Лесли Нильсен

- Добрый день, - улыбнулась я на регистрации рейса в Дели сотруднице транспортной полиции, симпатичной белокурой девушке, и протянула свой паспорт.

Меня переполняли эмоции. С каждой секундой я была все ближе к осуществлению своей мечты об Индии. Мой месячный отпуск, ради которого я хваталась за любые сверхурочные и брала работу на дом, уже начался. Ура!

- Здравствуйте, - мило ответила блондинка, не глядя мне в лицо.

Девушка взяла телефонную трубку и набрала трехзначный номер. На том конце провода, ответили не сразу. Я представляла голубые волны Аравийского моря и золотой песок Гоа – воистину райского места.

- Извините, но вам придется пройти на досмотр в отдельный кабинет, - неожиданно произнесла сотрудница полиции, положив телефонную трубку.

- Ничего не понимаю, я ведь даже через рамку металлоискателя еще не прошла? – грезы о Гоа сменились неприятными мыслями о личном досмотре – в голове нарисовалась толстая женщина с фонариком и белыми перчатками. – Что не так с моими документами?

Блондинка ничего не ответила. Подоспевшие секьюрити с мраморными лицами взяли мой багаж и жестами показали на белую дверь в начале коридора. Я решила не тратить силы на выяснение отношений и стоически перенести тяготы этой неприятной процедуры. Наверное, в аэропорту есть правило – досматривать в отдельном кабинете каждого десятого или двенадцатого пассажира, а мне просто не повезло. В конце концов, никакой досмотр не способен испортить мне настроение в преддверии долгожданного трипа в райские кущи Индии.

В кабинете за белой дверью почти не было мебели: два пластиковых стула, маленький стол и шторка для переодевания.

- Раздевайтесь до нижнего белья, - грубо приказала зашедшая вслед за секьюрити еще одна сержант полиции, на этот раз смуглая брюнетка лет 45.

- А, может быть, вы скажите, в чем дело? Или это все ради развлечения? – поинтересовалась я.

- В чем дело, будете объяснять вы, и не мне, а начальнику полиции нашего аэропорта, полковнику Скрябину, - на этой фразе в комнату зашли четверо мужчин во главе с седовласым толстяком с блестящим от пота лицом.

- Что здесь происходит? Я не буду раздеваться при мужчинах, – возмутилась я, застегивая обратно пояс на джинсах.

- Покажите вашу руку, - скомандовал полковник, – правую, на которой татуировка.

Я молча подчинилась и обнажила запястье с надписью terror domus, которая была сделана еще в студенческие годы. Неужели все дело в этой дурацкой надписи? По моему телу пробежал холодный пот. Такого не бывает… только не со мной…

- Что это значит? – спросил полковник.

- Ничего. Это просто шутка. Переводится, как домашний террор. У нас разьве запрещено делать татуировки?

- Думать надо было, милочка, прежде чем такие слова на теле увековечивать? – вставила свои 3 копейки полицейская смуглянка.

- Если вы не террористка, вам опасаться нечего, - поспешил успокоить меня полковник. – В ваших же интересах сотрудничать с полицией, чтобы все поскорее выяснилось, а вы отправились, куда вам надо.

В словах толстяка в форме, произнесенных вполне искренне, я услышала надежду. Может быть, не все так плохо, и на свой рейс, до отлета которого оставалось чуть больше часа, я еще успею. Ну что ж, деваться некуда.

- Что от меня требуется? – уверенно сказала я, стараясь при этом еще и улыбаться.

- Для начала объясните, зачем вы вытатуировали слово terror на руке? – спокойно повторил свой вопрос полковник.

- Я же сказала – это шутка!

- Хорошо, а есть у вас еще татуировки?

- Есть.

- Показывайте.

- У меня татуировка на груди. Мне что - перед вами раздеваться? – спросила я, представляя, как будет выглядеть этот извращенный стриптиз перед четырьмя мужчинами в форме.

«С багажом все в порядке, - проскрипела рация полковника. – Только что проверили».

- Ну вот, осталось разобраться с татуировками, и вы свободны, - улыбнулся Скрябин. - Уверен, что это - недоразумение, но мы не можем вас не проверить. На вас поступило заявление, понимаете?

И тут у меня в голове все встало на свои места.

- Послушайте. Теперь я все понимаю. Это тот извращенец в метро, который меня фотографировал всю дорогу. Это должно быть он на меня заявил, - моему возмущению не было предела.

- Мы сейчас вызовем женщину-офицера, она вас досмотрит, на этом все закончится. Она приедет через час. Вы еще можете успеть на рейс, - полковник явно проникся ко мне сочувствием.

- А если она не успеет? Я же потеряю кучу денег. Я не могу показать татуировку ей? – с надеждой посмотрела я на смуглянку, которая в отличие от полковника симпатии ко мне явно не испытывала.

- Боюсь, что это невозможно. Досмотр должен проводить офицер, - покачал головой толстяк.
В этот момент я почувствовала себя абсолютно беспомощной. Я не имела права лишать себя отдыха ради минуты стыда. Ну ладно. Я молча подняла свитер, оголив перед обалдевшими вояками портрет американского комика Лесли Нильсона, уютно устроившегося на моей правой груди четвертого размера.

- Немедленно оденьтесь, - скомандовал полковник, как будто я была подчиненным ему солдатом.

- Это Лесли Нильсен, американский комедийный актер, - сказала я, не прикрывая грудь. – Есть еще вопросы?

Посмотрев на смущенные лица чинов, чувство стыда исчезло. Я торжествовала победу. Оно стоило того. Поставить на место зарвавшихся бюрократов – что может быть лучше?

- Я знаю Лесли Нильсена, - самоуверенно произнесла смуглянка в форме. – Это не он. Товарищ полковник, надо вызывать экспертов.

Из аэропорта я вышла только спустя 8 часов мучительных досмотров, а вместо Индии провела отпуск у родителей на даче. Седовласый  старик на моей правой груди это бы оценил.