Критические заметки о марксизме-45

К тексту Вадима Межуева (в "Альтернативах")о Марксе.
Я не марксист, говорил великий классик. Действительно, Маркс как творец теории – один, а марксизмов, ставших идеологиями, – много. «Марксизм – это попытка выдать за Маркса нечто свое», - написал Вадим Межуев. Есть западные варианты и восточные, более удаленные от оригинала, близкие к оригиналу. Но, скажу я, в этом смысле и Христос своим последователям-сектантам мог бы сказать: «Я не христианин», и Ленин: «Я не ленинец». Каждый творец идеологии «себе на уме», к тому же, это естественно, он стремится показать себя скромником. А его последователи вносят свои поправки в оригинал, чтобы приспособить его к  конкретной ситуации. Похвалить надо молодцов за то, что они не догматики, не буквоеды!  Суть Марксова учения: насилие – повивальная бабка истории, всемирная история есть история борьбы угнетенных против угнетателей, революции – локомотивы истории. Русские большевики и китайцы по-своему подправили теорию и реализовали свои варианты. Неплохо у них получилось. Настоящие творцы!

Чем отличается наука об общественном развитии от идеологии? Я думаю, ничем. Наука выдает идеи, показывает, куда надо идти. Но это и есть идеология, написанная для всех, для одного народа или для одного класса. Да, идеология соединяет в себе интерес и истину, в ней соединены практика и теория.  Наука об общественном развитии проблематична, гипотетична, она выдвигает предположения и создает для их доказательства логическую цепочку: вот читайте, хотите – верьте, хотите – нет. Но это же делает и идеология. Маркс говорил, что задача философии состоит в том, чтобы мир изменить, и написал теорию для практического изменения мира. И как здесь можно было обойтись без интереса, личного, классового, национального, общечеловеческого? Обольстил его пролетариат своей массовостью и готовностью к бунту против буржуазии. И пролетариат был «назначен» мессией. 

Вадим Межуев говорит, что пролетариат сегодня для буржуазии не опасен, «ему есть что терять». Я считаю, что и во времена Маркса пролетариат был опасен лишь как разрушитель, а власть ему была не нужна, потолком его требований всегда являлись сносная жизнь и приличная зарплата. Дамокловым мечом над обществом и над буржуазией всегда висели претензии политических авантюристов, которым все равно, кого использовать в качестве пушечного мяса для достижения своих вожделенных целей. Неслучайно «пролетарский» социализм в мире не удался.

Более существенна другая мысль автора статьи о Марксе – о том, что  сегодня «идея социализма выражает чаяния не промышленных рабочих, а интеллектуалов, людей умственных профессий». Многие бывшие поклонники советского режима носятся сегодня с этой идеей, с новой трактовкой старой идеи: непросто это – расстаться с идеологическим грузом прошлого.  Марксизм кормил их хлебом и идеями в течение десятилетий и парализовал их способности к духовному развитию. И интересную зацепку для самоуспокоения они нашли у Маркса: в экономических рукописях  («Грундриссе») он размышляет об обществе, которое не требует большой массы физического труда, но требует большой массы труда интеллектуального, базирующегося на свободном времени. Я бы возразил так. Роль умственных профессий действительно растет, но при чем здесь социализм? Профессии – это вопрос о гуманитарном и техническом прогрессе, а социализм – это вопрос об огосударствлении средства производства и  принудительном перераспределении произведенного продукта. Не следует искусственно соединять две автономные исторические тенденции. Интеллектуалы – за социализм? Но среди интеллектуалов тоже есть «слабые» и «сильные», бездарные и способные. Первые из пары, возможно, и выберут социализм, чтобы поживиться за чужой счет.

О свободном времени. Я согласен, что свободное время – это время жизни в культуре. Для меня, Вадима Межуева и многих, многих. Однако для основной массы народа – это время отдыха от нелегкого и часто неприятного физического труда. Просто отдыха, ничегонеделания, восстановления сил, чтобы завтра все повторить. Будущее сократит необходимость в пользу свободы? Сократит, если человечество доживет до этого момента. Но опять же: какое отношение это имеет к социализму – обществу, которое связано с жесткой политической властью,  идеологическим принуждением,  единомыслием?

Что же, по Межуеву, Маркс считал коммунизмом? «Коммунизм для него – не рационально сконструированная социальная система, в которой все выстроено раз и навсегда, а непрерывно и сознательно осуществляемый процесс производства людьми самих себя и своих отношений друг с другом». Да, «в движенье мельник жизнь ведет, в движенье». А остановка уже не коммунизм? Но Маркс все-таки был не настолько глуп, чтобы не понять: жизнь – непрерывный и одновременно прерывный поток: он был гегельянцем. Если Маркс зафиксировал рабовладение, феодализм, капитализм, социализм, то коммунизм у него был также зафиксированным способом производства, образом отношений, образом жизни людей. И суть этого «способа», «образа» он выразил четко: все трудятся по способностям, получают по возможностям. Долго до этих «столбов» нужно идти? Долго, и классик этого не скрывал. Впрочем, наши вожди Маркса здесь поправили. Они однажды  заявили: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме». Видимо, этот  примитивизм и не устроил автора статьи о Марксе.

 Вадим Межуев написал: «Всю предшествующую историю Маркс называл «предысторией», понимая под ней историю экономику, техники, государства, религии, искусства, философии – всего, чего угодно, но только не самих людей. Когда люди находятся в процессе создания условий своей общественной жизни, но еще не живут общественной жизнью». Предыстория, история, послеистория (коммунизм). Претензии у Маркса были, как у Христа: небесная жизнь, земная и снова небесная. А что это будет за «общественная жизнь» без экономики, техники, искусства, философии? Нормальному человека это понять непросто. Трудно предположить, что Института философии когда-нибудь не будет. Юноша Маркс бредил и свой бред переносил на бумагу. А его преданные поклонники придали его юношеским «каракулям» мистический смысл и молятся на них.
 
Свободная индивидуальность и частный собственник. Быть или иметь? Есть у Гегеля небольшая статья – «Кто мыслит абстрактно?» Тот мыслит абстрактно, кто одну из черт предмета, личности, пусть даже одну из существенных черт, абсолютизирует, делает единственной. Индивидуальность человека – лишь момент его в системе целого, имя которому – коллектив. Человек столь же индивидуален и свободен, сколь коллективен и зависим.  Если мы представим себе общество, в котором живут одни поэты (свободные творцы), то сразу встанет вопрос: а кто их кормит, одевает, защищает, строит для них жилища? Пусть поэт не имеет в частной собственности земли, дома, но своему таланту он должен быть хозяином. «Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать!» Он должен иметь хотя бы элементарное – право продать свою рукопись. Взрослый Маркс, уже не юноша, за основу взял человека. За основу взял другую крайность – пролетария, не имеющего ни индивидуальности, ни собственности. Пролетарий сначала  делает революцию, а потом осуществляет диктатуру, и коллективное начало в нем доминирует. Все для партии, все для народа. А народ и партия едины. «Для Маркса весь смысл истории состоит в переходе от частного к индивидуальному существованию человека… Только связь людей как индивидуальностей является обществом», –  прочитал я у Вадима Межуева.  Приходят на память мыльные пузыри, которые лопаются при первом к ним прикосновении… Частная собственность – первое условие, которое необходимо гражданину, чтобы он мог стать свободной индивидуальностью. А вторым условием является закон, к которому свободная индивидуальность привязана железной цепью. Не существует свободной индивидуальности вне системы общественных отношений, прежде всего – вне собственности и вне политической власти.

«Почему именно в России марксизм принял такие радикальные формы?» – поставил вопрос Вадим Межуев и нашел этому радикализму объяснение  (а по сути – оправдание) у Маркса. Оказывается, не  от капитализма к социализму переходила Россия, а от первичной формации к вторичной, от общинного земледелия и возвышающимся над ним деспотическим государством к настоящей, исторической общественно-экономической формации. Образно говоря – перепрыгивала пропасть широкую и глубокую. И классики предупреждали, что переворот в отсталой стране с многочисленным крестьянским населением, может быть осуществлен только «ценой страшных страданий и потрясений»…  Поскольку  недовольство масс имело место, поскольку история ждать не стала, то большевики иначе действовать не могли –  они перебрасывали мост от доисторической эпохи в цивилизацию.  Кто еще выступает против большевиков? Читайте, господа, письма Маркса к Вере Засулич. «Настанет русский 1793 год…» и так далее.

Но вот ученый народ, вопреки предсказаниям главного классика, говорит, что  к 1913 году у нас бурно развивался капитализм (Ленин даже книгу написал «Развитие капитализма в России), что по культуре наша страна шла на уровне экономически развитых стран Запада и совсем не была дикой. Особенно преуспели литература и музыка. Да, правили нами цари (более деспотически или менее деспотически), но этим же пороком страдали и западные политические системы. Что касается культуры, то, я думаю,  Маркс ошибался, когда общественный прогресс связывал с преимущественным развитием экономики, с так называемым способом производства материальных благ, отодвигая роль духовной сферы  на задний план. Маркса как ученого и как предсказателя подвел его экономический материализм. «Страдания и потрясения» Россия, конечно, испытала (испытывала 74 года),  но нашла в себе силы сбросить самозванцев и стать в ряд традиционно развивающихся стран. Две великих войны с Германией пережила она в XX веке, пережила власть большевиков (причем людские потери от немцев и «русских немцев» одинаково великие), войны с Финляндией и Японией, минимум три голодомора. Всего потеряла не менее ста миллионов граждан. Но и сегодня Россию, обескровленную нацистами и коммунистами, никто не назовет «доисторической» страной.

Исторические закономерности существуют, но они не фатальны. В конце каждого этапа история имеет своего рода «развилку», дает народу право выбора. И выбор в России в 1917 году народом был сделан – в Учредительное собрание. Победили отнюдь не большевики. Возможность наглого захвата власти большевиками я объяснил бы чрезвычайным стечением обстоятельств: неудачное участие в войне, голод, разруха, слабость Временного правительства, прежде всего – глупость Керенского, талант Ленина и необычайный напор его кучки, собранной из политических тюремщиков и ссыльных. Бандит в темном переулке всегда сильнее жертвы, которую он выбрал для ограбления. Здесь решающую роль играют неожиданность и агрессивность. Однако и среди левых были разные варианты. 

Маркс ошибся в том, что продвинутые капиталистические страны первыми придут к социализму. Они не пришли к «заветной цели» ни первыми, ни вторыми, ни последними. Европейский (и американский) капитализм живет и признаков конца не обнаруживает. Социализм в разных национальных одеждах победил лишь в ряде проблемных стран. Маркс ошибся в том, что социализм принесет людям благополучие и свободу. Наголодались мы при социализме и насиделись за колючей проволокой. Маркс ошибся в том, что пролетариат – гегемон исторического прогресса. Там, где пришли к власти т.н. партии пролетариата, возникли лагерные государства. Учение классика об эксплуатации оказалось с великим изъяном: именно там, где победил социализм, эксплуатация народа со стороны власти приняла жесточайших характер. Из памяти людской Маркс, конечно, исчезнет нескоро: слишком много его теория принесла народам бед и несчастий. А в науке он останется: ученые сами разберутся, кого на какое место «посадить». Не надо только искусственно навязывать нам Маркса. воскресенье, 3 апреля 2011 г.