вернётся!

Дети перебежали через улицу, и тихонько подошли к калитке, за которой в тени старых берёз прятался участок Венцера.

Надо сказать, что в те годы на калитках не было замков - в лучшем случае щеколда, которая легко поднималась даже детской рукой, и нужна была скорее для порядка, чтобы калитка не болталась, открытая нараспашку. А сами калитки, равно как и заборы, были низенькими, просто для обозначения границ участка, и никак не для защиты оного. Так что, бывало, отчаянные мальчишки лазали на чужие участки за цветами и яблоками, но даже не будучи пойманными, - просто замеченными, - на следующий день бывали приведены с повинной. Просто потому, что посёлок был маленький, и все друг друга знали. Но на воришек и не сердились особо, прощали, смеясь, отпускали восвояси.

А наши герои в нерешительности стояли между тем перед калиткой загадочного немца.

- Надо идти, а то он скоро вернётся уже… - неуверенно прошептал Славик.
- Ну пошли тогда, чего встал? - хмурилась Марина.
- Как-то боязно…
- Тьфу-ты! - девочка тряхнула косичками, - Так я и знала, что струсишь! Сам предложил, а теперь на попятный. Эх, ты!
- Да ладно тебе, чего ты. Слушай, Марин, а давай я тут постою, покараулю! - он был обрадован своей находчивостью, - И если увижу, что Венцер близко, свистну тебе, и мы убежим, пока не заметил. Или если из дома позовут.
- Ладно! Так и быть, а иначе какой с тебя прок! - Маринка смотрела на друга свысока, насмешливо, - Стой, карауль тогда, а я загляну. Постараюсь недолго, а то ведь кто знает, что у него там. Да и время уже прошло, скоро вернётся.
- Давай…

И храбрая девочка тихонько прошмыгнула в калитку.


*


Тут было очень тихо, словно от улицы её отделяла не пара шагов, а невидимая стена, сквозь которую ничего не было слышно. Ей было немного не по себе, она думала, а вдруг Венцер вернётся, Славик ей свистнет, а она не услышит, в этой странной, ни на что не похожей тишине? И что тогда? А вдруг Венцер и её убьёт?! Если и правда убил свою жену…

Дрожа от страха, она медленно шла по узенькой асфальтовой тропинке.

На участке и правда ничего не было. Тут росли берёзы, невысокая трава… Но никаких клумб, никакого сада, ничего. А ведь у каждого уважающего себя дружбенца обязательно был сад, хотя бы небольшой. Вот у бабушки - какой красивый, там и флоксы растут, и пионы, и такие красивые нарциссы, белые, с оранжевой махровой оторочкой на жёлтенькой серединке, ни у кого таких нет. И сирень, и гортензия, и розы...

И в этот самый момент Марина вдруг увидела её. Клумбу.

Сашка Михеев не врал: клумба была. Но это было ещё не всё.

У Марины похолодело внутри.

Клумба была почти прямоугольной, как будто там, под ней, действительно была могила.

А на клумбе росли незабудки. Голубенькие, нежные, их было много почти в каждом саду.

Но здесь они росли именно на этой клумбе.

Это потому, со страхом думала девочка, что он её не забыл, свою жену.

Она хотела было развернуться и убежать, как вдруг увидела на клумбе, меж цветов, большую чёрную кошку.
Кошка смотрела прямо на неё, молча, внимательно, как будто изучала.
Кошек Марина не боялась, но отчего-то эта кошка её напугала ещё больше. Ведь она сидела на могиле!

Она почувствовала, что ноги её не слушаются.

И вдруг заметила вторую кошку.

Она была серой, полосатой, и сидела на тропинке перед ней, совсем рядом, может, в двух шагах. И смотрела так же, как и первая.
Девочка обернулась - сзади тоже сидела кошка! Рыжая, с огромными зелёными глазами. Молча.

А вот там, в сторонке - ещё одна, серая, гладкошёрстная. А вон там, у крыльца - ещё одна, чёрная с белым. И ещё, и ещё, кошки, казалось, появлялись ниоткуда, и девочка не могла даже примерно сказать, сколько их тут. Но куда бы она не посмотрела - везде были кошки! Она не могла бежать назад - кошки преградили ей путь! Ей показалось, им нет числа!
А они вдруг пошли прямо на неё, обступая со всех сторон! Везде вокруг были кошки; казалось, они сливаются в один огромный шевелящийся разноцветный ковёр, и тысячи глаз всех цветов неотрывно следили за каждым её движением, смотрели немигающе, жутко!
Кошки слезали с деревьев, шли из дома, вылезали из-под заборов, выходили из травы, и тянулись нескончаемым потоком к ней, окружая её, не давая и шагу ступить!

А большая чёрная кошка всё так же сидела на клумбе-могиле, и не сводила с Марины глаз.

И вдруг откуда-то сзади донёсся негромкий голос:

- Так, что здесь? У нас гостья? Вы её встретили? Прекрасно. Жаль только, гостья незваная. Что же нам с ней делать? Как вы думаете?

Большая чёрная кошка открыла рот, и хрипло мяукнула.

Наконец, бедная девочка не выдержала, и потеряла сознание.



*


Очнувшись, она обнаружила себя в большой комнате, лежащей в кровати.

Она вздохнула с облегчением.

«Это был всего лишь сон.»

Однако неожиданно она услышала, как на террасе мама с кем-то разговаривает. Спрыгнув с кровати, она подбежала к двери, и припала к прохладному дереву ухом.

- Спасибо вам, что принесли её. Она, вы знаете, часто теряет сознание. У неё очень богатое воображение, знали бы вы, как они с сестрой читают Гоголя! Представьте, запираются, гасят свет, и читают со свечкой, как страшные сказки, и стоит открыть дверь - поднимается такой крик, просто ужас.

Это мама. Жалуется на меня кому-то, подумала она.

- Я понимаю. Дети в таком возрасте… Я читал об этом…

Дыхание перехватило.

«Это же Венцер! Значит, он меня обнаружил, и принёс домой… Ах, нет! Он же там был! Говорил про «незваную гостью»!»

И сама не понимая, что делает, она открыла дверь, и вышла на террасу.

Мама и Венцер сидели там за столом, и пили чай.

- А, вот и она, полюбуйтесь! - мама покачала головой, - Ну, и что ты можешь сказать в своё оправдание? Залезла на чужой участок, как воровка! Как тебе не стыдно, Марина!
- Ах, Надежда Васильевна, не ругайте её, ничего страшного.

Венцер, он смотрел на неё своими ужасными синими глазами, и улыбался!

- Вы… Вы свою жену убили, и закопали там! В саду! Я видела клумбу! И кошки у вас страшные! Вы колдун! - выпалила девочка, дрожа от страха, и испугалась ещё больше. Ой, как разозлится сейчас Венцер, как рассердится, как скажет, чтобы мама её ему отдала, потому что она его секрет знает, и её в живых оставлять нельзя!

Но Венцер… Улыбнулся.

Мама нахмурилась:

- Марина! Что за глупости ты говоришь! Что ты там нафантазировала!

А он улыбался!

- Ничего, Надежда Васильевна, не страшно. Я понимаю, я сам виноват. Мне просто показалось, что клумба такой формы будет красиво смотреться, ведь у меня нет сада. Но тебя ведь и кошки мои напугали, правда Марина? Не бойся, они хорошие, добрые. Я не могу пройти мимо брошенной кошки, всех подбираю. Больных лечу, маленьких выкармливаю. А пристроить мне их некуда, но и чтобы бродячими становились не хочется. Так вот и живут у меня мои кошки. А ты знаешь, что у меня их тысяча?
- Боже мой, - мама всплеснула руками, - Тысяча! И как только вы с ними справляетесь?
- Они очень умные. Они мне помогают, и друг за другом присматривают тоже. Ладно, - он встал, - Мне пора. Время позднее, а я ложусь рано. Надежда Васильевна, спасибо вам за чай. Очень вкусно! Ну а ты, Марина, - он наклонился к девочке, и вдруг шепнул ей на ухо, - Если хочешь, приходи ко мне как-нибудь. Я познакомлю тебя со своими кошками, и расскажу всё, что захочешь узнать.

Он снова встал, и уже у самой двери обернувшись, сказал маме:

- У вас замечательная дочь. Она вырастет настоящей красавицей.

Потом он взял с вешалки свою шляпу, нацепил её и, откланявшись, вышел.

- Правда ведь, какой хороший человек, - сказала мама, - Кошек жалеет, и режим дня у него видела какой? Вот Марина, учись. Режим дня - это очень важно. Ладно. Тебе пора спать, ты сегодня и так переутомилась.

Девочка кивнула.

А назавтра… Нет, конечно, к Венцеру она не пошла - боялась того, что он сказал. Живо вспомнилась ей сказка про Синюю Бороду, и Венцер казался ей таким же вот Синей Бородой, только местным, дружбенским. Ну да, придёт она к нему - а он её под замок, и кошек своих приставит, и никто никогда больше её не найдёт! А потом он её просто убьёт, и сделает ещё одну клумбу! Ну уж нет…

…

А потом, спустя несколько лет, Венцер умер.

Умер, не оставив ни завещания, ни наследников. Его участок выкупил какой-то молодой человек, и стал строить там новый дом. Правда, не достроил, и продал участок снова - богатому армянину, который и по сей день живёт там.

Свои тайны Венцер унёс с собой в могилу, и никто так никогда и не узнал, что в действительности случилось с его женой - если только она у него была.
А клумбу при стройке сравняли с землёй.

И ещё, совершенно непонятно, куда делась тысяча кошек Венцера.
Потому что когда он умер, никаких кошек там, в его доме и на его участке никто не нашёл.

Может быть, он и не умер? Может быть, кошки просто забрали его с собой - в благодарность за любовь и заботу?

Но этого мы, к сожалению, уже никогда не узнаем.



© yue_liang, 02.04.2011