Герой нашего времени

Герой нашего времени (Преступный талант)

СОДЕРЖАНИЕ

1 глава. Надгробье фараона.
2 глава. Ботфорты императора.
3 глава. Волшебная плитка.
4 глава. Человек века.

1 глава

Три месяца назад Арион сунул в одном музее в карман бронзового поэта. Статуэтку с ладонь. В кабинете администратора у Ариона вывернули карманы. Статуэтку поставили на стол. Поэт отливал, как хорошо надраенный медный таз и смотрел на желтые шторы, обои такого же цвета, ковер, вышитый ромашками и осенними листьями. Разговор был горьким, как желчь. И от того лица администратора и Ариона не выделялись из кабинетного мира, засевшим, словно гигантский кусок латуни в правом крыле музея. Отчество Ариона было такое же, как у бронзового поэта. Администратор понимал, что экскурсовод своим обращением с поэтом не отвечает знаменитому отчеству и называл его: "Вы, товарищ Арион!", поблескивая золотыми коронками и с неудовольствием поглядывая на товарища, который разрушал этот желтый мир.
Администратор вызвал в кабинет человека с объективом.
- Сними его, - сказал он фотографу.
- Как лучшего человека? - спросил фотограф.
- Вор он, - поморщился администратор.
- Но я снимаю только ценности!
Торг продолжался три часа. Администратор находился в могучих тисках человека с объективом. Фотограф ссылался, что снимать "таких" в его служебные обязанности не входит и требовал дополнительной оплаты за дополнительный труд. Арион уплатил сам, когда увидел, что администратор и фотограф приходят к единодушному мнению: снять его, Ариона, вне стен этого музея. Фото увеличили. Администратор положил его на стол вахтерши и приказал: не впускать этого человека даже с билетом в музей.
Бывший экскурсовод прошествовал в сопровождении администратора мимо Давида, "голой" и величественной скульптуры и остановился, увидев задумчивый взгляд хранителя музея, обращенный к Давиду.
Давид источал славу и могущество.
- И не мечтайте, дорогой товарищ! - сказал Арион. - Не для Вас.
- Любопытно, - пробормотал администратор.
Арион не ответил. Прошел мимо старушки-вахтерши, назвав ее бабочкой-однодневкой, ударом носка открыл дверь и вышел на улицу с мыслью, что с этим музеем придется расстаться навсегда, как и с тремя другими.
Улица была пуста и знакома Ариону. На ней находились четыре музея, и ни один из них не гарантировал хлеб насущный.
В кармане был полтинник. Расстаться с ним означало предать себя судьбе, удары которой то и дело настигали Ариона. Вначале он думал, что судьба - явление межгалактическое но, когда Арион почувствовал, что ее удары земные, он прозрел. Место судьбы заняли люди.
После окончания исторического факультета Арион оказался экскурсоводом в одном из музеев. Чувство от распределения было горьким. Арион испытал танталовы муки, когда председатель государственной комиссии, дав ему блестящую характеристику, сказал, что Арион в качестве редкого исключения достоин свободного распределения.
- То есть? - мрачно спросил Арион.
Он был один как перст Божий в этом городе и председатель, грустный профессор истории, совершенно точно знал это.
Внешняя архитектура первого музея слагалась из трех башен, низкорослых стен и окон, похожих на иллюминаторы колоссальных размеров. И сколько историк Арион, стоя перед музеем, не думал, из каких времен вынырнули эти башни, тупые буры, в которых рукой создателя был схвачен и Восток, и Азия, и Запад... вся география архитектуры - ответа не было.
Дверь музея была сработана в духе современности. Стеклянная. На двери остался отпечаток ноги Ариона. Уборщице так и не удалось смыть его. Стекло треснуло по своим стеклянным законам.
В музее хранилась древность в виде наскальных рисунков с охотниками в колеснице и их жертвами. Лучники целились не в тварей, а прямо в сердце Ариона. На полочках под стеклянными футлярами хранились ржавые наконечники стрел, каменные топоры...
В центре музея стояла колоссальная надгробная плита неизвестного фараона. Как понял Арион, надгробье разбили на куски, втащили по частям и скрепили длиннющими болтами. Так крепят кости для срастания.
Арион обследовал надгробную плиту фараона. Она источала неувядаемый аромат славы и могущества. Имя фараона отсутствовало.
Это была тайна. Она и привела Ариона в кабинет администратора.
- Вы редкое исключение среди современных молодых людей! - сказал хранитель музея, выслушав Ариона.
- То есть? - мрачно спросил Арион.
Из кабинета Арион вышел с администратором и направился в отдел кадров. Там уже знали, что новый экскурсовод интересуется тайнами, а не "этим", как выразились, пощупав пальцами. Ариона представили как молодого специалиста, только вчера окончившего институт, как холостяка, не обремененного семейными заботами и как будущего ученого, чье имя пока не вписано в анналы истории, но чей титанический труд скоро пополнит сокровищницу науки. После блестящей речи хранителя музея Ариона вписали в графу штатов, прикрыв ладошкой то, что причиталось ему за труд.
Год об Арионе говорили как о человеке с совершенно новым направлением мысли. Арион был того же мнения о себе, пока не оказался в сапожной мастерской и не выложил собственную обувку на стол приемщицы.
- Да на Вашу обувку у нас ни одна рука не поднимется! - услышал он.
Арион выложил ботинки на стол администратору. Они напоминали обглоданный скелет рыбы.
- Это противоречит Вашему направлению мысли! - сухо сказал тот. - В Вашем возрасте я думал только об идеях.
- Хорошо, - сказал Арион, - я подумаю об идеях.
Идея уже была в его голове.
- Вот и ладненько, - ответил администратор.
На следующий день обувка Ариона оказалась под стеклянными футлярами вкупе с лучниками в колесницах, ржавыми наконечниками и каменными топорами. Она стала бичом для музея. Администратор побледнел, увидев земную ношу экскурсовода возле вазы времен Рамзеса Великого, и сдался, когда обнаружил ее у надгробной плиты фараона с клочком исписанного картона "В них ходил он!".
- Не позорьте человека, - тихо сказал он, услышав, как тот объясняет посетителям, что эту древность - экскурсовод ткнул в свою собственность, - сняли со скелета бывшего владыки.
В первый день весны Арион зашел в музей с букетиком ландышей, который на его глазах превратились в стальные сосульки. Арион чувствовал, что он ржавеет в этом духе времени. Его собственный дух оседал металлической пылью в горшках Нижнего Египта. Не помогала даже плита неизвестного фараона, возле которой он облучался часами. Ему приходилось прилагать колоссальные усилия, чтобы не дать мыслям превратиться в металлические стружки. Арион и не заметил, как изменился его образ мышления. Три башни напоминали теперь ему гигантские чугунные ядра, а окна такие же гигантские жерла пушек. Они в упор расстреливали Ариона. Он уходил с чугунными осколками в сердце.
Молодой администратор оказался на износе. В его взгляде была расщелина, в которую Арион падал, как в бездну. Видя экскурсовода, тыкающего в земную историю человечества указкой, обутой в железный наконечник, хранитель музея говорил.
- Вы, Арион Сергеевич, не тыкайте, а восславляйте!
- Кого? - спрашивал Арион.
Он смотрел на администратора, как на совершенно ненужную деталь в музее.
- Древность, - отвечал администратор, осматривал полки, где покоилась не древность, а останки древности.
- А кому она нужна?
Администратор мягко говорил, что искреннему, но не сдержанному молодому товарищу нужно приобщиться к идее ответственности за прошлую судьбу человечества.
- Делом или словом? - спрашивал Арион.
Администратор был деликатен. Он затыкал уши ватой, ссылаясь на простуду.
- Я сам могу своей рукой наделать сколько угодно такой древности, - говорил Арион администратору.
Это были уже шаги воли Ариона. Могучую поступь экскурсовода хранитель музея почувствует, но слишком поздно. Ее следы останутся в музее в виде максимально упрощенного мира древностей.
Администратор, к удивлению Ариона, не обижался. Говорил, что тот совершенно прав. Рука современного человека качественней, изворотливей, но рука древнего человека - это рука мученика и страдальца.
- То есть? - бросал Арион.
Эта фраза настораживала администратора. За ней следовали непредвиденные поступки экскурсовода.
- Только, пожалуйста, без идей, - просил администратор. - В Вашем возрасте я думал только о мирской суете.
- A о чем я должен буду думать в Вашем возрасте? - спрашивал Арион.
- О страдании, - вздыхал администратор. - И начинайте думать о нем сейчас.
Администратор был прав по-своему. Он заглядывал за мир расколотых вещей.
В первый раз Арион ничего не ответил. Он обошел надгробную плиту фараона, который был мучеником и страдальцем и добывал хлеб в поте лица своего. Арион попытался представить фараона за гончарной работой и почувствовал, как его голова прорастает металлическими стружками. Плита источала аромат славы и могущества.
Арион спросил администратора о внешней архитектуре музея и скривился, услышав, что эта форма наиболее полно выражает страдание. Администратор был последователен. Он напоминал Ариону грустного профессора истории.
- А у меня она вызывает туман! - сказал Арион. - Вот здесь.
Он постучал костяшками по лбу.
- Страдание и есть туман, - торжественно, словно диктор, вещающий о смерти государственного человека, ответил администратор. - И живет человечество в нем.
Почитатели древности Ариону надоели. Они были похожи на идолов. От них исходил тот же железный дух.
Случались и приятные минуты, когда в музей заходили мужики с лицами, вспаханными, как поле. Мужики были просты, называли ржавые наконечники железками, а не древностями, спрашивали: "Кому нужны эти осколки?", тыкали в каменные топоры и предлагали свои. Арион подзывал администратора и тот нагонял на мужиков страшную тоску мученическим трудом древнего человека, который каменным топором срубывал дерево в сто обхватов.
- А зачем ему нужно было такое большое дерево? - говорили мужики. - Мог бы и поменьше...
Взгляд администратора наливался чернотой, как мазутом. Мужики говорили, что у древнего человека охваты, наверное, были меньше, чем сейчас. Администратор теплел. В разговор вмешивался Арион.
- А ты, мужик, куда хочешь?
- Как куда? - отвечал тот.
- К каменному топору или к своему трактору?
- Товарищ Арион Сергеевич, - шептал администратор. - Здесь же не то место, где решаются такие вопросы...
Администратор бледнел под грустным взглядом Ариона, понимая, что брякнул.
После второго года пребывания в музее Арион почувствовал, что он на пороге открытия сверхмогущественной идеи, которая должна потрясти человечество.
Сверхидеи были и в институте. Они потрясали грустного профессора истории, и он отказался от проведения семинаров с присутствием Ариона. На лекциях профессора стояла гробовая тишина, так как каждое слово профессора Арион подвергал мощному шквальному обстрелу.
К концу третьего года работы экскурсоводом а голове Ариона уже витала сверхидея. Но придать ей плоть и опоры он не мог. Арион решил снять первую пробу с вахтерши-старушки.
Он не стал даже спрашивать, сколько ей лет. Вахтерша всегда сидела на стуле с высокой спинкой и никогда не вставала с него. В нем ее привозили, в нем же увозили домой. На спинке стула красовался двуглавый орел. Он клевал старушку между лопатками, а она все также сидела и вязала свой бесконечный чулок.
- Ты знаешь, что нарисовано у тебя за спиной? - спросил Арион. .
- Знаю, - ответила вахтерша.
- А что было до него, тоже знаешь?
- Знаю!
- Именно такой человек, как ты и нужен мне! - сказал Арион.
- А коли нужен, - ответила вахтерша, - так и бери меня.
Арион перетащил вахтершу со стулом на место, которое уже было очерчено мелом. Кресло оказалось тяжелым. Арион тащил его, обливаясь потом. На блестящем паркете остались следы, словно по нему проехали на санях. Администратор, увидев следы от полозьев, спросил:
- Откуда они?
- А это кто-то проехал на санях по дереву, из которого потом сделали бревно, а потом из этого бревна напилили досок, а из досок сработали паркет, - ответил Арион.
- Ну и что, а почему следы?
Ариона не понимали. Так было и в институте, когда грустный профессор истории отказывался понимать его. Арион обрушил на хранителя шквал аргументов и закончил тем, что обвинил администратора в непонимании исторической последовательности и ее эпохальных звеньев.
- При чем здесь эпохальные звенья?
- При том, - жестко ответил Арион, - что эпоха не возникает из воздуха...
Стул с вахтершей Арион поставил напротив надгробной плиты фараона. Служащие музея стали путаться, не видя вахтершу на привычном месте. Жизнь музея на месяц погрузилась в хаос. Ариону пришлось взять на себя роль проводника, чтобы разводить потерявшихся сослуживцев по рабочим комнатам. Администратора тоже кружил вихрь непривычности. Он попадал в расчетный отдел, одевал суконные подлокотники и занимался платежными ведомостями, пока Арион не втаскивал его в кабинет. Музей стал пропитываться сыростью от малой нужды. Сослуживцев было сто, и Арион не успевал водить их в туалет. Он накупил горшков на сумму, которую с легкостью вывела рука хранителя музея после слов Ариона о стихийном бедствии.
- Совершенно угрожающие размеры, - сказал Арион.
- При таких размерах и раздумывать нечего, - с легкостью ответил администратор и скрипнул пером, которое выбросило цифру в три нуля.
Администратор заслужил дружеское похлопывание по плечу, и его перо вновь выбросило ту же цифру в платежной ведомости против графы Ариона.
- Кто спасает отечество, - сказал хранитель музея, - тому ни в чем отказа нет...
Деньги Ариону были нужны. Его сверхидея преследовала далеко идущие цели.
Вахтерша все также вязала бесконечный чулок, но, когда Арион останавливался возле плиты фараона, она откладывала в сторону стальные спицы и прожигала насквозь Ариона, закрывавшего надгробье. Экскурсовод чувствовал в теле дыры. Оно напоминало решето, сквозь которое вахтерша рассматривала гранитную память о могущественном владыке.
- Я совершенно прав, - грустно сказал Арион после тщательного анализа поведения вахтерши. - Она смотрит не на меня, а на плиту фараона, словно фараон был ее родным сыном.
Он вернул вахтершу на прежнее место. Она оказалась тяжелее вдвое.
Арион сказал то, что должен был сказать:
- Она отяжелела от любви к фараону!
Он протащил кресло как лошадь, запрягшись в веревки, словно в постромки. Администратора он встретил на полпути. Хранитель музея был в спортивном кепи с длинным козырьком, на котором лежали гвозди.
Один гвоздь торчал во рту, как сверло в дрели, в руке был молоток. Он выискивал отскочившую паркетину.
- Помочь! - крикнул он, увидев обливающегося потом Ариона.
В паре они притащили вахтершу к входу. Через час Ариона вызвали к администратору. Арион поднялся на второй этаж, увидел возле туалета начальника отдела кадров, который рассматривал горшки, словно хотел попробовать их на зуб. В музее стояла рабочая тишина.
Администратор был взволнован.
- Объясните хоть Вы, что случилось?
На столе лежали горшок, спортивное кепи, гвозди и молоток.
- Сам не пойму, - ответил Арион.
Он извлек из-за пазухи веревку.
- Неужели! - Администратор очертил вокруг головы круг и один конец вытащил наверх.
- Думал, - ответил Арион.
Сверхидея уже была в голове Ариона. Администратор разговаривал с ним, как с охотником в колеснице. Арион вспомнил посетителей. Они погружали свои взгляды в стеклянные футляры, и хотя бы кто-нибудь из них погрузился в душу Ариона. Он, Арион, затерян в этом мире среди осколков истории! Каких осколков истории! Среди моллюсков...
Арион начал скоблить свою мысль, как штукатур стену, и увидел гигантский археологический механизм. Но и этот гигантский механизм был сам только частью. Выходило, что ради наконечников и топоров работает сложнейшая государственная машина, в которой не видно не только вахтершу, администратора... Какого там администратора! Не видно даже самого представительного человека. Из-за этого останка древности существуют институты, в них обучаются будущие археологи. Арион завернул круче. Археологи катят за государственный счет с рюкзаками в поисках останка древности и не находят. Археологи недоедают, не досыпают, леденеют в северных широтах и раскаляются в тропиках, а порой и находят. После этого осколок транспортируется на поездах, машинах, кораблях, самолетах, лошадях, ослах, верблюдах... всеми видами транспорта, даже собачьим и собственным горбом. Прав администратор! Такой осколок сущее страдание!
Для Ариона это был уже не осколок. Чудовище, которое пожирало государственную казну и человеческие силы. Для этого чудовища строится музей с тремя башнями и морскими иллюминаторами. Арион не мог не спросить, кто строит? Архитекторы, каменщики, плотники...
Чудовище нуждается в обслуживании и сохранении при температуре в тридцать градусов и влажности в десять процентов. Нужны реставраторы, когда осколок хиреет. Экскурсоводы, чтобы рассказывать о его судьбе. Толпы любопытных валят в музей вместо того, чтобы заняться полезным общественным трудом.
- А если посмотреть дальше? - спросил Арион.
И Арион посмотрел. Он, человек, объясняет посетителям историю вазы времен Рамзеса. Но кем восхищаются? Чудовищем, но не человеком Арионом. Арион даже не заметил, что его мысль прошла круг. Начав с Ариона, она замкнулась на Арионе. Им владела мысль и об администраторе с его призывами "Восславляйте! Восславляйте!" -Кого? - спросил в очередной раз Арион. - Надгробную плиту фараона!
Фараон был тем углом, о который расшиб лоб Арион, воспитанный на известном отношении к фараонам, императорам и прочим кровопийцам.
Имя гончара, сработавшего вазу, никогда не вспомнят.
- Как пить дать, не вспомнят, - мрачно говорил Арион. - История знает Македонского, но не кузнеца, ковавшего его лошадь.
Плита фараона была гвоздем программы. Посетители простаивали возле нее в оцепенении. Арион отгонял их указкой, размахивая, словно кнутом. В представлении Ариона мир оказался не только сложным. Он был еще и угловатым. Народ загоняет фараонов в гроб! Археологи вытаскивают их назад!
Открытие потрясло Ариона. Он то ли потерял, то ли никогда не имел спокойную рассудительность истинного историка, что история не вещь, а время. В его голове сидела идея, готовая убрать углы в этом мире и разобрать завалы. Она пока держалась в тайниках души Ариона, а сам Арион в стенах этого музея.
Беглая прикидка, сделанная Арионом у надгробья фараона показала, что билет из музея к пирамиде Хеопса стоит уйму денег, которых вполне достаточно, чтобы обеспечить Ариону хорошую бодрость на десять лет.
От диссертации Арион отказался. Бумажный и канцелярский мир опротивел Ариону с института. В нем не хватало простоты и сжатости.
- Вы излагайте в своих книжках фабулу дела Македонского, - говорил Арион профессору, - а не авторские листы. Вам же платят с авторского. Из-за копейки Вы даже ставите многоточие...
Арион решил разрушить мир древности, разрушить тайком в музее и создать этот же мир в музее. Только своей рукой и доказать, что механика современной руки человека не уступает механике древности и, если ее умело использовать - она принесет огромную выгоду. Он отбросил упреки истории и засел не за слова, а за дело.
Арион знал, что администратор придет в отчаяние от того, что изделия мучеников и страдальцев покоятся во всех общественных уборных города. После совершившегося факта, когда администратор поймет, что вместо изделий древности в музее находятся изделия умельца Ариона, Арион думал приложить все усилия, чтобы возвести свою идею в ранг государственной политики, конечно, в узком смысле и создать элементарную мастерскую по производству древности.
Мир древности Арион разрушал и создавал ровно два года. Первое, что он сделал: зашел в хозяйственный магазин и на три зарплаты накупил рабочего инструмента и утащил домой.
В магазине Арион оказался свидетелем замечательных мыслей мужика в спецовке.
- Золотые руки, - сказал мужик.
- У кого? - спросил Арион.
Мужик смотрел на продавщицу, которая бросала на прилавок Ариону железную и деревянную "флору", словно в ней водились ядовитые змеи.
Арион испробовал механику своей руки на стенах квартиры, письменном столе и креслах. Механика работала бурно, но криво. Стол развалился и стал похожим на кучу деревянной тары, в которой торчали гвозди, и Арион ойкал, распарывая пятку. Он приобрел компас. Но его железная душа могла вытащить человека из каменных пещер, указать тропу жизни в тундре, протащить по краю бездны в век пара и атома. Он понял, что нужно начинать с простого: полочек и стеклянных футляров. Арион превратил в полочки гардероб, письменный стол и записал их стоимость в тетрадь в "клеточку, чтобы потом предъявить счет администратору. Материала не хватало, и он тащил его со свалок, рушил пол. Когда хранилища были готовы, он принялся за стены, как каменотес.
Он спросил себя, поднимая долото: неужели он, Арион, просидевший в школе десять лет и пять в институте не сможет высечь паршивую колесницу с двумя колесами и решетками по бокам. Колесницы, охотники и их жертвы выходили детскими рисунками. До того противными, что Арион плевал на свою руку и порол ее тяжелым армейским ремнем с бляхой. Но упорный труд, который пожирал все свободное время, принес блестящие результаты.
Он уловил механику древности и надел перчатки, так как руки были в кровавых мозолях и трещинах. Арион приобрел спортивную сумку и встал на путь расхитителя государственного добра. В сумке он выносил по частям древности, используя специально сделанные отмычки, а иногда и гвоздь. Он понимал противозаконность своих действий, но впереди блистала идея в государственном ранге, астрономическая выгода для государства, элементарная мастерская по производству древностей на любой вкус и он, Арион, как Сократ, излагающий механику древней руки человека.
Арион рыскал по деревням с рюкзаком и чемоданом и груженый, как мул возвращался в город. В своей комнате он крушил нижневолжские горшки и склеивал нижнеегипетские. Вытачивал наконечники. Он копировал руку древнего человека не замечая, что сам становится мастером. Трудно было скопировать время. Эта штука обладала сильнейшими свойствами разрушения. Изделия были слишком свежие.
Одухотворенные лица охотников и ясные торжественные морды их жертв не давали покоя. Он слышал свист стрел, гортанные крики умерших охотников, кричавших на умерших языках и видел, как падают жертвы. Машина времени оказалась бездной, которая грозила сожрать Ариона. Он встал на неверный путь и попытался сам сконструировать время из электрических и магнитных полей, но кроме сильного удара электрическим зарядом, ожогов и головной боли ничего не выходило. Опустошенный Арион месяц пролежал на голом цементном полу. За месяц он всмотрелся в современный мир и обнаружил в нем дьявольские свойства разрушения. .
C заводского двора он притащил железную бочку, вырезал крышку, залил водой, набросал электрических кипятильников и в кипящую воду пошвырял изделия. Изделия давали трещины. Трещины Арион забивал грязью, песком. Он тащил из современного мира все, что могло придать опенок древности и разрушения. Если бы дело потребовало реакции расщепления атомного ядра и самой смерти, он утащил бы реакцию из атомного института, а смерть вырвал бы из природы.
В отчаяние его приводила надгробная плита фараона. Он мог сработать и эту плиту, но уволочь ее даже по кускам ему было не под силу. Арион решил оставить ее до благославления своей идеи учеными мужами, а потом разнести надгробье, придавить этой плитой древность и стать на нее ногой Ариона.
В яркий солнечный день, когда солнце было словно младенец в рюшках и бантах, Арион изложил администратору свой взгляд на древность.
Арион сказал, что это чудовище пожирает государственную казну, что он, Арион, изучил механику древнего человека и ели нужно, сделает все, что делал тот человек. Даже больше. Очевидная выгода, продолжал Арион и выложил перед администратором тетрадь в клеточку, двадцать четыре страницы которой были заполнены цифрами государственных расходов на содержание археологических механизмов и только на двадцать пятой были записаны его собственные расходы. Арион утверждал, что общество не нуждается в археологических институтах, археологах, командировках в Египет, Африку, нужно только возвести его идею в политический ранг и упростить археологическую' машину, отказаться от рюкзаков, лопат и ломов. Были выложены и расходы на содержание Ариона.
Администратор, слушая Ариона, согласно кивал головой, думал, что это обычный блуд экскурсовода, юноши любознательного, но нервного и нужно только проявить терпение и снисходительность к этому грубоватому, но искреннему молодому товарищу. Чем дальше Арион уходил в дебри своего труда, тем все реже администратор кивал головой. Его лицо приобретало ржавый опенок.
- Единственное, что уцелело в Вашем музее, - торжественно, но мрачно закончил Арион, - это надгробная плита фараона-кровопийцы!
Взгляд администратора треснул, как и его сердце. Арион вытащи~ хранителя музея из сердечного шока нитроглицерином. Администратор, очнувшись, не поверил. Он пробежал по музею. Все оказалось на местах: наскальные рисунки, куски горшков, наконечники, топоры под стеклянными футлярами.
- Нехорошо шутите! - сухо сказал администратор.
- А человеку все-таки верить нужно! - ответил Арион и свел его в свою комнату, показал рабочий стол и машину времени: пробирки, колбы с кислотами и щелочами, банки из-под обувного крема, тюбики, миски, в которых была грязь, солярка, мазут. Арион сказал и о двух годах упорного труда и чудных временах года, особенно осени и весны, снял перчатки и показал ладони в мозолях, как высохшее дно болота в кочках и, видя сомнение администратора, начертал на куске гранита египетскую колесницу, пустил в ход машину времени. Он предложил высечь в колеснице самого администратора с луком, но, конечно, не с таким выражением лица, как сейчас.
Администратор захотел было вернуть сгинувший мир в музей. Арион доконал его элементарными расчетами. В городе два миллиона общественных уборных и только тысяча сантехников. Администратор был в отчаянии, но он был и зол. В его голове молниями сверкали астрономические выгоды, два миллиона общественных уборных и мизерное количество обслуживающего персонала в виде сантехников, плита фараона, а все заглушал суровый голос прокурора.
Администратор обвинил Ариона в расхищении государственного добра, обозвал его историческим вором, которого нужно посадить в самую что ни на есть дерьмовую тюрьму. Хранитель музея от отчаяния потерял даже деликатность.
- Какая же это к черту простота! - восклицал администратор. - Это тюрьма. И Вы окажетесь в ней, а не в своей элементарной мастерской по производству древностей!
Арион был встревожен. Он не ожидал такого яростного сопротивления, в котором слышался голос тюремного надзирателя. Неужели этот человек не понимает, что он, Арион, вытаскивает его и тысячи других человек на свет божий? Свет божий в таком виде, ох, как не мил был администратору. Он тянулся к телефону и набирал прокурора.
В голове Ариона мгновенно созрел гениальный план, который изгонял из души тревогу, и в котором укладывалась надгробная плита фараона. Этот кусок осколком сидел в сердце Ариона. Сейчас он вершил здание. Если вначале Арион хотел возвести свою идею в высший ранг, то теперь, видя перед собой администратора, этот взбешенный винтик в археологической машине, понял, что застрянет в ней, завязнет, как колесо в грязи. И выложил свой план потрясенному администратору. Никому ни слова. Но за его труд и молчание администратор должен выбить на надгробной плите фараона его изображение. Изображение Ариона в колеснице и написать фараон Арион первый. Это был совершенно крутой поворот, но в рамках взгляда Ариона на сложный и угловатый мир.
- Согласитесь, что я не народный кровопийца, грустно сказал Арион.
Он еще добавил, что это последний шанс для администратора сыграть роль человека, а не винтика. В голове администратора прогрохотала колесница с фараоном Арионом первым и он, собрав всю волю, прошептал:
- Так ведь не было такого фараона!
Арион не услышал слов администратора. Да! Гениальное решение - фараон Арион первый! Подделка? Но пусть народ восхищается лучше подделкой, чем настоящим тираном. От этой мысли Ариону было все же досадно.
- А если спросят, откуда лицо появилось? - пробормотал администратор.
Он понимал, что ему тоже лучше молчать, а не идти с повинной. От Ариона он решил избавиться твердо.
- Лицо могло откуда появиться? - повторил администратор. - Не было же его!  .
- Чистили плиту и появилось, - сказал Арион.
Оба понимали, что завязаны одним узлом и стоит кому-нибудь из них развязать узел, как оба окажутся стриженными на деревянной лавке.
- А если спросят, почему у фараона такое лицо? - не отставал администратор .
- А кто знает, какое лицо у него было? - ответил Арион.
- А имя?
- А кто знает, какое у него было имя?
- Ну, а все-таки!
- Эх! - вздохнул Арион. - Настырный ты старик, товарищ администратор.
Фараон жил черт знает когда... Неужели ты думаешь, что в живых остался тот, кто давал ему имя?
- Так ведь у фараонов были имена Рамзес, Хеопс, а тут Арион!
- Ну и что, - грустно ответил Арион. . - Почему ты думаешь, что такого имени не могло быть у фараона! На то они и фараоны, чтобы жить под разными именами!
Администратор сдался, сказал, что Арион человек, конечно, умный, с золотыми руками, но о таких экспериментах нужно ставить в известность старших товарищей. 
- А, может, толкнем мою идею? - предложил посвежевший Арион, польщенный словами старшего товарища. - Это и в духе времени. Экономично.. .
- Дурак, ты, товарищ Арион, - просто сказал хранитель музея.
Он уже пришел в себя и чувствовал могучую опору, которая не была видна Ариону.
- В твоей мастерской будут работать человек пять, ну пусть десять, сказал администратор, - а преподавателей археологии, археологов и студентов сколько? Ты обрекаешь их на страдание, а еще говоришь упрощение, человечность!
Далее администратор заговорил шепотом и от этого шепота Ариона словно продрали по спине железной щеткой, которой чистят лошадей.
Арион понял, что сейчас лучше молчать и молить Бога, чтобы в музей не явился археолог и не проверил его изделия на долголетие.
Администратор предложил Ариону самый верный способ в таких случаях: уносить ноги, а за ногами Ариона он унесет и свои.
- Только после плиты фараона! - твердо заявил Арион. - Высеку и уйду.
Прошла неделя. Арион уже готовился выбить свое изображение на плите фараона и, когда он занес руку с молотком и зубилом - открылись двери. Вошли двое хмурых мужчин, потребовали администратора, мрачно посмотрели на Ариона, прибывшего хранителя музея, представились из государственной комиссии, сунули бумажку с печатью под нос администратору и потребовали провести к вазе времен Рамзеса Великого.
- А зачем? - В голосе администратора была тревога.
Была она и в душе Ариона.
- Хотим узнать долголетие! - ответил представитель, похожий на цыгана, у которого под глазами были дуги, словно медные серьги.
- Вот этой штучкой! - сказал другой представитель, у которого тоже были дуги под глазами, но не медного, а зеленого цвета.
Арион посмотрел на штучку. Она показалась ему подпольной радиостанцией, которую нашли у него.
- Ну, так как? - спросил медный цыган.
- Где она? - добавил зеленый.
Ваза была на месте, но не нижнеегипетская, а нижневолжская с росписями Ариона и очень девственная.
- А может плиту лучше пощупаете? - мрачно спросил Арион.
- А мы ее потом!
Арион поднял глаза кверху и прошептал, что если нет опоры на земле, то ее следует искать на небе. Он молил Господа Бога, чтобы тот разверз землю и проглотил эту проклятую комиссию, а вместе с ней и вазу, и пусть эти комиссионеры или миссионеры прощупывают ее в преисподней, если в состоянии будут там щупать.
Представители включили прибор. Он зажужжал, как пчела над липовым цветком. Арион вырубил пробки. Проклятый прибор перешел на автономное питание.
Хранитель музея молчал и не реагировал на тайные знаки о помощи. Последний "сос" в два пальца, между которыми вполне могла поместиться бутылка, Арион послал администратору, когда комиссия двинулась к вазе. Хранитель музея развел руками. Арион метнулся наперерез и выдал пожарную сирену.
- Ты че орешь? - спросил медный цыган. - Наполеон умер!
- Второй злодей после Герострата, который посягал на ценности, добавил зеленый цыган.
Арион понял, что третьим в этой компании будет он.
- А может это? - Арион взмахнул рукой, как ломом. - И в это? - Он очертил фигуру, похожую на гроб.
- А может это?
Администратор скрутил дулю, которая торчала перед носом Ариона, пока представители не подтвердили, что нижнеегипетский вазе более трех тысяч лет.
- Рука древности! - сказал медный цыган.
- Ну, а коли рука древности, - молвил администратор просветлевшему Ариону, - то иди ты к чертовой матери со своей механикой и простотой.
Ариону пришлось уйти. Сумасшедшего дома он боялся больше, чем тюрьмы, а государственная комиссия в лице закадычных друзей администратора утверждала, что этот человек явно сумасшедший, потому что только сумасшедший может утверждать, что своими руками сделал нижнеегипетскую вазу.