До Москвы

В это утро я проснулась в комнате с телевизором. Более того, с включённым. И из этого телевизора без всяких затей раздалось: «Примерно в 6:20 по местному времени произошёл взрыв на втором блоке атомной станции Фукусима-1».

Я еле оторвала голову от подушки и пробормотала:
«Опять?..»

Я была у мамы, за городом.

Мама красила ресницы - готовилась провожать меня на автобус до Москвы.

- Вставай, вставай! Опаздаешь! - сказала мама, оценивая свои накрашенные ресницы.

Я поплелась в ванную, бросив взгляд на часы – да, опаздывала на первую пару. Чертыхнулась и включила воду.

Долго лилась холодная. Я проверяла её пальчиком, ждала, когда нагреется. Но она не нагревалась. Подошла мама и куда-то отвентила кран - всё пошло.

В ванной было холодно. И в комнате тоже.

Когда я ела сырок, то пришлось вглядывалаться в телевизор. Там передавали гороскоп. Я стала ждать своего знака, но мне сказали что-то про неинтересное - в духе "не ссорьтесь с коллегами" – и я это забыла.

Дальше показывали рекламу.

Я откусила намазанный мамой бутерброд и продолжила вглядываться в экран.

- Ма-а-ам, иди сюда! Быстрей! Девушка! Смотри!
- И что?
- Это моя преподавательница!
- А-а-а... Красивая!..
- Да... Только я всё равно её не люблю.
- ... Давай одевайся!

Пока я чистила сапоги, мама рассказывала мне про свои концертные платья – одно - чёрное, облегающее, другое – сиреневое, с широкой юбкой, в пол. Она крутилась, крутилась, крутилась, прикладывая их к себе.

- Нравится? - всё время cпрашивала она.
- На какие деньги? - интересовало меня.
- У бабули взяла, - сказала мама, повернувшись ко мне спиной.

Тетя Марина, мамина соседка, в этот момент делала себе большую пышную прическу. Издалека она походила на Марлен Дитрих, но в какие-то нелучшие свои годы.

Проверив стойкость помады, мы с мамой громко попрощались с тетей Мариной. Она кивнула.

Лестница была мокрой. Я стала спускаться медленней.
Мама поздоровалась с уборщицей. Я - нет. Я смотрелась в коридорное зеркало гостиницы, а потом, не отводя взгляд, спросила:

- Ты зарядку положила мне?
- Где оставила - там и ищи.

Я рванула по мокрой лестнице вверх.

Когда я вновь появилась в комнате, тетя Марина даже не посмотрела в мою сторону.
Она мазала руки кремом, кажется.

Я еще раз сказала "до свидания" почти про себя.

- А где уборщица? - cпросила я у скучающей мамы.
- А тебе-то она зачем?
Я подняла брови и отвела взгляд в сторону: "Поздороваться..."

Мы с мамой шли по заснеженному лесу, она рассказывала мне про режиссера их конкурсного концерта, про то, что он какой-то там уважаемый, про то, что он настоятельно советовал ей представлять себя на конкурсе следующим образом: «Я приехала из Тольятти. У нас в городе делают машины, но я не автомобилистка, я – психолог».

Я настоятельно советовала ей менять режиссера.
Она смеялась.

Мы шли.
Я резко схватилась за сумку и стала искать камеру.
Нашла - начала снимать.
Мама кричала мне: «Не будь дурой, пошли, опаздываешь!»
А я снимала, снимала, снимала. Этот снег. Эти сосны. Этого охранника. Эти машины. И маму. Она уходила всё дальше и дальше. Она призывно махала рукой, а я стояла на месте.

- До Москвы? - cпросила я у водителя, впихиваясь в автобус.
- Написано же! - бросил мне он.

Когда я заняла своё место в салоне, по радио повторилась информация о Фукусиме.

Женщина с голубыми глазами  и редкими белыми волосами сказала, что «эти японцы не то что мы – ничего им не будет. Через полгода всё восстановят».

Издалека послышался молодой и усталый женский голос: "Мой вчера мобильник в сугробе потерял. Он даже нам точное место указал, но мы искали-искали, но так его и не нашли. Я ему сказала: "Если ты, Санёк, будешь плохо у меня учиться, куплю тебе мобильник, как у твоей бабушки».

- А что там с Верой? – вопрошала в трубку моя другая соседка по автобусу. - На каком она месяце? Ходит на каблуках? Ужас... Девочка? Ой, а как же с девочками-то управляться? Я вот и не представляю... C мальчиками понятно – "упал - отжался" - а с девочками как?

По радио разыгралась какая-то задорная советская песня. Чуть ли не «На недельку до второго»…

Дома в окне мелькали сплошь какие-то жёлтые, а облака - темно-темно-голубые.
На одном из пустырей виднелся огромный щит "Канцтовары"
Я хмыкнула, достала ручку и стала её расписывать...