Ладонь для слепца. Часть первая

Внимание!!!
В ближайшие 6 месяцев роман будет опубликован одним из ведущих российских издательств.


                Пролог
Васька опять сорвался. Уже несколько недель он вел себя исключительно прилично, на радость семье и всех, кто его знал. Но то ли весна сбила его с пути истинного своим бесстыжим цветением, то ли просто истек ресурс положительного поведения… Так или иначе, поутру в субботу, сделав все свои неотложные дела, Василий внезапно сбросил с себя тягостное ярмо всяческих приличий, так тяготившее его в последнее время. Ничего сверхъестественного он не натворил: домашние, кстати сказать, ждали от него чего-то подобного. Решительно обнажив свою истинную натуру, Васька, одним рывком освободившись от  сдерживающих внешних факторов, во весь опор бросился за изящной дымчатой кошкой, гревшейся под первым весенним теплом. Всецело отдавшись яростной погоне, как и подобает настоящему породистому бультерьеру, он не внял гневному окрику хозяйки. В считанные секунды она осталась далеко позади, держа в руках бесполезный поводок со сломанной застежкой. А впереди была желанная кошачья плоть, старательно улепетывающая от верной смерти. Серая шкурка становилась все ближе, а  ее пронзительный запах настойчиво дразнил Васькины неблаговидные инстинкты.
Казалось, бедная киса обречена. Спасти ее могли только деревья, стоящие в дальней части асфальтированного городского двора, вплотную прижатого к Звездному бульвару, зеленевшему в районе Останкино.
Когда кошка на полном ходу вынырнула из-за угла дома, Васька почти настиг ее. Через несколько мгновений, изогнутая бойцовская пасть вонзит в ее позвоночник два ряда зубов, сомкнув их с усилием в несколько атмосфер. Противостоять такому исходу погони могло только чудо. И хотя Муська, не первый год живущая нелегкой дворовой жизнью, решительно не верила в чудеса, оно все-таки произошло.
Васькина хозяйка не могла этого видеть. А жаль. Было бы что рассказать друзьям и соседям. Почти догнав жертву, бультерьер вдруг резко затормозил, намертво упершись в асфальт всеми четырьмя лапами. Но то было лишь началом невероятного, которое можно попытаться объяснить. Но как объяснить то, что и Муся встала, как вкопанная, выгнувшись дугой и отчаянно шипя. Теперь кошка и собака стояли на одной линии, мгновенно позабыв об исконной вражде, словно перед лицом какой-то невиданной общей угрозы. Однако перед ними был только грязный весенний газон с несмелыми островками молодой зеленой травы. И более – ничего. Стоя рядом с несостоявшейся жертвой, свирепо шипящей на оградку газона, Васька утробно зарычал, пряча леденящий страх, столь редкий для бультерьера. А после…
… После произошло нечто такое, во что невозможно поверить, не будучи очевидцем. Бойцовый пес и кошка, развернувшись в синхронном прыжке, вместе бросились прочь от газона. Пробежав каких-то несколько метров, они ловко юркнули под мебельный фургон, стоявший неподалеку. И затаились под ним, сидя вплотную друг к другу.
Вернувшись с прогулки, Васька был сам не свой. Пинки и вопли хозяйки не беспокоили его, померкнув рядом с небывалым происшествием. Не доев вечернюю порцию каши с мясом, пес забрался под письменный стол главы семейства, где и просидел весь вечер, не обращая внимания на удивленных домочадцев.
С тех пор Василий обходил тот газон стороной, стараясь даже не смотреть в его сторону. Да и к кошкам стал относиться с почтительным равнодушием, восхищая хозяев своей воспитанностью. Правда, стал чаще рычать во сне, что было сущей ерундой по сравнению с его прошлыми провинностями.




ПОВЕСТВОВАНИЕ ПЕРВОЕ

Валерка Троекуров сидел в своем кабинете и нещадно клял Министерство Внутренних Дел. Делал он это жестко, забористо и со вкусом. Честно говоря, имел право. Как имеет право афроамериканец назвать «ниггером» другого афроамериканца. И Министерство на него не обижалось, как не обижается  афроамериканец, если его называет «ниггером» другой афроамериканец.
Валерка был крепким коренастым брюнетом, тяготеющим к пропорциям квадрата, с массивным добродушным лицом, на котором красовался мясистый, неоднократно сломанный нос. Он служил в ОВД «Останкино» в звании капитана. Занимался делами граждан, пропавших без вести. На родную контору он не на шутку осерчал. Причиной тому была кадровая политика. Из месяца в месяц к нему приходили сопливые лейтенанты, которых он терпеливо вводил в курс дела, после чего они увольнялись. В результате – лавина бумажной работы, которая грозилась похоронить под собой семейную жизнь Троекурова. Жена психовала и ревновала его, упрекая в наплевательстве на общие насущные дела. Сын первоклассник заявил в школе, что папа у него точно есть, потому что так говорит мама, а сам он его видит очень редко. Кроме того, работа с родственниками людей, бесследно пропавших на просторах бескрайней Родины, значительно превосходила по уровню стресса борьбу с матерыми уголовниками. Родня некоторых запойных алкоголиков, которые раз в месяц уходили в хмельной загул, имела обыкновение требовать масштабных розыскных мероприятий. Желательно, с применением вертолетов. При этом закатывала такие истерики Троекурову, который отказывался поднимать на уши всю милицию города, что тот прятал табельный ствол в сейф. От греха подальше.
Впрочем, к таким банальностям он привык. А вот бабуля, которая принесла заявление о пропаже Михаила Сергеевича Банина, который, по ее словам, приходился ей сыном, была тиха и печальна. Не хамила, не угрожала сорвать погоны и засунуть их Валерке в жопу. Ее было жалко, ей хотелось помочь. Хотелось быть настоящим ментом, спасающим и защищающим. Троекуров уже принялся запускать дело в производство, но… Бабушка все никак не могла вспомнить год рождения сына. Число помнила, а год нет. Да и не могла вспомнить, сколько же ее сыну Мишке полных лет. В паспортном столе города утверждали, что такой по указанному адресу не числится. Старушка пустила тяжелую слезу. Вскоре за ней пришел грустный дедушка, оказавшийся ее мужем. Уводя законную жену домой, он вкратце пояснил Валерке, что Михаил действительно пропал. Скорее всего, ушел через форточку, влекомый первым весенним теплом. С котами такое случается, а с их Мишкой – весьма регулярно. А любимая жена уже не первый год не в себе. И весной у нее обострение.
Попрощавшись с хозяевами пушистого Михаила Сергеевича Банина, Валерка в очередной раз признался себе, что его благородная и нужная работа сильно смахивает на бюрократическую рутину, щедро приправленную пустыми скандалами и психиатрическими диагнозами. В настоящее большое расследование, полное дедукции и неожиданных поворотов, о котором он так мечтал несколько лет назад, Троекуров больше не верил.
А когда верить перестал, тут-то оно и пожаловало. Началось все весьма заурядно. Уходя с работы в одиннадцатом часу вечера, он игриво попрощался с Маринкой, которая дежурила в справочной службе ОВД. Она сказала ему, что приняла кучу звонков от родственников, которые сообщали о пропавших. Но так как положенных трех суток еще не прошло, заявление написать они не могут.
- Да, бывает такое, - с трудом улыбнувшись, ответил Валерка. - Толпа народа не пропала. Пропали двое-трое, да и то – завтра объявятся. Просто все их родственники, от мамы до двоюродного дяди, кинулись нам звонить, вот и все.
Послав грудастому старлею Марине воздушный поцелуй, он поплелся домой. Жил он «на своей земле». И через десять минут уже был дома, на Звездном бульваре.
А через пару дней… Вот тогда-то все и началось.


                ПОВЕСТВОВАНИЕ ВТОРОЕ

…Вот тогда-то все и началось. Утренняя очередь в кабинет Троекурова напоминала очередь к терапевту районной поликлиники. Двадцать семь заявлений, среди которых – ни одного гулящего алкаша, ни одного дедули в глубоком маразме и ни одного кота с человеческим именем.  Двадцать семь семей, чьи вменяемые приличные родственники не вернулись домой. Да и в другие местах - тоже не появлялись. Никаких семейных конфликтов, ссор и угроз уйти из дома. Знакомые, знакомые знакомых, дальние дачи, где не ловит сотовый, дети от прежних браков, дальние родственники – ответ отрицательный. Морги, больницы, вытрезвители – ответ отрицательный. Сугубо теоретически не исключалась печальная возможность того, что все они покинули суетный мир живых. Но признаков этого не было. Служащий, менеджер среднего звена, банковский клерк, водитель, преподаватель музыки, экскаваторщик, продавец, автослесарь, парикмахер, телемастер, актер дубляжа… Между собой никак не связаны. Над версией о том, что все они пустились в пучину разврата и сидят сейчас у любовниц и любовников, вполне можно было бы посмеяться. Только не в этот раз.
 К вечеру Троекуров стал самой значимой и востребованной фигурой в отделении. Приехало высокое начальство из ГУВД и Министерства. В дело толком не вникали, настойчиво требуя результат.
В тот день Валерка зарекся впредь просить у судьбы «настоящего, большого, полного неожиданных поворотов и…»  ну,  этой… как ее… дедукции.
Спустя сутки после того, как закрутилась воронка этого загадочного дела, Троекуров чувствовал, что нервничает с каждой минутой все сильнее и сильнее. Мало того что начальство из ГУВД навязало им бешеный цейтнот, истерично требуя результатов точно в срок. Полнейшая необъяснимость происходящего рушила все отчаянные попытки создать хоть что-нибудь, напоминающее версию. От этого люди чувствовали себя тупыми и никчемными дилетантами. И начинали нервничать, раскручивая маховик всеобщей нервозности, которая усложняла и без того непростую ситуацию. 
Несмотря на все трудности, работа кипела и пузырилась. Все останкинское отделение милиции было мобилизовано для расследования этого дела. Кроме того, к работе подключились несколько специалистов из МУРа. Людей вытаскивали из отпусков, а законный больничный лист воспринимался как умышленное оскорбление всех тех, кому дорога честь мундира. Про выходные даже заикаться стало опасно.
Общими усилиями был вспахан и просеян огромный массив работы. Родственники, сослуживцы, друзья, знакомые, друзья друзей и знакомые знакомых были въедливо допрошены, и не по одному разу. Под колпаком оказались все, кто хоть как-то соприкасался с пропавшими. Побывать на самом настоящем допросе, с угрюмыми ментами в штатском в главной роли, удалось и парикмахерам, и тренерам по фитнесу, и автослесарям, и ветеринарам, преподавателям английского языка, живописи и актерского мастерства. Позже их судьбу разделили ответственные руководители всех увеселительных заведений, находящихся в районе. Микрон за микроном были обысканы не только квартиры потерпевших, но и их рабочие места в офисах, квартиры их родственников и даже зал ресторана, где одна из жертв кушала накануне своего исчезновения. Все возможные телефоны прослушивались. Социальные сети, личные сайты и адреса электронной почты – просматривались. Фигуранты уголовных дел, так или иначе связанные с исчезновением людей, были тщательно отработаны.
Объем работы никак не вязался с результатом. Главным образом потому, что его не было, этого треклятого результата. Ровным счетом ни одной зацепки. В дело вступил аналитический отдел МВД, в который стекалась вся полученная информация. Головастые парни, трудившиеся там, смотрели на ментов из Останкинского отдела, как смотрят рок-звезды, спустившиеся  с небес, на своих непутевых фанатов. Они слегка хохотнули, спросив, «что у вас там стряслось», вальяжно пропустив ответ мимо ушей. Поблагодарив за исчерпывающую информацию, собранную отделом, обещали, что завтра расскажут команде Останкинского ОВД что-нибудь интересное.
Поздним вечером, спустя 37 часов после начала этого кошмара, в кабинете начальника Останкинского ОВД началось совещание. Полковник Еременко долго шуршал рапортами и отчетами, наваленными на его стол.
- И на кой ляд вы, товарищи милиционеры, притащили мне эту кучу грязной бумаги? Я жду версии и планы по их отработке. И я их не вижу.
Собравшись с духом, слово взял Троекуров.
- Константин Николаевич! Как должностное лицо и офицер, я заявляю, что все возможные следственные действия проведены в полном объеме. И даже более того. Собранная информация отправлена на обработку в аналитический центр МВД.
- Троекуров, ты меня прости великодушно, но мне насрать большую вонючую кучу на твои следственные действия, если они не дали результата. Значит, говеные действия!!! Какие на данный момент есть версии?
- Версий нет, товарищ полковник. Спросите у спецов из МУРа, они подробно изучили весь собранный материал и подтвердят, что там нет ни одной зацепки, - холодно отчеканил Валерка. Про консультацию у специалистов по паранормальным явлениям он говорить не решился. А ведь, была бы его воля, обязательно бы проконсультировался.
Когда разборка, под завязку напичканная воплями полковника, вялыми оправданиями и неуставным матом, внезапно стихла, Валерка сказал, будто ни к кому не обращаясь:
- Завтра аналитики из Министерства ответ дадут, и все будет понятно. Я уверен, что они скажут то же, что и мы сейчас. Глухо там, как  в открытом космосе.
На прощание полковник вкратце живописал им вольготную службу постовых милиционеров, пообещав, что если дело не сдвинется с мертвой точки, они смогут сами по достоинству оценить все ее тяготы и лишения. Когда его витиеватые угрозы закончились, Троекуров возмечтал о доме.
Выходя из здания, Валерка услышал от дежурного по отделению, что для него записка. Долго рассматривая смятую бумажку, он, наконец-то, понял, что на ней изображен номер мобильного телефона какого-то Володи Семенова, который служит в роте охраны ВВЦ и просит ему позвонить. «Ну, что ж… Володя, так Володя. Прям сейчас и позвоним», - решил он, наплевав на поздний час и вынимая из кармана сотовый.
Спустя несколько гудков, трубка поприветствовала его с интонацией малолетней дворовой шпаны. Как только Троекуров представился, голос в трубке сильно изменился.
- Валерий, спасибо, что позвонили. Видел сюжет по телику  о пропавших без вести. Я сегодня на посту стоял, ворота Южного входа ВВЦ. Ко мне подошла какая-то старушка и сказала, что надо спасать людей, потому что грядет беда. Я ее тормознуть хотел, а она юркнула за машину, и как не было бабки.
- Огромное спасибо, Володя. Больше она ничего не сказала?
- Нет, только вот это. Про беду, которая… все забываю я его, слово это… и что людей спасать надо.
- Весна, вот и обострения у народа приключились. А тут еще - такой повод! Я думаю, что не она первая и не она последняя, - успокоил Валерка коллегу.
Взяв с того клятвенное обещание хватать бабку, если опять ее где-нибудь увидит, он попрощался с ментом, еще раз поблагодарив его за отзывчивость и смекалку. «По телику, значит, показывали. Это хреново, - думал Троекуров.- Как бы сердобольный русский народ нам все не испортил. Милицию у нас любят так искренне, что аж обидно. Наш человек на многое способен, лишь бы  ментам было хуже, чем ему».
Придя домой, он тут же растворился в семье и ее уюте. Это блаженство продолжалось фантастически, по-царски, долго. Минут пятнадцать. Идиллию нарушил мобильник, спрятавшийся в карман застиранных джинсов. С трудом достав его, он глянул на экранчик. Городской телефон отделения. «Не, не буду поднимать. Завтра все скажут», - твердо решил он и, немного погодя, ответил на звонок, матюкнувшись.
- Валерка, здорово! – пробасил  дежурный по отделению Саша Жавко. - Сейчас два звонка было, с интервалом минут в пятнадцать. Говорят, заявление будем писать. Родственник, мол, канул.
Поблагодарив Сашку и пообещав притащить ему жидкую премию, Валерка  выключил трубку. «А вот вам и второе действие, в первом же акте. Так я и знал, что это только начало», - подумал он с холодной беспокойной тоской.


Телеканал Москва ТВ. Криминальные новости. 9 апреля, 19.00 мск

Журналистам «Криминальных новостей» стало известно из неофициальных источников, близких к ГУВД Москвы, о сенсационном происшествии, которое произошло на северо-востоке столицы, в районе Останкино. Должностное лицо, пожелавшее остаться неизвестным, утверждает, что за прошедшие сутки в ОВД «Останкино» было принято 27 заявлений от родственников без вести пропавших граждан. По не уточненной информации, все исчезновения произошли в период с 7-го по 8-е апреля. Все потерпевшие  прописаны и проживают на территории Останкинского района. Очевидных связей между ними следователи не обнаружили. Как отметил анонимный источник, род занятий потерпевших не позволяет связать эти исчезновения с их  профессиональной деятельностью. В Главном Управлении Внутренних Дел по городу Москве отказались от каких-либо комментариев, сославшись на тайну следствия. Как нам стало известно, сотрудники милиции настоятельно рекомендовали родственникам потерпевших воздержаться от общения с прессой. На данный момент ведутся следственные действия. Мы не располагаем какой-либо информацией о наиболее вероятных версиях случившегося. По непроверенным данным, дело взято на особый контроль министром внутренних дел. «Криминальные новости» телеканала Москва ТВ будут внимательно следить за развитием событий в районе «Останкинский».
Людмила Кукареева, Тамара Гриченко и Илья Васильев, специально для «Криминальных новостей».

 
                ПОВЕСТВОВАНИЕ ТРЕТЬЕ


Толпа, собравшаяся за скотным двором на окраине села, напряженно притихла. Лишь изредка чей-то сердобольный женский шепот просил Богородицу о снисхождении, да слышались приглушенные сочувственные вздохи, вторившие безжалостному свисту кнута. Вложенный в крепкую натруженную руку могучего конюха Еремы, он выполнял свою работу усердно и равнодушно. Извиваясь в полете, хлестко вгрызался в плоть провинившегося, рассекая кожу и подкидывая вверх веер крошечных кровяных брызг. Пытка только началась. Но тем из толпы, кто видел такое и раньше, уже мерещились обнаженные дуги ребер, которые покажутся совсем скоро. Если староста, огласивший барскую волю, когда несчастного привязывали к козлам для пилки дров, вскоре не остановит Ерему, то станут видны и потроха. Тогда пытка превратится в казнь. Ведь с потрохами наружу люди не живут.
Пороли пахаря Прохора. За то, что осмелился перечить барину, отказавшись выполнять его волю. И крестьяне, и дворовый люд никак не могли понять, откуда взялось столько дерзости у тихого застенчивого Прошки. Парень он был молодой, белокурый, работящий, хоть и не здоровяк. И, кроме того, молчаливый. Лишнего слова от него не дождешься! И вдруг – на тебе… Не стал пахать новое поле, недавно расчищенное под посадку пшеницы. И после того, как староста Мартын избил его первой же утварью, подвернувшейся под руку, тоже не стал. Да говорят, что и самому Алексею Алексеевичу в лицо сказал, что лучше умрет под кнутом, чем вспашет. Боярин, понятное дело, не на шутку осерчал. Пинком повалив холопа, стоящего перед ним на коленях, плюнул ему в лицо, сказав: «Ну, что ж, мил человек, будь по-твоему. Умереть под кнутом надумал? На то твоя воля, я ее уважу». Да приказал Мартыну собрать обитателей Осташково, чтоб каждый воочию увидел, чем закончится непослушание для того, кто впредь на него отважится.
Кнут размеренно свистел, срывая со спины и боков пахаря плоть, данную ему Богом. Поначалу Прохор гулко ухал, встречая каждый новый удар резким выдохом. Но скоро лицо его сделалось серым, и он стал отрывисто вскрикивать, словно старался заслониться от обжигающей боли, застилающей разум. Староста безмолвствовал. Деловито прохаживаясь поодаль от козел, чтобы кровь, щедро летящая от кнута, ненароком не изгадила кафтан, жалованный барином на Пасху, он победно вглядывался в толпу, упиваясь своим превосходством. Вот уже показались Прошкины ребра, а из спины торчали освежеванные позвонки, с которых кнут слизывал частички опальной человечины. Крики пахаря стали звучать сильнее и пронзительнее, наперебой пророча ему скорый конец. Всем, кто был в тот момент на скотном дворе, было ясно, что сирота Прохор, чьи соломенные кудри были густо забрызганы кровью, ничего и никогда больше не вспашет, ибо время его сочтено.
И только старуха Пелагея знала, что для крепостного крестьянина эта порка не станет смертельной. Знала, хотя и не видела его, потому что была за полверсты от неструганых занозливых козел, на которые лил кровь Прошка. Но кто дал ей эту уверенность? Тот, Кто дал ей умение слышать тихий говор леса, скрытый от большинства людских взглядов. И Кто наградил ее высшим даром, светлым и мучительным одновременно. Во все времена люди страстно желали заполучить этот дар, надеясь, что он обезопасит их, подарив неуязвимость, богатство, власть, славу. И не ведают они, какая каждодневная пытка ждет того, кто награжден им.
 Да, повивальная бабка Пелагея, маленькая, согнутая грузом долгих лет и того немалого горя, что пережила она за эти годы, с детства владела даром предвиденья. А потому рано ушла от людей в лес, чтобы не смотреть на них и не видеть их будущих бед. Эта ноша стала для нее непосильной. И она выбрала одиночество, которое делило с ней маленькую землянку, спрятанную в густой чаще, недалеко от болота. Родителей своих Пелагея не помнила, ведь они умерли, когда она была совсем маленькой. Воспитывала ее тетка по матери. Да и той не стало среди живых, когда смышленой своенравной Пелагее было пятнадцать. Так что отговаривать от отшельничества ее было некому. А если бы и нашелся такой человек, только бы зря потратил силы и время. Уж если она принимала решение, то исполняла его без промедлений, никому не доверяя и не позволяя вмешиваться в свою жизнь.
Люди были ей не нужны. Но нередко она была нужна им, а иногда – просто необходима. А после того, как деревенская травница Агафья в канун Рождества Христова испустила дух, крепостные помещика Сатина, населявшие деревню Осташково, стали навещать Пелагею все чаще и чаще. То заболеет кто-нибудь из крестьян, то скотина хворает, то неурожай, то на молодку на выданье женихи не смотрят. Старуха не отказывала селянам. А те, в благодарность, несли ей, кто чем богат.
Были среди них и такие, кто считали бабку ведьмой и боялись ее. Но только до той поры, пока не нагрянет лихо. А уж тогда… Ведьма ли, святая – все едино. Лишь бы помогла, а там… Бог ей судья.
Надо сказать, что редкий дар не всегда подчинялся ей. Иногда он вторгался в ее замкнутую жизнь не спросясь. Тогда она видела пророческие сны и видения, которые часто не могла растолковать. Но то откровение, что явилось несколько дней назад, когда она черпала воду из крохотного озерца, было пугающе ясным. В прозрачной тиши водной глади, висевшей над бархатным илистым дном в лучах утреннего солнца, что пробивалось сквозь густую листву чащи, картинки будущего без остановки замелькали перед ее старческими выцветшими глазами. И были они страшными, жестокими и неотвратимыми. Когда видение закончилось, Пелагея принялась истово молиться, стоя на коленях у кромки воды и сжимая в руках берестяной нательный крестик, что носила она на грубой пеньковой веревке. Роняя слезы в озеро, старуха просила Святую Троицу дать ей знак. Знак, который сказал бы ей, в силах ли она изменить предначертанное. И старуха увидела его. Не то в листве, не то в шуме ветра… Не то в надвигающейся весенней грозе.
В тот же день Пелагея неожиданно появилась на краю поля, словно выросла из-под земли. На ней, как всегда, висела ее нехитрая одежа – бурый просторный балахон с капюшоном, загрубевший от времени. Время пропитало его землей и лесом. По полю, навстречу ей, двигался плуг, запряженный приземистым пегим быком. Прохор пахал уже не первый час, лишая девственного спокойствия землю, которой пришла пора родить урожай. Увидав старуху, пахарь гортанным окриком остановил быка. Да и сам замер, слегка испугавшись. «Боже святый! Неужто сама ведунья пожаловала? - удивленно подумал крепостной, чувствуя подступающую к горлу тревогу.
- Упаси Господь мя грешного, коли ко мне, - тихонько пробормотал Прохор и размашисто перекрестился.
Словно в ответ на это смутное предчувствие, ведунья поманила его рукой, как малое дитя. Опять перекрестившись, уже троекратно, парень нехотя двинулся к ней. Близко подходить не стал, остановившись за три шага.
- Ты Прохором будешь? Селантия и Ефимии сын? Царствие им небесное, - ворчливо спросила она дребезжащим голосом, строго глядя на него из-под капюшона.
- Я… Прохор, правда ваша, - робко сознался крестьянин, боязливо оглянувшись по сторонам.
- Как увидал меня, пошто крестился? От сглазу схорониться желаешь? - грозно спросила его Пелагея, тяжело опершись на посох.
- За что б я ни взялся, сперва крестным знамением себя осеняю. Так матушка моя, покойница, меня наставляла, - отведя глаза, соврал Прохор. Крестился он, и вправду, со страху перед старухой, ведь люди вокруг говорили разное.
- Меня не пужайся, бестолочь, - вдруг смягчившись, сказала она почти по-матерински. - Я, как и ты, и весь люд православный, в Господа нашего Христа и Пречистую Деву верую. От меня тебе никакая напасть не прибудет, будь покоен. А лучше внемли слову моему! Правда твоя, что беду подле себя чуешь. Али нет?
В ответ перепуганный Прохор робко, чуть заметно, кивнул.
- Да только беда та не твоя, истинно тебе говорю, - продолжала старуха. - Горе то оброком ляжет на весь род людской, что в здешних краях обретается. И многие лета над ним власть иметь станет, пока шестнадцатое колено на свет Божий не уродится.
- Свят, свят, свят, - трижды перекрестился побледневший пахарь.
- Но вижу путь к спасению. Остальные сгинут в геенне адовой, а ты свою душу бессмертную спасти должен. А чтоб спасти ее, о плоти своей позабудь, как завещал всем нам Спаситель, - проговорила старуха сдавленным шепотом. И сжав кулаки, прохрипела, потрясая воздетым к небу посохом. - Душу спасай!
А после, вплотную придвинувшись к онемевшему Прохору, вновь принялась шептать свое страшное пророчество, намертво вцепившись в крестьянина белесыми старческими глазами, вынырнувшими из глубокой тьмы капюшона.    
Прошка сразу поверил ей, отчего всю ночь прорыдал в душистом стогу прошлогоднего сена. Старуха оказалась права. Спустя ровно семь дней, как она и говорила, тугой вощеный кнут с разбойничьим свистом забирал у него жизнь, удар за ударом.
Сквозь немыслимую обжигающую боль, Прохор слышал ее слова, отчаянно беснующиеся в голове: «Поле то, что под пшеницу отведено, не паши, кто б тебе ни велел! Хоть Сатин, хоть сам государь-батюшка. Испокон веку капище там стояло. Кровь и мольбы – вот что в земле той покоится. Тронешь его – сам ты и весь род твой прокляты будете! Обречены на вечную муку, коей и в аду не сыскать. Стращать тебя станут судом и расправой, а ты презрей плоть свою! Отдай им ее на бесчинное поругание, коли жизнь вечная для тебя краше. А Господь всемогущий дарует тебе бессмертие в твой час мученический, и пребудешь ты с ним в Царствие Его. Помяни мое слово! Не убоись муки смертной и явится тебе чудо Божие!».
Когда Прошка в третий раз потерял сознание, да так, что не очнулся и после трех ведер ледяной колодезной воды, староста повелел порядком запыхавшемуся Ереме прекратить порку. Когда его сняли с окровавленных козел, он, к удивлению многих, еще дышал.
- С виду-то немощный, что заяц весной… А глядишь ты – живучий, собака грязная, - недовольно сказал Мартын, плюнув на своевольца.
Когда его уносили в прохладный погреб, чтобы смазать облепихой и обложить подорожником, никто не надеялся его спасти. Лишь облегчить предсмертную муку.
Очнулся Прошка, когда уже стемнело. Из погреба его перенесли в избу, уложив в сенях, спиной вверх. С трудом двинувшись, он сдавленно застонал от боли, которая беспощадно хлестнула его по всему телу. Полежав с минуту, он вдруг ясно понял, что не доживет до утра. Бессмысленно повинуясь инстинкту выживания, пополз к покосившейся двери. Ему казалось, что если он выберется из избы, то сможет спастись. Мысль это была странной для него самого. Но другой мысли, кроме той, что к утру он уже остынет, у него не было. Кое-как с трудом перекрестясь, он помолился и продолжал ползти, превозмогая адскую боль, которая принялась пожирать его, будто не желая отпускать из дома.
Спустя несколько мучительных минут, он все же оказался у крыльца. И тут же услышал торопливый шорох мелких шагов, направляющихся прямо к нему. Увидев над собой силуэт в капюшоне, решил, что глядит на свою смерть.
- Боже милостивый, прими мою душу грешную, - прошептал он, еле шевеля коркой запекшегося рта. И потерял сознание.
«Чудо какое! И в раю березки есть», - с нежностью подумал Прохор, когда, открыв глаза, увидел над собой молодую листву. И сразу же услышал старушечий голос.
- Жив, соколик. Жив, горемычный, - ласково сказала Пелагея, присев подле него.
Он лежал на огромном куске дубовой коры, словно в люльке. Горькое сожаление захлестнуло Прошку. Уже примирившись со смертью, он был готов к новой жизни. Старуха обещала ему Царствие Небесное. Но вместо него, он вновь очнулся рабом, как случалось это каждое утро в его крепостной беспросветной жизни. Когда пахарь сообразил, что лежит в лесу, рядом с землянкой ведуньи, страх и отчаяние овладели им. Теперь он был не просто рабом, а рабом беглым. И будто даже почувствовал железную хватку кандалов, которые цепко схватят его за ноги, когда он пойдет на виселицу.
- Пошто смерти мне не дала? Теперь меня пытать станут, поелику я беглец, - сокрушенно простонал он. - Беглец я. А воли… Воли на то моей не было! Зазря сгину, невинный, - прокричал он искривленным ртом, рыдая навзрыд.
И вдруг – осекся. Смутная догадка тихонько подкралась к нему, обдав сзади тревожным, липким дыханием. Он уже понял, что с ним происходит что-то невероятное. Не понял только, что именно. Мгновение спустя, недоверчиво глянул на Пелагею, растерянно приоткрыв рот. Медленно, боясь убедиться в невероятном, Прошка протянул руку к ребрам, едва дотронувшись до них. Боли не было! Словно не было и кнута.
- Поди, я спал и мне причудилось? - еле слышно спросил он у старухи.
- Ведь так и сгинешь в греховном своем неверии! - сердито вскричала она. - На колени! В ноги кланяйся Всевышнему Господу нашему! Чудо Божие тебе дано, да в награду за послушание. Не смей осквернять милостыню Господню, червь! - вопила Пелагея, обнажив редкие желтые зубы и воздев руки к небу, словно призывая справедливую кару обрушиться на пахаря, принявшего свое чудесное исцеление за сон.
Проворно встав на колени, Прохор стал бить поклоны, шевеля губами в какой-то молитве, известной ему одному. Молясь и кланяясь, он украдкой щупал себя, все еще не веря в чудо. Усердно помолившись, он поднялся с колен и стал осматривать себя, изредка бросая затравленный взгляд на свою спасительницу.
- Слепец безверный! Истинно говорю тебе, свершилось над тобою чудо Божие. Узрел? Узрел его, дитя нерадивое? - гневно спросила она его.
- Узрел! - восторженно пролепетал Прошка, испуганно оглядывая свои ребра, на которых вместо смертельной открытой раны виднелись только слабые розоватые полосы. - Узрел, матушка. В Господа нашего верую всем сердцем, да святится имя Его! Да приидет Царствие его, яко же на небеси… - продолжал он молиться, вновь рухнув на колени.
Так продолжалось более часа. Все это время старуха одобрительно смотрела на него, изредка крестясь. Когда он, выбившись из сил, перестал наконец молиться, она протянула ему икону с ликом Пресвятой Богородицу, сказав:
- Приложись к образу, дитя Божие.
Выполнив веленое, Прошка уселся на дубовую кору, еще недавно служившую ему лежанкой.
- Два дня ты здесь, - ответила старушка, уловив в его взгляде вопрос. И тут же добавила. - В деревню не ходи! Не примут они тебя. Не достанет им веры, чтоб чудо Божие узреть.
- Так как же быть-то мне? Куда теперь податься, коль я беглый?
- Схоронись пока в лесу, да не вздумай кому на глаза попасться. А там я все разузнаю. Если в мертвые запишут – в монастырь тебе дорога. Ты перед Ним, почитай, в неоплатном долгу. Жизнь свою на служение Господу отдай. Так покойнее будет.
Прохор поспешно закивал.
- Ну и добро. Сиди здесь, чтоб ни одна жива душа тебя не видела. Вразумил? - сказала она с легкой ухмылкой. Крестьянин снова закивал, продолжая благоговейно ощупывать свои ребра. - А я по воду схожу, - решительно закончила старуха, поднявшись. Через несколько секунду, держа в руках деревянную кадку, она скрылась в чаще.
Но Прошка не выполнил ее наставлений. Не со зла, да и не по глупости. Не выдержал того ошеломляющего чувства избранности, которое всецело поглощало его, когда он вновь и вновь ощупывал свои бока.
- Не мне одному Господь чудо явил! Не мне одному… Понесу его людям, чтоб могущество Его и милосердие остальные узрели! Славить его стану, покуда дух не испущу! - ошалело бормотал он не в силах оторвать рук от смертельных ран, которые теперь можно было принять за царапины. - Люди злые ее обидели, вот и не верит в род людской. Примут они меня! Примут, как чудо Божие. На руках понесут в Обитель, а там я и постриг приму. Господи, душу и тело мое тебе вверяю! - радостно причитал Прохор, когда, не разбирая дороги, бежал по лесу в родную деревню. Он нес на своих ребрах след чуда, чтобы подарить веру и надежду всем тем, кто жил с ним бок о бок с самого его рождения.
Обет свой он сдержал. Славил Господа, пока не испустил дух. Да только долго славить ему не пришлось. Первые встречные обитатели Осташково перекрестили его, после чего бросились наутек, истошными воплями созывая всех, кто был в селе. Когда толпа окружила его, держась на почтительном расстоянии и боязливо разглядывая, Прохор просиял. Он излучал тот свет, который способны излучать лишь люди, проникшиеся собственным высшим предназначением.
- Братья и сестры! Узрите чудо Божие, что было мне даровано, - надсадно выкрикнул Прошка, беспрерывно крестясь, и рухнул на колени. Сорвав с себя грязную окровавленную льняную рубаху, он задрал вверх руку, сложенную двоеперстно. Увидев его бледно-розовые шрамы на том месте, где еще два дня назад торчали освежеванные ребра, народ гулко охнул и попятился.
- Господь исцелил меня, чтоб веру вашу укрепить. Возрадуйся, люд православный. Христос, спаситель наш, явил Себя. Истинно вам говорю, Его святым чудом исцелен я. Веруйте, и души и плоть свою исцелите! – звенел голос пахаря, изредка срываясь. Из глаз его катились счастливые слезы, такие же чистые, как и его вера.
Селяне переглянулись.
- Чудо, братцы, - сказал кто-то неуверенно. По толпе пополз глухой шепоток, опоясывая ее по кругу.
- Чудо!!! - вдруг неистово завопил Прохор. - Жизнью клянусь! Чудо узрел, и вы веруйте!!!
Тем временем к толпе бежал староста. Тяжело сопя и отдуваясь, за ним поспевали трое дюжих молодцов с плетками в руках. Когда они были совсем рядом с гудящей толпой, звонкий детский голосок прорезал заполошный гам.
- Проша, Проша, ты живой! А тятя после вечери говорил, что ты помер! А ты живой, живой! - радостно заворковала пятилетняя Агафья, внучка покойной травницы, названная в честь своей бабушки-знахарки. - Тебя Боженька спас, потому что ты хороший… И катал меня на лошадке. А ты в лес к Боженьке ходил?
Толпа разом замолчала, отчего стало слышно натужное сопение подоспевшего старосты и его провожатых.
- Люди добрые! - раздался визгливый юродивый фальцет. - Исцеление сие бесом смердит, коль он его из леса принес. Старуха его спасла, а ведь с дьяволом она путается.
 Гул, исторгаемый собравшимися, зазвучал на угрожающий лад.
- А исцеляет она вас, чтоб ослепить, - подхватил зычный голос старосты. - Ослепленный рогатого не увидает! И скверну от него примет. Примет, а там и душу потеряет. Только ей сего и надо, ведьме!
И вот уже заслышалось «да ведьма она, чтоб мне провалиться», «может, и не ведьма, а душу продала». Пахарь затравленно озирался, не веря своим ушам и пытаясь заглянуть в глаза селянам. А они, сомкнув ряды, стали потихоньку подступать к нему все ближе и ближе, затягивая кольцо толпы, словно удавку на шее Прошкиного божественного исцеления. Чуя неладное, он вдруг увидел спасительное подтверждение своей правоты. Рывком схватив маленькую Агафью на руки, он высоко поднял ее, словно стяг истинной веры, и, что было сил, грозно возопил:
- Все слыхали, что она сказала! Все, все! Что я в лес к Господу ходил! Устами младенца глаголет истина! Чудом Господнем спа…
Но тут могучий бас перебил его, накрыв толпу страшным предостережением:
- Неровен час, наведет на дитятку порчу, окаянный Прошка.
- Коли он у старухи в лесу душу продал за исцеление, так и навести может, - подхватил кто-то.
Чья–то сильная рука ударила Прохора, держащего над собой девочку, поддых. Он охнул, согнулся и отпустил ребенка. Толпе оставалось сделать каких-то пару шагов, чтобы уткнуться в него. Крестя их, Прохор постарался закричать.
- Опомнитесь, православные! Спасшегося через чудо Божие, без вины извести желаете! – взвыл он, с перепугу дав петуха. А потому призыв его и впрямь был похож на визг болотной нечисти.
Прохор не мог видеть вилы, которые поднесли к кольцу толпы, сжатому вокруг него. Он разглядел их, когда они со смачным хрустом вонзились ему в руку, крестившую односельчан, многие из которых нянчились с ним, когда он дитем был. Он было попытался схватить их другой рукой, но тут же еще одни воткнулись в ребра, и еще двое – в ноги.
- Помилосе-гхы-кхы-хкав-хкы, - гортанно забулькал Прошка, прося о милосердии горлом, из которого торчал серп. Замелькали инструменты, призванные облагораживать почву ради сытой жизни и достатка.
На этот раз пахарь почти не страдал. Убили быстро. Что ж мучить-то… Все ж не чужой человек.
Стремительно признав Прохора колдуном и еретиком, решили по-христиански не хоронить, а просто спустить тело в топкое болото. Благо, болот рядом с Осташково было предостаточно.
И вот ведь какая интересная штука. В толпе, убившей Прохора, было человек тридцать, не меньше. Все те слова, обвиняющие его и Пелагею в сговоре с дьяволом и в продаже души рогатому, произносили… всего-то четыре человека. Двое из них притащили вилы, один воткнул серп горемыке в горло, он же ударил его, чтобы отобрать Агафью. А кольцо толпа сжимала, потому что ее тихонечко подталкивали, аккурат с четырех боков. А глянешь со стороны – всем миром порешили.
И все-таки Мартын был талантливым управленцем. Сатин его за это очень ценил.




    ПОВЕСТВОВАНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Алексей Алексеевич был дипломатом. Оберегал интересы государства российского на ближних его рубежах. Налаживал торговые связи, вел переговоры о границах и дорогах. Специалистом был толковым, но звезд с неба не хватал. Место свое в российской дипломатической элите получил неспроста. Секрет его успешной, хоть и не головокружительной карьеры, был стар, как мир. А потому эффективен и надежен. Он состоял в кровном родстве с Петром Порфирьевичем Адашевым, звездой дипломатического бомонда, большим человеком, вхожим в высшие правительственные круги не только нашей страны, но и Европы. Успехи Алексея Алексеевича всегда были преломленным отражением успехов его влиятельного родственника. Он словно жил на проценты от профессиональных и административных свершений Петра Порфирьевича. А успехи у Адашева были весьма и весьма значительными. Стало быть, и Алексею Алексеевичу жаловаться не приходилось. Со временем официальная должность посла дала ему возможность стать землевладельцем и рабовладельцем. Дипломатическая кормушка была сытной во все времена. И не важно, что написано на визитке – «Министерство иностранных дел» или «Посольский приказ».
 Одним из внушительных бонусов, полученных Сатиным на государственной службе, стало село Осташково. Алексей Алексеевич любил это место, видя в нем фамильное гнездо своих потомков. Вот только топкие зловонные болота, изобильно раскинувшиеся по территории его владений, сильно беспокоили его. Они вредили не только репутации его угодий, но и сельскому хозяйству, пожирая пахотные земли во время весенних паводков. Бороться с трясиной, учитывая ее масштабы, было астрономически дорого. Пригодные для засева земли были в Осташково дефицитом.
Прогуливаясь по густому яблоневому саду, который обрамлял территорию барского дома, Алексей Алексеевич думал о том, как справиться с болотной напастью. При этом не разорившись. По всему получалось, что есть только одно решение – топить деньги в трясине. Раздосадованный, он сердито сплюнул себе под ноги. Вот тогда и увидел он в яблонях что-то странное. Непонятный силуэт, чем-то похожий на валун в половину человеческого роста, проглядывал между стволами в глубине сада. «Что за нечистый?» - подумал боярин, направляясь к загадочному предмету. Оказалось – доски, прислоненные к деревьям. Чертыхнувшись и наскоро перекрестив рот, Сатин продолжил свою задумчивую прогулку по саду. Не прошло и пары минут, как он вновь увидел тот же самый силуэт.
- Да что за напасть? И куда Мартын смотрит! - пробормотал он в окладистую бороду, украшенную благородной сединой. Пригляделся. Видение пропало, превратившись в накрененный ствол яблони. Поморщившись своим размашистым русским лицом, он двинулся дальше тяжелой походкой состоявшегося человека.
В третий раз увидев загадочный призрак яблоневого сада, Алексей Алексеевич на мгновение застыл. А после, схватившись за массивный нательный крест, трижды крикнул «изыди, нечисть!», испуганно крестясь. Бесформенный силуэт, недавно бывший досками, двигался прямо на него из глубины сада. Сатин уже собирался бежать прочь от дьявольского наваждения, как вдруг отчетливо увидел женщину в рубище с капюшоном. Устыдившись побежать от бабы, он остался стоять, тихонечко читая «Отче наш». Приближаясь, видение теряло свой зловещий силуэт, стремительно превращаясь в старенькую богомолицу. Вынув из кармана богатого боярского кафтана мелкую монету, Сатин протянул ее старухе, когда они поравнялись.
- Не в серебре богатство. Оставь, тебе скорее сгодится, - задребезжала старуха.
- Да ты, голытьба, боярину дерзить вздумала? - вскричал Сатин.
- Жизнь твою сберечь хочу, Алексей Алексеевич. И весь род твой.
- Ты кто такая будешь? - выпалил он, пятясь.
- Я-то? Да, почитай, совесть твоя. Слушай меня, и беда тебя стороной обойдет.
- Ты, старуха, часом не Пелагея ли, что в лесу житье справила?
- Да что тебе с того?
- А народ поговаривает, что смуту та Пелагея сеет, да крепостных толкает на своеволие, супротив боярских указов. А за сие злодейство шкурой ответить должно.
- Что мне должно, только Господь ведает, Он мой господин. Перед ним и ответ держать стану, когда преставлюсь, коли вина на мне.
- Ты что о роде моем ведаешь? О напасти какой знаешь али пустомелишь понапрасну?
- Ты, боярин, капище пахать надумал. Правда ли то?
- Своей землею по своему разумению володею, а посему чужой совет мне без надобности, старуха.
- Я свое слово молвлю, а ты уж сам уразумей, есть ли тебе в нем надобность али нет. Коли капище у ручья пахать надумаешь, все силы оной земли обратятся против тебя и рода твоего. Быстрее, чем наливается лесная ягода силою, сгинет род твой. И ближний, и дальний, который тебя зело возвысил. И имя апостола будет рядом с родом твоим в час смертный. Не иди супротив капища. Батый, что Русь топтал и жег, убоялся идолов Перуна, ибо ведал, что мор его погубит, коли нечестивым делом он капище осквернит. Воля твоя, боярин. Коли вспашешь, мне с того худо не станется. А тебя по всей земле русской топор и петля сыскать станут.
Сильно побледневший Сатин, вскричал:
- Чур меня, ведьма языческая! Сгинь, дьявольское отродье! А топор я по твою шею снарядить велю! Не бывать богохульному капищу на земле Осташково!!!
Крича последние слова, он угрожающе тряс руками, запрокинув голову в небо. А когда опустил взгляд, Пелагеи уже не было.
Больше эти двое никогда не виделись. Во всяком случае, пока были живы.


                ПОВЕСТВОВАНИЕ ПЯТОЕ
 
В то утро Валерка Троекуров проснулся раньше обычного. И даже будильник ему не понадобился. Сегодня он не чувствовал утренней вялости, признака хронического недосыпания. Он заметно нервничал, вспоминая вчерашний звонок дежурного по отделению. Наскоро запихнув в себя бутерброд с сыром и обойдясь без привычного кофе, он побежал на работу. По дороге  вновь пытался выдвинуть версию происходящего, но ничего, кроме паранормальных явлений, в голову не лезло.
 «Ну что ж, посмотрим, что скажут нам, тупым ментам, головастые аналитики из министерства», - подумал он, усаживаясь за стол в своем кабинете. Украдкой перекрестившись, он искренне попросил Бога, чтобы сегодняшние пропавшие были запойными алкашами или маразматиками. Он был даже согласен на котов и собак с человеческими именами. Лишь бы не снова этот кошмар.
Граждане, желавшие заявить о пропаже родственников, действительно, пришли. Только это были не те граждане, что звонили в отделение вчера вечером. Поняв это, Валерка нервно сглотнул, похолодев. Первыми в его кабинете появились моложавые родители, классические представители среднего класса. Сильно заплаканные, они умоляли найти их двадцатилетнюю дочь. Та сказала, что поедет в гости к подруге, которая живет в Медведково. У подруги не появилась, дома тоже. Телефон выключен. Супруги умоляли срочно найти дочь, сходу и прямым текстом предлагая значительную взятку. «Да я бы сам взятку дал, лишь бы все это прекратилось», - подумал Троекуров и принялся за допрос родителей, сразу предупредив, что иногда будет задавать не самые приятные вопросы.
Включив диктофон, капитан Троекуров начал. К концу допроса он знал о двадцатилетней Марии Аносовой все, что только можно было знать, начиная от полного списка ее друзей и родственников, заканчивая второстепенными чертами ее психологического портрета. Когда кассета закончилась, перед ним лежали листы конспекта, исписанного мелким почерком, а в компьютер были занесены все данные о Машиных контактах. В этот момент старенький телефонный аппарат на его столе противно заверещал. Не успев сказать «алло», он услышал нервный голос полковника Еременко.
- Валера, чем занимаешься?
- У меня заявители. Только что закончил беседу.
- Понятно…Даю тебе в усиление Ливитина и Бондаренко. Какая-то чертовщина творится.
- Что случилось?
- Я бы тоже хотел знать. Внизу толпа народа, человек двадцать. Все по поводу пропаж. Это мистика какая-то, мать ее… Как парни придут, пусть начинают. А ты – ко мне, понял?
- Есть, товарищ полковник, - ответил Троекуров с вытянутым лицом. Попрощавшись с Аносовыми, он поздоровался с коллегами, прибывшими на подмогу.
- Валера, ты в этом деле спец. Скажи, что это такое может быть? - спросил его удивленный Женька Ливитин.
- Честно? У меня есть только одно объяснение – какое-то паранормальное явление.
- А серьезно? - чуть обиженно спросил Женька.
- Парни, если вы придумаете что-нибудь, кроме этой версии, вас Еременко на руках носить будет. Сегодня придет ответ из министерства, от аналитиков. У меня других вариантов нет. Все, я к шефу, а вы пока – на допросы родни. Мужики, вы не первый день работаете, но я очень прошу – предельно подробно, насколько возможно.
Парни дружно кивнули и пошли к себе в кабинеты, рядом с которыми их уже ждали заплаканные родственники.
Зайдя в кабинет к начальнику отделения, Валерка застал шефа, говорящего по телефону. Жестом он пригласил его входить, продолжив разговаривать.
- Да, согласен. Надо подключать федералов. Но… я бы сначала дождался протоколов по сегодняшним заявлениям и ответа аналитиков. Чтоб к федералам с ясной картиной идти. С прессой – все понял. Всего доброго.
Он положил трубку. Встал, нервно прошелся по кабинету. Вдруг очнувшись, пожал Троекурову руку.
- Валера, ты меня прости, если вчера чего лишнего брякнул. Нервы сдают.
- Я понимаю, Константин Николаевич, не страшно.
- Так, слушай. Дежурный сейчас сказал, что в очереди на заявления – двадцать пять человек. И все по твою душу. Да что за …
 - И у меня с утра одни были. Значит, двадцать шесть пропаж. Сколько из них реальных, будет понятно к вечеру, - добавил Валерка.
- Ну да, пока вся пьянь отсеется… Когда в министерстве обещали ответ дать?
- Аналитики сказали, что в обед. Я буду в час им звонить.
- Я им сам позвоню. Ты заявлениями занимайся.
Раздался телефонный звонок.
- Да. Что там у тебя? - отрывисто спросил полковник, ломая скрепку нервными пальцами. - Вот черт. Этих нам тут еще не хватало. Что делать? А что мы можем сделать, если они за воротами стоят. Может, они в КВД приехали, к сифилитикам. Ладно, понял. Отбой.
Еременко крепко выругался, самым искусным образом отозвавшись о свободе слова.
- Журналюги? - задал риторический вопрос Троекуров.
- А куда ж без них? Это ж, мать их, сенсация. Стоят за воротами, ждут.  У меня строжайшее указание из главка, чтоб никаких контактов с прессой. Понял?
- Есть, никаких контактов.
- Про родственников помнишь? Предупреждай, что болтовня с газетчиками может закончиться хреново. Сам писакам говори, что не уполномочен. Они тебя сейчас караулить будут. Дежурный с тобой соединять никого не станет, жену предупреди.
 - Понял.
- Что ж это может быть, Троекуров, а?
- Если честно, у меня есть только одна версия, - нехотя сказал Валерка после задумчивой паузы.
- Так у тебя версия есть? Что ж ты молчишь, засранец?
- Вам, Константин Николаевич, моя версия не понравится. Возможно, это какое-то паранормальное явление.
- Чег-о-о? - удивленно и немного брезгливо протянул полковник. - Ладно, иди работай. Будет возможность, еще кого-нибудь пришлю.
- Ну, я не прощаюсь, Константин Николаевич, - без задней мысли сказал Валерка, направляясь к двери.
- Да уж… С тобой, пожалуй, мне еще нескоро попрощаться придется, - горько ухмыльнулся Еременко.
Дверь за Валеркой закрылась. Полковник подошел к окну кабинета и приоткрыл жалюзи, раздвинув их пальцами. Глянув на ворота отделения, он аж присвистнул, с чувством выругавшись, уже в который раз за это утро. Набрал дежурного.
- Ты мне когда про журналистов звонил, их там сколько было? Одна машина? «Москва ТВ»? Понял. - Он швырнул трубку на аппарат, отчего тот обиженно звякнул.
 «Быстро налетели, стервятники», - подумал Еременко, вновь глядя на улицу через щель в жалюзи. Машин было уже пять.
Когда капитан Троекуров вернулся на свое рабочее место, на него обрушился беспрерывный поток тяжелого людского горя, вперемежку с неистовой надеждой на то, что это горе не станет еще страшнее. За те годы, что он проработал в милиции, Валерка научился абстрагироваться от чужих страданий. Но с таким объемом человеческих бед он не сталкивался ни разу. На душе становилось вся тяжелее и тяжелее. Перед глазами стояли лица пропавших, которые смотрели на него с фотографий, принесенных родственниками. Серьезные, улыбающиеся, черно-белые и цветные, все они умоляли о помощи. А он даже не мог предположить, что же с ними произошло. Ощущение бессилия угнетало Троекурова все сильнее.
К работе подключились еще двое следователей. К пяти часам вечера они закончили  снимать показания с родственников. Ни одной реальной зацепки так и не появилось. Правда, желанные алкоголики и маразматики среди пропавших были. Вернее, всего один алкоголик преклонного возраста, который к тому же являлся еще и маразматиком. Итак, все заявления были приняты. Теперь в зоне ответственности капитана было пятьдесят три дела о без вести пропавших гражданах. Ситуация шокировала своей необъяснимостью.
В 17.30 в кабинете начальника отделения началось совещание. Помещение было густо наполнено растерянными людьми, которые тщательно старались скрыть свою растерянность. Троекуров прекрасно знал почти всех. Кроме полковника из генпрокуратуры, подполковника из ГУВД и двух парней. На этих двоих были почти одинаковые костюмы и стрижки. «Так, ГУВД здесь. И федералы здесь. Ну что ж, все в сборе. Интересно, это поможет?» - думал Валерка, рассеянно листая свои записи.
Обычно на таких основательных совещаниях первым слово брал чин из Главного управления. Но сейчас он уступил место Еременко.
- Начнем, - сказал он. И коротко представил чужаков. Полковник оказался старшим следователем по особо важным делам, подполковник был заместителем начальника ГУВД, а федералов представили как специалистов отдела по чрезвычайным ситуациям. Оба были в звании майора.
- Так. Все мы знаем ситуацию. О последних изменениях нам доложит капитан Троекуров, - сказал шеф, посмотрев на Валерку с надеждой.
- Сегодня в наше отделение поступило двадцать шесть заявлений от граждан о без вести пропавших родственниках. Со всех сняты показания, все заявления приняты. Среди двадцати шести пропавших лишь один гражданин является пьющим пожилым человеком, которого мы скоро найдем, я в этом уверен. Возможно, он опередит нас и найдется сам. Что касается остальных. Все граждане пропали вчера, 13 апреля. Возраст - от 20 до 48 лет. Социальное положение. Три студента, все остальные – работающие. Ни одного предпринимателя среди них нет. Нет их и среди родственников. Руководителей компаний – тоже. Двое проходили службу в Чечне по призыву, в период первой операции. Ранений и наград не имеют. Дальше… Все пропавшие – штатские. Сотрудников МВД, ФСБ, МЧС и военных среди них нет. Все они ранее не привлекались, даже в качестве свидетелей. Не привлекались и родственники. На учете в ПНД никто из них не стоит, как и их родственники. По словам заявивших, проблем с алкоголем и наркотиками нет и не было, каких-либо конфликтных ситуаций вокруг них в последнее время не происходило. Досконально мы этого не знаем, впрочем, как и сами заявившие. Будем выяснять. Родственники уверяют, что, по их сведениям, в день исчезновения пропавшие должны были находиться на нашей территории. Из района никто из них уезжать не собирался. По крайней мере, родственники ничего о таких намерениях не знают. И, что интересно, все исчезнувшие прописаны и постоянно проживают в Останкинском районе. Между собой никак не связаны. Опять же, по утверждению родственников. Данные уточняются. Исходя из сводки ГУВД по состоянию на 16 часов, ни в одном из московских отделений нет заявлений о пропавших, предположительно, в Останкино. Всего за тот период, когда все это началось, в отделения города поступило четыре заявления о без вести пропавших. Ну, и наших 53. А также на территории Москвы и области обнаружено два неопознанных трупа. Фото и биометрические данные ГУВД нам предоставило. Это не наши. По 27 заявлениям, принятым нами ранее, картина схожая. Кстати, количество пропавших близкое - 27 и 26 человек. Если пьющего дедушку вывести за скобки, то 25 и 27. Требования родственникам никто не выдвигал. Никаких подозрительных звонков, людей, писем – ничего. В содействии с ГУВД города нами проработаны все фигуранты уголовных дел, хоть как-то связанные с исчезновением людей. Большинство из них сидят. С тремя работают в ГУВД.
- Там железное алиби, они не могут быть причастны, - уверенно сказал заместитель начальника Главного управления. Троекуров продолжил:
- По первым 27 заявлениям собрана доскональная информация о всех контактах, даже эпизодических. Вчера она была направлена в аналитический отдел МВД РФ.
- Мы получили от них ответ. У них есть лишь одна версия, - взял слово Еременко.     - Но они сами считают ее слабой. Версия такая: на территории района действует террористическая группа. Ну, я считаю, что принимать во внимание эту версию не стоит. Совершать все преступления в одном районе – это глупость. 53 похищения за два дня – тоже глупость. Они бы прокололись, были бы свидетели. Несмотря на то что версия слабая, ее необходимо отрабатывать, - подытожил начальник отделения и кивнул Троекурову, попросив продолжать.
- Теперь самое главное по сегодняшним показаниям. Одни из родственников заявили, что их 27-летняя дочь звонила им с улицы, после чего телефон ее стал недоступен. Когда звонила, сказала, что заходит в новый магазин на улице 1-я Останкинская. Новых магазинов на улице 1-я Останкинская нет. Мы обзвонили все торговые точки, которые там находятся. Никаких новых отделов, или чего-то в этом роде, они вчера не открывали. И еще один пропавший без вести, 35 лет, отец двоих детей, примерный семьянин, в своем последнем звонке сообщил родным, что сейчас зайдет в магазин и сразу домой. Что за магазин и где он находится, не уточнил.
Троекуров кашлянул и обвел всех извиняющимся взглядом, как бы говоря «уж простите, но… вот такая тут у нас чертовщина».
 - И последнее, о чем необходимо упомянуть. Проанализировав ситуацию, мы с коллегами определили лишь один фактор, связывающий все 52 исчезновения, не считая дедушку. Все пропавшие были не за рулем, то есть пропали они пешими. При этом из 52 человек регулярно автомобиль водят 32 человека. А права имеют 37. Пятеро водят автомобиль крайне редко. То есть все 32 пропавших автомобилиста были в день исчезновения не за рулем. Вопрос, почему? У троих машины были в сервисе. Остальные, по уверениям родственников, просто гуляли по району в прекрасную весеннюю погоду. Есть теоретическая возможность, что все 32 человека принимали алкоголь, в тот  день или накануне…. Ну, или наркотики. Вот поэтому за руль и не сели. Это, к сожалению, единственный фактор, объединяющий пропавших. Кроме прописки и проживания.
Троекуров замолчал. По его ощущениям, уровень растерянности в кабинете только вырос. Голос подал один из ФСБэшников.
- А интересно, группа крови у них какая?
- Выясняли, - тут же откликнулся Валерка. - Все, как в природе. В основном, первая и вторая, реже третья, ну и четвертая – пару человек.
Кабинет вновь погрузился в тяжелую тишину.
- Может, хобби, - тихонько сказал кто-то, словно боялся выглядеть глупо.
- Явных совпадений и здесь нет. Кто-то марки в детстве собирал. Мужики футбол смотрят. Все банально.
- А место рождения? - не унимался ФСБэшник. Троекуров полистал свои измятые листки с записями.
- Очень разрозненно. Двое из Самары, двое из Челябинска. Так… В Останкино родились только трое. Еще двое в Медведково. Остальные разбросаны по карте.
Еременко вдруг нахмурился.
- А может… Может, их родственников что-то связывает?
- На родителей информация подробная. Там тоже пусто. В любом случае предлагаю данные по всем 53 эпизодам обобщить и отправить аналитикам.
- Согласен, - коротко отрезал начальник отделения. И спросил. - У кого-нибудь есть вопросы?
- У меня есть вопрос, - неожиданно для всех сказал Троекуров.
- У тебя? - удивленно вскинул брови Еременко. Капитан кивнул.
- Коллеги! Я хочу вас спросить. Кто-нибудь, когда-нибудь хотя бы слышал о чем-то подобном?

                ПОВЕСТВОВАНИЕ ШЕСТОЕ

- Кирюша, завтрак готов. Оторвись от телика, радость моя, - пропела из кухни жена Оля. Правдивость ее слов подтверждали яркие запахи, будоражащие аппетит.
- Пап, ну пойдем кушать, - вторил ей настойчивый детский голосок восьмилетнего Евгения Кирилловича, такого же рыжего и конопатого, как и его отец.
- Иду-иду, сейчас уже, - отозвался глава семейства, жадно впившись в экран телевизора.
Сюжет закончился, и он поспешил на кухню, где его ждала утренняя трапеза с самыми дорогими людьми. Он знал, что стол полон изысканными яствами, ведь в такой компании самая неприхотливая пища мгновенно превращается в деликатес. И все же, как ни прекрасен был предстоящий субботний завтрак в кругу семьи, новость, которую рассказал ему телевизор, не отпускала его. Проходя по длинному коридору, он даже пробубнил себе под нос:
- Ерудна какая-то, быть этого не может.
Пообещав себе не думать об этом за столом, он окунулся в святые мгновения семейного счастья. Данное себе обещание он сдержал. Ну, почти сдержал. Пару раз он все-таки возвращался к новостному сюжету. Где-то рядом с яичницей, щедро приправленной сыром и креветками, Кирилл подумал: «Пятьдесят три – это невозможно много. - И потом, когда в руке глубоким рубином светился бутерброд с малиновым джемом, он мысленно сказал себе - Если это правда… вот чем стоило бы заняться».
Когда еда на столе закончилась, а вместе с ней закончился и завтрак, Кирилл, поцеловав жену и сынишку, бросился к интернету. Включив ноутбук, он нетерпеливо подгонял вальяжный Windows, приговаривая «ну что ж ты такой сонный-то». Когда компьютер наконец-то был готов беспрекословно ему повиноваться, он услышал звонок мобильного телефона.
- Ну, кого несет? - раздраженно сказал он и схватил со стола мобильник. Номер был не знакомый. Сняв трубку, он услышал нервный прерывающийся голос женщины, которая только что справилась со слезами, но они в любой момент вновь могли одержать верх.
- Кирилл Андреевич? - спросила она.
- Да, я вас слушаю.
И тут же почуял всем организмом, что столкнулся с чем-то огромным, могучим, с чем-то что сильнее его, как океан сильнее человека. И это что-то готово перевернуть его жизнь, причем неизвестно, в какую сторону. Эта стихия нависала над ним, выбравшись из сотового телефона, словно демонстрируя свое очевидное величие. Кириллу стало так страшно, как не было страшно уже очень много лет, а может, и никогда в жизни. Он инстинктивно понял, что надо немедленно прекратить этот разговор. Просто сбросить звонок, после чего тут же сменить номер. Но… Он замешкался. Буквально на долю секунды.
- Кирилл Андреевич, здравствуйте, - нервно вибрируя, продолжил незнакомый голос. - Мне порекомендовал обратиться к вам Сергей Анатольевич Матвеев, ваш бывший клиент.
- Матвеев? Да-да, слушаю вас.
- У меня случилось горе. Мне срочно нужна ваша помощь. Это вопрос моего выживания… без преувеличения.
Ее голос с трудом сдерживал напор слез, готовых прорвать его, выплеснувшись на Кирилла девятым валом женских рыданий.
- Успокойтесь, пожалуйста. Давайте по порядку. Как вас зовут? - предельно спокойным, уверенным голосом ответил Кирилл. Внезапное необъяснимое предчувствие, нахлынувшее на него, когда он ответил на звонок, вдруг съежилось и пропало, оставив вместо себя лишь недоуменный стыд за ту внезапную трусость.
- Простите, ради бога, я…очень нервничаю. Меня зовут Мария… Мария Ленберг. Я работаю у Матвеева финансовым консультантом. Узнав о том, что со мной случилось, он сразу же сказал, что я должна обратиться к вам за помощью.
- Так, уже понятнее. Мария, теперь, в самых общих чертах, скажите, что у вас произошло.
- У ме… у меня про… про…пали муж и дочь, - с трудом выговорила она, заикаясь. Кириллу показалось, что сейчас она не сдерживает слезы, а пытается не упасть в обморок.
- Понятно. Я помогу вам. Когда и где?
- Вче…ра, в Ос…тан… танкино.
- В Останкино?! Я понял. Когда вы сможете со мной встретиться?
 - Ко… ког… да надо?
- Сегодня. Через три… Нет. Давайте через два часа. Я буду ждать вас  в машине, у станции метро «Алексеевская». Через два часа. Черный джип «Рэнглер». Наберите мой номер.
- С… спа… сибо вам, Кирилл.
- Мария, возьмите, пожалуйста, фото мужа и дочери. Крупные, портретные. И все их данные. От паспортных до биометрических. То есть, рост, вес, цвет глаз, размер ноги. И еще вот что. Выпейте успокаивающее, мне нужны будут ваши показания. Договорились? Скажу сразу, валерьянка не поможет.
- Я по… няла.
- И за руль не садитесь, ни в коем случае.
- Лад…но.
- До встречи.
Отложив телефон, он схватился за ноутбук. Как только он взял в руки «мышь», телефон зазвонил снова. Это был Матвеев.
- Кирилл, привет, дорогой! - тепло поздоровался он.
- Привет, Сергей Анатольевич! - с искренней симпатией ответил Кирилл. Матвеев был не только его главным клиентом, но и просто отличным дядькой.
- Звонила?
- Да, звонила. В очень плохом состоянии эта Маша, еле говорит.
- Да, она человек тонкий. И тут – такое. Странно, что еще жива. Я взялся ей помочь. Она много для меня сделала. Если бы не Маша, я бы сейчас по миру от кредиторов бегал. Давно это было… С тех пор я ей должен.
- Она финансовый консультант?
- Нет, она лучший финансовый консультант. Услуги твои оплачивать буду я. По моему тарифу. Так что ни в чем себя не ограничивай.
- Ей бы врача. А то найду я мужа ее с дочкой, а она не доживет.
- Врач к ней уже едет.
- А мы с ней через два часа встречаемся.
- Вот и отлично. Кирюша, дорогой, я на тебя надеюсь. Сделай все, что сможешь.
- Я всегда так делаю.
- Ну, с Богом, дорогой.
- С Богом, Сергей Анатольевич.
Кирилл был приподнят, собран, напряжен и спокоен. Это чувство было сродни эйфории. Впервые за последнюю пару лет перед Кириллом была беда. Он искренне гордился тем, что люди доверяли ему свои беды. Почему?
Если подходить к вопросу формально, то потому, что Кирилл Андреевич Васютин имел лицензию на частную охранную и розыскную деятельность, а также на хранение и ношение нарезного огнестрельного оружия. Одним словом, был частным детективом, каких на просторах нашей Родины тысячи. А если заглянуть в суть вопроса… Люди доверяли ему свои беды, потому что в своем деле он был одним из лучших в стране, а может, и в Европе. Прослужив десять лет в органах, он, исключительно благодаря своему труду и его результатам, к тридцати двум годам добрался до должности старшего следователя по особо важным делам Московского уголовного розыска. Этот путь дал ему огромную практику и прекрасные связи в силовых структурах страны, начиная от МВД и заканчивая Интерполом. Будучи прирожденным математиком и любителем шахмат, он обладал недюжинными аналитическими способностями, которые позволяли ему быстро просчитывать головокружительные многоходовки, находя оптимальное решение. Этот талант он сочетал с врожденной интуицией, прекрасно развитой за долгие годы сыскной работы. В результате такого сочетания, Васютин имел в своем арсенале мощнейшее интеллектуальное оружие. Кроме того, в свои тридцать восемь лет он был в прекрасной физической форме, которую усердно поддерживал.
И еще. Васютин обладал колоссальным чувством уверенности в своих силах. Оно пронизывало его насквозь. Светилось в его серо-зеленых глазах и огненной рыжей шевелюре, придавало значимости его размашистому породистому лицу, подчеркивало его безупречную осанку и широкие атлетичные плечи. Эта уверенность передавалась и тем, кто доверял ему свои беды. Когда он брался за дело, им было спокойно. Как спокойно бывает пациентам, ложащимся на операционный стол к зрелому опытному хирургу.
Неудивительно, что занявшись частной практикой, Кирилл Андреевич быстро сделал стремительную карьеру, прочно закрепившись в элите частного сыска. Довольно быстро он перестал нуждаться в рекламе. Люди приходили к нему со своими проблемами исключительно по рекомендации других клиентов. Внушительные расценки на его услуги надежно закрывали Васютина от ревнивых супругов и прочей, дурно пахнущей, мелочевки. Он брался преимущественно за расследования сложных случаев мошенничества, кражи у частных коллекционеров, шантаж и исчезновение людей.    
Так сложилось, что в течение пары последних лет он занимался проблемами своих клиентов, но не их бедами. Мошенничество, нечистые на руку партнеры по бизнесу, кражи антиквариата. Неприятно, обидно, но не беда. А вот настоящие беды давненько обходили его стороной. А когда Кирилл спасал человека в беде, а не просто «решал проблемку», он переживал такой мощный моральный экстаз, рядом с которым модное слово «драйв» просто не имело право на существование. Временами он остро тосковал по этому забытому чувству. И теперь ждал встречи с ним.
Перед поездкой к Марии он созвонился со своим давним другом и бывшим коллегой Толиком. Когда Васютин ушел из органов, Толик остался. Испугавшись автономного плаванья в суровых водах капиталистической Руси, он продолжал хоронить себя в могиле административной работы. Не зная другой жизни, он не жалел об этой, и в том было его простое ментовское счастье. Обменявшись скудными новостями из личной жизни, Толик выжидательно замолчал, как и требовал того многолетний ритуал.
- Дружище, выручай. Мне бы пообщаться с незаметным, но очень информированным человеком из Останкинского отдела. Реально?
- Из Останкинского, говоришь… Ты телевизор, что ли, смотрел?
- Да, бывает со мной такой грешок.
- Ну, Кирюха… гарантировать не возьмусь. Сейчас туда большие люди понаехали. Маленькие могут на такое и не пойти. А вот я могу… получить, что тебя интересует, совершенно легально. Идет?
- Как скажешь, дружище. Когда ждать?
- Может, сегодня, а может, и завтра, - задумчиво ответил милиционер.
- Я твой должник, как всегда, - произнес Кирилл фразу, которая была в этом разговоре главной, но традиционно произносилась в конце.
- Согласен, - ответил Толик с такой интонацией, с которой говорят «Аминь». На том и распрощались.
Увидев Марию воочию, Васютин переосмыслил выражение «убитый горем». Издалека – невысокая хрупкая девушка, южного типа, лет тридцати, с мелкими чертами лица и большими карими глазами. Но с близкого расстояния… Это была тень от женщины. Серое повисшие лицо, опухшее и безжизненное, губы, обметанные лихорадкой… Ненастоящие, совершенно пустые глаза. И ужас был в том, что глядя на эту тень, можно было с легкостью увидеть, какой Маша была всего несколько дней назад, когда беда уже спешила к ней, но они еще не были представлены друг другу. Те дни, когда она была счастлива и жила будущим, были еще отчетливо заметны. Теперь она жила прошлым, мечтая вернуть его любой ценой. Смотреть на это было тяжело.
Врач дал ей успокоительное. Это было очевидно. Говорила она вполне сносно, так что свидетельские показания Кирилл добыл без особого труда. Еле слышно поздоровавшись, лучший в мире финансовый консультант Маша Ленберг уселась на переднее пассажирское сиденье с грацией деревянного солдатика.
- Вот, тут все, - сказала она сипловатым равнодушным голосом и протянула Кириллу конверт.
- Мария, вы готовы мне рассказать все, что знаете про день исчезновения?
- Да, это недолго. Все очень просто. Вчера утром мы с Лешей… Леша – мой муж. Мы с Лешей с утра съездили в магазин. В универмаг «Крестовский». Купили продуктов, сока… И пива еще купили.
- В котором часу вы были в магазине? - уточнил Васютин, карябая записи ручкой в блокноте.
- В начале одиннадцатого. Он выпил пива, две бутылки, где-то в половине первого. И они пошли с Алисой гулять.
- Простите за вопрос, он был трезвый?
- Да, абсолютно.
- Когда они ушли?
- В начале второго. Они пошли в Останкинский парк. Хотели посмотреть, работают карусели или нет. Я им позвонила.
- Когда именно?
- Минут через двадцать после того, как ушли.
- То есть, в половине второго.
- Да, примерно. Они были на Калибровской улице.
- О чем вы говорили? 
- Я спросила, не холодно ли Алисе. Мне всегда кажется, что она легко одета. Он сказал, что все нормально, ей не холодно, и что они меня любят. Потом я вспомнила, что мы забыли купить масло.
- Какое масло?
- Сливочное. Ну, вот… И я позвонила опять, минут через десять. Они были на Звездном. Я попросила Лешу купить масло.
Она замолчала, закрыла глаза. Спустя несколько секунд рывком очнулась.
- А он что сказал? - вернул ее к разговору Кирилл.
- Сказал, что на обратном пути у дома купит.
- И все?
- Все.
- Сказал, что купит и просто отключил телефон?
- А, нет… Сказал, что уже соскучился, что целует.
- Ясно. И что дальше?
- Потом я принялась за уборку. У меня разболелась голова, я выпила таблетку. И уснула. Проснулась, посмотрела на часы - без десяти пять. А их нет. Я звоню – у Леши телефон выключен. Я звонила много раз. Потом села в машину и поехала их искать.
- Понятно. Простой прямой вопрос. Есть люди, которые могут хотеть вашей семье зла?
- Я постоянно думаю об этом. Я уже год не работаю. Леша… Он занимается дизайном помещений, но фирма принадлежит только ему. Леша никогда ничего от меня не скрывал. Если бы у него были конфликты, он бы сказал, это точно.
- Как называется фирма?
- «Малиса дизайн».
- Хоть что-нибудь необычное происходило в последнее время? Подумайте внимательно. Звонили и бросали трубку, ошибались номером, звонили в квартиру, инциденты на дороге. Может, кто на улице к вам подходил, пытался заговорить? Вот такие события меня интересуют.
- Нет, не было. Я бы запомнила.
- Может быть, новые соседи въезжали?
- Нет, мы своих соседей прекрасно знаем. Новых людей в доме не было.
- Старые знакомые, которых давно не видели, неожиданно не возникали?
- Нет.
- Алисе шесть лет, да? Она ходит в детский сад?
- Нет, я сама занимаюсь ребенком.
- Домработница у вас есть?
- Нет. Не люблю чужих людей в доме.
- Как я понимаю, вы в милицию не обращались.
- Не обращалась. Они заявление принимают только через три дня. Какой смысл к ним идти? Я обратилась к вам. Вы моя милиция.
Кирилл внимательно посмотрел на свои записи и что-то в них подчеркнул.
- И знаете, что самое страшное, - вдруг сказала Ленберг. - Что я сама ему пиво это выбирала.
- А почему это страшно? - удивленно спросил Кирилл, оторвавшись от блокнота.
- Если бы не пиво, они бы поехали на машине. И не пропали бы...
Кирилл ничего не сказал ей на это, но задал еще несколько уточняющих вопросов и детально выяснил традиционный маршрут прогулки в парк.
А потом сделал то, чего не делал никогда. Переступив через профессиональное табу, сказал:
- Мария, я найду Лешу и Алису, живыми и здоровыми, обещаю вам.
В тот момент ей это было очень нужно. Отказать ей он не мог. Договорившись созвониться завтра, они расстались.
«Останкино, значит. 53 пропажи за 75 часов. А на самом деле – 54. Надеюсь, Толик не подведет», - думал он, выезжая на проспект Мира. Не прошло и минуты, как ему позвонила Мария.
- Кирилл, я вспомнила. Когда я второй раз звонила мужу, чтоб про масло сказать, он произнес кое-что еще, правда, не мне, - скандировала она в трубку, стараясь говорить четче и громче. - Он сказал Алисе что-то, вроде, «да, сейчас обязательно зайдем». Я думаю, она пить захотела и они зашли в магазин за соком.


     ПОВЕСТВОВАНИЕ СЕДЬМОЕ
Телеканал «Москва ТВ»
Криминальные новости. 13 апреля, 20.00 (мск)
Десятого апреля в эфире нашего канала мы рассказывали о предполагаемых исчезновениях людей в Останкинском районе  Северо-восточного округа столицы. Не прошло и двух дней, как в редакцию «Криминальных новостей» поступила информация сразу из двух неофициальных источников, близких к руководству ГУВД города Москвы. Должностное лицо на условиях анонимности подтверждает информацию о 27 москвичах, пропавших без вести в период с 7 по 8 апреля. Кроме того, источник утверждает, что исчезновения людей продолжаются. Их родственники оформляют заявления об исчезновении своих близких в ОВД Останкинский. Редакция телеканала направила официальный запрос в пресс-службу МВД РФ, но ответа на него так и не получила. Съемочная группа «Криминальных новостей» выехала в ОВД Останкинский. Официальные лица ОВД отказали нам в интервью и в каких-либо комментариях, посоветовав обратиться в пресс-службу МВД.
Сегодня утром, 13 апреля, в тот момент, когда наша съемочная группа находилась у здания Останкинского ОВД, на его территорию стали приходить жители района, преимущественно, семейные пары. С первого же взгляда было понятно, что люди, направляющиеся в отделение милиции, потрясены и растеряны. У многих на глазах были слезы. Всего в это утро мы видели не менее двадцати семейных пар, входящих в проходную отделения. К 12 часам дня к ОВД стали стягиваться съемочные группы различных телеканалов. Все они, как и мы, располагают информацией о продолжающихся необъяснимых пропажах жителей района. Около 11 утра первые граждане, предположительно подавшие заявления о пропаже близких, стали покидать отделение. Они категорически не желали комментировать происходящее, а некоторые из них закрывали лица. Около 12.30 из здания ОВД вышла пожилая женщина. Она согласилась побеседовать с нами, не показывая своего лица.
 –  Скажите, вы ходили в отделение милиции, чтобы написать заявление?
 – Да, ходила я, чтоб писать, да.
- А что у вас случилось?
- Да сын пропал, Митя мой. Он у меня не пьющий, на двух работах, вот… А одиннадцатого ушел из дома и не вернулся.
– Скажите, сколько лет вашему сыну и кто он по профессии?
– Шестьдесят пятого он. Водителем троллейбуса работает, в 13 парке.
- Скажите, у вас приняли заявление?
- Да, приняли. Расспрашивали подробно все, очень обстоятельно.
– Много еще людей пришли сегодня в ОВД с заявлениями? 
 – Да , есть еще, кроме меня, кто родных найти не может. Женщина с мужчиной со мной в очереди стояли. У них сестра пропала, вчера, что ли.
Позже некоторые из тех, кто покидал отделение, соглашались на разговор без камер. В нем они подтвердили, что в районе Останкино, действительно, исчезают люди. По их словам, из желающих подать заявление в отделении образовалась очередь, в результате чего для ускорения процесса людей направили к разным следователям. А около пяти часов вечера на территорию ОВД  въехал «Мерседес» с номерами ФСБ.  Кроме того, на стоянке перед отделением стоит служебная машина майора Пантелеймонова, который является заместителем начальника ГУВД Москвы. По непроверенным данным, представители ГУВД и ФСБ прибыли в Останкинский ОВД  на экстренное совещание, связанное с исчезновением людей.
На фоне этих непреклонных фактов можно утверждать, что за прошедшие 80 часов в ОВД «Останкино» поступило около пятидесяти обращений граждан об исчезновении членов семей. Официальные лица отказываются давать разъяснения по данному вопросу. Чтобы добиться официальной информации, редакция телеканала направит обращение в общественный комитет Государственной Думы по контролю за действиями милиции и силовых структур. «Криминальные новости» будут продолжать следить за событиями в районе Останкино.
  Людмила Кукареева, Тамара Гриченко и Антон Тропарев, специально для «Криминальных новостей». 
 

Еженедельник «Столичный Собеседник». 15 апреля
Рубрика: Колонка обозревателя
О чем молчит столица
Как ни ругаем мы московские пробки, а есть в них полезное зерно. Несколько дней назад я оказался  заперт в одной из них на несколько долгих часов. Включив радио, ушел с музыкальной волны на общественно-политические каналы. Хотел услышать, о чем говорит мой родной город, что обсуждает, какие темы тревожат москвичей. Проштудировав текущие эфиры почти всех радиостанций, остался доволен. Москвичи и гости столицы рассуждали об экономике, анализируя политику мировых банков. Не чурались политики, предсказывая перспективы республиканцев в США и компартии в России. Переживали за здоровье нации, критикуя равнодушие законодательной власти, не спешащей защищать фармакологическую отрасль. Спорили о сельскохозяйственной доктрине и восхищались заметными культурными событиями, делились впечатлениями от театрального фестиваля и фотобиеннале.
Добравшись до дома, хотелось гордиться Москвой, москвичами, гостями столицы. С этой гордостью я включил телевизор… Попал на телеканал «Москва ТВ», а именно: «Криминальные новости». Да так и опешил. Из небольшого двухминутного сюжета я узнал, что съемочная группа «Криминальных новостей» располагает данными, пусть и неофициальными, что в московском районе Останкино продолжают пропадать люди. Слово «продолжают» особенно смутило меня. Из этого же сюжета я узнал, что двумя днями ранее «Криминальные новости» уже рассказывали о таких исчезновениях. И что информацию они получили из источников, близких к МВД. Автор сюжета Людмила Кукареева утверждала, что сначала местное отделение приняло от граждан 27 заявлений о пропажах родственников, а затем еще 27.
Звучало так невероятно, что я сперва посмеялся над очередной уткой. Но потом мне стало совсем не до смеха. Сюжет наглядно демонстрировал заплаканных женщин и мужчин, которые входили за ворота Останкинского отделения милиции. Их снимали с расстояния, они не позировали. Их были десятки. Не успел я опомниться, как автор сюжета показала мне машины западных компаний, запаркованные рядом с ОВД. И они тоже снимали. Потом из окон соседнего дома камера продемонстрировала нам автомобили руководства силовых министерств, стоящие во дворе отделения милиции. По информации телеканала, высокие чины съехались на экстренное совещание прямо на место событий. Сняла Кукареева и выходящих из ОВД людей, которые уже подали заявления, но отказывались говорить с прессой, закрывая лицо руками. А потом  я своими глазами увидел интервью с бабулей, у которой пропал сын. Она прямым текстом говорила, что стояла в очереди к следователю, чтобы подать заявление. В конце репортажа Кукареева  заявила, что руководство МВД отказывается комментировать ситуацию и что «Криминальные новости» будут обращаться в Госдуму с обращением по поводу этих отказов.
Когда сюжет закончился, я подумал, что вижу страшный сон. С одной стороны, более пятидесяти пропавших без вести меньше, чем за неделю, в одном из районов Москвы – это шок. Это угроза безопасности горожан. Около десяти человек в день – сравнимо с потерями в ожесточенном локальном конфликте! В Останкино - что, идет война? Когда первое замешательство прошло, посыпались вопросы. Если это правда, почему не принимаются меры? Где реакция МВД? А если это утка, коварная циничная инсценировка, почему канал не закрыт и почему МВД никак не реагирует на это? Они обязаны либо защищать людей, либо объяснять им, что это бред, но бездействие власти в такой ситуации – это уголовное преступление. Одно лишь предположение возможности таких событий должно поднимать ночью из постели чиновников всех рангов. Но вместо этого журналистка Людмила Кукареева будет обращаться в Государственную Думу с жалобой на то, что ответственные должностные лица не желают объяснить ей и всем нам, пропадает ли без вести десять человек в день в Останкино или это провокация. Есть лишь одно объяснение. Я сплю, мне снится кошмар. Почему радиостанции рассказывают мне о республиканцах в Штатах, когда никто не может мне ответить на элементарный вопрос, касающийся моей безопасности? Почему такая сенсационная тема, вышедшая в эфир в прайм-тайм, не тиражируется тысячами СМИ? Потому, что так надо? Кому надо? Тому, кто решает, о чем должна молчать столица? Как бы мне глянуть на этого человека?
С удовольствием прогулялся бы с ним по Останкино…
Антон Армаев,
политический обозреватель «Столичного Собеседника».
 

Телеканал Europe News
Новостной выпуск Extra News. 14 апреля, 12.00 (СЕТ)
10 и 13 апреля телеканал «Москва ТВ» выпустил в эфир два сюжета, в которых представлены косвенные доказательства массового исчезновения людей в московском районе Останкино. Автор сюжетов тележурналист Людмила Кукареева утверждает, что по информации, полученной ею от анонимного источника из структуры московской милиции, за пять дней в милицейском участке района принято 53 заявления о пропаже родственников. Сюжет от 13 апреля содержит интервью с одним из тех, кто только что подал подобное заявление. Несмотря на требования телеканала о подтверждении или опровержении этих фактов, министерство внутренних дел России никак не отреагировало на происходящее. Людмила Кукареева уверена, что такая позиция Министерства противоречит не только  российскому закону о СМИ, но и элементарным нравственным нормам. Тележурналист собирается обратиться  в высший законодательный орган страны – Государственную думу (парламент). Глава Комиссии по правам человека при ООН Элизабет Бернштоффен высказала озабоченность такой ситуацией и заявила, что Комиссия опубликует заявление по данному вопросу в ближайшие дни. 
По материалам российского бюро Europe News

                ПОВЕСТВОВАНИЕ ВОСЬМОЕ

Лысеющий мужчина средних лет, с острым крючковатым носом и клинообразной бородой, которые придавали его худому изможденному лицу еще большей остроты, прикрыл рукой глаза, будто старался спрятать их от всего, что мог увидеть.
- Долой с очей моих, - устало прошептал он, не глядя на тех, кого гнал от себя прочь.
 Когда шуршание одежды и торопливые испуганные шаги стихли, он остался один. Посидев так еще несколько минут, он тяжело встал. Спустясь вниз по ступеням, обрамляющим величественный трон, мелко шагая, направился к узкому оконцу, искусный витраж которого светился сквозь витиеватую кованую решетку. Неожиданно резко оглянулся, словно хотел застать кого-то врасплох. Тяжело прерывисто вздохнув, он торопливо вернулся назад, не желая оставлять пустым символ своей безраздельной власти. Усевшись на трон, он уронил голову на грудь и закрыл лицо руками.
- Презренные… перста мне лобызая, алчут погибели царевой, смерды… Истинно смерды, волею моей возвысившиеся, - слышалось нервное бормотание сквозь сомкнутые тонкие пальцы, унизанные драгоценными перстнями. - Благими деяниями да речами лестными, что лукавыми устами глаголятся, ослепили меня, ослепили… Жало змеиного не узрел, что погибель мне несет. А через меня и всей Руси, коею Господь мне повелел спасать и укреплять ежечасно. Ох, не сыскать мне покоя на земле греховной!
Порывисто вскочив, он бросился на колени, схватив судорожными пальцами величавый крест, висевший на его груди и украшенный множеством ярких камней. Потрясая им, он истерично зашипел, плюясь искаженным ртом:
- Боже всемогущий, наставь на путь истинный, не во спасение мое, а во спасение Руси Великой, что есть Третий Рим!!! Дай мудрости извести безбожников продажных! Изгнать из пределов моих, аки и Ты, Отче мой Небесный, изгнал нечисть из бесноватого, в свиней заточив лукавого!!! Молю, Боже! Сил дай мне, грешному! Дай узреть волю святую рабу Твоему Иоанну!
 Изогнувшись, самодержец обхватил голову руками, безжалостно впившись в виски скрюченными пальцами. Жалобно всхлипнув, бросился на четвереньки. И боком, с нечеловеческой, отвратительной грацией, пополз к трону. Взобравшись на него, затравленно оглянулся по сторонам в поисках неведомой угрозы. После чего, крепко зажмурившись, замер так тихо, что дыхание его можно было уловить, только вплотную прильнув к влажному от слез лицу государя Иоанна Васильевича. Лишь несколько дней назад проводил он в мир иной свою любимую жену Анастасию, в девичестве Захарьину, бывшею для него опорой и счастьем. 
В те минуты русский самодержец, хоть и был неподвижен, вершил непосильно тяжелую работу. Вспоминая былые годы, так стремительно бежавшие от него на страницы летописей, он решал судьбу. Судьбу его приближенного боярина Алексея Федоровича Адашева, которая тесно связана с судьбами десятков других подданных грозного православного царя. В суетный калейдоскоп былых дней, что кружился в голове государя, вторгались видения из будущего. В этом вихре рождалась государева воля. Она воскресит перестук молотков и визги пилы, которые несутся на кремлевские стены, когда строят размашистый вместительный помост, венчанный плахой, что возвышается на нем, бесстыдно прося крови на глазах у покорной толпы, ждущей казни.
В памяти самодержца, замершего на троне, восстал сквозь время день его свадьбы, свершившейся в первые дни сурового февраля 1547 года. В укладе той пышной церемонии Адашев играл одну из почетнейших ролей. Он был ложничим и мовником, удостоившись чести застилать ложе новобрачных и омывать жениха в бане, прежде чем он отправится в несмелые объятия своей законной супруги. Едва заметная улыбка прошлась по лицу царя, осветив его слабым отголоском счастья, что было с ним в тот день.
И тут же сошла с уст государя, ведь в его сознании засветилось зарево страшных московских пожаров, бушевавших в первопрестольной в апреле и июне того же года. Тогда государь познал могучую стихию народного гнева. Разъяренная толпа, еще вчера бывшая его смиренным народом, бесчинствовала и убивала, подобно свирепой буре, не знающей ни жалости, ни покаяния. Жертвой тех событий стал Юрий Глинский, родной дядька Иоанна Васильевича. Обвиненный народом в мздоимстве и беспочвенной жестокости, он был растерзан сотней рук, жаждущих возмездия.
В то неспокойное время испуганный самодержец нашел поддержку и утешение в лице своего безродного сподвижника Адашева, которого он возвысил из простолюдина до боярина. Возвысил потому, что его поразили истинные христианские благодетели этого скромного человека, без всякой корысти помогающего бедным и больным. Слухи о больнице для неимущих, которую организовал и содержал Адашев, лично ухаживая за прокаженными, оказались сущей правдой. Народ говорил о нем, как о праведнике. И богобоязненный царь не мог обойти его своей милостью. А когда сошелся с ним ближе, своими глазами увидел в Алексее Федоровиче те благодетели, которые хотел видеть в себе и подле себя.
После того как смута улеглась, по научению Адашева Грозный создал Челобитную избу, главой которой и стал Алексей Федорович. Этот невиданный ранее институт государевой власти разбирал жалобы подданных, сурово карая за беззакония, притеснения и стяжательство. Адашев прославил свое имя, справедливо и без промедления наводя законный порядок. Иоанн Васильевич дал ему право судить взяточников и казнокрадов, невзирая на их происхождение и положение. В речи, произнесенной Иоанном Грозным перед боярами, говорил он своему соратнику:
- Не бойся сильных и славных, похитивших почести и губящих своим насилием бедных и немощных; не смотри и на ложные слезы бедного, клевещущего на богатых, ложными слезами хотящего быть правым, но все рассматривай внимательно и приноси к нам истину, боясь суда Божия.
И впредь, опираясь на советы Адашева, митрополита Макария и святого отца Сильвестра, Грозный вершил дела, возвышающие государство и его как государя. За несколько коротких лет, с 1550 по 1554 год, был созван первый земской собор, на котором был утвержден судебник; состоялся церковный собор Стоглава; была покорена Казань и Астрахань. И даже дарованы были уставные грамоты, определившие самостоятельность общинных судов. Все эти события стали важной вехой в истории Руси, навечно вписав Иоанна Васильевича в летописи российского государства как великого царя.
Помнил Грозный и о том, как Адашев блистательно исполнял посольские миссии, возложенные на него Иоанном Васильевичем. Эпоха славных дипломатических побед  Алексея Федоровича началась с переговоров с  казанским царем Шиг-Алеем, которые он вел в 1551 и 1552 годах. А после,  вплоть до 1560 года, перед его даром убеждения были бессильны  ливонцы, поляки и датчане. Немало послужил отчизне  и брат жены Адашева, Алексей Сатин, которого тот привлек к государственным делам. За эту службу и было жаловано Сатину село Осташково, с крепостными и угодьями.
Шли годы. И с их течением Грозный все больше и больше погружался в пропасть неверия людям. С каждым днем он все отчетливее чуял дыхание тех, кто желает ему смерти, которая подарит им кровавую склоку за опустевший престол. Все глубже и глубже погружаясь в свои религиозные переживания, болезненно ощущая свою богоизбранность, Иоанн Васильевич все дальше удалялся от Господа. Потому как был не способен разглядеть в людях частичку Спасителя, которому служил. С годами начал видеть в них лишь зло и нечистоты. Царь боялся тех, кто вокруг него, от ближайшего дворцового окружения до безымянного холопа, которого он никогда не увидит. И в страхе его рождались кровавые химеры, вырывавшиеся наружу бессмысленным кровопролитием массовых казней и опричных набегов.
И вот теперь, когда государь, недвижимо застыв на троне, решал судьбу своего фаворита, все былые заслуги Алексея Федоровича лишь утяжеляли его вину. Первые ростки недоверия к Адашеву попали в его метущуюся душу в 1553 году. В те тяжелые дни, когда государь был почти при смерти, он составил завещание. В нем Грозный требовал от князя Старицкого, приходившегося ему двоюродным братом, и от прочих  бояр немедля присягнуть на верность его малолетнему сыну Дмитрию. И лишь двое царедворцев не повиновались ему. Князь Старицкий, увидавший на челе своем шапку Мономаха, и отец Адашева, Федор Григорьевич. И хотя сам Алексей беспрекословно исполнил волю царя, присягнув Дмитрию, поступок его отца больно ранил Иоанна Васильевича. Правда, когда он чудесным образом пошел на поправку, истолковав это как чудо Божие, то был он великодушен, жаловав верному Алексею боярскую шапку и пощадив старшего Адашева.
Но теперь, когда один донос на Алексея Федоровича следовал за другим, в душе государя вновь всколыхнулась горечь от предательства рода Адашевых, о котором он не забывал ни на минуту. Уж минуло семь лет с той поры, но память о неповиновении Федора, отца Алексея, с каждым днем наливалась силой. И несогласие Алексея Федоровича со своим государем, который решил двинуть военную мощь своего государства на запад, а не на юг, как настаивал Адашев, казалось царю очевидным предательством.
- В ту пору, как стал бы я по его совету воевать татар в Крыму, направив туда всю силу ратную, тогда бы ливонцы проклятые и вступили в мои пределы с запада. Вот где заговор против государя и отчизны! Посему Алешка Адашев столь радел за поход на юг, на этот путь меня наставляя, что с ливонцами в сговоре, сучья кровь. Отец его воспротивился мне, когда на смертном одре заклинал я его присягнуть Дмитрию. Вот и Алешка, иуда, изменником оказался.
Объятый горем утраты любимого человека, горем, не различающим царей и холопов, он бы не вспомнил об Адашеве в эти скорбные минуты. Да и Алексей Федорович был нынче не близко, ведь Грозный сослал его воеводой полка в Ливонию, отдалив от себя. Но известие, что получил он от родни своей покойной царицы, вернуло все помыслы его к Адашеву.
Сперва, услышав такое, он впал в ярость, сменившуюся сомнениями, неверием, подозрениями и новой яростью, которая захлестнула его сильнее прежней. С трудом совладав с собой, властитель земли Русской решал, как поступить ему. Принять на веру то, что услышал он из уст рода покойной жены своей, или отбросить от себя их слова? Ведь не мог же Алешка Адашев, человек некогда Божий, опуститься до такого греха? А коли он измену замыслил, то почему бы и не мог извести ядовитами травами насмерть его Настасью?
 «Ведь и лучшие знахари не сумели узреть той хвори, что ее забрала. Неужто правы Захарьины? Неужто извел он голубку мою?» - метался в сомнениях государь, все так же неподвижно покоясь на своем троне.
Вдруг могучая волна озноба пробежала по телу Иоанна Васильевича. Так случалось всякий раз, когда являлось ему откровение свыше. Только волна схлынула, он тотчас сел на трон. Возвышаясь на нем прежним яростным самодержцем, он ударил посохом о его основание. Услышав призыв царя, опричники, стоявшие перед дверьми тронной залы, разомкнули скрещенные секиры, лязгнув соприкоснувшимися лезвиями. В отворенных тяжелых дверях показался служивый человек. Не успел он согнуться в земном поклоне, как услышал властный голос своего царя.
- Боярина Скуратова, да сотника опричников Орна видеть желаю немедля!

          ПОВЕСТВОВАНИЕ ДЕВЯТОЕ
 Несмотря на небывалый аврал, царивший в Останкинском ОВД, капитан Троекуров пришел на работу на час позже обычного. Накануне, отпрашиваясь у начальника отделения, он не стал врать ему. Сказал прямо, что должен увезти семью из района к родителям жены, на Шаболовку.
- Да, это ты правильно… - неуверенно произнес полковник Еременко, давая Валерке добро на завтрашнюю задержку. - Только, я тебя умоляю, накажи своим, чтоб не распространялись. И сам не вздумай кому сказать, что семью из района увез, даже у нас в отделе, - добавил он, поморщившись.
Достойно выдержав непростой двенадцатираундовый словесный поединок с женой, Троекуров все-таки смог убедить ее, что ехать надо. На решительные требования жены рассказать, что происходит в Останкино, он отвечал уклончиво, искусно балансируя между правдой и подпиской о неразглашении, которую чиновники из ГУВД взяли со всех сотрудников отделения. После чего им с Катей еще предстояло попеременно успокаивать ее родителей, убеждая их в том, что это не развод, а суровая необходимость Валеркиной идиотской профессии. Сборы были недолгими, ведь он клятвенно поклялся приезжать к ним очень часто, привозя все, что покажется им необходимым, вплоть до мебели. В семь утра следующего дня старенький «Опель» Троекурова рванул на Шаболовку, увозя его единственные сокровища из района, внезапно ставшем опасным. Теперь в этом у Валерки не было ни малейших сомнений.
Подъехав к отделению в 9.30 утра, он сразу почуял неладное, лишь мельком взглянув на озабоченную растерянную физиономию бойца, дежурившего на проходной. «Да что ж ты такой мнительный, капитан Троекуров? - пытался успокоить он себя, паркуясь на стоянке для сотрудников. - Может, у бойца понос, а пост покинуть нельзя. Может, он с женой поутру поскандалил, а ты и давай нервы себе портить. Вчера же ведь не было ни одной заявы по пропажам. Даст Бог, и сегодня не будет». Но, едва потянув на себя тяжелую дверь отдела, он тут же понял, что интуиция его не подвела.
Непривычно шумный, нервный гвалт, вырывавшийся из проема той самой двери, не предвещал ничего хорошего. Внушительная толпа граждан хором требовала прекратить это безобразие, на все лады угрожая стражам порядка вышестоящими инстанциями, судами, и даже тем, чем обычно стражи порядка угрожают гражданам. А именно - тюрьмой.
- Правильно, сажать их надо, к чертям собачим, за такую работу. Защитнички, етить их мать, - басил кто-то из гущи народа, заглушая женский плач, доносившийся из разных концов толпы.
«Так, бабы рыдают – это хреново. Очень хреново», - подумал Троекуров, сжавшись всем нутром и протискиваясь в коридор первого этажа, плотно забитый людьми.
- Товарищи, я вас настоятельно прошу, не поднимайте панику. Всех примем, всем поможем, - слегка испуганно увещевал дежурный, стараясь перекричать собравшихся и с благодарностью поглядывая на решетку, отделяющую его от негодующих жителей района. Увидев Валерку, он гаркнул:
- Троекуров! К Еременко!
- Да и так ясно, что к Еременко, - пробубнил тот в ответ.
Заскочив в кабинет, он бросил портфель на стол и отправился к начальнику отделения. «Сколько их там? Человек сорок? Нет, побольше… И уж точно, они не про угоны пришли заявлять, - лихорадочно думал он по дороге к шефу. - Пятьдесят заявлений о пропавших? Черт, это же апокалипсис какой-то… Дальше мертвые птицы должны с неба падать».
Признаться честно, картину с птицами он представлял себе куда лучше, чем то, как они будут снимать показания с полсотни заявителей.
«А может, это и к лучшему, - вдруг цинично подумал он. - Если столько заяв будет, то этим ФСБ вплотную займется. Хоть снимут с нас большую часть работы. Или, вообще, отстранят».
- Ладно, сейчас все узнаю, - сказал он себе под нос, когда до дверей кабинета Еременко оставалось несколько метров.
«Какой я молодец, что Катьку с дитем к родителям спровадил», - похвалил он себя, стучась в дверь начальника ОВД.
- Здравия желаю, товарищ полковник! Разрешите войти? - отчеканил он, заглядывая к шефу.
Тот сидел за своим столом, пристально глядя на лампу с зеленым абажуром, которая придавала ему некоторое сходство с Ильичем, пусть и крайне отдаленное.
- Здорово, Троекуров. Заходи, садись, - тяжело ответил он, не спуская глаз с лампы, как будто искал там ответы на происходящее. Валерка присел на один из стульев, отодвинутый от конференц стола. Судя по всему, поутру здесь уже отгремело совещание.
- Видел? - спросил полковник.
- Константин Николаевич, это что, все с заявами о пропажах? - аккуратно спросил капитан, краешком сознания еще надеясь услышать, что теперь в районе другая напасть, его не касающаяся.
- Да, все, - меланхолично ответил Еременко, не отрываясь от лампы.
- Ну, это же… я даже и не знаю… - начал было Троекуров, но шеф прервал его.
- И я вот тоже не знаю, - задумчиво вздохнул он, оторвавшись от абажура и скосив глаза на Троекурова. - Они с шести утра как пошли, так и идут. Недавно было сорок семь.
Внезапно жахнув кулаком по столу, он сдавленно выматерился.
- Чертовщина, в чистом виде. Какая-то хреновая чертовщина у нас тут происходит, - пробормотал он, потирая лицо руками.
- Константин Николаевич, я  тогда пойду – показания снимать.
- Да погоди ты, с показаниями-то. И так уж весь отдел их снимает. Ты лучше скажи мне… Есть какие-нибудь идеи?
- Только та, что раньше была. Про паранормальное явление.
- А про обычное, нормальное явление, есть чего сказать? - грустно спросил полковник. Валерка понял, что шеф слегка принял, чего с утра с ним никогда не случалось.
- Нет, товарищ полковник, - ответил он, добавив, -  к сожалению.
- Ну, тогда давай про твое это «пара». Чего это может быть, если конкретно?
- Я не специалист, но слышал про массовый гипноз, про эпидемии сумасшествия. Ну, и все в таком роде.
- Так… Массовый гипноз, значит… То есть мы должны искать гипнотизеров?
- Получается, что так. Я, если честно, обдумывал эту версию. Если очень сильный, феноменально сильный гипнотизер ходит по улицам, заговаривает с людьми и дает им какую-то установку… Например, скрываться от всех. Чисто теоретически, возможно.
- А чисто практически? Они же не теоретически пропадают.
- Практически… Не понятно, на кой хрен этому гипнотизеру, если он существует, все это надо. Почему он не идет в ночные магазины кассы чистить, если у него такие криминальные наклонности?
- Может, он маньяк. А, Валер?
- Выдающийся гипнотизер, при этом сумасшедший маньяк? Маловероятно. Опять же теоретически – вполне допускаю.
- Ладно, с гипнотизером все ясно. Что еще?.
- Ну, а дальше, товарищ полковник, куда более фантастические варианты, из разряда непознанного. Их обсуждать - только зря  время тратить.
- Это какие еще?
- Дыры в другое измерение, например, инопланетяне…
- Да, Троекуров, ты прав. Инопланетяне – это совсем плохо. Да и дыры – не лучше.
Еременко встал, подошел к окну, привычным движением пальцев раздвинул жалюзи и глянул во двор.
- Странно, что журналюги еще не здесь, - плавно сказал он, дыша свежим перегаром на стекло.
- А вы в ГУВД сообщали?
- Рано утром, когда первые пошли. Дежурному информацию оставил. И уже созванивался раз десять.
- Сейчас стукач на работе появится, они и приедут. Готов поспорить, что первыми будут «Москва ТВ». У них информатор в ГУВД, очень оперативно работает.
- Вот сука, - бессильно сказал полковник, отойдя от окна. - Ладно, Валера. Дуй в кабинет. Снимай показания, заводи дела. А я, чувствую, скоро уеду в экстренный штаб.
- Уже создали? - спросил Троекуров, вставая.
- Создадут. За неделю – больше сотни без вести канули. И все в одном районе живут.
- Да, пожалуй, создадут. Сотня за неделю – это похоже на стихийное бедствие.
- Так, на тебе, капитан, задача. Подробно докладывать мне оперативную обстановку, да со своими соображениями.
- Так точно, подробно докладывать с соображениями.
- Все, выполняй, - непривычно тихо приказал Еременко.
И Валерка принялся выполнять. А полковник, и впрямь, уехал в ГУВД, где обескураженные представители всех силовых министерств, вкупе с МЧС, готовились создать экстренный штаб. По поручению Президента страны, который сперва нещадно покрыл всех своих силовиков, от ментов до федералов, и обратно. Жаль, но это не улучшило ситуацию. Жители Останкино продолжали идти в родной ОВД с заявлениями о пропаже родственников.
Уже через четыре часа капитан Троекуров, обобщив показания заявителей, звонил шефу с докладом. Докладывать, действительно, было о чем. Не успев дойти и до середины, Валерка был прерван полковником.
- Троекуров! Ноги в руки - и дуй в ГУВД. Со всеми своими записями. Ничего не оформляй, здесь сейчас не до красивых бумажек. Главное, информацию привези. Сколько сейчас всего, говоришь?
- Если считать тех, у кого еще заявы не приняты, то получается, что с утра 91 заявление. Патрули говорят, их люди на улицах спрашивают, что в районе происходит. Константин Николаевич, надо бы усиление вводить.
- Уже ввели. Троекуров, ты какого горбатого еще ни в пути? - гаркнул Еременко. И связь прервалась.
На проходной ГУВД его уже ждал тощий плюгавый лейтенантик.
- Что у вас там в Останкино творится? Говорят, фантастика какая-то, - спросил он, когда провожал его до места назначения.
- Фантастика, это когда в кино, - огрызнулся Троекуров.
Кабинет экстренного штаба оказался просторным конференц-залом. Только конференц-зал мог вместить такое количество народа при погонах и без. Милиция, федералы, представители МЧС и московского военного округа, люди из центра «Медицина катастроф», главврач центральной подстанции «скорой помощи» и кто-то из Минздрава, главный психиатр Москвы и Московской области, какой-то эпидемиолог, префект Северо-восточного округа и таинственные наблюдатели из Кремля. По составу собравшихся можно было предположить, что в Останкино разом стряслись все беды, вместе взятые - война, эпидемия, разгул преступности, землетрясение, революция и массовый психоз.
Скоро Троекуров безошибочно определил, кто есть кто, но так и не понял, что за двое странных парней средних лет в штатском сидели в сторонке. Они были решительно не похожи не только на силовиков, но и вообще на государственных служащих. Один их них был с длинными волосами и сильно смахивал на Леннона – правда, бородатого. Другой, помимо слишком длинной редкой бороды, имел залихватскую прическу в стиле «творческий беспорядок». Джинсы и модные кеды дополняли их образ. Складывалось впечатление, что эти двое пришли сюда, чтобы нарисовать шаржи на всех прочих серьезных людей, что собрались сегодня в ГУВД.
Отойдя с Еременко в сторонку, Троекуров обрисовал шефу общую ситуацию.
- Слава Богу, хоть какая-то зацепка. Валера, готовься, сейчас будешь докладывать. Мудреных слов не надо, тут их уже много сказано. Говори четко и по делу.
Капитан кивнул, заметно волнуясь. Перед такой представительной аудиторией он еще ни разу не выступал.
Через минуту Еременко попросил внимания присутствующих. Все развернулись в его сторону и тут же смолкли, сменив гул рассерженного улья на выжидательную тишину.
- Представляю вам одного из лучших наших сотрудников, из молодежи, - важно сказал полковник. - Капитан Троекуров, занимается без вести пропавшими. Принес последние оперативные сводки, -  пояснил он и со значением посмотрел на Валерку.
«Как внезапно я стал одним из лучших. А все в капитанах», - подумал Троекуров, кашлянул в кулак и начал.
- Итак, как вы уже знаете, по последним данным за прошедшие сутки в Останкино пропал без вести 91 гражданин. Итого, 148 человек за семь дней.
Далее он упомянул про то, что случаи, зафиксированные за последние сутки, схожи с прежними. То есть никаких зацепок. Закончив с этим, он выдержал короткую паузу и продолжил.
- Напомню, что среди ранее пропавших были двое, которые звонили родным перед исчезновением и говорили, что зайдут в магазин и сразу же отправятся домой. На данный момент мы сняли показания с 52 заявителей. Из них семь сказали нам, что их родственники звонили им и говорили, что собираются зайти в новый магазин, который только что открылся. И упоминали о небывалых распродажах и очень низких ценах. Все семь пропавших, по предварительным данным, между собой не связаны, как и в прежних случаях. Но, самое главное, четверо из этих семи назвали улицы, на которых их близкие, якобы, заходили в магазины.
Мертвенная тишина, воцарившаяся в экстренном штабе, отчетливо зазвенела.
- Все адреса магазинов разные: 1-я Останкинская, Звездный бульвар, улица Цандера и Хованская улица.
Авторитетное собрание наполнилось шелестящим шепотом.
- Кроме того, ни на одной из этих улиц не открывались никакие новые магазины или новые отделы в уже известных торговых точках. Пропавших там не видели, пленки с камер слежения изъяты. Эти четверо звонили родственникам вчера, в период с 15.10 до 15.50, после чего на связь не выходили. Телефоны отключены.
Вынув из кармана флэш-карту, он добавил:
- Все данные на этих семерых пропавших и показания их родственников здесь. В целом, трое женщин, четверо мужчин, образование высшее, от 27 до 38 лет, служащие среднего звена в коммерческих компаниях. Да, и еще хотелось бы добавить. Как и прежде, ни одного сотрудника силовых министерств среди пропавших нет. Возможно, это случайность.
У Еременко зазвонил телефон. Мельком глянув на него, он отошел в сторону и ответил. Вернувшись через пару минут, он был подтянут и горд. Валерка сразу понял, что в ОВД что-то отрыли.
- Последние данные из Останкино, - громко сказал Еременко официальным тоном. Аудитория вновь стремительно провалилась в тишину. - К сожалению, исчезновения продолжаются. За последние полтора часа было принято 14 звонков от граждан, чьи родственники перестали выходить на связь сегодня. Все они приглашены в отделение для дачи показаний. Это плохие новости. Но есть и обнадеживающие. Двадцать минут назад в ОВД позвонил житель района, мужчина сорока двух лет, и заявил, что своими глазами видел новый супермаркет на Звездном бульваре. Он хотел туда зайти, но не стал. Уверяет, что ему позвонил коллега по работе и попросил срочно приехать по служебной необходимости. Было это около двух часов назад. Мужчина звонил из дома, прописан он на Аргуновской улице. Сейчас патруль везет его в отделение для дачи показаний. Я возвращаюсь в ОВД.
Аудитория буквально закипела, наполняясь версиями и предположениями. Грузный мужчина в штатском, при бровях и щеках, чем-то похожий на молодого Брежнева, буднично и без эмоций сказал:
- Константин Николаевич! Гражданина будут допрашивать в ФСБ. Я вышлю машину к вам в отделение.  Прошу отнестись с пониманием.
Всем своим видом федерал демонстрировал, что вопрос решенный.
- Как скажете, Петр Сергеевич, - смиренно согласился Еременко, поиграв желваками. И добавил. - Ведь одно дело делаем.
Троекуров мысленно злобно сплюнул. Хотя совсем недавно он мечтал переложить всю эту ситуацию на могучие и могущественные плечи ФСБ, но сейчас профессиональный азарт брал свое.
Неожиданно был объявлен десятиминутный перерыв. Валерка собирался получить добро у шефа на возвращение в отделение, справедливо полагая, что свою роль он здесь уже выполнил. Все эти светлые головы знали не меньше его. Но в тот самый момент, когда он решил обратиться к Еременко, к полковнику подошли два художника в кедах, ведомство которых он так и не смог идентифицировать. Перекинувшись с ними парой слов, шеф подошел вместе с ними к Троекурову.
- Капитан, познакомьтесь с коллегами из ФСБ. Они хотели бы задать тебе несколько вопросов.
Поздоровавшись, тот, что был похож на Леннона, подтвердил:
- Да, мы из ФСБ.
Изумление слишком отчетливо виднелось в глазах капитана Троекурова.


ПОВЕСТВОВАНИЕ ДЕСЯТОЕ
Телеканал CNN
Выпуск экстренных новостей. 15 апреля. 17.00 (СЕТ)
Чрезвычайные новости из столицы Российской Федерации стали сегодня главной темой дня, транслируемой ведущими информационными агентствами мира. В одном из районов  российской столицы за сутки пропали без вести более 100 жителей.  Впервые в современной истории человечества мировое сообщество становится свидетелем катастрофы, в которой пострадали более 150 человек  и для которой нет рационального объяснения.
Ранее, 10 и 13 апреля, мы сообщали об инциденте между российским телеканалом «Москва ТВ» и министерством внутренних дел России. В выпусках криминальных новостей этого телеканала, вещающего на Москву и Московскую область, был показан сюжет о предположительной пропаже 53 человек, которая произошла в московском районе Останкино. Телеканал открыто заявлял, что получил эту информацию из неофициальных источников, близких к руководству московской милиции. Автор сюжета Людмила Кукареева пыталась добиться от властей подтверждения или опровержения данной информации. Но официальные лица министерства внутренних дел отказались комментировать данную информацию, ссылаясь на интересы следствия. Кукареева заявила, что будет обращаться в российский парламент с просьбой дать правовую оценку действиям руководителей министерства. Как сказала нам тележурналистка, заявление в парламент было подано юристами телеканала вчера, 14-го апреля. А сегодня с самого раннего утра жители Останкино стали стекаться к зданию отделения, чтобы заявить о без вести пропавших родственниках.
В первой половине дня в органы милиции обратились, по разным оценкам, от 45 до 60 человек. Сейчас вы видите кадры, снятые сотрудниками нашего московского бюро в 10.30 утра. Люди, чьи родственники пропали вчера, все идут и идут через проходную милицейского участка. Через несколько часов российские информационные агентства стали сообщать о массовом исчезновении людей в Останкино. В 14 часов пресс-служба МВД сделала официальное заявление о ситуации в районе. Пресс-секретарь министерства Галина Миронникова заявила, что 15 апреля в указанном районе зафиксированы случаи исчезновения граждан. Миронникова отдельно отметила, что у следствия нет никаких улик, свидетельствующих о том, что пропавшие лица погибли или получили увечья. Далее события развивались стремительно. Спустя полчаса после заявления Миронниковой, ведущие российские информационные агентства распространили информацию о том, что в Москве создан экстренный штаб, который будет координировать работу силовых министерств, направленную на нормализацию ситуации. Главою штаба назначен генерал милиции Леонид Белов. По неофициальной информации, в ближайшее время он сделает заявление прессе. Тем временем телеканал «Москва ТВ» в экстренном выпуске новостей сообщает, что по состоянию на 15 часов  в ОВД Останкино подано более 60 заявлений о пропавших без вести. Глава администрации Президента РФ Андрей Кондратьев заявил, что дело об исчезновении граждан находится на особом контроле у Президента, а сегодня вечером состоится совещание глав силовых ведомств.
В 17.00 командующий экстренным штабом генерал Белов сделал официальное заявление для прессы. В нем говорилось, что в результате непрофессионализма и халатности некоторых руководящих сотрудников министерства, информация об исчезновении граждан была недоступна широкой общественности. Генерал Белов назвал число пропавших без вести в Останкино. На данный момент оно составляет 123 человека.  Глава экстренного штаба призвал жителей района Останкино быть бдительными и сохранять общественный порядок. Также он сообщил об увеличении количества патрулей, дежурящих на улицах района. Назвав причины исчезновения граждан до конца неизученными, он пообещал, что МВД приложит все силы, чтобы обеспечить безопасность москвичей в кратчайшие сроки.
В вечернем эфире «Центрального федерального канала»  министр внутренних дел России Вячеслав Мороз  дал интервью политическому обозревателю канала Александру Дюжину. Министр признал, что аппарат министерства неповоротлив и забюрократизирован, что и назвал причиной пятидневного бездействия милиции. Кроме того, министр заверил москвичей, что лучшие силы страны привлечены к расследованию загадочных исчезновений в Останкино. Упомянув о том, что в городе введено усиление, он заверил граждан, что они могут чувствовать себя спокойно.
Сразу же после интервью с министром Морозом в эфир вышел вечерний выпуск новостей, в котором генерал Белов назвал окончательное число пропавших без вести в районе Останкино в период с 8 по 15 апреля. 158 человек ушли из дома и не вернулись.
Многие россияне признаются, что эта цифра повергла их в шок. Необъяснимым остается тот факт, что нигде, кроме Останкино, ничего подобного не происходило. Ни один человек не найден, не обнаружены и тела. Кроме того, нет ни одного свидетеля этих загадочных исчезновений. Очевидно, что это не теракт, не эпидемия и не массовое нарушение психики. На всех телеканалах и радиостанциях эксперты и ученые пытаются найти объяснения этому феномену. На данный момент не выдвинуто ни одной версии, которая способна объяснить произошедшее. Так как не ясны ни причины, ни сам механизм исчезновения людей, эксперты и официальные лица воздерживаются от прогнозирования дальнейших событий.
Из неофициальных источников стало известно, что некоторые жители Останкино уже уехали из района в другие части города, к родственникам или друзьям. При этом можно смело утверждать, что москвичи не поддались панике. В Останкино работают магазины, кинотеатры, рестораны.
Русская Православная Церковь выразила свое отношение к трагическим событиям. Русский патриарх призвал паству молиться за благополучие пропавших, молитвою укрепляя свой дух. Он выразил надежду, что истинные православные, как и представители других концессий,  не позволят страху поселиться в их душах, сплотятся и не дадут вовлечь себя в лживые мистические учения.
О развитии событий в Москве смотрите в репортажах русского бюро CNN.
  Джоан Вудшоу и Илья Мотявин, Русское бюро CNN

                ПОВЕСТВОВАНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Получив от Толика измятый листок корявого рукописного текста, льющий свет на таинственные исчезновения в Останкино, Васютин нетерпеливо стал изучать его прямо в машине. После того как он дважды прочитал написанное, всматриваясь в скверный почерк и чертыхаясь, Кирилл почувствовал, как мерзкое склизкое предчувствие подкрадывается к нему сзади. Если верить листку с Толикиными каракулями, то надежда получить более или менее вменяемые версии происходящего в районе с телевышкой таяла прямо на глазах, как снежинка на ладони. Конечно же, он еще будет ломать голову, пытаясь выявить закономерности и связи, хотя информации и недостаточно. Но уже сейчас гадкое предчувствие, уютно рассевшееся на заднем сиденье его джипа, ехидно нашептывала ему, что ни черта из этого не выйдет. Оставалось уповать на то, что он не знает какой-то важной составляющей этой головоломки с 53 неизвестными. Но какой?
Здравые идеи не спешили к Васютину, отчего с каждой минутой становилось все тоскливее и тоскливее.
«Что у меня есть? - рассуждал он сам с собой, заводя машину. - Все из Останкино. Но этот факт лишь усложняет задачу. Одна из пропавших сказала, что заходит в новый магазин на 1-й Останкинской, а его там нет. Нет и во дворах, и на ближайших улицах. И никаких новых отделов в магазинах не открывали. Либо она соврала, либо… Предположим, соврала, - решительно постановил Кирилл. - Зачем? К любовнику отправилась. Но она незамужем, и не малое дитя, зачем ей врать родителям? Конфликт между любовником и родителями? Возможно. И они не сказали об этом следователю, чтоб сор из избы не носить. Если следак схалтурил… Не донес до людей, что любая информация может стать ключевой. Теоретически возможно, но вряд ли. Необходимы протоколы свидетельских показаний, а у меня их нет. И в этой ситуации достать их –  нереально, Толик прав. Заявиться к родителям девчонки? Рискованно, могут не понять, побегут к ментам, тогда под удар может попасть Толик, а он мне очень нужен. Пообещать им искать дочь? Может сработать. Ладно, как крайний вариант, возможен такой ход».
Он мысленно поставил закладку в своих измышлениях. Она была красного цвета, с белым восклицательным знаком, что означало высокую степень риска. Досадно было, что пока закладка единственная.
«Мария говорила про магазин. Зашли купить девочке сок. После этого она их больше не видела и не слышала. Это третий случай, когда фигурирует магазин. Совпадение? Может, и так. Но пока торговые точки - единственная зацепка. Что ж, будем отрабатывать. Это не сложно». 
Порывшись в записях, он нашел маршрут, по которому Алиса и папа ходили в парк. И медленно двинулся по нему. Не прошло и пары часов, как почти все магазины были исключены. Никто из продавцов не видел  отца с дочерью. Лишь в одном из них продавец сменился. Узнав его имя и фамилию, он выяснил, что сможет переговорить с ним завтра.
«А вообще-то мистика какая-то, - не переставал удивляться Кирилл, возвращаясь домой из Останкино. Ему хотелось больно ущипнуть себя за ляжку, чтобы убедиться, что это не сон. - Ни о чем подобном даже не слышал. Недаром все менты на ушах стоят. Сказал бы мне кто раньше о таком раскладе – поржал бы только. А вот теперь… что-то не до смеха».
Добравшись до дома, Васютин незаметно потратил семейный вечер на бесплодные попытки нащупать ключ к этой загадке. Даже когда он засыпал, пустые догадки крутились у него в голове. «Что ж, придется ехать к Феде. Других вариантов нет», - решил он, погружаясь в плавную дремоту.
Открыв глаза следующим утром, какую-то долю секунды он сомневался, что история про Останкино - явь. Но когда в его памяти всплыло лицо Марии, сомнения улетучились сами собой. Наскоро позавтракав, он быстро собрался и уехал в Останкино, на аудиенцию с продавцом. Результат был тот же. Прыщавый пухлый студент клялся, что не видел отца и дочку. Внимательно изучая его поведение в момент ответов, Кирилл убедился, что парень не врет. Впрочем, как и все остальные. Тому было лишь одно логичное объяснение. Ни в какой магазин они не ходили. Возможно, папа пообещал дочке сходить с ней на следующей день в магазин игрушек. А Мария подумала, что за соком. Так или иначе, магазин отпадал, хоть и не давал Васютину покоя.
Все, теперь дорога была одна. Его ждала встреча с Федей Малаевым.
Малаеву было тридцать пять. С самой юности он увлекался мистицизмом, эзотерикой и прочими потусторонними дисциплинами. Закончив психфак и повзрослев, он понял, что паранормальные явления куда более перспективная стезя, чем мистика. И стал остервенело вспахивать эту целину, несмотря на неоднозначную реакцию окружающих. На хлеб насущный Федя зарабатывал психологическими консультациями, терпеливо дожидаясь, когда необъяснимые наукой процессы принесут ему дивиденды.
 Надо отдать ему должное, он активно изучал сверхъестественные способности человека, такие как телекинез, телепатию, рентгеновское зрение, ясновидение и прочие туманные сферы. Публиковал статьи по парапсихологии в крикливых изданиях перестроечной поры и в серьезных западных журналах. Отношение общества ко всему необъяснимому и загадочному стремительно менялось, а вместе с ним менялся и статус Малаева. На волне моды на экстрасенсов он стал известен, как один из лучших российских исследователей  по этой теме. Не обладая какими-либо неординарными способностями, он успешно консультировал заинтересованных лиц по самому широкому кругу вопросов, начиная от полтергейстов и заканчивая влиянием на организм кремов, заряженных у телевизора. Спустя годы, Федя незаметно превратился из рядового парапсихолога в одного из ведущих мировых специалистов по паранормальным явлениям. Именно в этот момент он создал группу экстрасенсов, которые успешно помогали органам в самых трудных ситуациях.
Но однажды высокое милицейское начальство вдруг решило, что обращение органов к сомнительным колдунам наглядно демонстрирует беспомощность стражей порядка. Проект тихо прикрыли. Но имя Малаева обрело дополнительный вес. 
Они знали друг друга совсем мало, около трех лет. Их отношения были сугубо деловыми, но при этом непростыми и противоречивыми. Их познакомил один из клиентов Кирилла. Васютина заинтересовала возможность получать помощь от реальных результативных экстрасенсов. Федя помог ему, сведя с парой сильных представителей этого диковинного ремесла. Конечно же, не безвозмездно. Несколько раз Кирилл пользовался их услугами, и весьма успешно.
Одно лишь беспокоило его. Он быстро понял, что Малаев находится в курсе подробностей тех дел, в рамках которых Кирилл привлекал его протеже. И все бы ничего, да только Васютин нередко подписывал обязательства о неразглашении, обещая своим клиентам, что никто не узнает о подробностях сотрудничества с ним. А Федя знал. И хотя вел себя тихо, Кирилла это очень беспокоило. Это был вопрос профессиональной этики, несоблюдение которой могло больно ударить по его репутации.
А потом произошло то, во что Васютин поверил с трудом. Федералы, обеспокоенные тем, что в спецслужбах многих западных стран есть свои штатные парапсихологи и экстрасенсы, решили создать свой отдел  по паранормальным явлениям. Разово привлекать сторонних консультантов они не могли по соображениям информационной безопасности. Возглавить отдел пригласили Малаева. Он, конечно же, согласился.
Это был его час триумфа, которого он ждал с тех пор, как недалекие чинуши из МВД решили выгнать колдунов в шею, несмотря на ощутимую помощь. Разумеется, отдел тоже стал секретным. О его существовании не упоминалось, а сотрудники существовали совершенно открыто, но в качестве консультантов по вопросам психологии. Они, действительно, консультировали федералов. Например, на тему психологических аспектов вербовки. И создавали группу сильнейших экстрасенсов страны, пытаясь понять, как можно использовать их малоизученные способности для обеспечения безопасности державы и создания опасностей для ее врагов.
Сотрудничая с Федей еще до того, как он оказался под крылом ФСБ, Кирилл прекрасно понимал, в каких сферах силен Малаев. Одного знания о том, что Федя много лет изучал феномен массового гипноза, было вполне достаточно. Пэтому, когда он узнал, что Малаев является консультантом по психологии у федералов, то сразу понял, чем он занимается в конторе на самом деле.
Вся соль их отношений заключалась в том, что они знали, что знают друг о друге нечто такое, что не следовало обсуждать. И продолжали знать. И не обсуждать. Они были друг у друга в заложниках, хотя и не устраивали из этого трагедии. Никаких угроз, требований, или, упаси боже, шантажа. Просто изредка молчаливо оказывали обоюдные услуги, не имея возможности отказаться.
Чуть меньше года назад Кирилл бросил все свои силы и ресурсы, чтобы в кратчайший срок найти и вернуть в лоно семьи восемнадцатилетнюю девчушку, дождавшуюся совершеннолетия и, на законных основаниях, убежавшую из дома с сорокалетним художником. К тому же наркоманом. Можно было купить ментов и посадить «малевича», но для семьи участие милиции было неприемлемо. Пришлось заняться. Зачем это понадобилось Малаеву, он не знал. Может, что-то личное. А может, папа малолетней оторвы умел ходить по потолку или переваривал гвозди. Васютину было плевать. Он знал, что если вдруг прижмет, у него будет Федя. Федя не откажет.
Заехав в интернет-кафе, он поместил объявление с пометкой «срочно» на доске любительского сайта энтомологов. В нем говорилось, что пользователь Marusha купит коллекцию жуков или бабочек. Через час на его телефон пришло сообщение с сайта московского клуба любителей баскетбола, на новости которого он был подписан. В нем сообщалось, что сегодня вечером в «Парке Победы» состоится товарищеская встреча между командой  школы № 326 и командой школы № 157. Начало матча в 17.00 
В 17.05 они уже сидели рядом на скамейках для зрителей, на баскетбольной площадке «Парка победы». Шел матч школьных команд, собравший родственников и друзей юных баскетболистов. Федя выглядел как убежденный хиппи, который вынужден тянуть тугую лямку полноценного члена общества. Приличная дорогая рубашка была выпущена поверх строгих джинсов. Длинные волосы и чудаковатые круглые очки в тонкой оправе делали его похожим на Джона Леннона, но густая короткая борода отдаляла его от этого образа. Обут он был в свои любимые классические кеды.
Они оба были увлечены игрой. Взмахивали руками, следили за мячом, радовались забитым голам. И разговаривали.
- Федя, услуги твоих парней не нужны.
- Отчего так, Кирилл Андреевич?
- Не тот случай. Нужны твои.
- Что ты, я даже не могу увидеть, чем закончится этот матч, - с напускной досадой отозвался Малаев.
- Не забивай себе голову, зеленые обречены. Разыгрывающий у них слабоват, в обороне суетятся, - предсказал исход игры Кирилл, чуть отвернувшись от соседа по лавке.
-  Пожалуй, ты прав. Неужели тебе понадобилась консультация психотерапевта?
- Где ты был, когда я затеял ремонт? За Останкино следишь с первого дня?
- Сомневаешься?
- Нисколько. Вопрос риторический. Мне нужны все твои соображения. Со статистикой я знаком.
- Решил помочь Родине? – язвительно поинтересовался Малаев.
- Ты на хрена девчонке счастье с художником разрушил? Двадцать два года - не такая уж и разница, - парировал Кирилл.
- Где судья? Ну, фол же, фол! Штрафные где? - обиженно закричал в ответ Федя, с досады хлопнув себя по колену. И добавил вполголоса. - То, что там происходит, войдет в историю.
- Я не историк, - ответил Васютин, аплодируя удачному трехочковому броску.
- У меня есть элементарный анализ происходящего, на основе протоколов. Если честно, одни вопросы.
- Ты подался в аналитики? А что твои гадалки? - спросил Кирилл и лихо свистнул, заложив пальцы в рот.
- К сожалению, ничего. Там геопатогенная зона. Почти все экстры ее чувствуют. Это не новость. Читай газеты.
Судья дал пронзительный свисток, и команды ушли на перерыв. Заиграла музыка.
- Газеты врут. Ими даже жопу вытирать неудобно, а уж к морде подносить – и подавно. Дальше, Федя. Не стесняйся.
- Терпение, мой друг. Самая игра еще впереди.
Малаев вынул из кармана выключенный сотовый, внимательно посмотрел на дисплей, удивленно вскинул брови и, прислонив его к уху, продолжил. 
- Смотри, дело обстоит так. Никаких случайностей. Связей между этими пятьюдесятью тремя не выявлено. Ну, кроме того, что они все прописаны в Останкино. Так смотрят на вопрос менты, потому что ищут стандартные схемы. Но мы же с тобой - не менты.
Он замолчал. Опустил голову, вслушиваясь в безжизненную трубку.
- Федя, так интересно с тобой еще никогда не было. Продолжай, а то ударю, - ответил отставной подполковник милиции, наклоняясь к ботинку, чтобы завязать завязанный шнурок.
- Кирилл Андреич, вы жлоб. Дальше. Они друг друга не знают, факт. И это их всех связывает. И еще много чего. Никто из них не служит в органах власти. Никто из них не нарушал закон. У всех есть родственники. Одиноких среди них нет. Нет пожилых. И детей нет, все они зрелые. Никто из них не был в тот день за рулем, ведь брошенных машин нет. Они все психически здоровы. Ни одного алкоголика, а ведь страна у нас безбожно пьющая. Никто из 53 человек не собирался уезжать из района в день, когда это случилось. Ни в гости, ни по делам, ни в театр. Мне кажется, у них слишком много общего. Кирилл, их отбирают. Сознательно, исходя из определенных критериев.
- Федя, сознательное действие преследует цель. По-твоему, отбор идет с какой-то конкретной целью?
- Это не по-моему. Это очевидно, Кирилл.
- Чтобы обозначить круг подозреваемых, осталось понять, в чем цель отбора и как это происходит, чисто физически. Федя, а на эти вопросы есть оригинальная версия?
- Даже не оригинальных нет, товарищ подполковник. Но есть нечто, кроме умозаключений. Допустим, некто настолько силен, что может подчинять себе волю людей. За эту версию говорит количество исчезновений.
- Двадцать шесть и двадцать семь. Это его предел, так? - перебил своего соседа по скамейке Васютин.
- Можно такое предположить. Два моих очень сильных парня, которые за пять минут до звонка знают, кто позвонит, просидели там двое суток, как только заварилась каша. То есть они там были в момент, когда произошли 27. Чтобы не наплодить свидетелей, некто должен был зомбировать людей либо на расстоянии, что отдает фантастикой, либо мгновенно, взглянув мельком. Это более вероятно. При этом должен выделяться огромный заряд психической энергии, просто взрыв. И так - 27 раз за сутки. Если бы это происходило, они бы почувствовали.
- Они у тебя что, сразу во всем Останкино были?
- Кирилл Андреич, я думал, что ты мне доверяешь. Вроде, мои люди тебя не раз выручали. Я тебе говорю, что такое они бы из Ясенево учуяли. А они клянутся, что ничего, кроме этого сраного геопатогенного фона.
- То есть супер гипнотизер исключен, если твои экстры не облажались.
- Да. Не было ни супергипнотизеров, ни группы экстрасенсов.
Васютин задумался.
- Значит, Федя, теоретически есть два варианта. Либо это что-то посложнее гипноза… но тут прости, я не специалист … Либо что-то куда более простое. Нет самого главного ответа. Что происходило с этими 53 в сугубо физическом смысле, под гипнозом они были или нет – не важно. Ни одного трупа, ни одного живого. И ни одного свидетеля. Ты что по этому поводу думаешь?
- Я думаю, Кирилл Андреич, что версии появятся, когда  это все продолжится.
 - Ты думаешь, что продолжится?
- Да, уверен. Пока цель не будет достигнута.
Они  молча уставились в разные стороны площадки. Спустя минуту, игра началась.
- Предлагаю честную сделку, - после долгой паузы сказал Васютин.
- Честная, не значит выгодная, - заметил Федя.
- Не ссы, Федор, не прогадаешь.
- Слушаю, товарищ подполковник.
- Информационный обмен по этой теме.
- Боюсь, вам нечем меняться.
- Ошибаешься, дружище. Ты, конечно, молодчина, смотришь в корень. А сколько всего пропавших – не знаешь. Даже немного обидно за тебя.
- Пятьдесят три человека, Кирилл Андреич. 
- Это тебе менты сказали?
Малаев кивнул.
- Но мы же с тобой - не менты. А, Федь?
- Идет, мое честное слово.
- Отлично, старина. И мое честное. Так вот, пропавших 55. Об исчезновении двух человек родственник не заявил властям.
- Двое из одной семьи? Это что-то новое. Беру свои слова обратно.
- Да, и заодно забирай обратно свое утверждение, что все они зрелые люди. Девочке Алисе, которая пропала двое суток назад вместе с папой Лешей, было всего шесть лет. Вот так.
- Значит, отец и маленькая дочь. Есть над чем подумать, - немного растерянно произнес Малаев в трубку отключенного сотового, который он продолжал держать у уха.
- Ты, Федя, осторожнее, - ухмыльнулся Васютин. - Так много по мобильнику говорить нельзя. Мозг вскипит. И, тут же вскочив со скамьи, заорал, хватаясь за голову:
- Да на хрена ж пас назад, когда он под кольцо открытый бежит!
И, тяжело плюхнувшись на скамью, разочарованно протянул:
- Ну, братцы… Этак вам с ЦСКА никогда не сыграть.
      
                ПОВЕСТВОВАНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ

Черный, как смоль, красивый могучий жеребец несся во весь опор по лесной тропе, покрытой молодой травой вперемежку с прошлогодними гнилыми листьями. С его морды слетали хлопья пены, попадая на вороную гриву, развевающуюся в урагане стремительной скачки. Тщетно стараясь убежать от хлестких ударов плетки, раз за разом ложащихся на его бока, конь заходился в неистовом галопе. Его ловкий наездник, высокий немец скандинавского происхождения, в кожаной кирасе, черных шароварах и алых сапогах,  пригнулся к самой шее своего скакуна, двигаясь с ним в едином ритме, словно врос в бегущее животное. Он даже был одной с ним масти, ведь его вороные волосы были почти неотличимы от конской гривы. И тоже был красив и могуч. Да и глаза наездника были также безумны и налиты кровью.
Вслед за лихим всадником, с трудом поспевая за бешеным ритмом, скакал его отряд. Всего на лесной тропе их было около тридцати. Все они были чем-то неуловимо похожи. То ли предчувствием дикого пьянящего веселья, которое светилось в их глазах, то ли запахом скорой расправы, щекотавшим их ноздри. Но была и одна явная примета, указывающая на то, что они связаны одной клятвой, и клятва эта замешана на крови. На седле каждого из них виднелись скрещенные метлы, увенчанные отрубленной собачьей головой. Любой, кто встретил бы их в этом весеннем лесу, мог бы поклясться, что мимо него на полном скаку пронеслась сама смерть.
Отряд опричников во главе с их командиром Орном, что прибыл из далекой немецкой земли в услужение русскому царю, ворвался в Осташково со стороны  реки Копытенки. В селе началась паника, ведь от одних рассказов про зверства «псов государевых» волосы вставали дыбом. Те, кто попадал под их карающую руку, молился о легкой смерти от удара саблей. Да и петля была желанным исходом, спасающим от смерти на колу, четвертования или от разрыва лошадьми. Случалось, что верные слуги царя жгли заживо целые семьи, со стариками и малыми детьми, сперва искусно вспарывая животы и отрубая пальцы.
Но в тот день Высшие Силы были милостивы к крепостным обитателям Осташкова. С шашками наголо, пересвистываясь и улюлюкая, опричники Орна проскакали мимо насмерть перепуганных крестьян. Они спешили к барскому дому. Их целью был владелец поместья и все, кто имел к нему какое-либо отношение, от членов семьи до последнего слуги.
Когда всадники достигли пределов боярского дома, невинная кровь хлынула тугой струей, до краев наполняя чашу родового имения боярина Сатина. Как только первая отрубленная на скаку голова покатилась, подпрыгивая, по пыльному двору, оставив позади себя дрыгающее ногами тело, двор боярского дома в селе Осташково услышал то, что боялись тогда услышать все дворы на Руси, где бы они ни находились и кому бы ни принадлежали.
- Да будет исполнена воля государева! - протрубил зычный бас, возвышаясь над истошным звучанием резни, соединившим в себе вопли ужаса, мольбы о спасении и просьбы о пощаде, предсмертные хрипы умирающих, детский плач, конский топот и ржание, хохочущий гогот убийц и шелестящий свист клинков.
- Смерть изменникам! - на все лады отзывались ему голоса в разных сторонах двора. Опытные каратели действовали четко, преграждая жертвам пути к бегству. И в то же время вынуждая их бежать в ту сторону, где их ждет острая сабельная сталь, зажатая в беспощадных сноровистых руках. Приглушенные удары голов, падающих на землю, перекликались с фырканьем лошадей, привычных к человечьей крови. Не прошло и минуты, как подворье, состоящее из барского дома и нескольких второстепенных построек, стало утихать, наполняясь обезглавленными телами.
Но вдруг адский вопль прорезал  двор, где плавно затихала бойня. Это рукодельница Алевтина, мечущаяся по двору в поисках спасения, увернулась от всадника, обрушившегося на нее сверху, со скачущей лошади. Да так неудачно у нее это получилось, что, вместо того чтобы разом потерять голову, она сперва потеряла руку, отрубленную чуть ниже локтя. Истошно крича, она закружилась вокруг себя, пытаясь схватиться уцелевшей рукой за обрубок, щедро смачивающий двор кровью.
- Не тронь девку, Порфирий! Пущай она нам сперва спляшет! - прокричал кто-то из опричников. Остальные задорно захохотали в ответ.
- Негожую православному человеку забаву отыскали, - прогрохотал тот самый бас, что говорил о воле государевой, когда слетела с плеч первая голова. Бас принадлежал круглому пузатому опричнику с седой окладистой бородой, что был старше остальных. Пришпорив коня, он направился к Алевтине. Поравнявшись с рукодельницей, уверенным красивым движением обезглавил ее, затем победно поднял голову с раскрытым ртом, насадив на острие сабли. Такую молодецкую удаль отряд встретил одобрительным гулом.
Сегодняшний набег не дарил им должного веселья, ведь обходился без «красного петуха». Нещадно убивая обитателей опального Осташково по приказу самого царя, они не смели тронуть имущество и крепостных, живущих в селе и работавших на землях. А все потому, что имение было даровано государем их командиру.
Такая щедрость самодержца имела причину явную и причину скрытую. Орн усердно служил кровавому русскому царю, исполняя самые зверские приговоры среди всех, что доводилось вершить опричникам. А скрытая причина этого дара была ведома лишь Грозному, да кровавый пес его Скуратов догадывался, за что Орну такие дары. Дело в том, что немец был чернокнижником, хотя особо этого и не афишировал. В Христа не веровал, поклоняясь рогатому и скандинавским языческим духам. Да к тому же духам злобным, коих и сами бесстрашные викинги изрядно побаивались, а их потомки старались не вспоминать. Да и в холодную темную Русь из просвещенной Европы он сбежал, главным образом, потому, что опасался инквизиции, которая давно заготовила для него несколько вязанок отменного сухого хвороста.
 Даруя Орну Осташково, считавшееся местом болотистым, для житья не благополучным, Иоанн Васильевич хотел, чтобы логово колдуна находилось как можно дальше от стольного града.
Пока основная часть отряда «псов государевых» вершила казнь во дворе, Орн с пятеркой отборных живодеров орудовали в боярском доме. Из него доносились истошные крики, быстро тонущие в звуках предсмертных конвульсий. Когда потеха на подворье была еще в самом разгаре, Орн, распахнув пинком дверь жилища Сатиных, появился на крыльце.
Было сразу заметно, что немец не испытывает того дьявольского веселья, которым он обычно упивался во время налетов. Он тяжело дышал, то ли от усердной работы во славу своего иноземного царя, то ли от бешеной злобы, лихо отплясывающей на его резком скуластом лице. Был он бледен, зеленые глаза беспокойно рыскали в поисках жертвы. Черные длинные волосы опричника, щедро политые чужой кровью, спутались и прилипли ко лбу, испачкав его красным людским соком. Редкая рыжая борода с проседью спуталась, торча в разные стороны, а причудливый серебряный медальон с кровавыми рубинами, висевший поверх кожаных доспехов на массивной цепи, был закинут на плечо. Одна рука его оставалась протянутой в дверной проем, из которого слышались плачущие бормотания. Широко шагнув вниз с крыльца, Орн вытащил из дома старосту Мартына, держа его за длинную седую бороду, розоватую от крови. Лицо его было разбито настолько, что узнать его было не просто.
- Чай, никак староста пожаловал, - хищно протянул кто-то из опричников в предчувствии скорой расправы. Некоторые мясники из отряда Орна в прошлом были «лихими людьми» - разбойниками, ушедшие в леса из-под крепостного ярма. К старостам у них было особое отношение. А потому тем редко удавалось умереть быстрой смертью.
- Сей паскуда - мой, его порешить не велю! - с грубым акцентом рявкнул Орн. Наклонившись к Мартыну, он приподнял его за бороду и, приставив к горлу тонкий обоюдоострый стилет, спросил:
- Живота не погублю, коль ответствуешь, куда боярин подался, Алексеем Сатиным нареченный. Волю дарую, коль заарканю собаку. Разумеешь?
- Разумею, боярин. Истинно, всем, об чем ведаю, об том и ты ведать станешь, Христом богом клянусь! - плаксиво зашепелявил староста, шамкая осколками выбитых зубов. - Не губи живота, не убий!
- Глаголь, пес презренный! - встряхнул его за бороду опричник.
- Боярин, как проведал, что опричнина в селе, так на коня вскочил и был таков.
- Один?
- Да.
- При суме был, али как есть?
- При суме.
- Куда в сей земли податься мог, разумеешь?
- Не могу знати, боярин, не погуби! - завизжал Мартын, пытаясь упасть немцу в ноги. Тот занес над ним стилет, крикнув:
- Ответ держи, скотина! Где на земли сей схорониться возможно?
- Место тут гиблое, болота проклятые округ. В прежний год пять душ крестьян сгинули, а они, почитай, с малых лет тут обретаются. Токма единой тропой в лесу схорониться возможно. По праву сторону от пашни, что вона в тех пределах. А от тропы той болото, кое надобно левой стороной пройти, да вправо на тропу. По оной возможно до дороги прибыти. Разумею, в те края боярин и направился.
Бросив старосту, Орн гаркнул:
- Емеля, Никодим, Сташка, Демьян, да Митька Резвый, со мною, в погоню! Миколка! Этот паскуда под замок, до моего веления.
И зашипев что-то на немецком, вскочил на коня. С пронзительным посвистом, заглушающим топот копыт, шесть всадников ринулись из ворот в погоню за Сатиным.
Надо сказать, что как только Алексей Алексеевич получил известие о том, что Адашев взят под стражу и закован в кандалы в крепости Дерпт, он сразу же отправил детей и жену с обозом и несколькими верными людьми в потаенную избу в глухой деревни, в тридцати верстах от Козельска. Не на шутку страшась царской опалы, он все же надеялся, что его заслуги смягчат государя и до опричнины дело не дойдет. Однако держал коня наготове, сложил золото, серебро, жемчуг и камни, что были нажиты за долгие годы, в надежный сундучок. Тайник, где можно было уберечь сокровища, он подготовил давно, памятуя о непостоянстве царской милости, что в мгновение ока могла обернуться жестокой опалой.
Заслышав опричников, въехавших в Осташково, благо, ветер дул со стороны села, он тут же бросился прочь, прихватив все свое богатство. Скача мимо той самой пашни, о которой говорила ему в саду богомолица, он с горечью вспомнил ее слова. «Эх, Алешка, Алешка… Борода бела, что снег, а ума не нажил,  токмо гордыню. Богомолице, что вещуньей слывет, не внемлил, старый пень. А ведь мог бы и отвести лихо, коли пашни пахать бы не стал. Гордец непотребный!». Подумав так, стал беспрерывно читать «Отче наш» и «Богородице», подгоняя коня и мысленно крестясь.
В те минуты погоня еще и не началась. У Сатина была изрядная фора, и он с облегчением понимал это. Лесом, по тропинке, причудливо петляющей меж болот, намеревался он выехать из Осташкова в соседние владения, на окраине которых был у него человек, немало обязанный ему в прежние годы. А там… Оставалось только справить подводу с каким-нибудь дрянным товаром и купеческую одежу. А после – пробираться в Козельск, к семье.
Пустившись в погоню, Орн понимал, что Сатин уже не близко, да к тому же в топких болотистых лесах, которые он, худо-бедно, но знал. Любой другой скорее остановил бы погоню, побоявшись сгинуть в болотах, жадных до душ незнакомцев, случайно попавших в эти края. Но Орн продолжал пришпоривать коня, увлекая за собой в глубь опасного леса своих соратников. Сжимая висящий на груди медальон, он молился Люциферу и еще целому сонму скандинавских демонов, которые помогли викингам завоевать обширные земли много веков назад. Сейчас потомки рогатых варваров молились Христу и его святым. Стало быть, демоны остались без просящих, скучая без дела. А значит, они обязательно услышат его, протянув свою когтистую лапу. Да и Люцифер, получивший от него немало христианской крови на свой алтарь, не должен был отвернуться от верного немца. А потому Орн, смеясь над своим страхом, все дальше вторгался в самые опасные пределы своих новых владений.
Меж тем тропинка становилась уже, а едкий болотный запах перерастал в зловоние. Да к тому же дело близилось к закату, хотя до настоящей темноты было еще далеко. Отряд перешел на шаг. Лошади заметно нервничали, несмело ступая по тропе, которая уходила за раскидистые кусты, причудливо изгибаясь. За ними она ныряла в широкое болото, от которого веяло верной гибелью.
 Опричники остановились, выжидающе глядя на своего командира. Его конь тянул ноздрями болотную вонь, перетаптываясь и встряхивая гривой.
- Шесты рубите! - бросил им через плечо Орн, спешившись и взяв жеребца под узды. Кое-кто из отряда перекрестился, с ужасом представляя, как пойдут они в топкую пузырящуюся трясину. Когда застучали топоры, срубавшие молодые деревца, немец резко вскрикнул:
- Тихо всем!
Опричники замерли. Лишь фыркали лошади, да ветер скрипел стволами деревьев. Орн взялся за медальон и закрыл глаза, простояв так с минуту. Резко обернувшись к застывшему отряду, он спросил:
- Чуете?
И снова замер. Дородный хлопец Емеля, что был из беглых монахов, боязливо тронул его за рукав.
- Сдается, лошадь, - прошептал он. Орн довольно кивнул, облизал палец и выставил его вперед, определяя направление ветра. Чуть повернувшись, он снова прислушался.
- Там! - прошипел он, указывая в сторону от болота, и вскочил на коня.
Тревожное напряжение на лицах опричников сменилось облегчением. Они резво оседлали коней и поехали за Орном, который искал объездную тропу, не выпуская из руки медальон. Колдовство ли ему помогло, или просто удача была на его стороне, но они быстро нашли тропу, ведущую прямо туда, откуда ржание лошади слышалось уже совсем отчетливо.
 Вскоре они уже стояли вокруг лошади, которая наполовину скрылась в смертельной жиже. Дергаясь всем телом, она панически ржала, запрокидывая голову вверх, словно прося небеса о спасении. На вязкой тропе, покрытой влажной землей, виднелись свежие следы сапог. Опричники пружинисто рванули вперед, словно нетерпеливые охотничьи псы, чующие скорую агонию жертвы.
Алексей Алексеевич Сатин бежал по болотистому лесу, прижав к себе холщевый мешок, сквозь брюхо которого выпирали грани тяжелого сундучка. Он не стал прятать часть сокровищ в тайнике, как хотел сделать это раньше. Когда лошадь споткнулась на скользкой тропке, съехав задними ногами в болото, он ясно понял, что больше в осташковский лес он никогда не вернется.
Надрываясь, что есть сил, он все еще старался бежать. Его немолодое грузное тело, обремененное большим животом и одышкой, не слушалось боярина, словно было в сговоре с преследователями. Удалая скачка, которая была ему явно не по годам, сильно вымотала его. А когда он побежал, то стало еще хуже. Пот заливал глаза, а сердце рвалось наружу, будто хотело само побежать вперед, оставив позади своего неповоротливого хозяина. На самом деле, он уже почти не бежал, тяжело шагая по склизкой тропинке. Оступившись, упал. Вскочив, понял, что не уверен, на правильном ли он пути. По его разумению, он давно должен был пройти опушку, от которой по кромке оврага потянется узкая дорожка. Она-то и выведет его прочь от болот, к спасению. Ужас разом объял его, а между кустов померещился силуэт старушки. Собрав остаток сил, Сатин, подгоняемый страхом, коловшим его прямо в сердце, попытался побежать. Но снова упал, а когда стал тяжело подниматься, тогда и услышал.
Это был звук погони. Он доносился прямо из-за спины, уверенно приближаясь. Боярин перекрестился. Хотел было свернуть с тропы, но, пометавшись из стороны в сторону, понял, что вокруг лишь трясина. Тогда Алексей Алексеевич признался себе, что пришла пора помирать. Да не просто, а долго и мучительно. Проклиная старуху, он вдруг представил, как станут опричники гулять да бесчинствовать на его деньги. Взглянув на мешок, он вынул из него сундучок и бросил в топь болота, вложив в бросок все свои силы.
Несколько мгновений спустя, он увидел черную лошадь, которая шла рысцой во главе отряда его убийц. И всадник, что был на ней верхом, показался ему сущим дьяволом. Упав на колени, он стал громко молиться, размашисто крестясь. Не успел он и в третий раз осенить себя крестным знамением, как был сбит с ног ударом сабельных ножен. В ту же секунду, краешек сундучка, еще торчащий из трясины неподалеку, навсегда скрылся от людских глаз.
Слабое сердце, измотанное неудачным бегством, оказало боярину Сатину неоценимую услугу. Когда Орн стал пытать его, не торопясь, терпеливо, со знанием дела, оно сначала бешенно колотилось. Потом начало стучать невпопад, потом прерывисто дернулось и встало. А после душа боярина взмыла над Осташково. И понеслась в сторону Козельска.
Раздосадованный Орн был вне себя от злобы. Выкрикивая что-то на немецком, он пнул случайно подвернувшегося Сташку. Выругавшись, теперь уже по-русски, приказал возвращаться. Но… Приказать было куда проще, чем вернуться.
Через час тщетных попыток напасть на нужную тропу, Орн понял, что они заблудились. Тем временем, начало темнеть. Послышались раскаты грома, предвещавшие грозу. Опричники были напуганы, хоть и старались держаться, как подобает бесстрашным «псам государевым». Орн сердито бормотал что-то на своем родном, сердито вглядываясь в сгущающиеся синие сумерки, накрывшие лес. Если бы его приближенные понимали немецкий, они бы услышали вот что. «Демоны прогневались на меня, Люцифер отвернулся. И немудрено. Мои жертвоприношения стали редкими. А в последний раз я принес в жертву какого-то блохастого волка. А ведь они не питаются жизнями тварей, только людскими. Может быть, демоны прогневались на меня, когда увидели этого проклятого волка? Да, так и есть. Надо загладить вину. В полнолуние я должен служить Люциферу мессу. И принести в дар моему Господину жизнь. Это будет дитя. Обязательно дитя!»
 В тот момент, когда он решил во что бы то ни стало исполнить ритуал, сверкнула яркая молния, причудливо осветив деревья. Приняв это за добрый знак, он схватился за медальон, прося о пощаде и умоляя рогатого вывести его из леса. За остальных он не просил, ведь они были христианами, хотя и формально.
Следующая молния была такой яркой, что лошади дернулись, испуганно заржав. Раскат грома, последовавший за ней, был настолько оглушительным, что казалось, будто взорвалось само небо. Лошадь Демьяна, протяжно заржав, круто встала на дыбы, вытянувшись почти вертикально. Не удержавшись на задних ногах в склизкой грязи, она с размаху рухнула назад на спину, подмяв под себя седока. И тут же вскочила вместе с оглушенным опричником, который висел, запутавшись ногой в стремени. Сташка, бывший ближе к Демьяну, пнул своего коня в бока, стараясь поймать под узды вскочившую лошадь. Да промахнулся, лишь сильнее испугав животное, бросившееся в густые сумерки, не разбирая дороги. Неся на себе бесчувственного всадника, голова которого безвольно билась об землю, она на полном скаку врезалась в густые кусты и остановилась.
Поймав трусливую кобылу, опричники вынули Демьяна из стремени. Опытный Никодим сразу все понял, лишь только ощупал голову товарища. Демьян был мертв. Череп его был проломлен.
- Истинно, братцы, лес сей бесовский! Демьяна за боярина забрал, - испуганно крестясь, сказал Стешка.
- Правда твоя! Бесовский, - загудели опричники, садясь в седла.
И лишь Орн ничего не сказал. Он был рад, что лес забрал эту жизнь. Теперь колдун был уверен, что скоро они выберутся из гиблого места. Поколдовав с огнивом, Никодим зажег факела и они двинулись дальше, броня гиблое место и прося заступничества у Богоматери.
Из леса они все-таки вышли. Правда, не все. Их главный кошмар этой ночи был еще впереди.