Ты уходишь

Автор: †ТранSILVAнкА†
Название: «Ты уходишь»
Категория: Слэш
Рейтинг: G
Пейринг: Вадим/Глеб
Жанр: Сонгфик, angst, POV Вадима
Размер: Мини
Комментарии: Опять навезла я соплей. А яой не сделала чисто потому, что не захотелось)) Короче, выставляю это безобразие на ваш суд.

«Ты уходишь в белом платье
В алых пятнах, полночь...»

Ты ушла... Было где-то двенадцать ночи... Мы с тобой сидели и пили красное вино... Надо же, сейчас же антиалкогольная кампания, Горбачев убрал все из магазинов, а я за бешеные деньги достал для тебя бутылку.... Даже смешно как-то... Не знаю, почему ты завелась, потом закипела... Да, я люблю музыку, но почему ты считала, что только ты должна быть на первом месте? Во время очередного истеричного выкрика, типа  «Вадик, ты сволочь!», ты пролила на свое красивое бело платье вино. До сих пор не могу понять, как же тебя угораздило. Я попытался было обратить все в шутку, а ты взяла и плеснула остатки вина мне в лицо... Не могу понять, почему моя страсть к тебе, не имеющая под собой ничего так далеко меня завела? Почему я ей поддался? Наверное, так было надо... Надо, чтобы я наконец научился различать что такое ИСТИННАЯ любовь, а что такое страсть...

«Белый ангел, я распятье,
Полно, память, полно....»

Белый ангел... Надо бы «милый ангел», но у нас же СССР: секса нет, ничего нет... А хотелось бы написать о том, как я люблю брата... Люблю своего Глебушку... Когда я уехал учиться в Свердловск, он был нескладным подростком с кудрявой головой, диссидентом местного масштаба. Дома я бывал уже совсем редко, и как-то не замечал его внешних изменений. Он мне показывал свои стихи, музыку – я замечал только творческий рост, да и был Глеб для меня всегда только братиком. А тут я приехал и увидел красивого юношу с шапкой кудрявых каштановых волос, с глазами какого-то необычного голубого цвета. Мне просто снесло голову: я не знал, что смогу посмотреть на своего младшего брата с другой стороны...

Память так болит... До сих пор вспоминаю, как запинаясь, потому что боялся, что Глеб сочтет меня извращенцем или сумасшедшим, признался, что люблю его. А он, покраснев, как девушка, ответил, что тоже меня любит. Тогда я был так счастлив… Так, наверное, я не был, да и уже не буду счастлив никогда... Я наконец-таки смог понять, кому я действительно могу верить, могу рассказать все – этим человеком стал Глебушка. Такой маленький, смешной и беззащитный сказочник из Асбеста... Мне всегда его хотелось защитить, но когда он мне полностью открылся, я ощутил такое желание приласкать его, защитить его, такую нежность, что сам себе удивился. Мама послала меня в школу, он там лаборантом работал. Я так долго смеялся, когда увидел Глеба в белом халате с реактивами в руках, что он даже обиделся, как потом оказалось в шутку. Мы потом долго гуляли, разговаривали почти обо всем, а я думал: «Какой же ты несмышленыш, Глебушка...».Мне, кажется, что он таким и останется на всю жизнь...

«Жить властью этой муки,
Прах снов беречь...
Жить и знать, что эти руки
Станут счастьем новых плеч...»

Из-за тебя все распалось... А ведь у нас  все было так хорошо! Я любил Глеба. Глеб любил меня. Никак не могу забыть тот первый раз... У меня за мои неполные двадцать три уже были девушки, причем достаточное количество, но, ни с одной мне не было так хорошо, как с ним... Так сладко было ощущать Глебкино худое тельце под своими руками, так хорошо было целовать его...  Что подумает мама, если узнает обо всем этом? Наверное, скажет: «Вадик, ты сошел с ума.». И тут появилась ты... Я искренне верил, что сумею делить себя для тебя и для Глеба. Но ты оказалась наркотиком... Даже и не предполагал, что не смогу обходиться без тебя ни минуты. В моем сознании, в моем сердце ты стала занимать все больше места. Ты хотела, чтобы я был только твоим, и постепенно занимала место брата. А Глеб не дурак. Он все прекрасно видел, хотя у него и зрение минус четыре, поэтому стал мне меньше доверять, стал замыкаться в себе. Я ведь его предал! Но я был под кайфом – был «влюблен» в тебя – и не замечал ничего. А когда пелена спала, я понял, что потерял все... Ты ушла от меня, у Глебки появилась девушка, а я остался один. Он, наверное, любит ее как меня, так же сильно и преданно... А я один... И остается только вспоминать, потому что я не хочу, чтобы ты возвращалась, а Глеб меня не простит...

«Ты уходишь в белом платье
В алых пятнах, полночь...
Белый ангел, я распятье,
Полно, память, полно....»

Ты убежала от меня тогда в белом платье, залитом вином, а я так и остался сидеть, стирая с лица и волос капли красного вина похожие на кровь... Тогда я готов был побежать за тобой, вернуть тебя, даже выбежал на улицу, но тебя и след простыл. Вот почему ты сразу не сказала, что я больше тебе не нужен? Ты же меня не любила: ты сама потом в этом призналась. Я был тебе нужен только потому что во всем УПИ только я не бегал за тобой никогда: у меня была музыка, был брат, были другие девушки, которые были лучше, чище умнее, чем ты. Но ты была красивее... Подобралась ко мне, как змей-искуситель, сама стала бегать за мной и подмяла под себя, как тряпку... Мдааа, Вадим Самойлов, ты должен признаться хотя бы себе самому, что ты тряпка: не смог ни с ней разобраться, ни с собой, ни с Глебом... А потом ты просто сбежала от меня, оставив у разбитого корыта... Я на следующий день напился с горя и пошел в медицинский к Сане Козлову: мы же дружили с ним давно, тем более он всегда меня понимал. Расплакался перед ним, как ребенок, слава Богу, что Саня знает меня хорошо, поэтому и увидел в этой моей слабости мое полное отчаяние. Двадцать три, а личная жизнь коту под хвост... Он мне присоветовал подождать, а потом попросить прощение у Глеба, а о тебе забыть. Саня прав. Саня почти никогда не ошибается. За что люблю его, как друга, разумеется, так это за то, что он  всегда выслушает, поймет, примет, подскажет, как жить дальше и зарядит своей позитивной энергией, под конец улыбнувшись полузолотой улыбкой, над которой подтрунивает весь медицинский. Я подожду... А пока пишу эту песню...

«Ты уйдешь, но станешь жаждой,
Мук запретных болью...
Алый сок любви однажды
Станет черной кровью...»

Я все схожу с ума. Так странно ощущать, что тебя кто-то любит, а ты этого кого-то нет... Знаю, что поступаю плохо, но я ее не люблю, может быть, жалею, но не больше. А она любит меня, любит, как дурочка... Стала хозяйкой, меня теперь даже обедом кормит... Смешно так... Уютная маленькая девочка, к которой я прихожу домой и отдыхаю... Она, наверное, понимает, что я хочу отдохнуть ото всего... С ней я и отдыхаю и телом, и душой...

И я все не могу забыть тебя. Точнее те чувства, что я к тебе испытывал... Страсть, она как наркотик входит в кровь, завладевает умом, сердцем, телом, а потом никак не хочет отпустить... А любовь – это другое... Любовь, она спокойная, но она открывает тебе новые грани жизни, ты видишь все под другим углом, в других цветах... Так было, когда я был с Глебом... Не могу понять, почему же я отказался от любви, почему я ее упустил? Теперь жалею... А тогда... Да даже если бы и знал что все этим и кончится, то все равно бы не стал ничего менять... Саня говорил, что есть такой термин – психологический мазохизм. Можно сказать, что я после тебя стал психологическим мазохистом: почему-то мне нравится, что у меня все разрушено, что я безответно люблю своего брата, что внутри какая-то пустота... Так хочу повернуть все назад и не встретить тебя...

«Испей мой стон,
Дай мне шанс,
Сожги мой сон...»

Сейчас сижу и пишу эту песню... И никто не будет знать, что она не об одном человеке, а о двух... О двух людях, которые перевернули мою жизнь и которых я потерял: одна ушла из-за своих амбиций, другого я потерял по собственной дури...

... Я тогда приехал в Асбест... Была осень. Я все лето провел на целине, и меня неудержимо потянуло домой. Сентябрь выдался холодным и промозглым. Дома было холодно: отопление еще не включили, да еще и меня угораздило заболеть. Где простыл, я не знаю. Жутко болела голова, во всем теле была какая-то слабость. Померил температуру. Оказалось тридцать девять и семь. Меня откровенно знобило, но не хотелось показать никому, что я болею. Я сидел на стуле и что-то читал, положив книгу на стол. Тут в комнату почти бесшумно вошел Глеб и положил руки мне на плечи:
- Вадик, ты меня правда уже больше не любишь? – в его голосе звучала какая-то горечь.
- Почему? – еще и горло заболело. Оно предательски выдало меня хриплым голосом.
- Но ты ведь с ней проводишь больше времени, чем со мной, ты все рассказываешь ей, а не мне, ты целуешь ее, а не меня.
- Глеб, ну я же живу в Свердловске и чисто физически не могу быть рядом с тобой... – мне не хотелось врать брату, но надо было как-то объяснить наше отдаление. Тем более, ты уже ушла от меня. – Поэтому я ей все и рассказываю. И запомни, дороже тебя у меня никого нет, не было и не будет. – вот тут я не врал. Глеб попытался уйти, но я накрыл своими руками его ладони, лежавшие на моих плечах. Тоненькие худенькие ладошки Глеба были единственным, что грело меня в холодной квартире. Он присел рядом на краешек стула и уткнулся лицом мне в волосы. Глебкино сбивчивое дыхание обдавало мне шею, и было еще теплее. Так не хотелось, чтобы это заканчивалось.
- Вадик, я понимаю, что ты меня любишь. Но ты любишь уже меньше, а я хочу быть первым, главным. Понимаешь? – он прижался ко мне всем телом и наклоняясь через плечо посмотрел мне в глаза. Я немного удивился тогда: ему еще семнадцать, а разговаривает уже почти что баском.
- Глебушка, неважно первым ты будешь или вторым, главным или второстепенным, ты для меня всегда будешь ЕДИНСТВЕННЫМ. И все. Ты-то это понимаешь?
- Вадик, ты врешь! – Глеб встал и пошел к двери. Мне вдруг стало так холодно от того, что он ушел, унеся с собой живое тепло, которое грело мое воспаленное больное тело...
- Глеб, да я люблю тебя! Люблю! – он замер на месте, потом с укором покачал головой
- Нет, ты меня не любишь. – он открыл дверь и вышел.
- Мы с ней уже не вместе! – в тот момент я проклинал себя за то, что не сказал Глебу, что я расстался с тобой... Он заглянул в комнату:
-  Ты опять врешь...
- Да не вру я! Не вру! – голос сорвался в хрип и я просто уронил голову на стол, закрыв ее руками. Хотелось плакать, но слез не было: я заболел, да еще и окончательно поссорился с братом. Хуже и не придумаешь. Я просидел так несколько минут и вдруг ощутил на своих плечах чьи-то руки. Поднял голову: это был Глеб. Он сел ко мне на колени, обнял за шею и прижался губами ко лбу.
- Ты заболел?
- Вроде бы.. – голос окончательно сел
- Вижу. – Глеб слегка усмехнулся. – Ляг лучше на кровать и поспи. – мы пошли в нашу комнату, и он расстелил мне мою постель. Я лег на нее и укрылся теплым одеялом. От этого стало легче.
- Видишь, Вадик, я тебя все еще люблю. – Глеб улыбнулся и еще раз поцеловал меня в лоб. – Спи. – он вышел из комнаты. Я заснул. Только потом Глеб был очень холоден со мной: почти не разговаривал, не обращал внимания...

А может быть, он меня все-таки простил? Может быть, это я так потом себя повел, что не заметил этого прощения? А может быть, это была просто минутная слабость Глеба, когда он увидел, что я болею... Я не знаю... Но точно знаю, как попросить прощения у него... Я допишу эту песню и покажу ее ему... Он должен понять... Он поймет...

«Дай мне шанс...»