I-II глава

Все же в итоге становятся добрыми. Мне уже 48, я выковыриваю мысли о реальном, полном жестокости и несправедливости мире, и как амбиционный  юноша-максималист продолжаю верить в эту фразу. Я не надеюсь, что очнусь утром в смокинге, я не надеюсь, что меня за член схватит какая-то красотка и начнет говорить, что я самый лучший. Я прекрасно знаю, что мое утро, как и все предыдущие, начнется с пинка под зад от владельца этого дешевого  кафе. Этот бешенный мужик снова начнет что-то орать на своем мексикано, а я просто соберу свои газеты, на которых сплю, и пойду дальше, буду блудиться Нью-Йорскими улицами. Может отберу у какого-то пса кусок гамбургера – это будет прям как второй День Рождения.
                Не буду особо вводить вас в заблуждение. Я человек прямолинейный, да и что тут скрывать. Привет, я старый афроамериканец, который жил мечтой и потерял все. Вы же не думали, что я всю жизнь видел только обоссаные газеты и разорванные кеды?

                Когда-то у меня было все, чтобы назвать себя счастливым. Но, как известно, люди способны воспринимать только негатив, а на все хорошее мы просто никак не реагируем и воспринимаем как должное. И я не думаю, что тут есть чья-то вина.. просто так создан человек, вот таким мечтающим, но до конца не верующим своим мечтам.
Сейчас у меня ничего нет, кроме веры, чистого разума и вот этого плеера, который я сумел сохранить со времен моей счастливой жизни. Это словно атрибут, символ того, что я жил счастливо. У меня есть всего одна кассета и на ней всего одна песня и кое-что, что я никогда не смогу выбросить из своего сердца. Но об этом попозже







1994.

Это было 5 мая, ровно 12 часов. Моя жена в этот день была просто неземная. Ее русые волосы были сладко подкручены, меня всегда сводила с ума ее алая помада и ключицы. Они очень нежно оттарчивали от ее худого тела, это придавало ей такой хрупкости, что иногда я боялся ее обнимать. На ее левой тоненькой, словно веточка вишни, руке был серебряный браслет. Он очень часто слетал с ее ручки и она просила меня помочь ей застегнуть. А я все сердился и повторял, что пора снять его, ведь когда-то не заметит и потеряет его. Моя жена имела неповторимое чувство стиля. Она всегда была одета изыскано, с загадкой. Я восхищался, как ей это удается, ведь мы были скованы долгами.
Она всегда была на небольших каблучках и мне очень нравилось слушать, как они цокают, когда она ходила по дому. От нее пахло очень приятно, это был запах настоящей весны. Знаете, это когда распахиваешь окно, там птицы поют, солнышко, небо безоблачное и вот ты вдыхаешь свежий воздух и твои легкие наполняются весной. Появляется ощущение, будто у тебя враз выросли крылья и ты легкий-легкий. В такой момент всегда хорошее настроение, в какой бы вы ситуации не были. Так вот, моя жена пахла именно так. Со мной всегда была моя весна.
                И  я не думаю, что я бы смог найти еще человека, который любил бы меня так же. Она не была идеальной, но она была моим Богом. Я был не всегда мил с нею, я повышал голос, поднимал руку и позволял себе обижаться. Но она почему-то все прощала. Делала вид, что ничего не случилось, улыбалась и разговаривала со мной дальше. Она всегда поддерживала меня, она была моей музой, богемой, смыслом жизни, моей душой, Вселенной, любовью всей жизни. Но только это я понял уже сейчас. Тогда она была для меня обычной земной женщиной и я не уверен, что делал ее счастливой.
                В тот день она испекла огромный торт. Я все спрашивал, что у нас за повод, а она говорила, что не надо поводов, чтобы чувствовать себя счастливым. Мы почти обнявшись смотрели телевизор и в тот момент ничего не хотелось больше. Мы были не просто парой, мы были людьми с общими интересами, одинаковыми взглядами на жизнь, надеждами на будущее и мы мечтали об одном и том же. Нас связывал один интерес к жизни, я думаю, что мы были лучшими друзьями, потому что нам было легко пройти сквозь все трудности: ведь мы легко друг друга понимали.
                Мы говорили о нас, об Америке и о том, что делать  завтра. Мы думали, где же достать денег, потому что всем хочется жить красиво. Когда-то хотели открыть свой ресторан, но денег, чтобы начать не было. Совсем.
                Я положил ей голову на живот и мы продолжали говорить. Точнее, я продолжал, а она была где-то в себе. Несколько минут тишины, я снова что-то доказываю, смачно жестикулирую, а тут она закрывает мне рот рукой  и на ухо так, тихонечко, но разборчиво : «Нас скоро будет трое».





1999.23 октября


Она падала мне в ноги, кричала на весь дом. Мне казалось, что в тот момент рушилось все, стены нашего дома, наши отношения и весь мир. Она не знала, что сделать, чтобы я остановился, точнее, она знала, что сделать ничего не может. Я думаю, она тогда плакала, орала на меня и била по спине, потому что боялась, что потом придется саму себя винить, что не смогла остановить меня. Я уже давно был не тем самым Нортоном, не тем самым юнцом, я был мужчиной, который умел принимать серьезные решения, но к сожалению, не всегда разумные. Я не выдержал, я замахнулся и оставил ей красный отпечаток своей руки на лице Симоны. Она слегка приподняла голову, ее глаза- словно два бездонных океана смотрели на меня и я тонул, задыхался, а она ведь знала, что я не умею плавать. Ее глаза налились слезами, она уже не узнавала меня, не знала, как быть дальше.
А я.. я не то, что не любил ее.. Она уже просто была слишком моей. Кто-то сказал, что нельзя хотеть то, что имеешь. Она была моя уже 6 лет. Она ни разу не давала повода сомневаться в ее любви, в ее привязанности. Но мне тогда казалось, что все мои резервы нежности к ней были исчерпаны.Мне было страшно от того, что не хотелось ее целовать, защищать.. Она чувствовала, что то-то меняется.. Она всегда чувствовала мое отношение к ней, всегда знала, когда я обижен, сердит или устал. И она ничего не спрашивала. Я не думаю, что она все понимала. Тогда никто ничего не понимал. Она уже многого обо мне не знала.
Я не знал, что делать дальше, что говорить, как вести себя, уходить - остаться, я боялся на нее смотреть. Но в миг она закричала, чтобы я убирался и  я последовал ее приказу.