Кикимора и Водяной

А эта история будет про любовь, да, да, вы ведь знаете, что Сказочник про такое редко рассказывает.

Так вот, про неё.

Однажды в Водяного влюбилась Кикимора, да так, что по самые уши, с душевным волнением, бабочками в животе, и прочим, и прочим. Она бледнела и розовела, насколько могут розоветь подобные ей, неловко здоровалась, и даже задерживала, бывало, при виде его дыханье. А уж какими глазами смотрела, когда Водяной прижимал к себе кого-то из грустных лягушенят, и клал тёплую ладонь на макушку, утешая и напевая что-то на ухо…. Ох.

Только вот постоянно с ней приключалась какая-нибудь незадача. То по дороге на предсумеречное чаепитие на листе поскользнется, и бултыхнётся в бурую жижу, иногда не сможет выбрать наряд по душе, - а у девочек с платьями и браслетами ведь очень серьёзно. А то и Лягушка придёт, со своим вечным «быть или не быть», и окончательно заморочит, ну как с такой головой куда-то пойдёшь. Бывало, и просто стеснялась. И так всегда – не одно так другое, не другое – так третье, седьмое, десятое, восемнадцатое. Дела, да и только.

А Водяной…. Что Водяной. Если у неё всё-таки получалось добраться до его дома, поил её чаем на горьких болотных травах, рассказывал всякие и другие истории, слушал её, умиляясь, когда она говорила ему, как обычно нужно плести сетки из мха. Смотрел, наклонив голову – на такую смешную, юную, с длинными косами, видя, как отражается пламя оконных свечей в распахнутых омутах глаз, пляшет в вертикальных зрачках….

И вспоминал далеко-далеко, в дымке почти  - другие тонкие пальцы в своей руке, которые когда-то до боли сжимал, целуя тыльную часть ладони, и которые пришлось отпустить, потому что моменты не вечны, да и силой – разве кого-то удержишь.… А больше он ни о чём не думал, потому что знал – молодым положено с треском влюбляться, гореть и до пепла сгорать, чтобы потом…. Чтобы потом всё начиналось вновь. Для всех. Волшебство, которое может меняться, но никогда насовсем не исчезнет. Круг. Цикл жизни. Сверху вниз, и однажды обратно. Помните?