Чудеса новогодние

               
        Колбаса у нас в магазинах пропала. То хоть под праздники выкидывали. А тут вовсе исчезла. Надо же. Вокруг – одни колхозы. В Новомосковске мясокомбинат больше нашего посёлка по территории,  раза в два. Рядом с  шахтой ОРС раскинулся  -   в три футбольных поля.  Огромные, продовольственные склады-холодильники. Что внутри  них находилось, мы догадывались. А вот, что скрывалось за заглавными буквами О. Р. С. – никто не знал. Но наши остряки в момент этот шифр раскололи и слева-направо и справа-налево. Отдадим Родне Сначала. Своим Раздадим Остальное. И хотя девяносто процентов нас (шахтерни) под определение «Родня» и «Свой» не попадали, без колбасы всё равно не сидели. В Москву за ней, родимой, ездили. В  то время, даже загадка в народе ходила, про московскую электричку. Длинная. Зелёная. Колбасой пахнет. В нашем варианте, ночной поезд «Новомосковск – Москва». Хотя нам, честно скажу, ездить на нём было не с руки. Билет заранее надо было брать. Перед поездкой - весь день, как на иголках. Из Москвы приедешь, с набитыми продуктами рюкзаком, сумками, авоськами и на последний автобус галопом скачешь. И ещё не факт, что сядешь в него. Народу набьётся, что сельди в бочке. Но «голь на выдумку хитра». Холодильники дома пустые, мы, к шахтному парторгу или к профсоюзному лидеру. Мол, давно в мавзолее Ленина не были. Организовали бы поездочку в столицу. А этим ребятам, по большому счёту, разницы никакой, куда мы поедем. Главное, галочку у себя в отчётах поставить: «В целях коммунистического воспитания молодёжи организована поездка в мавзолей Ленина». Так что мавзолей этот мы истоптали и вдоль и поперёк.               
 

        Пахомыч колбаску любил. Его фамилия всегда стояла одной из первых, в списках желающих посетить усыпательницу вождя мирового пролетариата. Вообще, Пахомыч и Москву любил. Ну, где ещё так «от пуза», не спеша,  смакуя каждый глоток, он мог спокойно попить пивка. У нас  на посёлке его отродясь не бывало. А если и завезут, то, пока твоя очередь подойдёт, раз пять «на троих» сообразишь. Или с блатными не на шутку схватишься. Они ведь всё без очереди привыкли брать. Какое уж тут к шутам пиво. А в Москве крррасота!!! И «Жигулёвское» и «Бархатное». А если повезёт, то и чешского пива с креветками  надудолишься. И никто без очереди не лезет. Не толкается.

     Автобус приезжал в столицу рано утром. Все сбрасывались по рублю водителю и он, пока мы бегали по магазинам, сторожил наши затоваренные сумки. Сбрасывались все, кроме Пахомыча. У него где-то в старом и тихом районе Москвы  жила родственница. Под её домом, в подвальчике находился небольшой, продуктовый магазинчик, в котором было всё,  что душе  твоей угодно. От шоколадных конфет до что ни на есть финского сервилата. Супруга Пахомыча постоянно хвасталась этим пищевым «Клондайком» перед своими соседками. Хвасталась с таким жаром, будто этот магазин был её собственностью.  Сам же он (уж и не знаю в силу каких причин) местонахождение этого продовольственного рая от нас скрывал. Скромненько выведает у водителя время отправки домой и так же скромненько незаметно исчезнет. Одно время за ним даже проследить пытались. Но он профессионально обнаруживал слежку и так же, профессионально уходил от неё.
Назад ехали весело. Шумно. В салоне стоял крепкий, устоявшийся  запах московских деликатесов. Копчёной рыбы. Колбас.  Приятно щекотал ноздри хлебный дух  свежего пива. Разбившись по интересам, пили водку, пели песни. Пахомыч в автобусе  водку не пил. Песен не пел. Обложившись туго набитыми сумками и прикрыв глаза (в которых под завязку плескалось» Жигулёвское»), он чутко дремал,  время от времени (незаметно для всех) ощупывая свою поклажу.


Как-то наша шахта выполнила свой годовой план досрочно. Новогодняя ёлочка, в общей нарядной, зажглась в конце ноября. Всем  дали хорошую премию. Получили выслугу. Зарплату. А колбасы-то в магазинах – нету!!!

       Профсоюз под самый Новый год для поездки в столицу зафрактовал два автобуса.        В день отъезда, придя с работы, Пахомыч не спеша разделся. Поужинал. Жены дома не было. А времени до отправления было «вагон и маленькая тележка». Он включил телевизор и прилёг на диван. Вещала Тула. Рассказывали про то, как город готовится к празднику. С какими успехами предприятия подошли к Новому году. Как проходят утренники в детских садах, школах. Деды Морозы и Снегурочки пошли косяком.
   Пахомыч широко зевнул и уснул, как в яму провалился. И снится ему чудный сон. Приехал он в Москву (только почему-то на поезде). Выходит  из вагона. А на перроне!!! Сотни Дедов Морозов и Снегурочек, гостям столицы подарки раздают. Кому батон колбасы. Кому батник модный. А одной старенькой бабушке – джинсы фирменные подарили. Дошла очередь и до Пахомыча. Он, не на шутку волнуясь, рассказал стишок про зайчика. Дедушка Мороз похвалил его, и широко улыбаясь, вытащил из своего огромного, красного мешка шапку красоты необыкновенной. Пахомыч поблагодарил дедушку с внучкой и стал осматривать подарок. Шапка была сшита из меха какого-то сказочного зверька. Веса её он совсем не чувствовал. Мех был мягкий, мягкий. Шелковистый, шелковистый. На плетёном, золотом шнурке висела красивая этикетка. На ней крупными, иностранными буквами было написано: «Made in Pahtakor - Urvan» и нашими -  ме-е-еленькими, «Новомосковский мясокомбинат». «Нечего себе - удивился он, – какие у нас шапки шьют». Ему захотелось ещё раз  поблагодарить Деда Мороза, но Снегурочка вдруг вцепилась в него и голосом жены завопила: «Пахомыч!!!  Пахомыч!!! Ты знаешь, что бандюганы в Москве вытворяют!!?»  А! Что! Где!»- взвился Пахомыч над своим лежбищем. Перед ним стояла его ненаглядная. «Ворюги,  говорю, среди бела дня  в столице шапки с головы снимают!». Супруг ошалело смотрел на неё. «Господи, Царица Мать Небесная, что в мире деется!» - закатила она глаза. «Не может быть. Там Деды Морозы, наоборот, всем подарки бесплатно раздают» - пролепетал ещё не совсем проснувшийся супруг. «Чего-о-о!!?» - угрожающе протянула  она и, наклонившись к нему, стала обнюхивать. Но, не учуяв ничего подозрительного, сварливо зачастила: «Хватить дрыхнуть! Сходил бы в подвал за вареньем тетке своей! Возьми малинового, что ли? Нет! Клубничного! Хотя, бери яблочного, я его в этом году много наварила!»

Пахомыч оделся. Взял шахтёрский  аккумулятор  и  не спеша,  пошёл в сарай, за вареньем. Справедливости ради надо сказать, он взял три литровые банки. Две  тут же спрятал в карманах огромного  туристического рюкзака, который всегда брал с собой в столицу. А третью, с яблочным вареньем, демонстративно поставил на кухонный стол. Хозяйка, включив настольную лампу, что-то пришивала к его новой (недавно купленной на барахолке) кроличьей шапке. Иголка, несмотря на напёрсток, никак не хотела прокалывать твёрдую, как бронежилет, отвратительно выделанную кожу. Шапка у неё в руках гремела, как в коробке горох. «Вот резинку тебе пришиваю. Ты ведь рохля, глаза вылупишь, и ничего вокруг себя не видишь. А грех он,  как тут и был»- не глядя на мужа, проговорила дальновидная супруга. Только на миг представив себе, что будет твориться в автобусе, если ребята узнают про резинку – Пахомычу сразу расхотелось ехать. Его  аж скривило. Женщина моментально прочувствовала обстановку. «Иди за мной» - приказала она мужу. Они подошли к зеркалу, висевшему у них в прихожей. «Смотри, - деловито сказала жена. Тут резиночку,  вообще не видно. За ушами спрячешь. А под подбородком шарфом прикроешь». И она, не давая  опомниться, быстро обмотала его шею попавшимся под руку полотенцем. Пахомыч минут десять прыгал перед зеркалом, и так, и этак, вертя головой. Резинку видно не было. Выручали уши. Они у него были, как лопухи в конце лета.

К  автобусу он подошёл первым. Двигатель работал. Водитель, вытянув ноги в проход, спал на задних сидениях. Стараясь его не будить, Пахомыч пристроился рядом, прямо над тем местом, откуда упруго дул горячий воздух. Минут через десять  стал подтягиваться народ. Когда выехали из города, ребята с участка осушения  стали «соображать на троих». Предложили и Пахомычу. Он отказался. Потому как никогда,  ни при  каких обстоятельствах в дороге не пил. Подвыпившие соседи стали травить анекдоты. Он прислушался. «А вот это на самом деле было - переждав взрыв хохота, продолжал рассказывать известный всей шахте хохмач – Ваня Санин.  Поехал как – то со своей женой Вовка Абрамов в Москву. Ну, вы его все знаете. На «Подмосковной» работает…»  Пахомыч улыбнулся. Байку эту он и раньше слышал. Купил Вовчик  в ГУМе джинсы с рук. Себе и жене. Купил в тёмную. В спешке. Дома свёрток развернул, а там штанина одна и совсем не джинсовая. И со вторым свёртком та же история. Да-а, влетел Вова. По полной программе влетел. Хотя, сам виноват. Не надо в Москве ничего с рук покупать. Одно жульё ведь кругом».
«Го! Го! Го! Ги! Ги! Ги!»  – автобус взорвало от хохота. Шофёр даже тормознул от неожиданности.
        «А всё - таки умная у меня баба» - поправляя за ушами резинку, подумал Пахомыч.

  В столицу прибыли рано утром. Но метро уже работало. Пахомыч проехал две остановки, сделал переход, выехал по эскалатору наверх и  задумался. «Тётка живёт рядом. Минуты три ходу. В это время, наверняка ещё спит. Пойду- ка  я, на трамвае часок покатаюсь» - принял решение он и направился к остановке городского транспорта. Пройдя  метров тридцать,  услышал за своей спиной тяжёлый топот. Его догоняли двое здоровенных парней. «Бандюганы!» - промелькнула паническая мысль. Не раздумывая, он рванул с места, как когда-то в армии, на стометровке. И уже подбегая к остановке, поскользнулся  и упал. Бежавшие  парни  спотыкнулись об него и покатились прямо под колёса отходившего трамвая. Пахомыч вскочил,  потирая ушибленное плечо,  быстренько собрал свою тару, надел соскочившую с головы шапку и нырнул в темноту близ лежащего квартала. Благо, до дома родственницы было рукой подать.
 
                Тётка, прежде чем открыть дверь, долго рассматривала его в глазок. А когда открыла, вместо приветствия поинтересовалась: «У вас что в Туле мода сейчас так шапки носить?» -Это вы про что, тёть Шур?» Пахомыч недоумённо заглянул  в висевшее справа от него большое зеркало. Заглянул и обомлел. На нём была шикарная, финская шапка из опоссума. Точно такую  же носил директор их шахты. А его, кроличья, как сомбреро болталась сзади.  На резинке.
    ***