Школьные истории из прошлого века. Священное живот

Священное животное.


  Мама ложится в больницу. Нашу корову, кроме меня доить некому. А корова-то у нас необычная, она у нас с характером. Нашу норовистую корову зовут Атаман. Вы когда - нибудь слышали, чтобы корову звали Атаманом? Навряд ли ! Зря такое имя никому не дадут. Это вам не священное животное, как в Индии. Это  настоящая двурогая  бестия, портящая кровь местным пастухам, маме, а теперь и мне.


Совхозные пастухи, едва завидя Атамана в стаде обливаются холодным потом. Бег по пересечённой местности в полном «боевом снаряжении», преодоление препятствий, метание «гранат», прыжки через ограды, одним словом экстрем на весь день пастухам обеспечен. Резвый, неуправляемый Атаман неустанно водит стадо коров на посевы ржи, гороха, не брезгуя даже кукурузой. Иногда наша бедная корова приходит домой с кровавыми располосованными следами на боку от кнута разъярённых «воспитателей».


Я тоже не принадлежу к фанатам Атамана.  Панически    боюсь к ней подходить, а тем более доить. Даже у мамы летают часто вёдра по сараю. Самая большая радость для Атамана – в конце дойки «ополоснуть» свои ножки в ещё тёплом парном молоке. У коровы на редкость маленькое вымя, с болезненными висячими бородавками на сосках.


Первое  утро без мамы. С  бабушкой идём на «задание». Атаман косится одним глазом на меня, не переставая жевать, но к себе подпускает. Я, не дыша, привязываю  хвост к ноге, подмываю  вымя, стараясь не задевать бородавок, плотно облепивших соски, как пиявки. Первый этап пройден. Потихоньку с опаской  начинаю тягать её за передние соски. Не проходит и минуты, как Атаман «священным» копытом прикладывается к моей голове, оставляя на ней наисвежайший конечный продукт коровьей жизнедеятельности зелёного цвета с характерным стойким запахом. Мёртвую тишину раннего утра разрывает мой истошный вопль,  гулким эхом разносящийся по пустынным улицам Лысовки и  приводящий в недоумение соседей.

Бабушка всё это время смиренно стоит рядом и утешает меня:

- Ничего-ничего, у нас новая доёнка в запасе!

Бабушка предлагает доить вначале в кружку, потом сливать в ведро. Мудро! Через пару минут Атаману надоедает моя возня, и он без предупредительных сигналов даёт мне очередного пинка. Я с не менее диким криком отскакиваю в сторону. В сарае ни на минуту не смолкают мои дикие вопли, крики, визг. Наконец сеанс утренней дойки завершён. Я, с навозными примочками на лице и голове,  плетусь за бабушкой. В руках доёнка, с молоком и коровьими экскрементами пополам.

На вечернем семейном совете обсуждается только один вопрос: как добыть из Атамана  молоко без примеси навоза и без моего звукового сопровождения, нагоняющего ужас на соседей? Папа предлагает подвязать ей ногу. Вечером того же дня мы идём доить Атамана уже втроём. У бабушки в руках доёнка, у меня - ведро с водой, а у папы - толстая верёвка.

Атаман чуя подвох, не подпускает к себе никого. Папа ловко накидывает петлю на переднюю ногу и подвешивает верёвку к потолку. У нашей хулиганки теперь только три точки опоры, земля уходит из-под ног,  ей явно не до лягания. Бабушка держит доёнку, папа - верёвку, а я, сцепив зубы, выжимаю струйки молока из будто бы резиновых сосков. Атаман стоит смирно, но молока от такого издевательства даёт ещё меньше, чем утром. Не хватит не на сливки, ни на масло. Ну да ладно, утешает меня папа «с паршивой овцы хоть шерсти клок». Мой необыкновенный  папа ни разу не упрекает меня за моё неумение сладить с животным, а бабушка только ободряет меня.  Какое же у них терпение?!


Вообще, папа у меня удивительный человек. Без лишних слов и телодвижений всегда добивается своего. Представьте себе такую ситуацию: мы с мамой решаем переставить телевизор из угла А в угол Б. Папа возвращается с работы, молча усаживается на диван в позе зрителя и демонстративно уставляет  свой взор  в пустое пространство, туда, где раньше стоял телевизор. Наш папа постоянен и консервативен - не переносит никаких нововведений. Я спрашиваю:

- Папа, ты что там разглядываешь?

- Телевизор смотрю.

Папа при этом совершенно спокоен, никаких упрёков, вопросов, стенаний, укоров. Человек сидит и увлечённо смотрит телевизор. Ну и что с того, что телевизор стоит в противоположном углу и, вообще, не включен в сеть. Я бегом за мамой: 

- Мам-мам, глянь, что папа делает!

В  зал ведёт стеклянная дверь. Мы на цыпочках крадёмся и заглядываем через стекло в комнату. Папа по-прежнему увлечённо «смотрит»  телевизор. Дождавшись, когда папа выйдет во двор, мы с мамой быстренько водружаем телевизор в исходный угол А. Всё происходит в полной тишине, «без пыли и шуму». Это отступление от темы. Вернёмся к нашей корове.


Так втроём мы несём трудовую вахту две недели. Для меня это сродни подвигу. У  меня от героизма постепенно начинает высвечиваться нимб над головой. Я при жизни заношу себя в списки Героев скотного двора. Но у мамы другое мнение. Вернувшись  из больницы и услышав про экзекуцию над коровой, мама  только головой качает:

- Дочка, тебе в деревне делать нечего!