Война и человек

          Для меня географическое название «Западная Лица» связано с бухтой, двумя реками, впадающими в неё, городком и военной базой, где я прожил и прослужил более четверти века. Для военных историков, в том числе, и для западных, это название служит напоминанием о жестоких, длительных, упорных и кровопролитных боях периода Второй мировой (Великой Отечественной) войны.

          На Кольском полуострове немецко-фашистские войска, вторгшиеся на территорию СССР, были ещё летом 1941 года остановлены на рубеже реки Большая Западная Лица. Дальше они продвинуться так и не сумели, а в 1944 году Кольская земля была освобождена от оккупантов.

          Какого масштаба и насколько ожесточённые бои шли в районе Западной Лицы, я мог почувствовать летом, когда ходил в сопки и в тундру на рыбалку, за ягодами или грибами.

          В сопках до сих пор можно найти взрывоопасные предметы, хотя там работали сапёры и лазило уже не одно поколение мальчишек. До сих пор там полно ржавой колючей проволоки - и нашей, и немецкой. Деревянные столбы, на которых она держалась, давно сгнили, а «колючка» всё ещё может рвать обувь, одежду и ранить кожу. В траве и на камнях лежит неисчислимое количество стреляных гильз разных образцов, осколки бомб, мин, снарядов. Попадаются обломки самолётов (на кусках дюралевой обшивки до сих пор видны трафаретные надписи и следы грифелей, которыми на авиазаводах делали разметку). Кое-где до недавнего времени стояли даже артиллерийские орудия - проржавевшие, но вполне узнаваемые.

          Хорошо видны окопы. Наши просто вырыты в земле, а на их брустверах лежат крупные камни; кое-где попадаются блиндажи, накрытые слоями полусгнивших брёвен и земли. Немецкие укрепления выложены гофрированным оцинкованным железом, на котором зачастую нет и следов ржавчины. Местами их опорные пункты бетонированы, а местами даже вырублены в граните скал. Ничего не скажешь, всё у них было сделано с умом, основательно и прочно… Не помогло!
Много в тундре лежит костей, в основном, раздробленных. Это незахороненные человеческие останки. От тех, кого в войну на этой земле сумели похоронить, тоже очень часто нет следов: холмики сравнялись с землёй, временные надгробья сгнили.

          Я думал, что имею достаточно полное представление о той войне. Оказалось, нет.

          В нашу дивизию на очередную годовщину Победы приезжал ветеран Великой Отечественной войны, пехотинец, воевавший как раз в районе Западной Лицы. К сожалению, я в тот день дежурил и не мог быть на встрече с ним, но его рассказ настолько поразил моих сослуживцев, что они мне его подробно и эмоционально передали. Попробую как можно точнее воспроизвести этот пересказ.

          Летом 1941 года стрелковый взвод, в котором тогда воевал этот ветеран, расположился совсем недалеко от переднего края обороны окопавшихся немцев. Осенью, как почти всегда бывает в Заполярье, наступила настоящая зима со снегами, морозами и сильными ветрами. Очень скоро немецкие солдаты вынуждены были вступить в «сепаратные переговоры» с нашими. Дело было в том, что командование немецкой армии, рассчитывая на скорую победу, своевременно не обеспечило тёплым обмундированием свои войска, воевавшие на Севере. У советских воинов такая одежда была (опыт войны 1940 года нас кое-чему научил), зато в Красной армии в тот период было совсем худо с продовольствием. Немцы хорошо знали и о том, и о другом. Немецкие солдаты предложили нашим тайком от начальства меняться: мы им - тёплые полушубки, они нам - продукты. Нужды ни в боеприпасах, ни в продовольствии немцы в те годы не испытывали. Консервы, в частности, поставлялись им со всей Европы.

          После некоторых колебаний две группы невооружённых людей с узлами и коробками всё-таки встретились на нейтральной полосе. Обменялись, постояли за валунами, покурили, посмотрели друг на друга. Разошлись назад, неся драгоценный груз. Эта ноша могла стоить им жизни. Если бы информация о случившемся дошла до командования и соответствующих карательных органов, участников обмена неминуемо расстреляли бы свои же.

          Встречи на нейтральной полосе повторялись не один раз. Солдаты вблизи видели тех, чьи лица можно было раньше разглядеть только в бинокли.

          Шло время. За долгие месяцы немцы научились говорить что-то на ломаном русском, какие-то немецкие слова выучили и наши. Солдаты из двух подразделений двух противоборствующих армий уже знали друг друга и в лицо, и по именам, и по голосам. Они нередко перекликались через нейтральную полосу на странном смешанном языке. Тем не менее, одни хорошо понимали других:

          - Что там у вас случилось?

          - Пауль на мине подорвался!

          - Очень жаль!

          Действительно, нашим было искренне жаль Пауля. Ненависть к нацизму и фашистам по-прежнему жила в сердцах советских солдат, но она существовала как-то отдельно от особого отношения к тем людям, с которыми они помогали друг другу выжить в суровых условиях.

          В 1944 году, незадолго до нашего наступления, немцы произвели перегруппировку своих частей, и перед взводом оказались уже совсем другие солдаты. Когда наши получили приказ: «Вперёд!», они без малейших колебаний ворвались во вражеские окопы и обратили противника в бегство.

          Ветеран вспоминал, что в один из дней того наступления он с товарищами оказался на берегу реки Титовка. Там солдаты увидели несколько трупов своих знакомых немцев. «Жалко их стало, как своих родных, - сказал фронтовик, - мы не пошли дальше, пока не похоронили этих людей по-человечески, хотя за это нас самих могли расстрелять».

          Когда я рассказал об этих событиях своему отцу, тот поведал мне о случае, произошедшем на фронте с их знакомым. Эту историю моему отцу рассказал его отец, мой дед. Дед, тогда ещё относительно молодой и крепкий, встретил в конце войны на территории Германии старика - односельчанина, который тоже оказался в составе Красной армии. Земляк, который, по старости, уже не мог ни стрелять, ни колоть, служил в обозе. Он сообщил деду вот о каком своём приключении:
          Старика - обозника в тот день послали съездить на телеге за сеном. Он подъехал к большому стогу, взял вилы и принялся за дело. Внезапно старому солдату послышалось, что кто-то работает и с противоположной стороны. Отложил вилы и прислушался - тишина. Продолжил работу - снова услышал шум. Старик пошёл посмотреть, что за наваждение, и тут чуть было не столкнулся с таким же, как и он, пожилым солдатом, только в немецкой форме. Его тоже послали за сеном. Седые сгорбленные люди молча постояли, поглядели друг на друга, подумали: «Нам-то с тобой что делить?».

          Снова взялись за свою работу, а потом поехали в противоположные стороны.

          Ещё одна история, чем-то немного похожая на эти две, случилась уже в другое время и на другой земле.

          Саша, мой друг детства, переехал с Севера в Москву, когда его отец закончил воинскую службу и уволился в запас. Саша вырос, женился, у него родился сын. Так уж случилось, что брак оказался непрочным, и Сашина бывшая жена с ребёнком уехали в Израиль. Лишь где-то лет через восемнадцать мой друг смог побывать на «земле обетованной» и увидеть своего взрослого мальчика. Какими долгими были их беседы! Сын рассказал, что во время службы в израильской армии он подружился с Денисом, тоже выходцем из СССР.

          Как-то раз Денис в составе разведгруппы был на территории какой-то арабской страны, с которой Израиль тогда воевал. Внезапно разведчики столкнулись с небольшой группой вооружённых арабов. После короткого боя в живых остались лишь два человека: Денис и один из его противников. Израильтянин побежал в сторону границы, а вот араб… Нет чтобы помчаться к своим и радоваться, что уцелел, - араб, ведя огонь, стал преследовать Дениса. Пули ложились совсем рядом с убегавшим.

          Сообразив, что просто так от погони не оторваться, израильтянин упал за бархан, то же самое сделал и его противник. Араб в очередной раз выстрелил и вдруг крикнул по-русски:

          - Хрен уйдёшь!

          Денис тоже пальнул в сторону врага и ответил (естественно, тоже по-русски):

          - Хрен возьмёшь!

Завязался странный диалог: выстрел, а за ним - вопрос или ответ. Начал араб:

          - Бах! Давно из Союза?

          - Бах! Два года!

          - Бах! Недавно… Ты из какого города?

          - Бах! Из Ростова-на-Дону!

          - Бах! Земляк! А в какой школе учился?

          - Бах! В сто сороковой!

          Стрельба с обеих сторон прекратилась. «Араб» сказал:

          - Смотри-ка! Это же моя родная школа! Кто у тебя был «классной»?

          - Антонина Григорьевна!

          - Ну как же, учительница физики, помню!

          - А у тебя кто?

          - Эмма Семёновна!

          - Знаю, она в старших классах вела русский и литературу! У нас не преподавала, я младше был! При тебе кто был директором?

          - Лидия Ивановна.

          - Что-то я её не знаю!

          - Ты и не можешь её знать, она ушла сразу после нашего выпуска. А при тебе кто?

          - Алевтина Константиновна!

          - Помню, она завучем при нас была, а ещё вела химию. Такая изящная блондинка, из Белоруссии или даже из Польши...
 
          Помолчав немного, «араб» продолжил:

          - Ну, что же мне, блин, прикажешь теперь с тобой делать?! Знаешь что, земляк, дуй-ка ты к своим!

          - Ну да, конечно! Побегу, а ты мне в спину стрельнёшь!

          - Не стрельну! Сказано тебе - дуй отсюда!

          - Спасибо! Счастливо!

          - Бывай! Смотри, больше не попадайся!