Предназначение. Часть 2, глава 8 На краю

Ворота объекта были закрыты. Николаю пришлось подать несколько длинных требовательных сигналов, пока из проходной, зевая, вышел охранник.
     - Солдат спит – служба идёт, - усмехнулся Николай.
     Пока охранник внимательно изучил номер автомобиля, нажал на кнопку автоматического привода ворот, пока те медленно открывались, Валерий Иванович нетерпеливо ёрзал на своём сиденье.
     - Ваша фамилия Кондратьев? – спросил он, поравнявшись с «начальником ворот».
     - Нет, Пинчук.
     - А Кондратьев где?
- Не знаю. А кто это?
- Как кто – охранник.
- У нас такого нет
     - Как нет?
     - Так нет. Петров, Сологубов, Нечипоренко…
     - Хорошо, хорошо, - остановил его Алексеев, испугавшись, что тот будет перечислять ему весь свой штат, - а Кондратьев?
     - А Кондратьева нет!
     - Хм, а ЧП у вас тут сегодня какое-нибудь было?
     - Никакого ЧП. Всё тихо, спокойно, как всегда.
     Валерий Иванович откинулся на спинку сиденья и растерянно посмотрел на Николая.
     - Ты что-нибудь понимаешь?
     - Кажется, да. Ваши враги никак не хотят успокоиться. Сменили тактику – переключились на психику. Решили тупо подшутить над Вами.
     - Э, нет, - покачал головой Валерий Иванович, прозревая, - это не глупая шутка. Это продуманная акция. Им зачем-то надо было вытащить меня сюда… И именно сегодня – в субботу, вечером…
     Он опять стал лихорадочно набирать номер Баранова – своего прораба, который сегодня должен был быть старшим на этом объекте. Номер по-прежнему не отвечал.
     - Хотели Вам испортить уик-энд, - предположил Николай.
     - Думаешь?.. Чёрт, где же этот Баранов?
     И как раз в этот момент они увидели прораба, идущего со склада с мотком провода на плече. Увидев начальство, он тут же направился к машине. Поздоровались.
     -   У тебя всё в порядке? – спросил Валерий Иванович.
     -   Да, - прораб удивлённо посмотрел на своего босса, - А что случилось?
     -   Ничего, ничего, - успокоил его Валерий Иванович, - просто мимо проезжал, решил заглянуть. А что ты к мобильнику не подходишь? Целый час уже тебе названиваю…
     -   А он у меня куда-то пропал. Представляете, вчера на пять минут оставил его на своём столе в прорабской – зачем-то уж не помню срочно вызвали, возвращаюсь – мобилы нет! Всё обыскал – как сквозь землю провалился. Странно, думаю, у нас никогда ничего не пропадало, а тут…Телефон-то дешёвенький.. Кто позарился? – в недоумении развёл он руками.
     Валерий Иванович с Николаем многозначительно переглянулись.
     -   Не переживай, Толь, я тебе компенсирую…
 И вдруг к Николаю:
     -   О, Господи, Полетка! Неужели, Ольга что-нибудь задумала? Ну-ка быстро разворачивайся и пулей назад, – и, не попрощавшись с ещё больше удивившимся прорабом, он проворно впрыгнул в машину…
    
     …Опять этот заспанный охранник, бормочущий себе под нос: «Ездют, ездют, сами не знают зачем… То туда, то сюда, то взад, то назад…», со скоростью улитки раздвигающиеся ворота, да ещё гружёный самосвал, который никак невозможно было обогнать на узкой улочке. Да бесчисленные светофоры…
     Было ощущение, что целая вечность прошла, прежде чем они подъехали к недостроенному особняку Нины Петровны, в котором Ольга отмечала свой день рождения.
     Около дома на лавочке под сенью густых кустов какая-то парочка занималась любовью. Это было слышно по их натужному дыханию и страстным всхлипам девушки, ритмично двигающейся на коленях у партнёра. Свет уличных светильников, освещавших дорожку, туда почти не доходил, но Николай напряг свои невероятно зоркие, как Валерий Иванович говорил, кошачьи глаза и через некоторое время отрицательно покачал головой. Мужчины чуть ли не бегом бросились к дому.
     В гостиной был полумрак. Тихо играла приятная музыка («Они и такую любят?» – походя, удивился Валерий Иванович), горели свечи, в зыбком свете которых танцевало несколько пар. Правда, танцем это назвать можно было весьма условно, но всё было чинно и пристойно. Полины среди них не было тоже.
     - А где Полина? – нетерпеливо спросил Валерий Иванович проходившую мимо девушку.
     - Полина?.. А, это такая светленькая? Они все пошли на второй этаж
     - Кто все?
     - Ну, - Лена, Серый и Игорёк.
     - Зачем?
     Девушка посмотрела на него как на наивное дитя. Она, было, раскрыла рот, чтобы втолковать выжившему на её взгляд из ума старику, зачем уединяется молодёжь, но он и сам всё понял. Не слушая желторотого ментора, они с Николаем метнулись к лестничному холлу и в несколько прыжков взлетели на второй этаж.
     Здесь был длинный коридор, в который выходили двери нескольких комнат. Они стали заглядывать в каждую. Вдруг из одной из комнат в конце коридора послышались какие-то голоса.
     Они поспешили туда. Дверь была заперта, но в комнате явно находились люди.  Голос, увещевавший кого-то, явно принадлежал Лене, девушке, которая весь вечер была с Полиной.
     - Полина там, - твёрдо сказал Николай, разбежавшись, плечом высадил запертую дверь, и они ворвались в комнату, оказавшуюся спальней.
 
     Картина, представшая их глазам, была шокирующая.
     Поперёк большой кровати лежала Полина, абсолютно нагая. На ней в таком же виде лежала та самая Лена, голос которой они только что слышали, и держала руками её ноги. Двое молодых людей с обнажёнными своими орудиями в полной боевой готовности стояли по обе стороны постели – один у головы девушки, второй между её ног, и оба насильника готовы были вот-вот совершить своё чёрное дело. Первый страшный удар от Валерия Ивановича получил тот, кто стоял в ногах у Полины. Удар был такой силы, что парень отлетел в дальний конец комнаты, шмякнулся головой об стену, рухнул как мешок и затих.
     Ко второму бросился Николай, но тот, обежав кровать с другой стороны с криком: «Я не виноват, меня попросили!», как был без штанов, выскочил в коридор и помчался по нему со скоростью зайца.
     Тем временем, Валерий Иванович, отшвырнув с Полины онемевшую и обездвиженную от неожиданности и страха девицу, содрал с постели покрывало и, завернув в него лежавшую от потрясения в обмороке свою воспитанницу, попытался привести её в чувство. Та открыла глаза и, увидев Валерия Ивановича, блаженно ему улыбнулась.
     -    Лерик, это ты? Какое счастье, - прошептала она и снова отключилась.
- Слушай, а ты его не убил? – встревожено спросил Николай, склонившись над лежащим без движения парнем, первым попавшим под горячую руку Валерия.
- Ничего, очухается! Смотри, какой здоровый кобёл! На нём – пахать и пахать!
     И действительно, будто услышав лестную характеристику о себе, Игорь очнулся, мгновенно оценил ситуацию и с криком: «Дяденьки, я больше не буду!» опрометью бросился вон из комнаты. За ним поспешила и трясущаяся от страха девица, натягивая на ходу своё платье.
     - Коль, Полетку надо к врачу, - не обращая на них вниманья, забеспокоился Валерий Иванович. - Дай ключи, я понесу её к машине, а ты нас догоняй.
     Николай, собрав быстренько разбросанные вокруг предметы женской одежды, не очень разбираясь, какие из них Полинины, устремился вслед за ними, чуть не сбив с ног выходившую из соседней двери Ольгу. Он хотел извиниться и, обогнув её, продолжить движение, но вдруг встал, как вкопанный. В руках у женщины он увидел видеокамеру. Мозг мгновенно открутил в голове плёнку с последними событиями назад. Как у всех профессиональных водителей, у него было отменное периферийное зрение. Когда он ворвался в спальню, его глаз бессознательно зафиксировал какой-то красный огонёк в стенной нише справа, напротив кровати. Тогда он не придал этому значения – не до того было. Но сейчас он сразу всё понял: «Сволочи, они ещё и кино снимали!»
     Молча выхватив из рук хозяйки вечера камеру, он, несмотря на протесты её, вынул из аппарата диск и сунул его к себе в карман.
- Вы не имеете права, на нём мои личные записи, - начала, было, она, но Макаров её перебил:
- Молчи, сука, если не хочешь пойти под суд за организацию группового изнасилования. Они-то все сопляки, несовершеннолетние, а вот ты получишь по полной программе! - и, оставив застывшую собеседницу с выпученными глазами и с выражением ужаса на лице, кинулся догонять Алексеева.

- С вашей девочкой ничего страшного, - спокойно говорил седенький пожилой врач, чем-то очень похожий на профессора Преображенского из «Собачьего сердца», которого блестяще сыграл Евгений Евстигнеев, - эти подонки, к счастью, ничего не успели сделать. Вы, по-видимому, им очень вовремя помешали. Правда, они подсыпали ей наркотик, скорее всего в бокал с вином, ибо именно с вином это средство даёт такую реакцию. Но, слава Богу, доза оказалась не критична. Она поспит часиков восемь и утром будет как огурчик.  Ночь она на всякий случай побудет здесь, завтра мы сделаем все необходимые анализы, и, если всё будет в порядке,  сможете её забрать.
     -   А что за наркотик, доктор?
- Это даже, строго говоря, не совсем наркотик в том смысле, как мы привыкли понимать это слово. Это просто комбинированный препарат, который действует на организм двояко. С одной стороны, как любой наркотик, он блокирует сдерживающие центры человека, раскрепощая его и толкая на «подвиги», а с другой – воздействует на половые гормоны, вызывая повышенное сексуальное влечение (ну что-то вроде мужской «виагры»). Те, кто планировали эту акцию, всё хорошо продумали – после приёма такого препарата человек на какое-то время становится рабом своих страстей, не способным противиться потугам домогающегося сексуальной близости с ним партнёра, и тогда весь процесс выглядит не как насилие, а как обычный половой акт при обоюдном согласии. И, если сразу не сделать тщательный анализ крови, потом не подкопаешься. Это очень нехорошие люди! Они явно хотели этим сделать больно Вам, - обратился эскулап непосредственно к Валерию Ивановичу, - и превратить Полину в марионетку для претворения своих каких-то грязных замыслов.
- Мы это уже поняли, - кивнул Валерий Иванович, суя ему в карман «гонорар», - спасибо Вам огромное, доктор. И вот ещё что, - обернулся он к Николаю, - будь добр, вызови прямо сейчас сюда надёжного человека на всякий случай, пусть оберегает Полетку, пока мы не заберём её домой. Вы не против, доктор?
- Конечно, нет.
- Спасибо, Вам ещё раз. До завтра, - и он крепко пожал врачу руку.

- Опять ты нас с Полеткой спас, - говорил Алексеев Николаю, когда они, выйдя из клиники, садились в машину.
- Причём тут я? Это Вы сообразили, зачем нас вызывали на объект.
- А ты довёз вовремя! И вот что я ещё давно хотел тебе сказать: обращайся ко мне на «ты». Что ты всё время выкаешь? Неудобно как-то: я тебе – «ты», ты мне – «вы».
- Не могу. Я уже так привык. Не обращайте внимания, меня вовсе не коробит ваше обращение ко мне. Напротив – представляется дружеским.
- А ты, значит, ко мне не хочешь по-дружески относиться?
- Отношение и обращение – это не одно и то же.
- Ну, пошла казуистика. Короче, я тебе приказываю: с сегодняшнего дня обращаться ко мне по имени и на «ты»
- А это не в Вашей компетенции, - рассмеялся Николай и включил двигатель – в должностной инструкции этого нет.

     Полина очнулась от какого-то странного чувства – будто она всё ещё спит, и ей просто снится, что она проснулась. Она села на кровати и огляделась: какая-то совершенно незнакомая комната, похожая на больничную палату. Она ни разу не лежала в больнице, но именно такой должна была быть палата в хорошей больнице по её представлениям. Немного подташнивало и очень хотелось пить, но голова была ясная. Она попыталась сообразить, где она находится, и как попала сюда, но никак не могла выстроить непрерывную, последовательную цепочку событий.
Так, они приехали к этой выдре, охмуряющей Лерика, Ольге на день рождения. Она познакомилась с очень приятной девочкой Леной. Они с ней выпили много шампанского. Там были ещё два каких-то мальчика, и они все танцевали, и ей так хорошо было с Леной! Потом Лена её куда-то потащила, и они оказались в какой-то комнате... Но не в этой...  Потом, Лена её снова ласкала, но уже более утончённо и восхитительно. Какие у неё нежные и умелые пальчики! Как она целовала её соски и лизала их языком, одновременно лаская пальцами ТАМ! Полина сама себя нередко так ласкала, но такого она ещё не испытывала! Потом… кровь бросилась ей в лицо. Как в ярком луче внезапно вспыхнувшего прожектора, она увидела себя голую в объятьях Лены и этого парня, Игоря, кажется, с обнажённым… Боже!.. приближающегося к ней. Тут наступал абсолютный провал памяти. О, Господи, неужели он её изнасиловал, и она поэтому в больнице! Но у неё вроде ничего не болит...
     Дверь бесшумно отворилась и в палату вошла приветливо улыбающаяся медсестра.
- О, мы уже проснулись, - радостно сказала она, - как ты себя чувствуешь?
- Да вроде ничего, только пить ужасно хочется.
- Сейчас принесу. Что хочешь: сок, кока-колу или может, она заговорщически понизила голос и хитро прищурила глаз, пивка?
- Ой, что Вы, - смутилась Полина, не поняв её шутки, - мне бы простой водички.
- А водичка и тут есть, - кивнула в сторону тумбочки, на которой стояли графин с водой и стакан, сестричка, - сейчас налью.
     Полина под участливым взглядом медички выдула залпом почти целый стакан воды и сразу же ожила.
     - Простите, как Вас звать?
     - Маша.
     - Маша, Вы не знаете, что со мной было, и как я сюда попала?
     - Тебя сюда привёз твой папа, и надо сказать – ты была не в самом лучшем виде. Но теперь всё позади, и скоро он тебя отсюда заберёт.
     - А что со мной было?
     - Анафилактический шок.
     - А что это такое?
     - Ну, проще говоря, ты потеряла сознание под действием какого-то наркотика.
     - Наркотика?! Я ничего не принимала!
     - Тебе подсыпали твои дружки.
     - Зачем?
     - Думаю, хотели попользоваться тобой.
     - Как попользоваться?
     - Ты что – глупенькая?
     Маша окинула оценивающим взглядом пациентку.
     - Ты ещё ни с кем, что ли? – и она сделала характерный жест, применяющийся чаще мужчинами.
     Полина отрицательно покачала головой.
     - А, ну тогда понятно! Значит, они хотели сделать тебя женщиной.
     - Боже, стыд какой! – Полина закрыла лицо руками. – И им это удалось? – глухо сквозь руки спросила она.
     - Слава Богу, нет.
     - Всё равно, ужасно стыдно перед Лериком.
     - Кто это – Лерик?
     - Это тот, кого ты назвала моим папой. Он даже не отчим мне. Фактически – чужой человек.
     - Надо же, а носился с тобой, как с писаной торбой. Разве что пылинки с тебя не сдувал! –  в голосе медсестры послышались нотки зависти. – А как ты оказалась с ним?

     И Полина ей рассказала и про свою маму, и про её любовь с Лериком, и про её трагическую гибель, и про то, что теперь сама влюбилась в своего псевдо отчима по самые печёнки.
     - И вы с ним ещё до сих пор ни-ни? – искренне удивилась медсестра.
     - Да ты что, он меня считает, чуть ли ни дочкой и боится прикоснуться ко мне. Хотя, когда трёт мне спинку, очень возбуждается. Он пытается скрыть это, но я всё прекрасно вижу.
     - Ну и что же ты? Ты же уже взрослая девочка. Чего ты тянешь? Мужики трусы. Их надо брать, пока они тёпленькие. Тебе достаточно положить свою руку ему ТУДА, и все барьеры тут же рухнут. У меня был очень похожий случай. Он друг моего отца, и однажды остался у нас ночевать. Я знала, что ему нравлюсь – я часто на себе ловила его такие взгляды! Особенно, когда неожиданно поворачивалась. От этих взглядов сердце моё начинало бешено колотиться, а голова - кружиться. Его биотоки, его аура действовали на меня как наркотик. Он не был «крупногабаритным» и физически очень сильным, но в нём чувствовался настоящий мужик – не то, что эти слюнтяи, мои ровесники. И вот тогда я поняла, что надо воспользоваться моментом. Другого шанса может не быть.
     -    А у тебя раньше было с кем-нибудь?
- Конечно, мне же уже шёл девятнадцатый год.
- А когда ты первый раз?
- О, очень давно. Мне было тогда всего 14 лет.
- 14 лет???
- Да. Я физически развилась очень рано. В тринадцать лет всё это, - она указала на свои самые выдающиеся места, на которые больше всего обращают внимания мужчины, - у меня было такое же, как и сейчас.
- Да, ладно!.. – Полина скроила недоверчивую мину.
- Точно тебе говорю. Ну, почти такое и, правда, пожалуй, поплотнее, - добавила она со смешком, ощупывая себя. Всё произошло совершенно случайно. Я тогда ни о чём таком и не помышляла. Интересоваться-то начала ещё год назад, и многое узнала от подружек в спортивном лагере. Я тогда занималась волейболом, и поскольку была крупнее сверстниц, тренировалась и жила в одном домике с 15 – 16-летними девочками. А они уже всё знали, а некоторые даже жили с мальчиками из нашего лагеря. Вечером после отбоя кто-нибудь из них по просьбе остальных повествовал что-нибудь этакое, причём в красках и деталях. И моё живое воображение, рисуя в сознании соответствующие картины, возбуждало меня до ломоты внизу живота. Так я узнала почти всё, что касается запретных тем,  но ни как не думала, что так быстро претворю кое-что из этого на практике.
- Маш, расскажи, пожалуйста, как это было, только подробнее. Мне так
     интересно!
- Да, ничего интересного. Я тогда училась в седьмом классе, а он – в десятом. Он пригласил меня на танец на школьной дискотеке, мы разговорились, как-то незаметно протанцевали вместе весь вечер, начали встречаться. Гуляли, в кино ходили, на каток...
- Целовались?
- Вестимо. По два часа стояли в нашем парадном, провожаясь. Я первый раз целовалась по-настоящему с мальчиком. Он мне тогда казался таким взрослым! И мне это очень нравилось. Мама на меня ругалась по-чёрному. Кричала, что в подоле ей принесу. А отец её успокаивал: «Ну что ты удивляешься – акселерация!»... Ну вот, а через два месяца он пригласил меня к себе встречать Новый год. Я думала, что там будет какая-то компания, или, по крайней мере, его семья, но кроме него никого не оказалось – родители и те ушли праздновать к друзьям. Я была немного шокирована, но не возвращаться же домой. Короче, мы встречали Новый год вдвоём, выпили целую бутылку шампанского, потом танцевали. Он меня всё время целовал, но уже не так, как раньше, а как-то пылко и подолгу, страстно сжимая меня в объятьях и прижимая к себе, вместе с тем, как бы невзначай, приникая рукой к моей груди. И каждый раз при этом что-то твёрдое упиралось мне в низ живота. «Что у тебя там в кармане мешается?», - простодушно спросила я, прикасаясь пальцем к выпирающему предмету. «Хочешь, покажу?», - спросил он. «Покажи», не ожидая подвоха, безразлично ответила я. А он вдруг быстро расстегнул брюки и приспустил их, и я впервые увидела... Я, конечно, тут же отвернулась, хотя мне очень хотелось рассмотреть ЭТО получше. «Ну, что ты испугалась? – ласково сказал парень, - он же не кусается», - и, взяв мою руку, положил её на свой орган. Больше уже разыгрывать стеснение не было смысла. Я с готовностью повернулась и стала визуально и на ощупь изучать предмет, о котором столько слышала от своих подружек, не понимая, что этим ещё больше возбуждаю его. После этого, естественно, он стал упрашивать раздеться и меня. Мне показалось нечестным теперь ему в этом отказывать, и я уступила. Ну, а  потом – сама понимаешь... Он, как сумасшедший, накинулся на меня и стал всю целовать. Я от его ласк, а может, и от выпитого (я никогда до сих пор не пила  шампанское) так разомлела, что даже не заметила, как он вошёл в меня.
- Как же, а боль?
- Да не было никакой особой боли. Всё это выдумывают девчонки, которые сами ещё не пробовали и рисуют себе в воображении всякие страхи.
- Ну, тебе понравилось?
- Видимо, тогда – не очень, потому что я плохо помню свои ощущения. Помню только, что мы потом долго отмывали пятна с диванного покрытия, а у меня весь следующий день было такое чувство, что он всё ещё во мне.
- Ну, ладно, рассказывай теперь про этого дядечку.
- О, тут всё было иначе! Тут уже жертвой была не я, а он. Я слышала, что отец ему постелил в своём кабинете. Выйдя из ванной и накинув халатик на голое тело, я, сделав вид, что не знаю, кто в кабинете, вошла туда по какой-то надуманной причине. Он сидел на застеленном диване в одних трусах и листал какую-то книгу. Я, якобы не ожидая постороннего, испуганно остановилась, всплеснув руками, и полы халатика, разумеется, совершенно случайно разошлись… О, какое удовольствие было наблюдать, как стремительно набухали его трусы!..
- И что было дальше? Ну, давай же, рассказывай! – возбуждённо взмолилась Полина.
- Я сделала вид, что ухожу, но тут же «нечаянно» смахнула что-то со стола. Он, как истый джентльмен, кинулся это поднимать. Халатик, надо думать, я «забыла» запахнуть, и он, обалдев от открывшегося перед ним зрелища, потерял над собой контроль и, оказавшись у моих ног, стал страстно их целовать, постепенно поднимаясь вверх, пока не добрался до самого сенситивного местечка, с невыносимым нетерпением ожидавшего его прикосновений. Я, конечно, бормотала что-то вроде: «Ах, что Вы делаете?! Нас могут увидеть! Мне не удобно...», а сама крепче прижимала его голову к себе.  Боже, как я люблю, когда меня там целуют!
- Ну, а потом?
- А потом... ноги у меня подкосились, я осела на ковёр и, закрыв лицо руками, предоставила в его распоряжение всю себя.
- Ну, дальше! Дальше!..
- Он продолжал свои ласки ещё, наверное, минут двадцать, доведя меня до форменного исступления. Поняв, что он не приступает к самому главному, боясь, видимо, что я ещё девочка, я сама повалила своего нерешительного обожателя на спину и, взобравшись на него, направила его усилия в нужное русло. Вот тут он уже отпустил тормоза, и я дважды подряд взлетала к небесам!
- Так было хорошо?
- Ох, не передать! Такого со мной ещё не было! Я боялась только одного, чтобы своими стонами не всполошить весь дом.
- Вы потом с ним встречались?
- А мы и сейчас иногда встречаемся, и до сих пор лучшего любовника мне не надо. Ты не представляешь, какое блаженство испытываешь в постели с настоящим мужиком, который к тому же тебя любит, а, значит, относится к тебе с исключительной заботой и вниманием и думает не о том, чтобы себя скорее удовлетворить, а чтобы доставить тебе максимум наслаждения! А твой Лерик – мужик! Настоящий мужик, поверь мне. Я в этом не ошибаюсь…
- Увы, наш бабий век короткий, - продолжала она, после некоторой паузы, - пользуйся, раз тебе привалило такое счастье. Прояви сама инициативу. Если даже у вас в грядущем почему-либо ничего не получится, всё это останется с тобой, и ты потом будешь с восторгом вспоминать сладчайшие минуты, дарованные тебе судьбой.
    
     Маша ушла, а Полина ещё долго переваривала всё, что услышала от неё.