Подарок шифрика

       Мичман Храмов, распространяя вокруг себя аромат одеколона «Шипр», весь сверкающий, – от надраенных черной ваксой ботинок до белоснежного чехла на фуражке – прибыл в каюту старпома подводной лодки.
       Во лбу его, над лаковым козырьком фуражки, красовался шитый «краб» - особый шик военного моряка.
      - Что с тобой, Храмов, - даже отшатнулся от него старпом, - никак жениться собрался?
     Саша Храмов улыбнулся до самых ушей.
     - Попали в самую точку, товарищ капитан 2 ранга! Иду просить руку и сердце у своей девушки.
        Девушку Храмов нашел себе уже неделю назад, когда вместе со своим другом Петей Немыкиным гуляли по набережной Владивостока. Рыжая красотка рассеяно ела мороженое и ни о чём плохом не думала.
        На неё сразу запал любвеобильный Немыкин, но почему-то серьезный и степенный Храмов девушке приглянулся больше.
       Встретиться снова Саня предложил ей через неделю и вот сегодня он собрался на любовное рандеву.
    -  Твою маму! – изумился старший помощник Долгалёв. – Какой из тебя муж? Что ты умеешь делать, кроме, как с Немыкиным на берегу, пиво лакать?
    -  Умею, тащ, нежно обращаться с девушками, - ответил Храмов, -  и вообще, уже пора мне завести семью.
    -  А от меня, чего тебе надо? – спросил старпом.
       «Шифрик» скромно опустил глаза в палубу, предчувствуя всплеск старпомовых эмоций после своего ответа.
    -  Дайте мне десять суток отпуска по семейным обстоятельствам, - застенчиво попросил Саша Храмов.
      Долгалёв всплеснул руками и забегал по тесной каютке.
    -  Вы хотите меня убить?  Что я вам плохого сделал, враги?  Нянчусь с ними, пестую их, донашиваю в утробе,  а они ко мне приходят и суют ножик в рёбра! Жениться он собрался, ха!, отрастил женилку, бегает тут! Одеколоном вспрыснулся, завонял мне всю каюту! Лучше бы от тебя мазутом пахло! Бездельник! Вот где вы все у меня! Достали! Все норовят в отпуск, а кто работать будет?  Вся команда паёлы драит, соляром механизмы моет безвылазно,  порядок в заведовании наводит, выход в автономку через месяц, а он напомадился тут, напудрился и с корабля норовит! Никакого схода с «железа», пока дурь из головы не выйдет! Вон отсюда!!!   
     Через час, остывший Долгалёв вызвал мичмана Храмова и вручил ему отпускной билет.
    - Иди к своей красавице, - мрачно сказал старпом «шифрику», - я очень надеюсь, что после твоего предложения  она плюнет тебе в рожу, развернётся и уйдёт.
    Не сбылась надежда старшего помощника – Храмов предложил, а Танюша согласилась. Перед самым выходом родимой лодки в автономное плавание у них состоялась свадьба. Старпом тоже был приглашен в качестве гостя и, по- своему оценил выбор Храмова.
    - Требовательная и хозяйственная, - сказал Долгалёв, - настоящий старпом семейного корабля. Ну, держись, Храмов!
    Глаз у старшего помощника был намётанный, а характер любого человека за время службы в своей должности, он распознавал по отдельным фразам и телодвижениям. Командный голос у молодой жены прорезался сразу же после бракосочетания.
    Потом было прощание с семьями, плавание «за три моря» и томительное ожидание встречи с родной землёй.
    По прибытии на семейные дела выделили неделю срока, а потом экипаж отправили в подмосковный дом отдыха, для восстановления «живучести» организмов.
   - Отдохнёте, восстановите живучесть организмов и «снова в бой, покой нам только снится» - именно так выразился командующий флотилией подводных лодок.
    Жёны подводников засуетились – там ведь рядом Москва, а в Москве чего только нет! При нынешнем изобилии смешно представить: на периферии  были пустые полки магазинов, что продовольственных, что промышленных.
   Молодожены Храмовы попрощались на две недели, и Таня дала своему мужу список товаров, которые необходимо было купить в столице.
   - Главное, хрустальные фужеры купи, - наказала Саше супруга, - скоро Новый Год, хочу пить шампанское из хрусталя. Соседей позовём, чтоб  обзавидовались.
   Мичман Храмов по прибытии в здравницу, моментально забыл о фужерах, колготках и списке парфюмерии. Не до этого было. Коллектив чисто мужской, суровый – флотские офицеры, мичманы. 
   Поселили Храмова в восьмиместную каюту, в которой уже несколько дней расслаблялись подводники-атомники с Северного флота.
Новые знакомые тут же, разлили по стаканам «рябину на шиле» и полезли чокаться к Храмову.
    - За содружество наших флотов!
     Застолье продолжилось далеко за полночь…
      - Проснитесь, молодой человек, - приятный женский голос приплыл к Храмову из заоблачных, ангельских далей, - пожалуйста, проснитесь!
     Мичман Храмов разлепил глаза. За плечо его трясла молоденькая медсестра в коротком белом халатике.
     За окнами было совсем темно. «Шифрик» машинально взглянул на наручные часы.  Без десяти минут шесть. Одеяло посередине откровенно топорщилось - самое время. Девушка, довольно таки симпатичная, стоит и ждёт у изголовья.
     Полусонный Храмов прихватил сестричку за ягодицы и потянул её на себя.
   - Ну, хорошо, хорошо, иди ко мне, солнышко!
     Медсестра возмущенно оттолкнула Храмова и отскочила от кровати.
   -  Что вы себе позволяете! Я пожалуюсь начальнику санатория!
     Храмов тупо уставился на «солнышко».
   - А зачем же ты ко мне ночью пришла? – спросил он.
   - Вставайте и идите в процедурную, взвеш…ш…шиваться! Уже скоро ш..ш…шесть! – злобно прошипела медсестра и, вся пунцовая, выскочила из палаты.
     Всё военно-морское воинство храпело и видело десятые сны.
    «Что за фигня, почему только меня решили взвешивать?» - подумал мичман Храмов.
     Щупленький  «шифрик»  сел на койке, машинально вставил ноги в тапочки и сонно пошлепал в процедурную. Там его взвесили, записали показания – 58 килограммов - в коленкоровую тетрадь и с миром отпустили спать дальше.
     Когда все проснулись, напились вдоволь воды от пуза, поскольку сушняк после «шила» давил жутко, Храмов пожаловался обществу на гнусные санаторные порядки.
    - Я думал, она ко мне с добрыми намерениями, а она «идите, взвешивайтесь!»,  скоро, мол, шесть часов! А вас чего не будила?
     Саня не знал, что в санаториях в первый день, до завтрака, всех вновь поступивших взвешивают. Потом в последний день перед отъездом тоже. Для чего это делается никто не знает.
     Самый толстый из всей компании, капитан-лейтенант оценивающе посмотрел на мичмана Храмова.
    - Тебя каждое утро до шести утра будут водить на взвешивание, пока не наберёшь человеческий вес. Кушай плотнее в столовой, чем быстрее поправишься, тем быстрее медперсонал от тебя отстанет, -  сказал толстячок и загрустил, - а вот меня никогда нежная медсестричка не разбудит на рассвете лёгким касанием нежной руки. 
     Храмов рвал и метал.
   - Это что, отдых? Это реабилитация? Лучше бы я под боком у жены восстанавливался! На хрена я сюда приехал? В шесть утра, на весы! У…у…у…
     Слушая его причитания, все катались от смеха. Потом сознались, что пошутили.
   - Мы, ведь, раньше приехали, и нас в первое утро тоже взвешивали, - сказал толстый каплей Серёга, - ты случаем пульку не пишешь, Саня?
    Храмов когда-то учился играть в преферанс и имел некоторые навыки.
    Две недели за картами и «рябиновкой» пролетели очень даже быстро.
    Москва со всеми её культурными прелестями, ГУМами и ЦУМами была забыта напрочь.
    Пришло время и просвистели два зеленых свистка: «С вещами на выход!».
    Крепко сдружившиеся с Храмовым атомщики – северяне тепло попрощались с ним, разлив остатки «шила» на посошок и уехали в аэропорт. Им – на Мурманск, а Храмову – на Владивосток.
     И только сейчас «шифрик» вспомнил наказ молодой жены: без хрустальных фужеров не возвращайся! Он вытащил из кармана помятую бумажку с перечнем необходимых покупок,  прочитал и весь вспотел.
     До самолёта оставалось четыре часа времени. Регистрация объявлялась за час. А ещё в Домодедово из санатория не меньше часа. Короче Саня понял: не успевает он! Не успевает добежать до «хрустального» магазина и купить заветные фужеры, не говоря о духах, кремах, пудре, пищевых деликатесах, которые водятся только в столице и в провинции не показываются.
    Деньги, тоже, вроде особо и не тратил, закончились.
    В голове промелькнуло спасительное решение. Хотя бы что-то надо привезти. Саня Храмов оставил вещи в фойе у дежурной и побежал в санаторную столовую.
    До обеда было еще далеко, но столики были уже сервированы. Храмов прошмыгнул в столовку и, воровато озираясь, покидал за пазуху шесть граненых стаканов.
    Зайдя за угол, он нашел два камня. На один он ставил стакан, а другим бил. Расколошматив все «гранчаки», Храмов сложил осколки в полиэтиленовый пакет и, довольный, пошел за вещами...
    - Санечка! Милый! Приехал! – радостно встретила его Танечка.
    После крепких поцелуев и жарких объятий, жена накрыла на стол.
    Мясо в кляре, кусочки палтуса горячего копчения, салат «Оливье» и  запотевшая бутылка «Советского шампанского».
    Храмов с ужасом смотрел на шампанское, предчувствуя беду.
   - Санечка, доставай московские подарочки и фужеры, обновим с тобой хрусталь, - сказала Храмову жена.
     Несчастный «шифрик» полез в сумку и фальшиво запричитал.
    - Ой, беда-то какая, проклятый аэрофлот, побил все мои фужеры, бросают багаж как попало! Я так и знал, что это произойдёт!
    Супруг издали предъявил ошеломлённой  молодой хозяйке пакет с осколками своих стаканов.
    - Ну-ка, ну-ка, - недобро протянула она, - дай мне сюда свой пакет.
    Убедившись, что осколки восстановлению не подлежат и это совсем даже не хрусталь, Таня со всего маху надела пакет с останками «хрусталя» на бестолковую храмовскую голову, после чего избила Саню деревянной шваброй.
    Настоящий старпом семейного корабля!