Прекрасная Мадлен

Мадлен была всего лишь горожанкой, обывательницей. И -- её рано отдали замуж, за человека старого, которого она не могла бы полюбить... Нынче он нуждаля в ней, скорее, как в сиделке. Мадлен сдавала комнаты, и вела хозяйство в небольшой конторе и небольшом же магазинчике, которые, впрочем, приносили постоянный и неплохой доход. И дом, и контора принадлежали, конечно, её мужу. Мадлен исполнилось всего 25, и она была ещё очень молодой и очень милой женщиной, мягкой и образованной, потому что и в замужестве времени зря не теряла.
 Не так давно она впервые в жизни обратила внимание на одного из своих постояльцев, который снял комнату у них совсем недавно. Он был молод, должно быть не старше двадцати пяти -- двадцати шести лет, его звали Луи Лоренс. Молодой человек всегда  опрятно, со вкусом одевался,  и по его речи и обращению было заметно его хорошее воспитание, но , почти наверняка, богатым он не был, не имея возможности даже содержать личного слугу. Он состоял на королевской, военной службе, и, наверняка, был из обедневших дворян, хотя никогда не афишировал этого. Молодой человек аккуратно платил за постой, и те услуги по уходу за комнатой и одеждой, которые ему оказывали в доме. Иногда Мадлен сама приносила еду для постояльца, в его комнату -- а не посылала слуг, как это бывало обычно.

Молодой человек совсем недавно вернулся из похода, и Мадлен решила сама принести завтрак в его комнату. Увидев эту вкусную домашнюю пищу, красиво собранную на подносе, Луи тем не менее качнул отрицательно головой, вежливо поблагодарил хозяйку, и продолжил лежать одетым поверх покрывала на кровати.
--Сударь... вы плохо себя чувствуете?... -- решилась спросить Мадлен, -- Обычно вы с аппетитом съедаете свой завтрак.
Молодая женщина слегка улыбнулась.
--Нет... То есть, да. Есть немного... Нет аппетита.
--Быть может, вы заболели, послать за доктором? Доктор регулярно навещает  моего мужа. Заодно посмотрит и вас.
--Спасибо, -- отозвался молодой человек, -- Доктора не нужно. У меня нет жара, я не ранен. Спасибо.
Он слегка вздохнул.
--Но всё же вас что-то беспокоит... Быть может, желудок?... Я могла бы приготовить отвар, принести тёплую грелку, это помогает, если у вас колики... Или расствройство?...
--Спасибо большое за участие, -- тяжко вздохнул молодой человек, -- Но расстройства нет... Скорее наоборот...
Добавил он, явно смущаясь, и чуть помедлив.
--Если так, то с этим легко справиться и без доктора, -- заметила Мадлен, -- Я могу приготовить вливание.
Молодой человек густо покраснел,но не отказывался, медлил с ответом.
--Ничего страшного в этой процедуре нет, -- заметила спокойно женщина -- Сеньор, к примеру, сейчас постоянно нуждается во вливании, потому что почти не встаёт с постели. Сколько дней у вас эта досадная проблема?...
--Не знаю, -- пожал плечами молодой человек, -- Но уже долго... Обычно я... не обращаю внимание на... на такое...
Краска вновь густо залила его лицо.
--Лежите. Я всё приготовлю и принесу сюда. Это не больно, и быстро, не волнуйтесь.
Мадлен унесла поднос с завтраком на кухню.
 Некоторое время молодая женщина готовила смесь для клизмы, сам шприц, и всё прочее, необходимое для процедуры. Затем достала чистую подкладную пелёнку и смазку, всё это накрыла чистым полотном на подносе, вновь поднялась к больному. Молодой человек всё так же лежал на постели, отвернувшись к стене. Но когда Мадлен вошла, обернулся. Женщина закрыла дверь на щеколду, и поставила поднос на столик рядом с постелью, дополнительно огородив кровать ширмой, расстелила на краю пелёнку.
--Вы как раз лежите на левом боку, придвигайтесь ближе к краю и освобождайтесь от одежды, до колен... Ноги чуть подогните в коленях. И постарайтесь расслабить живот... Пытались сходить сегодня?
--Да... Уж несколько дней, -- отозвался больной, -- И всё без толку. Вроде бы и возникает желание, но...
Мадлен подождала пока больной примет нужное положение, поправила под ним пелёнку, и одела напальник, открывая баночку со смазкой, зачерпнула достаточное колличество мази на палец. Затем отвела ягодицу больного, и коснулась его анального отверстия. Больной сразу же напрягся, зажавшись, Мадлен заметила.
--Вы уже давно не опорожнялись, и ваш кишечник , наверняка, забит. Если я его немного не прочищу, я не смогу сделать вам вливание. Вода попросту не пройдёт. Потерпите чуть-чуть -- ведь это совсем не больно... Расслабьтесь. И позвольте мне всё сделать, чтобы вам же полегчало.
Мадлен вновь стала осторожно вводить палец, скоро почувствовала спекшуюся преграду. Зачерпнув в очередной раз смазки, женщина расслабила и прочистила немного заднепроходное отверстие больного. Такой необычный массаж вызвал непредвиденную для молодого человека реакцию -- плоть его внезапно затвердела, и он почувствовал какой-то туман в голове, и даже приятность. Так что в конце-концов совершенно расслабился. Его даже бросило в лёгкий жар.
Уж совершенно незаметно Мадлен ввела в анальное отверстие больного смазанный и прохладный наконечник небольшого шприца -- не слишком глубоко, и осторожно, чтобы не причинить вред кишке, затем надавила на поршень, впуская в прямую кишку больного со стакан тёплого оливкового масла.
--Поглаживайте живот, сударь, по часовой стрелке. Сейчас буду делать основное вливание... Готовы?
--Да, -- отозвался больной.
Мадлен убрала наконечник, и заполнила почти весь шприц мыльной и маслянистой смесью из принесённого кувшина. Раздвинула ягодицы больного, снова осторожно и неглубоко ввела наконечник, нажала на поршень, вливая слабящую смесь в его кишку. Расствор был тёплым, и молодой человек вскоре почувствовал это разливающееся тепло внизу живота. Он поглаживал живот, как ему сказали. Мадлен тем временем убрала наконечник из его попы, и крепко свела вместе ягодицы.
--Вливание раздражающее -- вам нужно потерпеть, сколько сможете, удерживать его в себе. А когда опорожнитесь -- принять ещё одну клизму, из чистой воды.
Мадлен, придерживая крепко сведёнными ягодицы больного, подождала несколько минут. Он вскоре беспокойно пошевелился, выпрямил ноги.
--Уже хочется?...
--Да.... ... Спазмит живот... Сильно!...
--Ещё чуть-чуть полежите. Хотя бы пять минут -- вы выдержали всего две. Поглаживайте живот.
Мадлен сама помассировала живот больного. И в какую-то минуту почувствовала сквозь ткань, как тверда его плоть... Мадлен и сама невольно покраснела. Благо, что пациента её отвлекали сильные спазмы в животе, он ничего не понял. Луи выдержал минут пять, не дольше. Затем поспешно встал с постели, и прошёл за ширму в комнате, на ночную вазу. Мадлен, к тому времени, как он встал, уже собрала поднос и вышла.

Она вернулась минут через тридцать -- срок, с новым подносом и кувшином чистой воды. Больной уже лежал на постели. 
--Как вы себя чувствуете? Облегчились, или вышла одна вода?... Говорите честно.
--Облегчился, -- кивнул молодой человек, -- Но... зачем вторая?...
--Первая была раздражающей, и вещества эти остались в кишке. Их нужно убрать, -- заметила Мадлен, -- Это вливание будет уже легше, не волнуйтесь... До таких тяжёлых запоров лучше не доводить. Есть средства мягче -- если бы вы сказали о своей проблеме пораньше. Сеньор постоянно страдает запорами, в силу возраста и болезни, я давно уже привыкла ухаживать за ним. Есть слабящие свечи и специальные вливания на ночь, которые хорошо расслабляют. Есть так же продукты и отвары, которые помогают работать кишечнику... Лучше принимать их, чем большие клизмы и жёсткие слабительные, которые любят сейчас прописывать доктора.
--Вероятно, всё так, -- согласился больной -- С тех пор, когда я неделю провёл в лекарской -- во время этого похода был незначительно ранен, но началась лихорадка -- так вот, после их лечения и больших водяных клистиров, входивших почему-то в лечение лихорадки, я стал мучаться запором... Чего со мной не бывало раньше...
Больной развернулся на бок.
Он уже не стеснялся так, и не зажимался. Мадлен набрала в промытый шприц чистой воды из кувшина, смазала наконечник, и отодвинула ягодицу, вводя наконечник шприца в кишку больного. Вода, которая на этот раз была прохладной, легко заполнила живот, как это почувствовал молодой человек. Мадлен убрала наконечник, придержала вместе ягодицы Луи, и вновь набрала воду в шприц, сделала второе вливание. Окончив его, Мадлен придержала вместе ягодицы больного несколько минут, она посоветовала Луи не лежать, но встать с постели и походить, массируя живот и удерживая в себе воду, сколько сможет. Женщина ушла из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь, оставив за широмой чистый таз и чистую тёплую воду для умывания, перед тем принесённые.
Молодой человек прохаживался по комнате минут пять, поглаживая, массируя живот, затем спешно ушёл за ширму, присаживаясь на корточки над ночной вазой, которую Мадлен так же сменила. Кишечник его вновь выпустил из себя большое колличество газов и воды одновременно, прежде чем дополнительно прочистился. Посидев достаточно долго над ночной вазой, больной сам умылся. И после того обессиленно лёг на постель. Мадлен, действительно, всё сделала умело, за что он был благодарен молодой женщине. Но после всех этих промываний, и мучений до них, он устал, и чувствовал теперь непреодолимую сонливость. Мадлен зашла к нему минут через пять, поставила на столик приятное тёплое питье. Он отпил несколько глотков.
--Как вы чувствуете себя? -- поинтересовалась Мадлен.
--Спасибо, намного лучше чем до этого. Хочется спать.
--Отдыхайте. Я приберусь в комнате... Будете завтракать?...
--Нет. Есть не хочу, совсем.
--Хорошо... Поспите до обеда.
Больной отвернулся к стене, укрывшись одеялом. Мадлен довольно быстро закончила прибираться в его комнате. Молодой человек как будто бы уснул.
....................................

 Мадлен, с большим смущением для себя, не могла забыть, как мощно, оказывется, могла твердеть мужская плоть... В то время как в первые ночи с собственным мужем, когда он был ещё в силе хоть что-то делать, она не ощутила и третьей части такого же... Она была совсем девочкой, пятнадцати лет. И ей всё ЭТО было дико, и мучительно, ибо он безуспешно старался сделать что-либо со своей безвольно обвисшей мужской плотью, и ничего из этого не выходило... И Мадлен едва сдерживала слёзы, когда он наваливался на неё всем своим достаточно грузным и дряблым телом, неприятно пахнущим потом... Молодая женщина всегда была счастлива, когда эти мучтельные для неё моменты заканчивались. Мадлен досталась своему мужу девственницей. И... не была уверена, что он эту девственность прервал... Потому что иногда чувствовала боль, но крови никогда не было... А плоть его с каждым годом всё больше слабела...
Ну а на сей день он не мог уже ничего, лежал в постели или сидел в коляске, разбитый параличом. И Мадлен, исполняя свой долг, честно и добросовестно ухаживала за ним -- умывала, кормила, меняла бельё, давала лекарства, по сути уже бесполезные, ставила клизмы. Сам он уже не мог опорожняться. Ходил на судно лишь с клизмой. Врач посещал их раз в неделю. Но это был, скорее, визит вежливости, чем необходимости, к тому же за свой визит он всё-таки получал хорошие деньги.
Сеньор, от болезни, стал тяжёл нравом и подозрителен. И потому, когда Мадлен пришла к нему с лекарствами, он спросил, что она делала в это утро. Женщина поняла, что кто-то из слуг уже обо всём ему рассказал.
--Один из наших постояльцев -- он плохо чувствовал себя. Я оказала ему медицинскую помощь, -- честно ответила Мадлен.
--Какую же помощь вы ему оказали? -- вновь придирчиво спросил сеньор.
--Он мучался желудком... И, кстати говоря, с большим смущением признался в этом... Я сделал ему очистительную клизму, и приготовила успокаивающий отвар.
--Это тот, молодой человек?...
--Молод или стар человек -- не всё ли равно, если болен?..., -- заметила осторожно Мадлен, -- Он порядочный человек. И всегда вовремя платит за жильё, ни разу ещё не взял в долг.
--Для того, чтобы ставить больным очищающее, есть аптекари. Есть врачи, в конце-концов... А не молодые женщины... , -- ворчливо заметил сеньор, принимая из рук супруги лекарство.
--Он плохо чувствовал себя, -- ответила Мадлен, -- И я не посчитала зазорным оказать больному помощь, если я могла её оказать.
--Вы слишком вольно ведёте себя. Вы закрыли дверь, когда делали ему эту процедуру!
--Он и без того очень стеснялся...
--Так пригласили бы к нему аптекаря!
--Сударь, в следующий раз, если это понадобится, я непременно так сделаю... И приглашу аптекаря -- для вашей очередной клизмы. Пусть он поставит вам большой, холодный клистир -- как они любят это делать. Ведь вам это должно быть известно лучше меня!
--Вы не смеете указывать мне!, что мне лучше... Обратитесь к слуге, и скажите ему, как всё нужно сделать, пусть он сделает процедуру под вашим наблюдением... Обратитесь к аптекарю... В следующий раз -- если он ещё будет... Я надеюсь, что нет.
--Хорошо, сударь, -- покорно ответила Мадлен, -- Я не думала, что вы так всё воспримите... Так болезненно.
--Я думаю о приличиях... В отличие от тебя!
--Хорошо, сударь, -- снова покорно отозвалась Мадлен, чувствуя, что так будет лучше всего.
Она принялась переодевать больного, и проводить его ежедневный туалет.
.............................................

Прошло несколько дней. Мадлен так же вежливо и доброжелательно разговаривала со своим постояльцем, как прежде. Но в присутствии слуг. И, по требованию мужа, обязала одного из слуг убираться в его комнате. Пару дней спустя она ненавязчиво посоветовала Луи пить свежую простоквашу утром, натощак, и вечером.
--Это очень благотворно для работы желудка, -- заметила Мадлен, -- Я готовлю её для сеньора. И могла бы оставлять немного для вас.
--Я, разумеется, не против, -- улыбнулся молодой человек, -- Впрочем, я скоро уезжаю. И снова не меньше чем на месяц, а то и два... Вероятно, на этой неделе.
--В военный поход?... -- невольно спросила Мадлен.
--По делам. Не по своим. Путешествие обещает быть долгим. Я оплачу комнату вперёд за два месяца.
--Предупредите меня, чтобы я могла закрыть вашу комнату... Будете ли вы и дольше двух месяцев снимать у нас комнату?... -- решилась спросить Мадлен.
--Да, думаю, что да, -- не совсем уверенно ответил Луи.
  На том разговор закончился, Мадлен ушла хлопотать по хозяйству. И, хотя в его комнате теперь прибирался слуга, Мадлен заходила позже, проверить, хорошо ли он выполнил свою работу. Каждое утро, и каждый вечер посылала со служанкой их постояльцу стакан целебной простокваши. Которую принимал так же и сеньор, по привычке.
Сеньор ослабил свой гнев и свою подозрительность. Он всё хуже себя чувствовал. И Мадлен приходилось иногда ночи не спать возле его постели, так он стал капризен. А утром идти наблюдать за работой конторы и лавки. Постоялец их уехал, поблагодарив искренне Мадлен за все заботы о нём. Мадлен собрала для него некоторые, необходимые в дороге лекарства, на всякий случай, оставив их на столе у него в комнате, в день перед его отъездом,  в то время, когда Луи не было дома.
Но -- он уехал. И смешно было бы со стороны Мадлен думать о чём-либо ещё... 
Сеньор всё хуже чувствовал себя, и Мадлен пришлось нанять, дополнительно, сиделку. У неё самой уже не хватало сил следить за всем, нужно было спать, хоть иногда. Хуже всего было то, что сеньор стал очень нетерпим, из-за болей, постоянно мучивших его, и очень капризен. Лекарь только разводил руками, в очередной свой визит прописывал успокаивающие...
 От всего того, что требовал от неё сеньор, от всего этого напряжения молодая женщина сама вскоре слегла в постель, была дольше недели в лихорадке... За эти дни, что она забросила уход за больным и хозяйство, сеньор немного поумерил свою капризность и подозрительность. И даже, когда молодая женщина впервые после болезни поднялась в его комнату, совершенно по детски стал жаловаться Мадлен, как плохо за ним ухаживали, и как он теперь не доверяет слугам.... Просил Мадлен всё проверить. Женщина всё сносила терпеливо, проверяла его заветную конторку, и показывала сеньору все бумаги, которые он осмотрел с тщательностью.
--Да, я спокоен, слава богу... Всё благополучно.... Но, Мадлен, посмотри -- они так редко меняли бельё... Они совсем не так всё делали, причиняли мне боль...
--Сударь, всё будет благополучно... Сегодня мы перенесём вас в ванную, и выкупаем. Вам ведь нравится купаться?... Всё будет хорошо...
Мадлен понимала, что он постепенно становится всё больше и больше словно бы ребёнком.
..............................................

Прошло почти дольше двух месяцев, когда их молодой постоялец вернулся. Было заметно, что он путешествовал далеко, и, возможно, морем. Он очень возмужал за это время -- что шло ему... Загорел, а волосы, напротив, выцвели, на солнце. Мадлен велела слугам согреть для ванну. Она сама занесла ужин в его комнату, впрочем, не прикрывая плотно за собой двери.
--Добрый вечер, вот я и вернулся, -- улыбнулся весело он молодой женщине, -- Благодарю вас за ужин!... Как ваши дела, Мадлен?
--Сеньор чувствует себя всё хуже... Но, в целом, дела идут неплохо...
--Вы кажетесь немного побледневшей...
--Я наняла, дополнительно, сиделку, -- вздохнула Мадлен, -- Для вас приготовили ванну, сударь.
--О, благодарю вас! Ванна -- это великая роскошь ! За всё это время я ни разу не принимал ванны... Кроме морской, солёной. И то -- невольно.
Луи казался весёлым, и очень довольным, хотя Мадлен решалась взглядывать в его сторону только коротко и ненавязчиво, не только из-него, но и из-за себя тоже.  Женщина унесла пустой поднос на кухню, и позже послала служанку собрать посуду.

На следующий день молодой человек одел самый красивый свой костюм, чтобы отправиться в королевский дворец, как видно, на службу (и костюм это очень шёл ему...) А вернулся к вечеру, как доложили о том госпоже слуги.
Ночью Мадлен дежурила возле сеньора, который уж настолько ослабел, что большей частью дремал под действием лекарств, которые, давались ему, в основном, на ночь. Несколько раз, проходя на кухню, Мадлен осторожно подходила к комнате их молодого постояльца. Он, кажется, не спал, свет всё горел и горел в его комнате... Наконец, когда уже стало очень поздно, и пора было б потушить свечу, Мадлен осторожно постучалась в дверь.
--Войдите, -- отозвался молодой человек.
Мадлен осторожно вошла, остановившись на пороге.
--Я зашла спросить -- отчего вы не спите, сударь?... Не нужно ли вам чего-нибудь?...
--Я хочу пить, -- признался молодой человек, -- Но голова моя так болит и кружится, что я не могу встать с постели... Если бы... вы были так ангельски-добры...
Мадлен чуть нахмурилась, подходя ближе, и, едва коснувшись его руки, поняла, что Луи в сильном жару.
--О, боже мой, конечно, я принесу вам питьё! И вызову для вас лекаря -- вы весь горите!... Вот ещё беда!... Боже мой...
Сама разбудила слугу и послала его за лекарем тот час же. И Мадлен сама приготовила питьё, и сидела подле больного, прикладывая к его голове холодные компрессы, чтобы сбить жар. Он, кажется, бредил, называя её ангельским созданием, просто прелестью...
--Сударь, сударь, успокойтесь... -- негромко  уговаривала его Мадлен, -- Никаких ангелов нет здесь, вам мерещится это в жару... Сейчас привезут доктора. Вы заболели.
--Ангел был, -- уверял Мадлен молодой человек, -- Сначала я думал, что она ангел. Но потом понял нечто совершенно другое... Но ведь она была такой красивой, что сложно было не спутать её с ангелом!... Юной, и очень красивой.
Мадлен вздохнула с лёгкой грустью, отжимая компресс в чашке воды со льдом, и вновь прикладывая его ко лбу больного, отирая его лицо и грудь.
--Да, мы иногда принимаем земных людей за ангелов..., -- сказала молодая женщина,  всё с той же лёгкой грустью в голосе, -- Но в своём разочаровании виноваты лишь мы сами... Люди не ангелы... И не демоны... Люди... просто люди... И всё... 

Лекарь приехал скоро, думая, что случилось что-нибудь со старым сеньором. Но его провели к другому подопечному. Осмотрев молодого человека, лекарь успокоил госпожу в том, что болезнь не заразна, и не так чтобы слишком опасна.
--Такое бывает... Когда тратишь все силы на достижение какой-нибудь цели. А потом, не имея уже этой цели, испытываешь потерю сил... И становишься подвержен всяким болезням -- тут достаточно и малого весеннего сквозняка, о чём бы никогда прежде не подумал... Держите больного в тепле, чаще меняйте рубашки, давайте тёплое питьё.
Доктор назначил лекарства, которые нашлись в доме, их сразу же дали в питье. Жар немного спал. Чуть позже Мадлен пригласила сиделку, помочь ей сделать очищающее и затем лекарственное вливание больному. Последнее подействовало быстрее и эффективнее.   Он ещё некоторое время разговаривал с Мадлен бессвязно о своём отце, о своих родных, как поняла из его путанной речи Мадлен. Зато Мадлен узнала каково  полное имя их постояльца - Луи Лоренс Маттиу...  Потом больной отвернулся обессиленно  к стене и заснул.
Мадлен ушла к сеньору. Время от времени она заглядывала к молодому человеку, с которым оставила сиделку. Лекарства подействовали благотворно, он сильно пропотел, Мадлен не велела сиделке тревожить, переодевать его, но велела завернуть больного, дополнительно, в тёплую овчину и одеяло, и следить, чтобы он не раскрывался. 
Наутро, когда молодой человек проснулся, и Мадлен зашла попроведать его, уж стало ясно, что это простуда. Открылся кашель, и сильная слабость. Мадлен отпустила отдыхать сиделку,  подошла к постели, коснулась руки больного -- у него снова поднимался жар.
--Это вы, Мадлен... Спасибо...
Приоткрыл глаза Луи. Он принял из рук молодой женщины чашечку, отпивая несколько глотков, проглатывая лекарство, и вновь запивая его.
--Нужно переодеть рубашку, -- заметила Мадлен, -- Вы сильно пропотели ночью, это хорошо -- значит вся болезнь скоро из вас выйдет.
--Вы приглашали ко мне доктора?...
--Да, конечно.  У вас был очень сильный жар.
--Вы очень добры... Как всегда... Я оплачу визит доктора...
--Не стоит волноваться об этом, Луи.   
  Мадлен с заботливостью сестры переодела на больном рубашку, и тепло укутала его одеялом. Глаза его вновь нехорошо, ярко блестели, по всему было заметно, что снова поднимался жар.
--Я видел её вчера на мосту, -- сказал неожиданно Луи молодой женщине, -- В то время, когда возвращался сюда, вечером. 
--Вашего ангела? ... -- чуть-чуть печально улыбнулась Мадлен.
--Посидите здесь, не уходите так скоро,... пожалуста.
Мадлен не могла не откликнуться на такую кроткую просьбу, тем более, что ей самой этого хотелось. Она присела рядом в кресло.
--Что ваш муж?... -- спросил Луи.
--Сеньор очень плох, -- коротко ответила  женщина, не вдаваясь в подробности.
Молодой человек некоторое время молчал.
--Вчера, когда вернулся домой, и потом, когда доложил об успешно выполненном, весьма серьёзном поручении, я был даже счастлив, -- заметил Луи, -- Мы зашли с немногими моими друзьями в трактир, я угостил всех обедом, в честь своего благополучного возвращения домой, и продвижения по службе... Всё было хорошо, всё было просто замечательно... Но вечером, когда я шёл сюда, на мосту, мимо меня проехала карета. Роскошная карета, с золочёными гербами... В ней я увидел, как вы говорите Мадлен, своего ангела... Мост был ярко освещён, и она как раз в эту минуту выглянула из кареты. Заметила ли меня -- я не знаю... То была карета не её мужа. И выглядела мой ангел очень хорошо, как всегда, и одета была очень богато и ярко... После этой встречи -- я даже как-то не думал, что она всё ещё может меня взволновать -- я некоторое время бродил по городу, и у реки, хотя в такой час это не безопасно. И потом только вернулся домой, уже чувствуя озноб и головную боль... Она -- русалка, или вампир... Но не ангел, нет... я теперь так думаю...
--Вы обижены на неё, -- заметила Мадлен.
--Да... Потому что она могла бы стать моей женой. Но не сделала этого.
--Девушки часто не властны в своём выборе.
--Нет, она могла бы... Её никто не неволил, потому что все в доме слушались только её. И она хотела быть моей женой, я это знаю. Я знаю так же почему не стала...
--Быть может, вам неизвестны какие-то обстоятельства, Луи. А они могли быть.
Молодой человек помолчал, заметил устало.
--Всё это, по сути, уж не важно. Потому как ничего теперь не изменишь...
Мадлен осторожно потрогала руку и лоб больного, сказала с сочувствием.
--Снова сильный жар... Я принесу лекарства. 

Весь день больной сильно лихорадил. В основном сама Мадлен ухаживала за молодым человеком. Её он стеснялся меньше других.  Мадлен меняла больному рубашки, давала питьё и лекарства ( и в порошках, и во вливаниях, вливания действовали быстрее), подавала судно, когда была в том необходимость. Лекарства на некоторое время немного сбивали жар, но потом лихорадка принималась трясти его снова, с прежней силой. Так что доктор, навестивший их дом после полудня, изменил своё мнение в безобидности этой "лёгкой" простуды, прописал дополнительные лекарства. Ещё две ночи Луи чувствовал себя очень плохо, и Мадлен лишь на короткое время оставляла его с сиделкой. На четвёртый день наступил криз, температура резко упала, и Луи почти весь день провёл не то в дремоте, не то в каком-то полусознании, от постоянной сильной слабости.  К вечеру  проснувшись, молодой человек попросил у Мадлен что-нибудь поесть. Женщина сама приготовила для больного немного лёгкой каши, сама кормила его, подложив ещё одну подушку, и застелив его грудь белой салфеткой. Кормила, словно ребёнка... Всю порцию каши он съел с удовольствием, потом крепко заснул, проспал почти всю ночь.

Луи начал выздоравливать с этого дня. И так как ему ещё приходилось соблюдать постельный режим, спросил у Мадлен что-нибудь почитать. Во всём доме книги ( художественные, а не приходно-расходные) были только у Мадлен, хранились в её комнате в отдельном сундуке. Хранились, к чести сказать, очень бережно. Среди них были и довольно ценные, попавшиеся её мужу по случаю, купленные им для жены. Мадлен принесла несколько, на выбор. И одну на непонятном ей языке, которую она купила за бесценок. Луи начал именно с неё. Читал он быстро и много, так, как сама Мадлен никогда не читала -- даже имея к тому, изредка, возможность.
Мадлен велела принести в его комнату всю свою библиотеку, на выбор, благо, сундук  был не велик.
Мадлен недавно оставила сеньора, вместе с сиделкой проведя обычный для больного туалет, и занималась делами, когда служанка сообщила ей, что кто-то спрашивает  Луи Матиу де Л***. Мадлен слегка дрогнула. Затем, сняв передник (она занималась делами в лавочке) вошла через внутреннюю дверь в небольшой холл их дома. Там стояла девушка, в красивом платье, сама больше похожая на молоденькую дамочку, чем на служанку. Она повторила Мадлен свой вопрос -- можно ли увидеть господина Луи Матиу, она хотел бы передать ему несколько слов от человека, ему знакомого.
--Вы, разумеется, сможете это сделать, -- ответила вежливо Мадлен, -- Если только господин Луи не спит. Если же он отдыхает, то вам придётся зайти позже, потому что господин Луи едва-едва начал оправляться от тяжёлой лихорадки.
--Если так, то я, конечно, зайду позже, -- ответила девушка.
--Подождите, я сейчас поднимусь к нему сама, -- ответила Мадлен.
Молодая женщина поднялась в комнату больного, оторвав его сообщением о служанке от очередной книжки. Слегка нахмурившись, Луи выслушал её.
--Я не знаю, кто это может быть, -- совершенно искренне пожал  плечами Луи, -- Ведь друзья знают, что я заболел?...
--Да, на следующий же день вас спрашивали, я сказала, что вы в лихорадке.
--Тогда искать меня решительно некому... И, сказать откровенно, я не хочу никого видеть лишний раз... Будьте так добры, Мадлен, предложите этой особе передать сообщение запиской или письмом, или хотя бы сказать, от кого она.
Мадлен согласно кивнула.
Она спустилась к служанке, сказав, что больной отдыхает, и тревожить его никак нельзя. Но можно написать письмо, или записку, или хотя бы сказать, от кого сообщение, чтобы Мадлен сказала ему о том позже.
--Нет, это меня не устраивает, -- ответила служанка, и скоро ушла, не сказав придёт ли она ещё раз.
Мадлен постаралась не обращать внимания на этот странный визит, но совсем о нём забыть -- всё же не могла. И никак не могла сосредоточиться на счётных книгах, так и перепоручила их слуге. После полудня, в то время, когда господин откушав обед принимал лекарства и спал, Мадлен приготовила лекарства и для второго больного. Луи уже пообедал, как ей сообщили. Послеобеденный сон был полезен и ему, но он ещё не спал. Молодая женщина приготовила для больного обычные прогревания на грудь и спину, и, уже нужное в его лежачем положении, слабящее вливание. Собрав поднос, накрыв его чистым полотном, Мадлен поднялась в комнату больного. Плотно прикрыла за собой дверь и огородила кровать ширмой. Луи уже несколько привык к уходу со стороны Мадлен, и меньше всех других стеснялся её. Для Мадлен же подобный уход за больным был просто привычкой.
--Ваше прогревание на спину и грудь, сударь, -- сказала молодая женщина, ставя поднос на столик, возле постели, -- И слабящее вливание, уже нужно... Всегда так бывает после тяжёлой лихорадки.
--Если так нужно -- то в чём может быть возражение?... -- слегка улыбнулся своей доброй сиделке Луи.
Молодая женщина и правда прелестно выглядела, в этом белоснежном крахмальном фартуке, и в белых кружевах на каротких рукавчиках, открывающих её красивые маленькие руки. Из-под исключительно же белого чепца, так же с кружевами, выбивались прядки волос, на красивый открытый лоб Мадлен, и эти светло-каштановые прядки приятно оттеняли её милые, кроткие глаза, тёмно-орехового цвета, и светлую кожу, -- не белую, но светлую, цвета слоновой кости.  И румянец, который разгорелся чуть-чуть больше, когда Луи взглянул в её сторону, накрыл своей ладонью руку женщины, которую она положила поверх одеяла. 
--Знаете, Мадлен, -- заговорил негромко Луи, -- Я слышал об одном очень-очень  действенном лекарстве... Его, действительно, прописывают как лекрство... многие знающие лекари... И от лихорадки, в том числе.... Знаете, Мадлен, мужчинам -- и женщинам такое лекарство бывает очень полезно, просто необходимо, особенно... особенно если мужчина и женщина друг другу нравятся...  А вы мне очень нравитесь... И мне бы это лекарство помогло сейчас больше всех других...
Мадлен пыталась ничего не отвечать, но как-то, помимо своей воли, разгорячённая мыслями о посетившей их гризетке, помимо своей воли поддалась... Она знала, что в доме сейчас тихо, и что все привычны к тому, что дверь закрыта на щеколду -- ничего в этом подозрительного нет... И Мадлен не хотелось ни о чем думать -- она ведь была женщиной, и ей тоже, в конце-концов хотелось это испытать... наконец-то... Она слишком часто задумывалась об этом, в прошедшие два месяца особенно... Она сама, молчаливо и аккуратно, распутала завязки фартука и сняла чепец, показав Луи свои прекрасные волосы, так что глаза его всё больше и больше разгорались. Он встал с постели, и помог Мадлен ресстегнуть её платье, начиная нетерпеливо целовать её плечи, её стройную спинку, что ещё больше затуманило мысли Мадлен. Но они всё делали молча, тихо... Луи чувствовал жар в своих чреслах, сильное напряжение, и слабость в теле, так что ладони его покрылись холодным потом. Мадлен снова заставила его лечь, так же хорошо ощущая рукой его затвердевшую плоть. Она немного боялась, и чуть-чуть дрожжала вся, но оттого чувствовала себя только более решительной... Ей тоже хотелось... Мадлен отказалась снимать рубашку. И, поскольку она была достаточно худенькой и лёгкой, то почти не придавила Луи к постели, сев осторожно на его бёдра, на стоявший плотно член. Луи мог бы легко приподнять её, если бы хотел... Между тем Мадлен осторожно несколько раз ввела его плоть в себя, но всякий раз не решалась этого сделать достаточно глубоко, потому что испытывала боль. Превозмогая своё туманящее желание, Луи ласкал женщину, он тоже, конечно, чувствовал эту преграду... Он, может быть, поостерёгся бы -- в другое время, и с другой женщиной -- но не теперь... Наконец, движения Мадлен стали свободнее... И она едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть, а Луи осторожно прижал её к себе, входя очень глубоко, так, как никогда никто не входили в неё раньше. И он повторил несколько раз это сладостное, сильное движение, уже будучи над нею... Он испытал острое наслаждение от её безгрешной, такой послушной ему плоти, плотно охватившей его. Так что и сам едва сдерживал всякий шум -- что ещё более возбуждало... Плоть его содрогнулась, изливая в лоно Мадлен тёплую струю.... Мадлен считала всегда, что всё произойдёт больнее, а она... почти не почувствовала... 
 И потом Луи ласкал её, лёг с нею рядом.   
--Я не думал, что ты... девственница... -- признался он Мадлен, несколько минут спустя.
--Ну что, тебе действительно помогло это лекарство?... -- улыбнулась в ответ Мадлен.
--Я немного не расчитал свои силы, -- признался Луи, -- Но лекарство это -- лучше всех других лекарств, какие только могут быть... И действенней... Без сомненья...
--Напротив, твоих сил хватило вполне, -- снова слегка улыбнулась женщина, -- Но мне следует встать и одеться... И умыться, по возможности, так что я воспользуюсь водой, которую принесла...
Луи чувствовал самую приятную из всех расслабленность и усталость. И он с глубокой теплотой, смотрел, как она встала с постели, смотрел на эти красные пятна на белоснежной, тонкой её сорочке, потом, уже сквозь ресницы, на то, как Мадлен приводила себя в порядок чистой водой, принесённой для него. Попыталась смыть пятно с рубашки, но только размыла его шире.
--Ты должен помочь мне застегнуть платье, -- сказала она ещё слегка дрожащим, тихим голосом, -- Нет, нет, не вставай с постели, но я присяду...
--Как ты чувствуешь себя?... -- спросил Луи, заканчивая застёгивать её корсет и платье.
--Хорошо, -- немножко смущённо отозвалась Мадлен, -- Но... непривычно... там... Мне нужно получше умыться... Я позже сменю рубашку, и лучше застираю её.
Её руки тоже немного подрагивали, когда Мадлен собирала волосы под чепец, стараясь аккуратно зачесать их гребнем.
--Никогда бы не подумал, что у тебя такие роскошные волосы... Шёлк... Тёмный шёлк...
Мадлен слегка улыбнулась, взглянула на поднос.
--Для другого лечения уж нет времени, -- заметил Луи, --Вечером. Я хочу сейчас поспать.
Мадлен кивнула согласно, она вылила лекарство из  шприца в ночную вазу, и разобрала компресс. И прежде чем выйти из комнаты, взглянула на себя внимательно в небольшое зеркало, лишь потом отодвинула тихо задвижку.

 Впрочем, в послеобеденный час в доме, традиционно, было тихо. И Мадлен спокойно прошла из своей комнаты в купальню, где смогла умыться тщательней. Она всё ещё чувствовала лёгкую дрожь в руках, и лёгкое возбуждение, когда набрала в специальную стеклянную ёмкость  достаточно горячей воды, расстворив в ней специальный состав, и, введя в своё лоно гибкую трубку, промылась этой водой, горячо заполнившей её, и вызвавшей волну тепла во всём теле. Потом, встав в той же широкой каменной ванне, и сняв совсем рубашку, она тщательно омылась вся мыльной губкой и тёплой водой , слила всю грязную воду в сток. И, стоя уже на соломенной циновке босыми ножками, отёрлась мягким полотном, накинула на плечи свежую рубашку. Прежнюю же рубашку тщательно застирала холодной водой, кинув потом на верёвку, среди других вещей, котороые стирались каждый день. Не одеваясь, Мадлен вернулась к себе в комнату, и, едва прилегла на постель -- сразу же заснула, завернувшись в мягкий плед.
Пришедшей к ней позже служанке, когда госпожа проснулась, Мадлен пожаловалась, что чувствует как будто бы озноб и лёгкое першение в горле -- потому и прилегла.
--Весна, обманное время, -- согласилась служанка, охотно приготовив по просьбе госпожи питьё от простуды.

С того дня Луи и Мадлен довольно часто применяли это, полезное и ему и ей лекарство, разумеется, соблюдая всяческие предосторожности.
Дня два спустя гризетка появилась снова, и снова спросила Мадлен -- можно ли ей видеть Луи. Молодой человек уж достаточно оправился, и вполне мог бы выслушать девушку. Мадлен, как в первый раз, сама сообщила ему о визите. Он слушал, как в первый раз слегка нахмурясь.
--Скажи мне, пожалуста, как она выглядит?...
Мадлен пожала плечами.
--Она хорошо одета... Как служанка или даже доверенное лицо знатной госпожи... И... и, сказать честно, это очень миловидная девушка, судя по всему, хоть, я заметила, что она старается скрыть своё лицо.
С минуту подумав, Луи сказал:
--Мадлен, скажите ей, пожалуста, и в этот раз, что я отдыхаю, и ещё в болезни. Чтобы она оставила письмо или записку для меня, если хочет. Или сказала, от кого она, хотя бы каким-нибудь полунамёком, если уж она так скрытно себя ведёт.
Когда Мадлен ушла, Луи встал с постели и прошёл к тому окну из своей комнаты, которое выходило на улицу. Вскоре он увидел девушку, о которой говорила Мадлен. Она шла быстро. Луи мельком увидел её лицо, когда она поворачивала за угол. Нет, явно, эта девица никогда не встречалась ему, даже в качестве чьей-либо служанки. Луи хотел было отойти от окна, но в это время по мостовой, с той стороны, куда свернула служанка, проехала богатая карета. И её-то Луи узнал. Узнал так же недавнюю гостью, задвинувшую плотнее шторку на окошечке. Там, в глубине кареты, он был уверен, что находилась её хозяйка.
Третьего визита не последовало.
Через некоторое время Луи совсем оправился от болезни, и должен был снова ехать с поручением... Они простились с Мадлен очень нежно. Луи, пожалуй, не ожидал такого от себя. Он ничего не обещал -- Мадлен ни о чём его не спрашивала. И ему нужно было уехать надолго... Он абсолютно честно, с чистой совестью сказал Мадлен, что понятия не имеет сколько времени продлится вот это его путешествие.
--Вы отправляетесь в морское путешествие, снова?... -- вздохнув, спросила Мадлен.
Луи кивнул согласно.
--Я такого поручения, связанного с таким долгим путешествием, не ожидал, -- честно признался он.
--Такова ваша судьба. И моя судьба тоже, -- ответила женщина, -- Но... я закрою вашу комнату, от всех посторонних.
--Как же взглянет на это ваш муж? -- слегка улыбнулся Луи
--Он... всё больше слабеет, с каждым днём. Всё больше чувствует усталость... И скоро... я думаю...
Они некоторе время помолчали. Больше не возвращались в разговоре к этой теме.

  Мадлен овдовела через несколько месяцев. Сеньор скончался тихо, во сне, утратив уж всякую подвижность своего тела. Мадлен некоторое время ходила в трауре. Она стала наследницей всего, что оставил муж, человек одинокий и замкнутый. На ненадолгое время после его смерти вдова покинула город, уединившись в маленьком монастыре.Она вернулась с приёмным малышом на руках, так сказано было всем кумушкам, до которых, впрочем, госпоже Мадлен не было никакого дела.

Луи много путешествовал. Верная служба своему сюзерену принесла ему, разве что славу честного и смелого человека... Но не благосостояние. Впрочем, лет через десять, или дольше, он всё-таки получил довольно выгодное место в колониях. Госпожа Мадлен уехала туда вместе с ним,говоря, что воздух города уж давно тяжёл ей... Там, много лет спустя, и окончили они свои дни...