Вечное возвращение в Книгу жизни Аннали

Ты же знала, что у Бога есть свой дневник, да? Он туда записывает всякие вещи, о которых стесняется говорить. Вроде «Дорогой дневник. Сегодня седьмой день с создания мира, и я чертовски устал. Пожалуй, я немного отдохну сегодня. Сотворение мира – чертовски сложная задача!» Кстати, если Бога может понять каждый человек, то на каком бы языке Богу было предпочтительней общаться?

Пробовала, ведь, да? Пробовала общаться с Богом. Ходила в церковь и молилась, сложив вместе ладони. Или сплетая пальцы в замок. Или держа свечку и стараясь не обращать внимания на то, что воск капает на руку. Молилась всегда по одному и тому же поводу: “Защити моих близких!”

- Я никогда не была доброй, - ответила мне Аннали. – Всё, что я хочу – это чтобы все мои друзья и родные умерли позже меня.
- Да-да, - скептически отмахиваясь, ответил я.
- Да нет, ты не понял! – не унималась Аннали. – Если бы мы с тобой не дружили, мне бы было глубоко на тебя наплевать. Мог бы даже в муках умереть!
- А я – везунчик, - ответил всё так же скептически я.

Если так подумать, то мне тоже наплевать на тех людей, которых я не знаю. Но лично во мне это чувство отдавалось болезненным эхом. В смысле, столько достойных людей, на которых мне наплевать. Хочется познакомиться с ними всеми поближе.

Аннали, ты мне так и не сказала, что умер твой дядя. В смысле, когда я впервые увидел твоё заплаканное лицо и спросил, что же случилось, ты мне ответила: «Не хочу с тобой об этом говорить! И ни с кем не хочу!» И ушла, высоко задрав нос. От этого твои раскрасневшиеся глаза стали ещё видней. Я пришёл к тебе в гости, а ты по-детски закрылась от меня подушкой, которая пропитала уже много твоих слёз.
- Анн, что случилось?
- Ничего!
- Анн, - требовательно повторил я, присев на диван рядом.
- Ненавижу людей! – буркнула Анн, отбросив подушку, и уткнулась в мою грудь носом.

Мать чуть приоткрыла дверь, увидела нас и бесшумно исчезла.
- Знаешь, я неловко чувствую себя в компании рыдающих девушек, - сказал я, поглаживая её волнистые жёлтые волосы.
- Я не рыдаю! – я почувствовал, как на мою рубашку потекло нечто более густое, чем слёзы. Сопли. Почему я неловко себя чувствую? Наверное, поэтому.

Аннали ненавидит людей за их смертность. Но при этом не замыкается в себе и ищет всё новых и новых людей. Аннали достаточно груба с людьми. Именно потому что её близкие очень часто умирают. Пусть это будет таким проклятием. Аннали вроде как поздний ребёнок. Родилась тогда, когда у родителей вот-вот должен начать сыпаться порох из пороховниц. И при этом дедушка и бабушка по отцовской линии уже покинули этот мир, царствие им небесное. Есть знакомые, которые кончали жизнь самоубийством. Есть несчастные случаи с летальным исходом. Аннали – активный, но вовсе не жизнерадостный ребёнок. Голос пусть и мягкий, но очень резкий и требовательный. Глаза живые, покрытые пеленой ненависти. Солнечные волнистые волосы до лопаток. Милое лицо. Наверное, Аннали можно представить, как ребёнка, в чьей душе когда-то мрачная готика была побеждена оптимизмом с большими потерями.

То, что умер её дядя, я узнал лишь от матери, когда Аннали уснула, и я спросил, можно ли почистить футболку в ванной у родителей. Дорогой её дядя, подметила мать. Аннали хотела тоже присутствовать на похоронах, хотя родители предложили ей остаться.

- Извините, вы знакомы с девочкой по имени Аннали?
Оказывается, из всего нашего класса, я один знал, где она живёт. Мне даже стало неловко.
Низковатый мужчина с рыжеватой бородой в лучших традициях Билли Гиббонса, в солнцезащитных очках, спросил восемь моих одноклассников на перемене перед тем, как подойти ко мне. Сложив вместе ладони, смотрел на меня каменным многозначительным лицом.
- Да.
- Мы ещё не знакомы, - сказал мне бородач и протянул морщинистую руку. – Я – покойный дядя Аннали.

Как можно было отреагировать на его заявление? Я никак не смог проявить своё удивление и лишь растерянно пожал его руку.
- Будьте добры, проведите, пожалуйста, меня к её дому. Я никогда её не навещал – всегда она приезжала ко мне в гости. А все эти адреса и числа – я их забываю на следующий же день. Единственное, что я вспомнил, прибыв в город – это номер школы, благо, что их здесь не так уж много, - у старика был проникновенный голос, заставляющий считать его крутым с самого знакомства. – У вас хорошее выражение лица, - подметил он. – Будьте поближе к Аннали всё ближайшее время – ей понадобится ваше плечо.

Мы стояли возле двери квартиры Аннали. Свидетелем чего я собирался стать? Как моя хорошая подруга откроет дверь, увидит совершенно незнакомого человека и тут же её захлопнет с криками «Плохая шутка!» Открыла дверь её мать. Секунд пять в полном молчании она лицезрела двойника Билли Гиббонса. Потом прижала руку к груди с выражением полного смятения и отступила на пару шагов. Открылся залитый солнечным светом коридор и проходящая по нему Аннали с тарелкой в руках.
- Дядя Зи! – воскликнула она и бросилась в объятия старика в очках. Немытая тарелка пролетела в опасной близости с моей головой. - Почему ты так долго?! Ты же обещал вмиг примчаться!
- Это была красивая высокопарщина, - хохотнув, ответил дядя Зи. – Но основную часть обещания я выполнил.

С того момента, как она уехала на похороны, я впервые её увидел. Она висела в объятиях покойного дяди. Как я должен был отреагировать?
В коридоре послышался грохот. Это мать Аннали попыталась объяснить мужу, кто сейчас стоит на пороге квартиры.

«Дядя Зи пришёл ко мне в гости» - было написано в пустом дневнике Аннали. Страничка, уголок которой когда-то был загнутым.

Ей подарили дневник, запись о дяде была пока что в ней единственная. Улыбающаяся Аннали держала передо мной распахнутую где-то на середине тетрадку в твёрдой обложке и считала это полновесным ответом на мой вопрос «Как такое вообще возможно?» Я взял дневник и пролистал – там было очень много странниц и, действительно, всего лишь одна запись, да и то не на первой страннице.
- Её мне завещал дядя Зи, - сомкнутые губы, казалось, всё с большим трудом удерживали зубы сокрытыми. – Там была всего одна надпись, да и та карандашом. «Сотри эту надпись и напиши, что я приду к тебе в гости, и я вмиг примчусь. Обещаю!»
Я закрываю глаза, и опускаются все подробности диалога в теме «Ты же шутишь надо мной?»

Дневник Аннали подошёл бы маленькой, десятилетней девочке – розовый с ярким пони в блёстках на обложке. На такой стыдно смотреть, и я не сразу осознал то, чем является он. Мёртвые стали подниматься из могил. И что любопытно – целёхонькие, чистые, и лучезарно улыбающиеся. «Я – троюродная сестра Аннали. Автомобильная авария.» «Я – бабушка Аннали по отцу. Инфаркт.» Придя в один день к ней в гости, я ужаснулся тому количеству людей, что умирало в жизни Аннали. И все они, то приходили, то уходили. И снова возвращались через некоторое время. Умершие люди отправлялись в странствие, ведь теперь, когда все их счета заморожены и имущество распродано из-за того, что они «мертвы», им ничего не оставалось, как не стоять на месте. Каждый из них чувствовал себя живее всех живых. Буквально каждый из них пытался начать новую жизнь.

Я вновь пролистнул тетрадку Аннали. Две странницы! Две странницы дорогих ей людей «пришли в гости».
- Они уходят и снова приходят!
В глазах Аннали чувство всемогущества, она пристрастилась к яблокам, а взгляд маниакален. Она перестала звать мёртвых к себе в гости. Стала просто писать ему то, что хотела бы исполнить. Но ничего не случалось. «Хочу увидеть пони» - нельзя. «Хочу, чтобы было вечное лето» - нельзя. «Хочу, чтобы дорогие люди вернулись домой» - нельзя. «Хочу, чтобы мама моей подруги вернулась к ней» - страшные заголовки новостей «Мёртвые люди возвращаются домой»
- Они не воскресают, - сказала мне Аннали, переключая каналы телевизора на кухне. Яркий апельсиновый свет заливал полосками пол сквозь жалюзи. – Мне недавно звонил дядя Зи. – Я дарую людям бессмертие.

Глаза Аннали казались стеклом.
- Я могу даровать людям бессмертие. Всему миру.
Странниц в дневнике совсем мало.
- Как думаешь, если я стану зачёркивать имена, они умрут?

Мертвецы вели споры на тему того, чья смерть была болезненней. Какие ощущения они испытывали при смерти.
- А вот я видела свет в конце тоннеля, и после того, как достигла конца, оказалась в прекрасном раю. Там цветут луга, а созидание зависит лишь от чистоты мыслей…
- Да бросьте! Я ведь тоже умирал. И никакого рая с адом не видел! Просто пустое небытие вплоть до того момента, как меня вернула сюда малышка Аннали!
- Ну, значит, вы очень плохо смотрели!
Держа в руке по бокалу вина, познавшие смерть, казалось, испытывали всё меньше интереса к жизни.

Когда дядя Зи в следующий раз вернулся в город, он по традиции зашёл в класс (который уже был полупустым), и спросил меня, чтобы я отвёл его к дому Аннали.
- Каждый раз забываю, где она живёт, - с тремя граммами крутости на литр камня виновато сказал он. – Вспоминаю лишь номер школы, а потом и тебя.
- Это был ваш дневник? – впервые уже я задал ему вопрос.
- Ну что ты! – рассмеялся дядя. – Он же такой розовый. Да и к тому же я считаю, что мысли должны оставаться в голове.
- У кого вы его забрали?
- Я уже и сам забыл – так давно он пылился у меня.
- Зачем же вы отдали его Аннали?
- Чем гнилей голова – тем меньше мыслей она держит, - сквозь густую бороду я увидел улыбку.

После нескольких строчек бесполезных выяснений причин, дядя сказал:
- В этом существовании есть огромный минус, - с каждым мгновением молчание старика казалось всё более многозначительным. – Я уже более трёх месяцев, как снова жив. И борода моя не выросла ни на сантиметр…
Ну конечно, борода – самое важное, что первым бросается в глаза!
- … Каждые несколько дней я испытываю просто дичайшую тягу увидеть Аннали. Нет, пойми меня правильно, Аннали – это свет в тёмном царстве. Но как далеко бы я ни ушёл, в один момент я просыпаюсь уже на дороге к дому Аннали.

Дядя Зи шумно вздохнул и пригладил свою бороду.
- Кажется, все мы обречены на вечное возвращение к дому Аннали.
- Действительно вечное?
- Пока она не напишет в своём дневнике продолжение нашей жизни, надо полагать…

В том периоде жизни я совершенно потерял тягу к развлечению. Любил когда-то сидеть за компьютером, носиться по стройке. Смотреть мультики или банально вступать в бессмысленные драки. Кровь усиленно бегала внутри. Пусть даже тогда я не чувствовал, что это утоляет мою жажду, но я чувствовал, что время бежало вперёд – этого мне хватало. Сейчас же, единственное, что вызывало интерес – это новости. «Беспорядки, вызванные преступниками, на которых не действуют пули». Всех их сажали в тюрьмы, но спустя какое-то время они всё равно оказывались на порогах своего дома. Каждый день и я возвращался домой. Казалось, моё время остановилось. Я встал на пороге собственного дома, чувствуя, что жизнь тускнеет, пусть и разливается яркими солнечными красками. Яркие краски режут глаза. Кислотные взрывы заставляют лишь неприятно щуриться.
- Так ты хочешь, чтобы я и о тебе написала в своём дневнике? – взгляд заспанных глаз Аннали был отныне её обычным состоянием – гораздо лучше спать тринадцать часов в день, чем чувствовать маниакальность. Сон – хороший способ борьбы со злом.
- Я спросил, не писала ли ты обо мне в дневнике?
- Нет! – со всем возможным сарказмом ответила моя подруга. – Так, значит, тебе это интересно?!

Аннали показала мне вновь свой дневник. Почему же мне хочется считать, что она лишь мне одному его показывает?
Чувство трепета и тревожного страха. Десятки исписанных мелким почерком странниц. Прошёл ещё месяц и дядя Зи больше не появлялся. Значит он попросил Аннали писать о своей жизни.
- Вот почему ты не ходишь в школу, да? – скорей не спросил, но подчеркнул я.
Аннали жила не своей жизнью, но жизнью дорогих ей людей.
- Они действительно живы благодаря мне! – оправдывалась она. – Я уже получила целую кучу открыток от людей, жизни которых я вернула, и помогла им вновь начать жить.
- Открытки?! – я сжимал в ладонях горстку разноцветных картонок. – Полагаю, это то, ради чего ты не отлипаешь от дневника?
- Эти люди мне благодарны!

Дядя Зи не был человеком. Отныне дядя Зи – персонаж придуманной истории Аннали.
Аннали со страхом смотрела на меня. Прошло время, мы изменились.
- Ты меня не понимаешь!
- Спорим, ты тоже?
- Я дарую жизнь людям… - она держала в руке красное яблоко, надкушенное пару раз.
- Странницы дневника не бесконечны.
- Я… что-нибудь придумаю!
- Давай за тебя придумаю я…
Я подошёл так близко, что моё дыхание колыхало волнистые волосы Аннали.
Она, не сопротивляясь, отдала мне свой дневник. Я захлопнул его, чувствуя, как сильно не хотела складываться обложка и слыша, как трещит переплёт.
- Книга жизни, - я повертел дневником перед её глазами. – Украла у тебя жизнь.
- Но дядя Зи…
- Будет вечно возвращаться, пока его имя в этом дневнике.
- Дядя Зи хочет жить…
Под нашими ногами валялись сотни разноцветных открыток. Мне просто осточертело тогда их держать.

- …Я знал, что умру внезапно, - всё таким же ровным и крутым голосом говорил со мной когда-то Зи, по дороге к дому Аннали. – Этот дневник… я просто хотел смириться со своей смертью. Думаю, через некоторое время мне это надоест. Надеюсь, мне надоест жить немного раньше, чем Аннали писать обо мне. Но чтобы ты ни подумал, я действительно готов тратить личное время Аннали на себя.
Поднимаясь по лестнице, дядя Зи сказал мне хриплым шёпотом.
- Чем сильней она будет вырываться, тем крепче её держи. Ей всё ещё нужно крепкое плечо…

… Как человек истекает кровью, так и из дневника лились вырванные странницы. Целый дождь из странниц. Израненная книга то приоткрывалась, то вновь захлопывалась, словно ловила ртом воздух. Чуть трещал блестящий переплёт. В последних попытках, дневник попытался распахнуться, но его прижала ладонь Аннали.
- Никогда не пиши обо мне в этом дневнике…

… Сколько лет прошло с того времени – не помню. Дядя Зи больше не возвращался домой. Вот только это не было хорошей новостью. Как умерла Аннали – не скажу. За исключением одного слова. Анархия.

Что-то вроде анархии поглотило страну. Возможно и другие страны тоже. На месте дома, где жила Аннали, остались развалины. Это место является точкой паломничества, окрещённой народом «Ложью Бога». Нет, вовсе не потому, что там когда-то жила Аннали. Просто потому что очень часть это место посещают последние бессмертные – которых считают мессиями нового мира.
- Зачем вы каждый раз сюда возвращаетесь?
- Я не помню… не знаю… здесь кто-то… жив…

В новом мире есть и ещё одно поверье. Говорят, существует книга, чьи странницы возвращают мёртвых к жизни – там все имена бессмертных. Книга тоненькая, скорей брошюрка в твёрдой обложке. На первых её странницах записаны основы мироздания, без которых разрушился бы этот хрупкий мир. Всё остальное же место отведено дорогим людям владельца. Меня прозвали в этом мире Монахом. Я – тоже что-то вроде легенды. Я бережно храню книгу жизни Аннали и защищаю её. Пусть она никогда и не находится под угрозой, ведь на обложке – розовый пони в блёстках. Проходит много времени и я возвращаюсь к тому месту, где жила Аннали.
"Всё, что я хочу – это чтобы все мои друзья и родные умерли позже меня..."
Каждый раз я сажусь на руинах дома, открывая розовый дневник, в котором осталось от силы странниц двадцать, и из них три исписаны мелким почерком Аннали – да и те лишь в середине. Каждый раз я достаю карандаш и записываю в дневнике ещё одну строчку.
«Аннали, возвращайся», но, к сожалению, только её почерком срабатывали заклинания...

Worrytrain - Broken Hymn

Братишка этого сочинения, не по смыслу, а по чему-то, что я не в состоянии объяснить: http://www.proza.ru/2011/04/11/227