Кого благодарить?

20 сентября 1976 года. 9 часов 12 минут утра. Скорый фирменный поезд «Жигули» направления  Москва-Куйбышев выскочил из многоцветия приволжского бабьего лета и  стремительно ворвался в унылые пригороды огромного города. Михаил Шамаев, молодой, но уже с небольшим брюшком и глубокими залысинами ученый, отвернулся от окна. Очарование закончилось. На лице появилось выражение явного отвращения .

Зачем он едет? Что он забыл в этом городе? Ну, есть у него в Куйбышеве аспирант Леша. Умница.  Скоро будет защищаться. Конечно, парня надо поддержать. Посидеть на предзащите. Познакомиться с членами Совета. Обычная рутина.
 
Шамаев брюзгливо поджал губы: а ему-то зачем все  это надо – знакомиться с провинциальным ученом миром? Все они одним миром мазаны: - приветливо улыбаются в лицо, а за спиной шепчутся. Стоило Шамаеву только представить, как  за его спиной шепчется местный ученый бомонд, и у него снова заныл зуб. Надо признать, что зубы у молодого ученого болели часто, и это его очень удручало.  А всему виной были плохая наследственность и голодные годы послевоенного детства.

- Только этого мне не хватало! –Шамаев посмотрел в зеркало. Правая щека выглядела толще левой. Острая жалость к самому себе пронзила мозг ученого. – В этой дыре, наверное, даже приличного зубника не найдешь!

С обреченным видом он одел серый щегольский плащ  производства Финляндии, подхватил фирменный, крокодиловой кожи, кейс, и направился к выходу из вагона.

9 часов 30 минут. Поезд подкатил к вокзалу. Проводник с хмурым невыспавшимся лицом вытер поручни, откинул ступеньку и вышел на перрон. Следом за ним шаг вперед сделал Шамаев, и сразу  же попал в крепкие объятия своего аспиранта. Долговязый, на голову выше шефа, Леша не скрывал распирающее его чувство радости. От восторга он, как молодой жеребец, непрерывно перебирал длинными ногами и радостно смеялся, выставляя напоказ крупные и крепкие зубы. Неумеренные проявления Лешиной радости, и особенно его зубы, вызвали у Шамаева новый прилив раздражения.

9 часов 34 минуты. Пытаясь вырваться из крепких объятий своего любимца, Шамаев наткнулся распухшей щекой на литое плечо аспиранта. От дикой боли он громко вскрикнул. Леша от неожиданности ослабил объятия и испуганно посмотрел на шефа. 

- Извини, Леша. Ты не виноват. Просто у меня разболелся зуб. – со страдальческой улыбкой Шамаев начал успокаивть аспиранта.

- Так мы вас сейчас отвезем к врачу! – Леша с энтузиазмом схватил Шамаева за руку и потащил к одиноко стоящей на вокзальной площади, прямо под знаком «остановка запрещена», новенькой вишневой «семерке». На «семерку» небрежно опиралась высокая, полностью запакованная в дефицит, блондинка, и  ослепительно улыбалась шикарными белоснежными зубами.

9 часов 38 минут. - И чего она лыбится?  - с раздражением подумал ученый. Девица ему сразу не понравилась. Особое недовольство вызвал ее длинный, почти до земли, джинсовый плащ. Последние несколько месяцев жена неоднократно намекала, что именно такого плаща им не хватает для полного семейного счастья.

- Марина, моя невеста! – гордо представил Леша девицу.

Марина с любопытством уставилась на Шамаева. Видно, на нее произвела впечатление несимметричность его лица. Леша ей об этом ничего не говорил.

- Марина, у Михаила Георгиевича болит зуб! Нужно что-то сделать! – невежливо прервал осмотр Леша.

- Нет проблем! В папиной поликлинике работают самые лучшие в городе врачи. Поехали!– Без лишних слов Марина уселась за руль. Шамаева посадили рядом, Леша с трудом разместился сзади.

9 часов 41 минута. – Пристегнитесь!  - Приказала Марина и, как ведьма на шабаш, пренебрегая знаками и светофорами, куда-то понеслась.

- Маринин папа директор самого большого в городе завода! – с гордостью, как будто речь шла о его собственном папе, сказал Леша.

Михаил Шамаев испуганно скорчился на сидении. Каждый взвизг тормозов вызывал новый приступ боли в зубе.

- Боже, и куда она несется как угорелая? – С испугом думал Шамаев, обмирая при каждом лихом маневре. – Не хватает еще попасть в аварию! Наверное, и папа у нее такой же!  Представляю, что там за поликлиника! И где Леша отыскал такую лахудру? – Еще немного, и он возненавидел бы Марину окончательно.

9 часов 47 минут. – «Семерка» с визгом остановилась у трехэтажного полукруглого здания неопределенного цвета, с помпезной мраморной лестницей, ведущей к огромной двери, над которой красовалась загадочая надпись, «Медсанчасть ГПЗ №4».

- Провинциальный шик, - подумал Шамаев. – В греческом стиле. Наверное, все деньги ухлопали на лестницу. А на оборудование ничего не осталось. Интересно, а что означает ГПЗ №4? – как настоящий ученый, Шамаев во всем любил ясность. Преодолевая жуткую боль, его аналитический ум после нескольких попыток расшифровать аббревиатуру, наконец выдал результат: – «Главная поликлиника для заключенных», - от которого у бедняги разболелась уже вся челюсть.

Марина пулей выскочила из машины и со словами: «Следуйте за мной!» исчезла за дверью.

9 часов 54 минуты. Шамаев и Леша рысью поднялись на второй этаж. По лестнице и коридорам в разные стороны, вверх и вниз, сновали толпы людей, среди которых почему-то не было ни одного в зековской полосатой форме. Появилась Марина. За ней с трудом поспевала величественная тетка с крашенными пепельными волосами и в белоснежном халате.

- Екатерина Ивановна, это Лешин шеф! У него болит зуб! Его надо показать Ольге Николаевне! – Приказывала Марина подобострастно смотрящей на нее тетке.

- Но у Ольги Николаевны пациент! – пыталась робко возразить Екатерина Ивановна.

- Екатерина Ивановна! – повысила голос Марина. – Михаил Георгиевич – великий ученый! О каком пациенте вы говорите!

- Ну, это она хватила! Это же надо – великий ученый! – Шамаева пока еще никто так не называл. Но эпитет ему явно понравился. - Представляю себе, что это за Ольга Николаевна! Наверное, какая –нибудь местная кикимора с руками из одного места! Но что мне остается делать? Как говорится, за не имением гербовой придется писать на простой,– с безнадежностью подумал Шамаев.

Екатерина Ивановна исчезла.

9 часов 59 минут. Появилась Екатерина Ивановна, подвела всю троицу к двери с табличкой «Врач-стоматолог О. Н. Манеева» и робко постучалась. Не получив никакого ответа, осторожно открыла дверь и пригласила войти в сверкающий ослепительной белизной кабинет.

- Ольга Николаевна, вот больной, о котором я вам говорила. – Екатерина Ивановна представила стоящей с недовольным видом у допотопного стоматологического кресла женщине несколько ошалевшего от скорости происходящего Шамаева. При этом Екатерина Ивановна звучала как-бы заискивающе.

20 сентября 1976 года. 10 часов 00 минут. Михаил Шамаев впервые увидел Ольгу Николаевну.

Статная молодая женщина с башней из густых черных волос, выглядывающих из под кокетливого белоснежного колпака, высокой грудью, тонкой талией и точеными, немного полными, обутыми в черные шпильки, ногами, именно такими, которые всегда нравились Шамаеву, строго смотрела на забывшего о боли ученого. Глаза у нее были огромными, черными и глубокими, как омут.

- И почему я решил, что это обязательно должна быть кикимора с руками из одного места? – Виновато подумал Шамаев. – Очень даже симпатичная. И руки откуда надо.

Доктор безошибочно определила, кто из вошедших ее пациент. – Садитесь в кресло! – скомандовала она Михаилу. - Остальных прошу выйти.

10 часов 02 минуты. Михаил Шамаев взобрался в кресло и с надеждой посмотрел на доктора. Неожиданно у него появилась уверенность, что с этой минуты его зубы находятся в надежных руках.

- Откройте, пожалуйста, рот,  – мелодичным голосом сказала доктор. Михаил с готовностью выполнил команду.

– Да не так! Пошире! – Все тем же спокойным голосом произнесла Ольга Николаевна. Шамаев напрягся так, что глаза чуть не вылезли из орбит.

Ольга Николаевна тщательно вымыла руки, залезла зеркальцем в рот и с силой  надавила на больную десну. Михаил дернулся, но мужественно выдержал дикую боль. Более того, он с благодарностью подумал: - Какие у нее теплые руки!

- Как можно было довести зубы до такого состояния! – Укоризнено сказала Ольга Николаевна. – Вы ведь интеллигентный человек!  И почему такая спешка? У меня в кресле уже сидел пациент. Могли бы и подождать!

- Я об этом ничего не знаю! – попытался оправдаться Михаил. Для этого ему пришлось закрыть рот.

- Зато я знаю! Как же - Маринин протеже! Почему Вы закрыли рот? – Обиделась доктор. – Откройте сейчас-же! Вы знаете, что у Вас абсцесс?  Придется вскрывать. – Она на мгновение задумалась. - Я Вам сделаю обезболивающий укол. У меня припрятана ампула лидокаина. Кстати, у Вас нет аллергии на лидокаин?

Шамаеву нечего было сказать. Да он и не мог. Ему в рот доктор успела вставить зеркало. А с зеркалом во рту не поговоришь. Слово же «лидокаин» ученый слышал впервые. Поэтому он вместо ответа неопределенно пожал плечами.

Ольга Николаевна подошла слева к креслу, прижалась упругим бедром к плечу пациента и нагнулась к его лицу, чтобы сделать укол. Ее грудь коснулась щеки Шамаева.  – Да, я был неправ! Нельзя предвзято судить о людях. Ольга Николаевна  очень хороший врач. У нее такая нежная грудь! – От удовольствия он даже чаще стал дышать.

Ольга Николаевна сделала укол, выпрямилась и отошла от кресла. Шамаев с сожалением проводил доктора глазами. - Подождем пока лекарство  начнет действовать.

10 часов 11 минут. Ольга Николаевна уверенным движением надрезала десну и начала манипулировать в ране, время от времени касаясь разомлевшего от удовольствия Шамаева то бедром, то грудью.

10 часов 24 минуты. Ольга Николаевна закончила обрабатывать рану. - Вот и все! – С удовлетворением сказала она. – Сейчас я вставлю турунду, чтобы в ране не застаивалась кровь, и сегодня на этом все.

- Какое хорошее слово: «турунду». И как  красиво она его произнесла: «Тууруундуа». - с умилением повторил про себя ученый. - Но почему она так быстро закончила? – с обидой подумал он. – Абсцесс как никак! Может, я ей не понравился?

10 часов 30 минут. Ольга Николаевна всунула в ранку какую-то резинку и с облегчением села на стул. – Постарайтесь не потерять турунду. Жду Вас завтра утром. А сейчас вы можете идти. Не забывайте полоскать рот раствором соды.

Уходить Шамаеву совсем не хотелось, но альтернативы не было. Он сожалением встал с кресла, попрощался с доктором и вышел в коридор к Марине и Леше.

- Ну как? – с сочуствием спросила Марина. Ее глаза были полны слез сочуствия.

Буду жить! - Бодро заверил Михаил Георгиевич. - Какая она милая! – с благодарностью он подумал о Марине. – И чего только я на нее взъелся?

10 часов 55 минут. Шамаева поселили в номер-люкс гостиницы «Волга», красиво возвышающейся над широкой набережной. Шамаев залюбовался потрясающим видом на великую реку. Куйбышев все больше и больше начинал ему  нравиться.

- Михаил Георгиевич, в полтретьего заседание кафедры и предзащита, - сказал Леша. – Но если вы себя неважно чувствуете, то лучше сегодня полежите.

- Ни в коем случае! –Шамаев вспомнил Ольгу Николаевну. – У вас такой замечательный врач!  Она буквально поставила меня на ноги! Жду вас в два.

15 часов 30 минут. Лешина предзащита прошла на ура. Ученые были очень благожелательны, и искренне сочувствовали Шамаеву. – Замечательный у Лешки коллектив! – вынужден был признать он.

16 часов 00 минут. – Леша остался на кафедре. Марина повезла шефа в гостиницу.

- Михаил Георгиевич, я Вам так благодарна за Лешеньку! – искренне призналась Марина. – Он такой хороший!  Мы вечером заедем за вами и вместе поужинаем.

Ужинать Шамаеву совсем не хотелось. – Я не буду ужинать! – решительно отказался он. – Мне нужно отдохнуть. А завтра утром мне снова нужно к доктору. Где у вас можно купить цветы, конфеты и шампанское?

- Ой, об этом не беспокойтесь! Все будет окей!– колокольчиком рассыпалась Марина. – Я завтра утром заеду за вами. – Она чмокнула Лешенькиного шефа в больную щеку, и выпорхнула за дверь.

- Замечательная девушка! Такая красивая и добрая! Повезло Леше! – подумал Шамаев, засыпая.

21 сентября 1976 года. 9 часов 00 минут. Шамаев с огромным букетом пунцовых роз, корзинкой с конфетами, фруктами и шампанским вошел в кабинет Ольги Николаевны. Доктор при виде цветов покраснела от удовольствия. – Это вовсе необязательно! – строго сказала она. – Я просто выполняю свой долг.

- Все врачи выполняют свой долг, но такого, как вы, я встретил впервые! – пылко заверил ее Шамаев. – Я бы всю жизнь лечился у Вас!

- Лучше не болейте! – Впервые за все время их общения улыбнулась Ольга Николаевна. – Ну, и как наши дела?

9 часов 20 минут. Ольга Николаевна закончила процедуры. – Я сделала все, что могла. Можете ехать домой. Но сразу обратитесь к своему врачу.

Шамаеву совсем не хотелось обращаться к своему врачу. – Могу ли я пригласить вас на ужин? – беря доктора за руку, проговорил он заготовленную заранее фразу. – Я вам так благодарен!

Ольга Николаевна дала подержать себя за руку. – Спасибо за приглашение, но я не могу принять его принять.

- Почему? - Разочаровался Шамаев.

- Потому что я замужем, и у меня очень ревнивый муж, - засмеялась доктор, забирая руку. – Но если хотите, можете проводить меня после работы до остановки автобуса.

17 часов 06 минут. Шамаев и Ольга Николаевна не спеша шли от поликлиники до остановки, разговаривая о том, о сем. Он повторил свое приглашение на ужин, и снова получил отказ. Как назло, остановка оказалась совсем рядом.

17 часов 28 минут. Ольга Николаевна пропустив один автобус, потом второй,  решительно вошла в третий, помахав на прощание Шамаеву рукой. Он долго смотрел вслед ушедшему автобусу. Что-то хорошее чуть было не вошло в его жизн. Только слегка коснулось, как ветерок, прошелестев мимо, оставив после себе одновременное чувство неуловимой радости и легкой грусти.

***
2 июля 1977 года. 9 часов 02 утра. В туалете скорго фирменного поезда «Жигули» направления  Москва-Куйбышев Шамаев побрился бритвой «Жилетт» и тщательно вычистил зубы привезенной по блату из Америки пастой «Крест». Натерев лицо кремом «Давыдофф» и освежившись одеколоном той же фирмы, в последний раз взглянул в зеркало. Довольный собой, распространяя благоухание, прошагал в свое купе, переоделся в белоснежную нейлоновую рубашку и светлосерый, в полосочку, костюм производства Югославии. Ученый так и не научился завязывать галстук, поэтому узел на светлосинем галстуке завязали в магазине, и ему осталось только его затянуть. Наряд дополнили черные, начищенные до блеска, туфли производства Англии, в которых Шамаев стал на несколько сантиметров выше. Закончив с переодеваниями, он от нечего делать любовался цветущими пригородами Куйбышева. Настроение у Шамаева было приподнятое. Он был уверен0, что с ним обязательно произойдет какое-то чудо. И это чудо никак не будет связано с предстоящей Лешиной защитой.

9 часов 30 минут. Поезд подкатил к вокзалу. Улыбающаяся красавица-проводница опустила ступеньку и ступила на перрон. Вышедший вслед Шамаев, с кейсом и коробкой с киевским тортом в руках, сразу же попал в объятия сияющей от счастья  Марины. Девушка была не седьмом месяце и очень этим гордилась.

- У Лешеньки сейчас лекция, поэтому он вас не смог встретить. – Марина хитро посмотрела на Шамаева. – А может, это и к лучшему? Михаил Георгиевич, Вас куда везти: в гостиницу, или сразу на зубосмотр?

Шамаев чуть не задохнулся от такой наглости. – И что эта девченка себе позволяет? Не была бы она в интересном положении, дал бы ей леща! – про себя подумаал он, а вслух сказал: - я думаю, что сначала надо показаться доктору.

- Я тоже так и думала! – Расхохоталась Марина. – И на всякий случай захватила цветы!

- Вы очень много на себя берете! – сделал сердитое лицо ученый. – А если у нее в это время сидит пациент?
 
- Ничего страшного! Опять попросим Екатерину Ивановну, - уверенно сказала Марина, с трудом усаживаясь в машину.

9 часов 42 минуты. Шамаев с огромным букетом роз в одной руке и коробкой с киевским тортом в другой вошел вкабинет Ольги Николаевны.  Доктор от неожиданности выронила из рук лоток с инструментами.

- Вот кого не ожидала увидеть! – с видимой радостью на лице произнесла она.

Шамаев попробовал поцеловать доктору ручку. Но так как его руки были заняты, то он вручил ей торт и цветы. Теперь оказались несвободными руки доктора. Ученый снова попробовал забрать цветы, снова было что-то не так. В результате, смущенные, они долго стояли посредине кабинета, держась за торт и цветы, и молча улыбаясь друг другу.

9 часов 48 минут. Первой пришла в себя Ольга Николаевна. – И долго мы так собираемся стоять? – тихо спросила она.

- Да хоть всю жизнь! – пылко воскликнул ученый.

- Не получится! – с сожалением сказала она

- Но почему? – возмутился он.

- Потому, что я другому отдана, и буду век ему верна! – Твердо ответила Ольга Николаевна и, как показалось Шамаеву, грустно вздохнула. – Садитесь лучше в кресло. Я посмотрю, как наши дела.

10 часов 11 минут. Ольга Николаевна закончила осмотр. – Сегодня у Вас все намного лучше, - с удовлетворением заключила она. – Вы надолго в наши края?

- К сожалению, только на два дня. Завтра защищается мой аспирант, и вечером после защиты я уезжаю. – Шамаев надолго замолчал. Воцарилось неловкое молчание. - Ольга Николаевна, я ехал сюда не столько ради Лешиной защиты, сколько в надежде снова увидеть вас! – неожидано даже для самого себя выпалил Шамаев.

- А что, в вашем городе разве нет хороших стоматологов? – Наивно удивилась Ольга Николаевна.

- Представьте себе, что такой как Вы – нет! - Заверил ее ученый. – Я бы очень хотел с Вами сегодня поужинать. Как вы на это смотрите?

- Не имеет значение, как я на это смотрю. Имеет значение то, что у меня семья и вечером я должна быть дома, - сказала Ольга Николаевна, - так у нас заведено.

- Ольга Николаевна, я так мечтал посидеть с Вами, поболтать. Если бы Вы только знали, как Вы мне нравитесь! – Шамаев снова взял ее за руку. – Я весь этот год вспоминал Вас!

- Вы знаете, я тоже Вас вспоминала, - призналась Ольга Николаевна. Она задумалась, потом вдруг ее лицо приняло решительное выражение. – А знаете что? Я попробую сегодня уйти пораньше. Приходите к часу. Мы с Вами посидим часок в каком-нибудь кафе.

13 часов 22 минуты. Официантка принесла вазу и взяла у Ольги Николаевны букет.
- Какие красивые розы! –с восхищением произнесла она. -  Мне никто никогда не дарил таких! И так много! Еле поместились в вазе! – Девушка осторожно поправила загнувшийся лепесток. - Сейчас принесу ваш заказ.

Ольга Николаевна с благодарностью посмотрела на Шамаев. – Большое спасибо за цветы, Миша. – Она положила свою теплую ладонь на его руку. – Можно, я буду звать вас Мишей? А вы меня зовите просто Олей. Вы не возражаете?

Из раскрытого окна ресторана при гостинице «Волга» доносилось радостное щебетание недавно вернувшихся домой ласточек, сопрвождаемое пьянящим запахом распустившейся сирени.  Шамаев растроганно повернул руку и взял ладонь Ольги Николаевны в свою. – Оленька, я только об этом и мечтаю! – с чувством произнес он. – Только сам не решался предложить.

Оба смущенно замолчали.

– А вот и ваше шампанское и пироженое, – нарушила молчание официантка, открывая бутылку и разливая вино по бокалам. – Приятного аппетита!

Шамаев задумчиво поднял бокал. – Оля, я хочу предложить маленький тост. Этим бокалом мне хочется выпить за нашу встречу. Мы с вами видимся всего третий раз, а мне кажется, что я вас знаю всю жизнь. И мне бы очень не хотелось, чтобы эта наша встреча была последней. – Он протянул бокал к Оле. – За наши будущие встречи!

Оля протянула свой бокал навстречу. – Миша, я с удовольствием поддерживаю ваш тост, хотя и не могу себе даже представить, как мы можем с вами встретиться в будущем. – Зазвенели бокалы. Она сделала глоток и продолжила: - у вас семья, у меня семья, и этим все сказано. Но все равно, я очень рада, что мы с вами встретились.

- А я, Оля, более оптимистичен. – Михаил тоже сделал глоток. – Как вы смотрите на то, чтобы завтра прийти на банкет после Лешиной защиты? Между прочим, в этом же самом ресторане в 6 часов. А после банкета в 9 часов вечера я уезжаю.

- Большое спасибо за приглашение, но, к сожалению, у меня завтра вторая смена, с двух до восьми. И потом, в качестве кого я прийду? Только лишние разговоры. Давайте посидим еще немного, и попрощаемя. Пусть эта встреча останется приятным воспоминанием в нашей жизни, в которой не так много радости! – Голос Ольги дрогнул. – Хотя никто не знает, что ему готовит будущее.

- А если мы попробуем встретиться на нейтральной территории? Где нибудь на Черном море, на Кавказе или Рижском взморье? Я все организую. – Шамаеву совсем не хотелось, чтобы эта встреча была последней.

Ольга Николаевна грустно покачала головой. – Ни к чему это, Миша. Вместе быть мы не можем, а заводить интрижки не в моих правилах.

- Но я не хочу, чтобы эта встрча была последней! – Михаил Ш. по детски надул губы. Казалось, он вот-вот заплачет.

Ну что мне с Вами делать, – засмеялась Ольга. Она снова взяла его за руку. – Мне тоже не хочется, чтобы эта встреча была последней. – Она погладила его по руке. – Заезжайте ко мне на работу по дороге на вокзал, может быть я смогу вас проводить.

3 июля. 20 часов 30 минут. Красная семерка под управлением Марины лихо подкатила к «Медсанчасти ГПЗ №4». Михаил Ш. уже знал, что ГПЗ №4 означает «Государственный подшипниковый завод №4», и к заключенным его Оля никакого отношения не имеет.

Марина с трудом вылезла из машины и со словами . – Михаил Георгиевич, посидите в машине, а я приведу доктора! – смешно переваливаясь, поспешила вверх по лестнице.

20 часов 44 минут. Красная семерка подъехала к вокзалу. Сидящие на заднем сидении Ольга Николаевна и Шамаев за всю дорогу не проронили ни слова. Они молча держались за руки и смотрели друг на друга.

- Я сбегаю за водой. Очень пить хочется!   - в очередной раз проявила сообразительность Марина. – Вы пока посидите в машине!

Оля погладила Шамаев по щеке. – Вот эта наша встреча уж точно последняя. Я очень рада, что мне уалось вас проводить.

Михаил поднес ее руку к губам и поцеловал. Слов у него не было. Ольга поцеловала его в щеку. – Прощайте, Миша. И будьте счастливы.

- И вы!

***
24 ноября 2010 года. 7 часов 45 минут вечера. Небольшой, по холостяцки необихоженный апартамент в пригороде Сиэтла. Михаил Шамаев, постаревший, растолстевший и полысевший, с трехдневной щетиной, в застиранном спортивном костюме с вытянутыми коленями, с тоской прислушался к шуму нескончаемого дождя. Как он оказался в Сиэтле? Один, без родных и близких. Почти без друзей. Жена умерла, дети выросли и разъехались. У них своя жизнь. Иногда звонят. Если бы не интерент, сдохнуть можно было бы со скуки.  Не таким он представлял свое будущее. Но что поделаешь – такова жизнь. У нее свои расклады.

Раздался звонок. Пришел приятель – Эдик Комиссаров, бывший профессор консерватории по классу скрипки. Такой же одинокий и неухоженый. Принес с собой бутылку вина. Хозяин достал хлеб, зеленый лук, соленые огурцы, сыр, колбасу. Выпили, закусили, поговорили о том, о сем, а в общем ни о чем. Обо всем уже многократно было говорено  и переговорено. Попробовали поиграть в шахматы. Игра не заладилась. Чем бы еще заняться? Комиссаров достал из кармана последний номер русскоязычной газеты «Наши вести», и бывшие профессоры начали комментировать объявления из отдела знакомств, изощряясь в остроумии. Вообще-то в глубине души каждый из них не возражал бы поместить туда и свое объявление. А вдруг? Но мешал гонор.

- Знаете, Миша, иногда так хочется, чтобы кто-нибудь был рядом. – Комиссаров почесал давно нестриженную бороду. – Хоть волком вой. А ведь сколько достойных женщин прошло мимо меня. Как же так получилось, что сегодня ни одной из них нет рядом? Миша, а в вашей жизни была такая женщина, с которой вы бы хотели разделить свою старость?

- Была, Эдик, была! Мы с ней виделись всего несколько раз. Ничего серьезного между нами и не было. А вот забыть ее до сих пор не могу. Никогда никому я о ней не рассказывал, но вам расскажу. – Шамаев, сам удивляясь самому себе, вдруг рассказал Комиссарову об Ольге Николаевне.

- И вы даже не пытались разыскать ее? – Удивился Эдик. – Эх вы! А я то думал, что вы мужик хваткий.

- Да вот так получилось. Институт, наука, семья. Закрутился, а когда вспоминал, все что-то мешало поехать в Куйбышев и попытаться разыскать Олю. Интересно, а где она сейчас? Наверное, она обо мне и не помнит. – Шамаев налил полный стакан вина, и не закусывая, выпил его до дна. – Больше мы с ней никогда не встретимся. Не бывает чудес на свете!

Еще поговорили ни о чем, и Комиссаров собрался к себе.

9 часов 18 минут вечера. Шамаев открыл электронную почту. С удивлением увидел новый адрес. Кто это может быть? Опять какое нибудь дурацкое предложение? Шамаев долго раздумывал: стереть или открыть? Наконец любопытство пересилило. В письме была всего одна строчка: «Позвоните, пожалуйста, по номеру 727 ... ....». Ни имени, ни фамилии... У Шамаева почему-то сильно забилось сердце. Он походил по комнате, налил воду в стакан, отпил немного, нерешительно взял в руку телефон. Долго и тупо смотрел на клавиатуру. Наконец решился и набрал номер. На другом конце трубку сняли сразу, как будто бы ждали звонок.

- Меня просили позвонить по этому номеру, - неуверенно, как обычно бывает при разговоре с неизвестным абонентом, сказал Шамаев. – С кем я говорю?

- Здравствуйте, Миша. Это я, Оля. Ольга Николаевна. 

***
2 марта 2011 года. 6 часов 58 минут вечера. Флорида, Санкт Петербург. Похудевший, гладко выбритый, даже несколько помолодевший Михаил Ш., в шортах и выглаженной рубашке, стоя на заставленном цветами балконе седьмого этажа огромного дома, гордо возвышаюшегося над берегом океана, любовался потрясающей картиной солнечного заката. Громадное оранжевое светило медленно опускалось в безбрежные дали Тихого океана.  Лучи заходящего солнца окрашивали в красный цвет волосы стоящей рядом Ольги. Легкий бриз шевелил их, от чего волосы время от времени касались лица Шамаева, заставляя его радостно улыбаться.

К ноге Ольги прижималась ее пятилетняя внучка Тиффани. Девочкаа тоже чувствовала красоту происходящего. Она дергала за руки то бабушку, то Шамаева, и спрашивала: - Миша, бауш, из ит бютифул? Из ит?

Шамаев и Ольга счастливо смотрели друг на друга и хором подтверждали: - Ит из, хани, йез, ит из! Ит из рилли бютифул!

7 часов 13 минут. Солнце зашло. Оля с Тиффи зашли во внутрь сияющего чистотой апартамента. Почти сразу до носа оставшегося на балконе Михаила донесся чудесный букет вкусных запахов. Михаил Ш., не в силах скрыть переполнявшие его чувства, улыбнулся во все лицо.

Жизнь удалась!

Единственный вопрос, который беспокоил бывшего ученого уже не первый день, снова потревожил могучий мозг: - Кого же он, Михаил Шамаев, должен благодарить  за это чудо?

Лешу?

Марину?

Комиссарова?

Так и не прорезавшийся зуб мудрости?

Бога?

Так и не сумев найти ответ, Михаил Ш. безнадежно почесал затылок, вошел в кухню, уселся за красиво накрытый стол и принялся уплетать за обе щеки любимые с детства голубцы.