Второе дыхание

   
               
             Маринка  училась в параллельном классе, и в школе мы с ней почти не общались, просто не пришлось. А подружились на танцах, через год после окончания школы.
             Случилось так, что мы обе не поехали копать картошку вместе со своими студенческими группами. Я переболела ангиной, а Маринка не захотела. Её утонченная натура полностью противоречила каким бы то ни было сельскохозяйственным работам.
            На танцы мы заглянули просто так. Подруг тут же расхватали кавалеры, а мы скучали. Маринка подошла ко мне и сказала:
- Привет! Я, правда, рада тебе, – как будто бы я сомневалась в этом.
- Я тоже! – ответила я с улыбкой.
- А пойдём отсюда? - вдруг предложила она.
- Пойдём. А куда?
- Да какая разница! Танцы – не наш формат, - сказала Маринка.
- Пока не наш, - парировала я.
           Словом, из зала мы вышли уже подругами.
Шли и болтали, вспоминая своих одноклассников. И подружили нас вовсе не общие темы для беседы. Юмор! Оказалось, что всепобеждающее чувство юмора умеет делать людей понятными друг другу и сближать, сближать необыкновенно.
- У тебя парень есть? – спросила Маринка.
- Любовь – не наш формат, - ответила я ей её же слогом.
- Пока не наш, - ответила она так, что мне не пришлось задавать аналогично-встречный вопрос.
       Мы настолько сдружились, что встречались каждый день. Однажды Маринкины родители  уехали на выходные к родственникам,  и меня отпустили к ней с ночёвкой. Разумеется, мы решили оторваться по полной программе. Долго сидели на кухне, пили шампанское. Когда уже уснул весь город, пошли на балкон, где собирались выкурить по сигаретке. Всё было по-взрослому!
   Балкон выходил на сторону магазина «Восход». Это здание было стеклянным, и чтобы пьяные трудящиеся не попутали стекло с воздухом, необыкновенное сооружение обнесли невысоким забором из железных прутиков, который мы с Маринкой называли «сюда не ходи,  снег башка попадёт». Курили медленно и со вкусом, и вдруг из темноты прозрачной осени вышла парочка влюблённых. Мы их видели отлично, потому как на освещение крутого магазина денег, похоже, не жалели. Вдруг девушка подпрыгнула и, опираясь на руку спутника, вспорхнула на железное ограждение. Она шла медленно, манерно переставляя ноги, как будто говорила: « Смотрите все, кто не видел,  как красиво я иду! Вот так умею, а ещё вот так!».
- Красиво летят, - сказала Маришка, задыхаясь от приступа хохота.
   Меня тоже рассмешила эта наигранная сцена, но я пропустила свою реплику. А Маришка уже завелась:
- Как думаешь, когда он её целует, она ножку поднимает?
- Она же не кошка, - ответила я, утирая слезы. Жаль, что смеяться во весь голос было нельзя, иначе мы бы разбудили всех соседей.  От этого смеяться хотелось ещё больше
- А вдруг? - упивалась Маришка объяснениями, - помнишь, как в иностранных фильмах, там все барышни жеманно ножку поднимают.
    Влюбленные остановились. Девушка картинно взмахнула руками а-ля "чисто лебедь" и кинулась с высоты прямо на шею молодому человеку.
-  Щас завалит мужика. Сгинет красавец ни за грош, - успела прокомментировать я, и мы с Маринкой рухнули на балконный коврик, опасаясь, что нас вычислят по громким стонам смеха. Как лучший партизан в мире, Маришка первой подняла голову и, загибаясь от смеха, прошипела:
- Вот здоровый, зараза! Удержал-таки!
     А молодой человек уже держал девушку на руках, уверенно и даже красиво.
- Вот гад! Назло нам старается. Как будто репетировал, - задыхалась я от смеха.
- Только бы не унёс куда-нибудь эту гирю, скучно будет, - вздохнула Маришка, в которой уже горел огонь праздника.
     Словно услышав её просьбу, молодой человек опустил девушку. Теперь они уже разговаривали.
- О! Воркуют, - вдруг серьёзно отметила Маришка, и воспользовавшись передышкой,  шмыгнула в балконную дверь. Через мгновение она была на прежнем месте, но уже с биноклем в руках. Меня колотило от смеха, потому что эта артистка приняла очень серьёзный вид и прохрипела:
-Я таких знаю, щас начнётся! Держи! - и протянула мне бинокль.
     Молодые люди присели прямо на металлическое ограждение возле магазина. Девушка картинно покачивала ногой – мол, смотрите, как я красиво это делаю. Будто мы сомневались не только в качестве её ног, но и самого покачивания …
   Бинокль был великолепным, уже через мгновение я разглядела лица влюбленных:
- Вот это новость! Да я же их знаю!
   Она была старше нас на два года и закончила нашу школу, только имени дамочки я никак не могла вспомнить. Эта барышня была вся такая красивая и правильная, что само по себе уже не вписывалось в мои многочисленные интересы. Его я тоже знала. Он был одноклассником моего двоюродного  брата, и эта красивая мордашка мелькала в семейном альбоме тётушки, которая говорила:
– Аполлон! Красив как бог! И с золотой медалью закончил школу.
  Спорить с этим её утверждением не было оснований. Это была правда, до которой, впрочем, мне не было никакого дела.
   Влюблённые встали, и молодой человек поцеловал эту Швабру. Почему-то именно в этом месте она для меня стала вдруг Шваброй. Почему? Не знаю. Швабра подняла ножку. Поцелуй был коротким, и ножка опустилась.
- Я ж говорила! Я же тебе говорила! - торжествовала Маришка.
- Про кошку?
  Мы снова застонали от смеха. Швабра опять взмахнула руками и вдруг побежала во тьму:
- Догоняй! 
  Но молодой человек продолжал сидеть.
- Довыпендривалась, - констатировала Маринка.
- Щас побегает и вернётся. Ну не дура же она! Такого надолго оставлять нельзя, быстро стырят, - поддакнула я.
- Точно умыкнут! Такой не заваляется. Вот щас пойдем и приберём его.
- Не, нам его не поднять. А прикинь: она вернулась, а туловище уже у нас.
- Мы его что, прикокнем? - насторожилась Маринка.
- Держи себя в руках, почему сразу прикокнем? На это я пойтить не могу, - успокоила я подругу интонацией Папанова в известном фильме. - Просто возьмём в добрые руки.
- Ты же сама сказала: туловище. Значит, долхлый, – из последних сил защищалась Маринка.
   Мы ещё до конца не определились, убить его или нет, как из темноты выбежала Швабра. Она, видимо, решила окончательно добить его, пустив в ход ещё не задействованный арсенал обольщения.  Почти не сбавляя скорости, Швабра запрыгнула на колени молодого человека, который всё это время так и сидел на заборчике. И он, не успев сгруппироваться, под весом партнёрши стал медленно заваливаться назад.              Они не просто навернулись! Они сделали это изысканно-неуклюже. Руки молодого человека торчали вверх, как будто он молил о помощи, а ноги разлетелись в кривом полушпагате. Сверху клумбообразно возлегала Швабра. Сдерживать хохот сил уже не хватило. Мы заверещали  в голос:
- Завалила! Она его завалила! Всё-таки ухлопала мужика!
- Спасла нас от мокрухи, - отдышавшись, сказала Маринка.
   Из последних сил мы переползли через балконный порог и рванули в комнату, где дали волю эмоциям – улюлюкали, топали, хохотали. Потом решили, что пора уже спать. Я уже улеглась на диван, как Маринка, картинно взмахнув руками, предложила:
- А не сгонять ли нам на кухню? Там еще шампанское осталось.
     Это был призыв, к которому невозможно было  остаться равнодушной. Я тут же манерно вытащила ножку из-под одеяла, копируя Швабру, и подмигнула Маришке.
- Догоняй! – крикнула она и, взмахнув ручкой,  рванула из комнаты.
     Я отозвалась на её боевой призыв, поэтому на кухню мы влетели одновременно.
- Шампанское – не наш формат, - сказала Маришка, показывая мне, что не выпито ещё и половины.
- Пока не наш, - ответила я и разлила хмель с пузырьками. Прямо с фужерами мы снова  отправились на балкон.
- А заметь, когда затягиваешься и сразу запиваешь шампанским, то пузырьки тонут, - Маришка галантно подняла фужер повыше, чтобы я могла лучше рассмотреть. И вдруг кинулась на пол, разливая шампанское мне на ногу.
     Я повернулась, чтобы поднять её, и обомлела: под окном стоял Мордашка, как прозвали мы героя-любовника с медалью. На лбу у него красовалась приличная царапина. Мордашка смотрел на меня в упор.  Уже рассвело, поэтому хорошо было видно его бледное лицо.
- Что, весело было? - спросил он тихо.
- Весело? Дааа… - ответила я, почему-то желая всю вину взять на себя.
- А что особенно порадовало?
- Как эта … Как она ножку поднимает, когда ты её…
- Понятно, - прервал он меня.
- Как кошка. Бамц – и в сторонку, - пыталась я объяснить причину нашего безудержного веселья.
- Да я понял. Давай встретимся? Вместе посмеёмся.
- Она тебе лоб…. сломала, – вдруг сказала я, давая понять, что отказываюсь от встречи.
- А что тебе до моего лба? Ты что, санитарка?
- Нет, не санитарка, - нашлась я, - но звать меня Тамарка.
    И мы засмеялись. Вдруг он развернулся на одном каблуке и пошёл прочь, обронив уже через плечо:
- Запомни! Я с тобой не простился.
    И исчез.
- Не простился он… Тоже мне, пижон выискался. Не очень-то и нужно… Лоб береги! - крикнула я уже в пустоту.   
   Через две недели мы отмечали день рождения нашей подружки Надежды. Посидели у неё дома, а потом решили рвануть на танцы. Музыка была настолько заводной, что устоять на месте было невозможно. Мы отрывались два танца подряд, и тут, как будто давая нам передышку, грянул медляк. Не наш формат! Мы с Маришкой переглянулись и  поспешили в туалет. Вдруг у самого входа сзади нас послышались шаги, и тут же я попала в чьи-то крепкие объятья. Над ухом тихо и весело прозвучало:
- Вот и встретились. Две недели тебя тут жду, хохотушка, - чужие руки развернули меня, и я увидела серьёзное бледное лицо. Улыбались только глаза.
- А почему здесь? - спросила я, имея в виду туалет. В моём голосе была слышна просьба о последнем желании – пописать на свободе.
- А где же ещё? – не понял он мой намёк.
-Ты можешь считать меня навозной мухой…
-Так, всё, - перебил он меня, - объяснения будут после танца. Даже не думай упираться и улыбайся, - он буквально занёс меня в круг танцующих, среди которых было на удивление много знакомых лиц.
   С его подачи я непринуждённо висела на крепком мужском локте и загадочно улыбалась. Точь-в-точь Мадонна, которую, ко всему прочему, должны были сжечь заживо на костре мести. Прямо здесь и сейчас.
    Ободзинский только начал свою песню после вступления, а я уже была в руках врага. Нагловатый кавалер беззастенчиво разглядывал меня сверху вниз, будто не мог решить, с какого именно места начать меня поедать.
- Ну и как? -  спросила я в ответ на его оценивающий взгляд.
- Буду откровенен: ты не красавица.
   Деваться было некуда, он загнал меня в угол. Пришлось подняться на цыпочки и томно сказать:
- Именно поэтому такие, как ты, и гоняются за мной по две недели кряду. И хватают прямо у туалета, страшно боясь потерять навсегда. Я тебя зацепила. Я единственная, вот ты и мечешься.
     Он улыбнулся и предложил перемирие:
- Глаза у тебя…
   Видно было, что этот нахал подыскивает слова, ближе к нейтральным. Назвать мои глаза красивыми он не мог по политическим соображениям, но и оторваться от них сил у него не было.
- Редкие! – вдруг нашёлся он.
- О, да! На редкость косые! Это от того, что у меня редкие волосы и неприлично редкие зубы, плюс ко всему на редкость кривые ноги. И вообще, редкая сволочь, - ответила я ему голосом бабушки, рассказывающей внучке сказку на ночь.
    Он захохотал так искренне и так весело, что я тоже не могла удержаться. Да и шутка получилась неожиданно хорошей, и он её оценил. «Наш формат», - подумала я.
   Мы стояли в центре танцплощадки и смеялись. Наш танец закончился, так и не начавшись. Наконец, он положил мне на плечи свои руки:
- Всё, беги уже … в туалет. – И, не дожидаясь ответа, развернулся на одном каблуке  в сторону выхода, чтобы уйти, не оглядываясь.
   Никогда раньше я не думала, что можно так радоваться встрече с обыкновенным туалетом. А потом я бежала к Маринке, которая  никак не могла понять, куда же я потерялась, пока не стала свидетелем последней сцены.
- Нас будут бить? - спросила она меня голосом биндюжника, готового врезать любому, кто не с нами.
- Нас простили, - выдохнула я.
- Так, драка – не наш формат.   
- Пока не наш, - уточнила я.
  День рожденья Надюшки удался, мы веселились допоздна. Уставшая, но довольная, я возвращалась домой, стремительно преодолевая лестничные пролёты. Сбавить скорость вынудил человек, который сидел прямо на ступеньках.
- Привет, хохотушка!
- Что, соскучился? Я же говорила тебе, что единственная….
- Ты действительно меня зацепила. Ноги у тебя очень красивые, - он смотрел сквозь темноту подъезда прямо в глаза.
- Подвинься, - сказала я и присела рядом.
  Тут же его рука легла мне на плечи. 
- Попа мёрзнет, - заметила я. И сразу очутилась у него на коленях. Он трогательно уткнулся носом в моё плечо.
 - Что случилось, почему ты грустишь? Зачем я тебе?
- Голос…
- А что с голосом?
- Всё время слышу твой голос и улыбаюсь.
- Бросай пить и стань, наконец, серьёзным.
   Он весело вздохнул мне в плечо и почти плача сообщил:
- Вот поэтому и пришёл.
- Тебя надо пожалеть?
- Меня? – чувствовалось, что он начинает злиться.
- Я пойду, поздно уже.
- Нет, сейчас я тебя поцелую, и мы посмотрим, поднимешь ли ты ножку.
- Ты хочешь меня поцеловать или проучить?
     Я встала, рассчитывая улизнуть. Он тоже поднялся, крепко сжимая мою руку, и шагнул вниз.  Наши глаза оказались так близко, что стало неуютно.
- Ты мне не нужна.
- И правильно, зачем я тебе, убогая? И давно ты себя так уговариваешь?
     Он прижал меня к себе и поцеловал. Стало трудно дышать, я глубоко вдохнула и тут, неожиданно для самой себя, мои губы стали жадно искать продолжения. Что-то случилось, что-то произошло, что-то щёлкнуло внутри нас одновременно, обдавая жаром и заставляя трепетать.
- Я не увидел ножку, - сказал он, переводя дыхание.
   Я заметила:
- Ты всегда бледнеешь, когда сердишься.
- Что это было? - спросил он.
- Второе дыхание.
- А моё было первым?
- Да, но его не хватило на двоих.
   Он снова сел на ступеньку, усадил меня на колено и снова уткнулся носом в плечо.
- Теперь рассказывай. Про второе дыхание.
- Хорошо. В восьмом классе я должна была бежать на городских соревнованиях по лыжам за старшеклассницу, которая сломала ногу. Постой-постой, так это ж была твоя Швабра! Я вспомнила, это же она сломала конечность! Её Таней зовут, извини за Швабру.
   Он молчал, улыбаясь моему плечу.
- Ну и Евгения Александровна сказала, что главное – не сойти с дистанции. Она очень переживала за меня и советовала потерпеть. А ещё сказала,  что у таких, как я, есть второе дыхание. Просто не все про это знают. Она утверждала, что я себя совсем не знаю, что я… редкая.
- И зубы у тебя редкие.
- Ну, и волосы. Так вот, Евгения говорила, чтобы я за девочкой в красной шапке держалась. Я так и сделала, а потом устала страшно. Всё, думаю, конец. Вот-вот сдохну. А потом так на этот красный цвет разозлилась, что решила: догоню, сорву красную шапку и съем на глазах у изумлённой публики. Вот оно и открылось.
- Второе дыхание?
- Ну, оно самое. Я второе место заняла тогда, никто не верил. Даже я.
- А шапку съела?
- Нет, до шапки дело не дошло, я победой была сыта до тошноты. Да и девочку стало жаль, как она без шапочки? Она же Ориентир.
- Я женюсь на тебе.
- Когда? Умоляю, только не сегодня.
- Это уже случилось, я не смогу без второго дыхания. Тебе сколько лет?
- Девятнадцать, а тебе?
- Двадцать четыре.
- Да ты старый! И вообще… Я кошка с другой крыши. А ещё я слышала, что скоро у тебя свадьба. 
- Никого не слушай, завтра я еду в Москву, а потом… Берегись!
   Он провёл руками по моим волосам и зажмурился.
- Я счастлив! Веришь?
- Верю. Только ты такой бледный!
- Не волнуйся, это не заразно.
- И не передаётся даже через поцелуй?
   Он отодвинул меня, как будто хотел проверить, не заразилась ли я.
- Я заражу тебя навечно, - сказал он и чмокнул меня в щёчку. – Беги уже, отдыхай. А мне ехать пора.
- Удачи!
    Я влетела домой и тихонечко прижала дверь, чтобы язычок замка щёлкнул тихо, потом зачем-то закрыла дверь на второй замок. Все ключи от этого замка я уже давно потеряла. Папа сказал, что если я потеряю ещё один ключ, то буду вместе с нашей кошкой Цыганкой выходить на улицу через чердак. Мы жили на последнем этаже. Я прошмыгнула в свою комнату как тень, быстро разделась и нырнула под одеяло. «Надо было хоть умыться, - подумала я. - И расчесать свои…редкие волосы». От этой мысли меня разобрал смех, который трудно было сдержать моими, опять же, редкими зубами. Я колыхалась всем телом. Цыганка испуганно выгнула спину, спросонья не понимая, что происходит. Потом зевнула, устроилась в моих ногах и начала тарахтеть: мр-мр-мр. Я не просто уснула, я вырубилась.
     Утром долго не хотелось вставать. Я лежала с закрытыми глазами и вспоминала всё, что раньше краем уха слышала о нём у тётушки в доме. Швабра училась в Москве, туда же переехали её родители. Они, кстати, были близкими друзьями родителей Мордашки.
   Он уехал и увёз с собою наше приключение. Нет, я не ждала его. Я знала наверняка, что второе дыхание есть. Оно может сбить с ног, унести в страну безумной страсти и любви. И ещё: я твёрдо знала, что все это – не мой формат. Пока не мой.
   Через две недели тётушка сказала, что Славка, её сын, едет в Москву на свадьбу. Я побледнела так, что все вдруг это увидели:
- Девочка, ты что? Это твой  низкий гемоглобин, надо лечить.
- Ерунда! Бледность – инфекционная болезнь и передается воздушно-капельным путём, то бишь через поцелуй. Вот так, а вы что, не знали?
     Все засмеялись и благополучно забыли, с чего  именно начался разговор.
   Это не было обидой и не было болезнью. Это стало ничем. Просто весёлым воспоминанием. И очень светлым, практически бледным.
    Он всё-таки позвонил. Рано утром, в день свадьбы:
- Это случилось до тебя! Я не знал. Самая большая беда в том, что мы на разных крышах. Но должен сказать тебе… Пожалей меня, смешная девчонка с редкими глазами, потому что единственными… - грустно говорил он.
- Не плачь, я всё понимаю. Будь счастлив. И прости за Швабру.
- А ещё у тебя редкие зубы.
- И волосы. Забудь меня.
- Я постараюсь. Если бы у меня было второе дыхание, я бы перепрыгнул на твою крышу.
- Моя крыша – не твой формат. Ты ещё на старте ушёл в другую сторону.
- Я не успел за красной шапочкой.
- Она шерстяная и очень не вкусная.
   Я положила трубку. Закрыла глаза и сразу вспоминала, как хорошо было вместе. Снова зазвонил телефон:
- Я никогда не смогу забыть нашу редкость.
   Я нажала на кнопку и прервала звонок, потом засунула телефон под подушку и неожиданно быстро заснула под телефонные гудки.
    Мы встретились с Маринкой через два года, возле её дома, под тем самым балконом. Радости не было конца.
- Шампанское – не наш формат? – лукаво спросила Маринка и поставила сумку на лавочку возле подъезда. А потом жестом фокусника под соответствующие цирковые возгласы достала из сумки бутылку шампанского.
- Наш формат, сто раз наш! – ликовала я.
- Смотри-ка, всё повторяется! И кругом – знакомые всё лица, - Маришка показала кивком головы мне за спину. Я обернулась. И сразу увидела до боли знакомое бледное лицо. Он решительно шагал к нам и улыбался.
    У меня подкосились ноги, пришлось срочно присесть на скамеечку. В руках у меня почему-то оказалась бутылка, которую я вдруг прижала к груди.
- Попа не мёрзнет? – весело спросил он, присел  рядом и отобрал бутылку:
- Что, опять?
   Он протянул шампанское Маринке. А сам повернулся и внимательно посмотрел на меня. И опять, как тогда, я почувствовала себя неуютно. «Нет долгов – нет обид», - вспомнила я чью-то фразу. И уцепилась за неё. Во мне опять проснулось всепобеждающее чувство юмора.
- Так что там с попой? Не холодно? – повторил он вопрос.
- Вообще-то у нас на крыше лето.
- По глазам вижу, ты в порядке.
- Как? Ты умеешь читать по таким редким глазам?
- Да. И даже помню, какие у тебя редкие волосы и зубы. Я помню всё, даже не надейся.
    Он лучезарно улыбался, и мы почти одновременно вынесли диагноз, как тогда, на танцах:
- Редкая сволочь!      
И тут Маринка протяжно сказала:
- Здрасьте!
   Я обернулась. Рядом с нами стояла Швабра, которая вдруг с этого момента стала Таней.
- Здравствуйте, нам пора, извините, - сказала она мне.
- Привет, Таня! – я поздоровалась с ней как с подругой. Как с лягушкой, которая сбросила шкурку и стала вполне обаятельным персонажем.
      Из-за её спины выбежала девчонка лет двух. Она забралась к отцу на колени и трогательно уткнулась носом ему в плечо. У меня засосало под ложечкой.
- Как похоже она это делает, - сказала я. 
- Ещё бы! - ответил он. - И звать её Тамаркой!
    Он легко перебросил с плеча на плечо драгоценный груз и обратился ко мне:
- Я сделал всё, как ты просила. Кроме одного. Забыть не получилось.
- Зато у тебя есть…
- Да, второе дыхание. Только маленькое. Надеюсь, что вырастет редкая…и единственная ...
    Он вдруг наклонился к моему уху, тихо чмокнул и ехидно спросил:
- Ножка не поднялась?
    Я, Маринка и он засмеялись. Таня потянула мужа за рукав, и они ушли. Уже возле самого поворота он развернулся на каблуке, чтобы послать на прощание бледную улыбку.
- Ну, так что там у нас с шампанским? Маринка, а может, врежем по формату!
- Легко! Пойдём и врежем. А что это за история про чужую крышу?
- Ерунда. А твой бинокль ещё жив?
- Жив. Неужели мы идём на охоту?!!
- Да! Немедленно…