Капитан Лопанчук

   Всякий раз, как только мысленно возвращаюсь в годы юности, а именно в годы учебы в Ростовском мореходном училище Рыбной промышленности, в памяти чаще всего является именно это время года, и именно этот период. Это, по-видимому, окончание третьего курса и сдача курсовых экзаменов. Догадываюсь, что это, то самое время, по нескольким причинам. Это вторая половина мая 1965 года.

 Сразу после третьего курса мы уезжаем на годичную практику. На год самостоятельной морской работы. Нам предстоит распределение по промысловым флотам всей страны, такое же, как ждет нас и в конце учебы в училище. От Дальнего Востока, до Калининграда. Одним словом мы уже не «салаги», три курса за спиной, две летние практики, но еще и не «мореманы». Вот с годичной практики мы вернемся  «мореманами». Такая вот иерархия. Запомнилось именно это ощущение предстоящего события.

   Все уже обзавелись подругами, с которыми придется расстаться на год.  И в этом расставании уже своя романтика. Да, пока это романтика. Те, у кого «романы» сложились по серьёзному, стараются не упустить возможности, провести лишний часок со своей  девушкой, девочкой, подругой. У кого как. Это тоже запомнилось.

   И курсовые экзамены надо сдать как можно лучше. Итоги экзаменов повлияют на то, куда тебя направят на целый год. Ведь это может быть колхозный сейнер на Каспии, а может быть современный промысловик в водах Атлантики. И мы самоотверженно проводим часы «самоподготовки», официального времени, отведенного для самостоятельного изучения предмета, а потом  и ночи напролет, в «кубриках», организовавшись в группы по интересам. Зубрим вопросы по билетам. А в группы сбиваемся для взаимной помощи и взаимопроверки. Учимся, одним словом, по серьёзному.

   А за окнами цветет акация! Это самая яркая краска всех воспоминаний. Ростовские акации. С балкона нашего «кубрика» можно сорвать пахучую гроздь цветов. Этот запах мешает учебе и влечет нас на улицу, на набережную, на свиданье с нашими девчонками. Жизнь преподносит урок выбора становящимся молодым характерам. Благоразумно зубрить «предмет», или, сдвинув лавочки на набережной, в кругу друзей и девчонок, под гитары петь песни и радоваться весне и молодости. И что? Случалось, что благоразумие в сторону - экзамены все равно сдадим. Айда на набережную!

   Как давно это было! Но как отчетливо это помнится! До запахов! Пацаны! Однокашники мои, кто прочитает эти строчки – вспомните: на столе одеяло, снятое с койки и оттуда же простынь. Мы гладим на этих одеялах брюки, «фланелевки», гюйсы. На одеялах, там, где забывали утюг - коричневые пятна в форме этого самого утюга. Запахи в кубрике помните? Когда все собираются вечером в «город»? Запах пара, горелого одеяла, запах «Шипра», ваксы. И из окна запах акации. Вспомнили? А где заглаживаются стрелочки на «фланелевках» вспомнили? На груди. Во-от.

 А сейчас, доложу я вам, по Ростову ходят курсанты в кителях с непонятными знаками. Толи моряки, толи железнодорожники. Хрен поймешь. А может это трамвайное депо новую форму ввело? Грустно. В наше время в Ростове было две мореходки и одно речное училище. И носили мы голубые гюйсы, тельняшки, бескозырки и мичманки. Город был - морским! И мы были, без ложной скромности, лицом его – города-порта Ростов-на-Дону.

   Полвека пролетело, как несколько дней. И вот уже интернет стал собирать разбросанных по окраинам бывшей громадной страны, да и всего мира, «одноклассников», коллег, друзей. Вот и меня он связал с однокашниками по Ростовскому мореходному училищу. С одним из них – Николаем Лопанчуком, свел основательно. Вот уже второй год, пожалуй, мы с ним общаемся и в сети и по телефону. Живет он во Владивостоке. Уехал на Дальний Восток сразу после училища по распределению, и как выяснилось, надолго. Не стану говорить «навсегда». Хотя… в нашем возрасте…

 Прошлым летом ездил я по Ростову, фотографировал своему однокашнику здания нашего училища, наиболее запомнившиеся нам в те годы улицы. Рассказали ли мои фотографии ему о нынешнем Ростове что-то, что бы заменило ему прогулку по знакомым местам.  Трудно сказать. Проверить невозможно.

   А из общения с Николаем сложилась вполне связная картина жизни, карьеры моего друга. Парень прошел все стадии флотской жизни: от матроса, убирающего каюты и чистящего картошку на камбузе, до руководителя экспедиции. Фотография под заголовком его, Николая Лопанчука.

   Коля, не помню я твоего отчества, а может и не слышал никогда. А спрашивать уже не хочется. Сам понимаешь, какие бы посты ты не занимал, для друзей ты остался Николаем, Колей. Фотографии он, доложу я вам, не одну мне выслал. Была еще одна, официальная. На ней седой солидный красавец капитан дальнего плаванья со всеми положенными регалиями, значками и медалями.

 Когда я её получил, фотографию, первой мыслью было – увеличить, завести в рамку и отнести в училище наше. Там ей было бы место. Полвека назад этот парень, а теперь уже бывший начальник промысловых экспедиций на Дальнем востоке, учился здесь. Вот, пожалуйста, проходя по коридору, поднимите подбородочек, подравняйтесь на этого человека. Не смогу я этого сделать. Нести некуда.

   Нет такого училища! Ростовского мореходного училища рыбной промышленности больше нет. Расформировали за ненадобностью.
 
    Ладно. Еще о Николае Лопанчуке расскажу.  Постараюсь рассказать так, чтобы понятно стало, почему именно эту фотографию выбрал. Та самая годичная практика, о которой я уже упоминал, для него была настоящей суровой проверкой на профпригодность.  Он, один из не многих, кто попал в Объединенную Антарктическую китобойную флотилию «Советская Украина и Слава». Год производственного обучения стал испытанием для него и его амбиций. Будет ли он моряком? В рейс он ушел матросом 2-го класса на китобойце «Бедовый-30». Ниже не куда. Это работа, в основном, на камбузе, и уборка всех судовых помещений. А еще, что замечательно, не ходят китобои в морях с приятным климатом и круизными погодными условиями. Из солнечной Одессы они ушли в Антарктиду. Со всеми её погодными прелестями.

   Рейсы на полгода и больше, это основательная психологическая проверка для экипажа и для каждого в отдельности.  Китобоец это небольшой, железный, далеко не комфортабельный дом на несколько человек, занятых круглосуточной тяжелой работой без выходных и праздников. По поводу комфортабельности еще добавлю. Кто решится пойти в городской парк, и, раскачавшись на качелях, провести на них весь день? Выполняя при этом все физиологические функции: сон, еда, работа и все остальное.

 В море, на китобойце не день – там минимум полгода. Вот где надо было космонавтов тренировать. На психологическую совместимость и выносливость. Николаю пришлось испытать на себе не только трудности морского быта, но и эту самую «совместимость». Прошел, не сдался. Хотя, рассказал сейчас уже, о нескольких неприятных «инцидентах».

   Потому, что романтики, на самом деле, это очень крепкие люди. Настоящие романтики. После этой практики он у нас был в авторитетах. Несмотря на то, что многие из нас провели этот год на серьезных промысловиках, и рейсы у многих были длительные. Но китобой был – Лопанчук.

   После окончания училища мы, естественно, разъехались по окраинам того самого Советского Союза. Плохого ли, хорошего, до конца рассудит история. Но тому Союзу мы были нужны.  Было нужно много рыбы, и мы её добывали. Бригады, рыбколхозы, промысловые управления, флоты и флотилии. И везли её, рыбешку, и всяческие рыбопродукты, со всего мира, со всех океанов в свою страну.

   Я уехал на север, в Мурманск, Николай – на Дальний Восток. Всё. Больше мы никогда не встречались. Только вот теперь – в «сети». Изредка – по телефону. Пенсионеры мы, а значит, что лишних денег на разговоры нам государство не выделит. Но, это отдельный и неприятный разговор. Так вот.

   Из его рассказов я понял, что прошел он все положенные и сверхположенные этапы пути в своей карьере. Начал он и там, на Дальнем, с матроса, потому, что «ценза» у него не хватило. Для непосвященных – не наплавал он еще к тому времени матросом нужного количества месяцев для получения рабочего диплома «штурмана малого плаванья». С ШМП можно было начинать работать помощником капитана – штурманом.

 Вот, со «штурмана малого плавания» до «Капитана дальнего плавания» Николай прожил трудовую жизнь.  Поднимался до должности старшего помощника капитана, и падал до марсового матроса на китобойце. Прошел интриги КГБ, и зная его уверен, что прошел, не потеряв достоинства.   В разборке, как всегда, нужен был «стрелочник», и он им стал. И опять надо подниматься с матроса. Поднялся.

 Попадал в тяжелейшие ситуации со смертельными исходами. Сам в этом случае добирался до берега без малого милю в воде 6-7 градусов. Как он выбрался?! Я бы не поверил, но он живой! И врать Николай не будет. Не тот случай. В 1976 году он уже уходит надолго в рейс (11 месяцев) старпомом на китобойце «Вдохновенный».  С приходом меняет диплом на ШДП «штурман дальнего плавания», и сдаёт аттестацию на капитана.
 
   И с 1983 года он только на высоких должностях. Начиная с заместителя капитан-директора по добыче краболовной флотилии «Павел Постышев» и до начальника экспедиции на промысле краба, сайры, трубача  и кальмара.

   Морские карты от Сахалина до побережья Антарктиды прочертил вдоль и поперек карандаш капитана Лопанчука. И виски-ромы и злые табаки, в кабаках многих портов мира перепробовал этот парень с фотографии. Только «отдыхал» он там не в круизных турах и не в романтических командировках. Это были, как правило, два-три дня стоянки на твердой земле среди незнакомых лиц! Понимаете, о чем я?

   И, наконец, о фотографии. О том, почему я её выбрал, а не парадную, которую поминал. Да за спиной этого парня промысловики. Группа промысловиков. А сам он на борту плавбазы стоит. Видно это по высоте и горизонту. И промысловики, по-видимому, это только те, что в кадр попали. Их, возможно, больше. Не знаю, я с ним об этом не говорил. Может они на переходе? Или в группе судов. Бывает, что у базы собираются несколько судов для сдачи продукции и образуется очередь. Обычная ситуация на промысле.

   Фотография очень понятная моряку-рыбаку. И стоит капитан Лопанчук красиво. За ним флот. Он в течении нескольких лет руководил этими или другими судами и добывал стране рыбу. О том, чем ему ответила страна, красноречиво говорит размер пенсии не только его, но и всех нас, сверстников.

   И еще. При всем уважении к узкому кругу людей, называющих себя «шестидесятниками», хотел бы уточнить. Это все наше поколение, стартовавшее в шестидесятые годы, может назвать себя этим, ставшим носителем обновления, именем. Это оно, целое поколение романтиков, воодушевленное показавшимся краешком свободы, помчалось по необжитым окраинам страны «за туманом и за запахом тайги», за пароходом «белым беленьким, черный дым над трубой». И понесло по стране дух свободы и братства, взаимопомощи и неподкупности. И нас учили не искать в друзьях «слабое звено», и не сулили «халявных» призов и «миллионов» в разного рода шоу. Мы плечами не толкались, мы подставляли их другу.

   Когда я писал эти строчки, я видел лица, сохраненные памятью из юности. Таких судеб, как у капитана Лопанчука много. Очень много. Всем им уважение и признательность тех, кто понимает, как они прожили и продолжают жить.