Театр

Спектакль длится уже довольно таки давно. Многоактовая пьеса с незамысловатым названием «Жизнь...». Действия на сцене тесно переплетаются с происходящим в зрительном зале. Мне казалось, что именно зрители и есть основные действующие лица пьесы. Правда осознавать я начал это ближе к тридцатому действию, а до момента прозрения, как большинство присутствующих в зале, я внимательно следил за происходящим на сцене, вникал в монологи, диалоги, подпевал гимнам и топал ногами в такт бравурных маршей. Труппа была разнообразна по своему составу: от ярких, привлекающих внимание, прим до бездарей, от игры которых клонило в сон. Да и сами действия были разными по содержанию и накалу страстей. Пьеса несомненно принадлежала одному автору и постановка была монорежиссёрской, но видимо от того, что актёры импровизировали, отходя от режиссёрско-авторского варианта, целостность произведения нарушалась.
Декорации, на фоне которых разворачивалось действо, менялись и в мелочах, и по крупному. Более того, менялся и интерьер зрительного зала, который являлся продолжением сцены. Спектакль при этом не прекращался ни на минуту. Рабочие в потёртых синих спецовках, менявшие гипсовую лепнину, на позолоченные виньетки, в ложе, были частью то ли актёрского состава, то ли зрителей.
Время от времени в зрительный зал заходил билетёр, в расшитой золотыми галунами униформе и внимательно осмотрев зрителей приглашал того или иного на выход. Как правило этот зритель уже не возвращался. Его место занимал кто-то другой. В тот момент, когда мой интерес к происходящему на сцене пропал, я начал обращать внимание на происходящее в зрительном зале. Вон, на галёрке, целуется парочка. Им действие на сцене даже менее интересно, чем мне. Однако спектакль не отпускает целующихся, со сцены в их сторону звучит:
-...до свадьбы целовать себя не позволяй!
  Вон, на балконе, толстая тётка ругает своего мелкого, лысого спутника, наверняка за то, что тот позволил себе в буфете лишнего, а он заламывая руки обращается в зрительный зал:
- Я пьян не от вина....!
 Вон, в ложе двое солидных мужчин что-то перебирают в портфеле...
-Люди гибнут за метал! Люди гибнут за метал! - фальшиво прозвучало со сцены. Ради интереса я заглянул в программку: «Арию из оперы «Фауст» исполняет Дмитрий Медведев».
По всей видимости у тех, в ложе, в портфеле деньги? А впрочем, какая мне разница?
Кстати, по поводу «Фауста». За время спектакля эту арию исполняли много раз. Я слышал её в исполнение разных солистов и могу сказать откровенно, не одно исполнение мне не понравилось. Все до одного исполнителя фальшивили. Впрочем, это касалось практически любой арии, на протяжении всего театрального действа.
Ещё одним ярким пятном происходящего действа, был регулярный опрос зрителей. На сцену выносили урны и предлагали каждому проголосовать, бросив белый или чёрный шар. В первых действиях это происходило под пристальным взглядом многочисленных, одетых в одинаковую униформу, сотрудников театра. Если кто-то из зрителей не вставал с места, то один из таковых сотрудников, настойчиво напоминал о долге каждого зрителя, оценить работу театральной труппы и администрации. В то время урны были заполнены до краёв шарами белого цвета. Причиной этому был буфет. Если кто-то брал на себя смелость положить чёрный шар, его не допускали в буфет. При этом, наличие одного чёрного шара, в одной из многочисленных урн, ничего не могло изменить в театре. А в буфет хотелось.
После капитального ремонта, проведённого в театре и практически полной смены труппы, процедура изменилась. Теперь зал не заполнялся хмурыми соглядатаями. Зрителя охотно несли свои шары в урны и кидали соответствующий настроению шар, не боясь, что наступят негативные последствия. Буфет всё это время был закрыт на спецобслуживание.
Капитальный ремонт не повлиял на жизнь в театре, когда ломалась сцена, действия спектакля переносилось в проходы и зрители, были уже не просто созерцатели, а непосредственные участники театрального действа, массовкой.
Время шло и действо продолжалось. Урны, имевшие сакральный смысл во всём происходящем продолжали выносить, но всё меньше и меньше зрителей несло в них свои шары. При этом урны не были пустыми, а как по мановению волшебной палочки наполнялись шарами, преимущественно белого цвета. Я продолжал смотреть на сцену по инерции, а чаще просто закрывал глаза и представлял себе окончание спектакля: закрывается занавес, на авансцену выходит труппа, кланяется, зрители встают, громко хлопают в ладоши, многие кричат «браво!» и «бис!»...Но спектакль не заканчивался. Те же гимны, те же марши, те же монологи и диалоги. Менялись только декорации, менялся свет, менялся звук, менялись исполнители. Бесконечная смена образов. Меня уже не раздражал возвышающийся передо мною зритель, постоянно бьющий в спинку моего кресла сидящий за мною, жующий вонючий попкорн справа, постоянно комментирующий происходящее на сцене слева...Меня уже не раздражало ничего. Я как гусеница спрятался в кокон и ждал момента, когда превратившись в бабочку, упорхну прочь. По проходу мягко прошел билетёр и остановился около ряда, где я пребывал в полудрёме. Сквозь приоткрытые веки мне было видно, как он высматривает кого-то в зале. Моё сердце ёкнуло. Взгляд билетёра остановился на мне. Он был похож на Николая Чудотворца: седые длинные волосы, седая борода до груди и очень добрый взгляд. Он кивнул мне, приглашая меня на выход.
«Чем всё закончится я не узнаю», - промелькнуло у меня в голове, когда я поднялся и начал пробираться к выходу, задевая коленки соседей по ряду. Выйдя в проход я остановился напротив Чудотворца. Он кивнул головой, предлагая следовать за ним. Дверь в зрительный зал приоткрылась, давая мне возможность выйти в фойе. После полумрака зрительного зала, яркий свет проникающий сквозь оконные проёмы ослепил меня.
Передо мной, как чёртик из табакерки, возник смешной персонаж с микрофоном в руке:
- Поделитесь своими впечатлениями о спектакле, - интервьюер сунул мне микрофон под нос, словно угощая эскимо («хочешь лизнуть?»).
Отвечать на этот вопрос мне не хотелось, но внутренний голос мне подсказывал, что от моего ответа будет многое для меня зависеть.
- Кхе, впечатления? У меня сложилось мнение, что происходящее на сцене не соответствует режиссёрскому замыслу и далеко от авторской задумки...
- Спасибо! - перебил меня «чёртик», - Вопросов больше нет!
Он исчез также внезапно, как и появился.
- И что дальше? - я повернулся к «николаю-чудотворцу».
Он улыбнулся и тихо сказал:
- Может быть ты ошибаешься и спектакль соответствует авторскому замыслу и режиссёрской концепции? Может быть тебе нужно вернуться в зрительный зал и новым взглядом посмотреть на всё происходящее?
Я отрицательно покачал головой:
- Этого не может быть. Нет! Этого быть не-мо-жет!
- В таком случае иди туда, - билетёр кивнул на дверь с надписью «Творческая ...» (часть вывески отсутствовала), - Иди, иди. Он ждёт.