Силы земные 3

Сначала он долго и пристально наблюдал за лицом Океаныча. За руками, пальцами. Каждый раз в ожидании, что ему повезет первому заметить еле-еле шевеление, вот именно сейчас пробуждающегося мозга.
Но вместо этого Сапожков стал замечать, что это не он вытягивает своего друга на этот свет, а, наоборот, сам умудряется погрузиться в пучину бездумного безмолвия разума, который был, есть, но ничем себя не проявляет.
Это ощущение и было определено, как растворение в океане.
Спокойная плотная масса чужого разума удерживает в равновесии материальную точку. Нет опор снизу, не выталкивает наружу. Точка, в свою очередь может только взгляд поворачивать. По сторонам, вверх-вниз. Можно долго вглядываться в,.. не во тьму – в цвет. В какой-то стороне цвет может измениться. Может обозначить четкую границу. Может перетекать один в другой. Вглядываясь, можно в силу воображения различить какие-то образы. Сапожкову показалось, что там была рука. Он стал пристально вглядываться. Рука, человеческая. Кисть. В свободном положении: пальцы полусогнуты. В горизонтальном положении была бы жменька. Но рука выглядела вертикально вверх. Пальцы стали распрямляться? Угловым зрением внимание выхватило перемещение цветового узла назад. Что это? Кто движется? Сгусток? Боясь спугнуть, Сапожков перенес внимание на стороны вокруг себя. Все двигалось назад. Это плыл он сам! Взгляд снова перевелся на «руку». Положение ее не изменилось. Опять внимательное вглядывание. Перемещение стало уже более заметным. Разглядыванием, можно ускорить движение к объекту. «Рука» уже совсем близко, указательный палец, вдруг, оторвался от остальных и стал выравниваться вверх. И перемещение, сперва, замедлилось, а потом и прекратилось вовсе.
Рука перестала быть рукой, а на ее месте играли цвета, без движения, одними лишь оттенками.
Чудо проявилось в отзыве, казалось пропавшей души. Или это казалось посетителю?
Первый раз произошедшее событие настолько глубоко вошло в Сапожкова, что он, вдруг, незаметно окрестил неподвижного - Океанычем.
Прозвище с удивительной легкостью пристало к безымянному пациенту, и все окружающие приняли его. И даже обрадовались – даже единственная черта характера – имя – может отличать человека.
Такое общение притягивало. После него по душе разливался покой отдохнувшего человека. Отдохнувшего от душевных мук. Покой, после которого больной снова с оптимизмом живет и сольно желает выздороветь.
Петр Степанович сидит в палате Океаныча. Вглядывается в закрытые веки. Вглядывается очень напряженно – вот-вот веки дрогнут.
Это цель.
Если дрогнут, глаза когда-нибудь откроются. Человек очнется. Каким окажется этот, совершенно другой человек?
Сейчас он – Океаныч, друг. Немало раз Сапожков находил в нем поддержку в своих тоскливых мыслях.
Неподвижность ног очень давила всю душу, в остальном, здорового организма.
Чувство безвыходного положения периодически становилось тяжелым бременем. Совершенно непомерным.
А веки все не вздрагивали, все были неподвижны. Сапожков глядел напряженно и желание пробуждения человека, который более неподвижен, чем сам Петр Степанович, поглощало его.
Это и был тот океан. Это было абсолютное желание пробудить человека из комы.
Сапожков весь становился этим желанием. Он так сильно хотел пробуждения, что даже продумал все элементы и детали. Сначала дрогнут веки, потому что под ними подвинутся зрачки.
Потом дрогнет палец на руке. И, обязательно, на той руке, что со стороны Сапожкова.
Пробудится живая энергия и начнет растекаться по телу.
КАК БУДТО РАСТЕТ КРИСТАЛЛ!

Петр Степанович, вдруг, ясно представил себе разрез земли, капсулу месторождения. Границу между максимально уплотненным газом и породой. Выше порода была разная: и пластами, и вкраплениями. И проникающими в пласт лучами гранита.
И сквозь это все бурилась скважина. Вращалась и продвигалась вниз бесконечная труба, которая наращивалась и наращивалась от, стоящей на поверхности, бурильной вышки.
А бур приближался к границе месторождения.
Скважина благополучно пробурилась, вращение остановилось.
Началось травление газа по скважине.
Что там дальше делают?
Короче, скважина есть, в ней трубопровод и выход газа перекрыт.
По трубе опускается умный контейнер. Достигнув месторождения, контейнер выпускает катализатор и мгновенно растет кристалл.
Теперь контейнер – маленькая распиловочная станция. Кристалл пилится на частички и собирается в контейнере.
Заполненная часть контейнера поднимается наверх.
Каждая частичка заряжена ЭНЕРГИЕЙ!

Сапожков вышел из оцепенения и откинулся на спинку каталки. Поднял взгляд, оказывается начало уже темнеть.
Засиделся.
Побыв какое-то время, и, размяв затекшую спину, Петр Степанович отвесил поклон и попрощался с Океанычем.
Сегодня визит для Океаныча опять оказался неудачным.
Как закончился день и пришел вечер Сапожков не заметил. Он все это время был в трансе. Мозг уже ничего не выдавал – полностью был опустошен.
Наступила пора спать. Включенное освещение приобрело зеленоватый оттенок. Далее перешло в голубой.
Сапожков въехал в укладыватель, нажал кнопочки и уже лежал.
- Петя! – он явственно услышал голос отца. Таким тоном отец окликал, бывало, его.
«Как много совпадений». – подумал Сапожков, - «И сон, и решение, и, давно умерший, отец зовет. Предупреждает, чтоб не делал следующий шаг вперед».
Сегодня уже не будет никаких продвижений. Сегодня мы уже спим.
Вовремя я остановился.
Никто не спешит! Мысли летают, а ноги не ходят.
Петр Степанович деловито зевнул, поправил одеяло.
И застыл.