Два - Два

Чернильные реки...
...реки без берегов, без начала и без конца. Вязь букв так бессмысленна, если смотреть на нее близко-близко.
Любая связь так бессмысленна, если думать о ней долго-долго...

***
- Мы потратили на эти расчеты чертову уйму времени, - Альфонс бросает вилку на стол, - и что вы думаете? Дело было в такой мелочи...
Риза укоризненно замечает:
- Ты стал выражаться совсем как Эдвард.
- Ну правильно, он же мой брат...
Они все тепло улыбались друг другу.
Ал был доволен, как никогда - после их триумфального возвращения большая часть внимания была направлена на него. Так сложилось, поскольку Эдвард рассказывал о происшедшем неохотно и не так живо. Вообще... со стороны складывалось впечатление, будто ему все кажется скучным.
Прошла неделя, как они вернулись, и, глядя на старшего брата, Ал все чаще замечал, что Эд словно постоянно пребывает в каких-то посторонних размышлениях, даже общаясь с кем-то, и казалось бы, внимательно слушая...
По красной бархатной шторе ползла божья коровка.
Она явно занимала внимание Эда больше, чем праздничный обед со штабными.
- ...но Эд нам не рассказывает подробностей, - заметила Хоукай, - почему бы это?
Она улыбалась самыми уголками губ, так, как будто это была не улыбка, а намек на улыбку.
- Наверное, мне трудно привыкнуть к дому, - Эдвард отвлекся от созерцания божьей коровки и повернулся к столу. Поставил локти на стол, переплел пальцы и положил на них подбородок, - привыкаю к новым правилам. Например, общаться намеками, скрывать что-то...
Ал заметил, как Риза задерживает дыхание.
- О чем ты? - спросила она.
- Так куда же именно делся чертов полковник?...

***

Час, и еще час, и еще две минуты: он тратил время расчетливо, полагаясь на собственный биоритм и на механизм часов. Увы, сердце не бьется так размеренно и точно, как часы. В горле пересыхает, в голове мутится, а на грудь словно кто-то положил булыжник, и он держится, не спадает, даже если принять вертикальное положение.
Думать - час, вспоминать - час, две минуты на жалость к себе.
А может быть, наоборот... Впрочем, какая к черту разница?

Чернильные реки чужого почерка, выученного наизусть, он бы смог подделать этот почерк с закрытыми глазами.
"Жаль, что я не могу подделать тебя", - шептал раньше он в серое окно.
Серое окно распахнулось, распахнулась серая дверь, и еще тысячи, тысячи дверей. Это так элементарно - вернуться. Так просто. Возвращаясь, всегда исправляешь. Вселенная любит, когда исправляют ошибки - в отличие от людей, звезды не могут отменить бесконечного движения от центра - в бесконечность. Вселенная дает дуракам второй шанс. И третий. И иногда даже четвертый.
Очнувшись на паркетном полу полуразрушенного здания, в голове его кружились цифры, они были похожи на звезды, какое-то уравнение стремилось сойтись, левая часть и правая, секунда, и все получится...
Наверное, получилось. Он уверил себя в том, что получилось...

Все, что он получил, был целый мир.
Родной город, страна, ее столица, просто как карта на стене, все люди, как смешные вырезанные из газеты фотографии. Нелепость.
Да, целый мир и дневник.

***
- Какого черта ты от меня хочешь? Что мне сделать - отправится туда? Покончить с собой?
Она кричала, судорожно задыхаясь воздухом, как будто захлебывалась водой.
Его железная леди.

Эдвард подбирал с пола разбросанную Хоукай бумагу.

Кабинет был вычищен до блеска.
На ковре - не единой пылинки, и на столе документы лежали такой аккуратной стопкой...

- Можешь спросить нашего нового командира, он...
- Да мне плевать на него, - Эд покачал головой, встал и положил бумагу на стол, стараясь смотреть только на Ризу.

Она перехватила его взгляд и резким, ломким движением притянула его к себе.
Объятие - как спазм... движение друг к другу - как болезненное сокращение мышц.
Риза горячо выдохнула ему на ухо:
- Я забрала из той квартиры его дневник.

***

Хронологические заметки о путешествии между мирами.
Лучше бы это были записи о снах или расписание пригородных поездов. Или еще что-то совершенно идиотское, только не об этом...
А потом его отвели в комнату с обгорелыми стенами. Стекла повылетали из рам, и он подошел посмотреть, вниз, потом вверх.

Это было очень смешно.
Он еще внутри удивлялся, почему они все не смеялись, когда узнали про этот эксперимент?

Да, целый мир, дневник, чернильные реки... вышедшие из берегов.
Он просто решил прочитать дневник от корки до корки, и как-то так вышло, что реки местами вышли из берегов. Получились... как озера...

Такое не подделаешь.

Оплавленные края тетрадки напоминали стаю черных бабочек, которая почему-то облюбовала синий переплет как место дислокации, и чудовищным образом впечаталась в него навсегда.
А на что стали похожи его заметки?
Судя по тому, что их с братом журнал был брошен в самом центре детской площадки, выбранной полигоном, и да - сухие листья летели вверх, цветной детский мел был безжалостно смыт водой из шланга - от него вряд ли остался хотя бы пепел.
Это не то, что можно было бы оставить для него...

***

- Ал... ты точно помнишь, как все это было?
- Это я, а не ты головой ударился, - Ал засмеялся и натянул на себя одеяло, - иди спать. Завтра опять надо в штаб тащиться...
- Мы оставили журнал во дворе? На круге?
- Да, - Ал с раздражением посмотрел на брата.
Точнее, на его силуэт в дверях - руки сложены на груди и прижимают к себе тетрадку.
Черно-серый размытый силуэт человека, будто укрытого до локтей золотым саваном.
- Я уже устал от этой темы... кому мы уже не рассказали о своем путешествии? Почему мы сами постоянно об этом трепемся?!
- Да причем тут мы, не будь идиотом, - сказал Эд опасно тихо.
Ал сел на кровати - спать уже совершенно не хотелось.
- Знаешь, это так ужасно смешно... - Эдвард вошел в комнату и положил тетрадку на стол, - просто ужасно. Именно что ужасно... просто кошмарно.
- Не напоминай... я никогда не слышал такого смеха, как у тебя... Тогда, в его комнате...
- Тихо, - Эд накрыл рот брата своей ладонью, - я не смеюсь над этим больше, честно. Зато Вратам... представляешь... Ладно, я молчу, а то ты мне двинешь, как в тот раз. Я обещаю не смеяться. Это так глупо... И... давай сегодня больше не будем разговаривать, только спать... Хороших снов.
Он встал, забрал тетрадь и вышел, закрыв за собой дверь.

***

Серый пепел...
...пепел летит сквозь окна и двери, и это тоже так бессмысленно...
А может быть, домоправительница утром пошла убираться во двор, и вдруг бы она нашла журнал. Много-много пепла и журнал.
Его ведь не так уж сложно найти?

Может быть... у пепла все-таки нет шансов?
Час, и еще час, и еще две минуты, пока текут чернильные реки прочь с тетрадных листов.
Час, и еще час, и еще две минуты, пока серые двери закрыты навсегда.
Две минуты всего пустого мира и всех пустых людей.
И еще две минуты.
И еще две минуты.
И еще...

Пока Вселенная не даст еще один шанс дураку, а не пеплу.