Часть 9

     Проводница попросила провожающих покинуть вагон, и мы с Гришенькой вышли на перрон. Отправление поезда почему-то задерживалось, и мы стояли возле окна, глупо улыбаясь и делая какие-то нелепые знаки. Наконец, вагон тронулся, и я какое-то время ещё шла рядом.
    Галинка махала ручкой, а Олеська, вдруг, подмигнула, сделала головой в сторону Гришеньки, и выставила кулаки с оттопыренными вверх большими пальцами. Потом знаками показала «пиши» и я кивнула в ответ. Поезд набирал скорость. Я остановилась и обернулась. Гришенька отстал. Я вернулась к нему, подхватила под руку и мы направились к стоянке такси. Было уже очень поздно, а мне не терпелось поскорее вернуться домой.

     Раздвигая ширму, я с упавшим сердцем наблюдала, как Гришенька расстилает себе диван.
    – А правда, Олеся хорошая, – ни с того ни с сего брякнула я. – Полная, но приятная.
     Гришенька только плечами пожал и откинул одеяло.
    Вся в панике я шагнула за ширму и присела на край кровати. Гриша уже лёг – я услышала, как заскрипел диван. Но это был совсем не тот скрип, к которому я привыкла.
    Я легла тоже и погасила ночник. И в комнате стало тихо-тихо. Мне показалось, ещё немного и  я сойду с ума от этой тишины.
    – Спишь? – голос мой дрогнул. Я перевела дух и, выдержав паузу, продолжила, как мне казалось,  более непринуждённо. – За эти дни я так привыкла, что ты рядом, что одна, наверное, уже и не усну. Мне такие сладкие сны снятся…. Ложись со мной.
     Последнее слово вырвалось таким чувственным вздохом, что я даже содрогнулась от страха оказаться разоблачённой.
    Но, тут диван снова заскрипел, и уже в следующее мгновение  Гришенька юркнул ко мне под одеяло.
    Я положила руку ему на грудь, и мне в локоток упёрся его затвердевший член.
    Я прильнула к его плечу.  Потом спустилась чуть ниже. Потом ещё немного, будто укладываясь поудобней. Спустившись ещё ниже, приподняла одеяло.
    Мне безумно хотелось припасть губами к его вздыбившемуся естеству. Но тут я  подумала, что при всём желании не смогу раскрыть рот настолько широко, чтобы целиком вобрать в себя  твёрдую как камень головку. К тому же, Гришенька, похоже, не успел за всей этой дневной суетой, подмыться после вчерашней ночи  и в нос мне ударил довольно сильный запах.
    Мой мальчик был ещё так неопытен! И потому не подозревал о некоторых неудобствах связанных с интимной близостью.
     Я невольно отпрянула, и мне пришлось довольствоваться тем, что я снова оказалась сверху.
    Это не самая моя любимая поза, но я опасалась, что Гришенька самостоятельно не справится и, не желая рисковать, снова насадилась на него сама.
    После нескольких движений я поняла, что Гришенька и на этот раз продержится недолго и думала уже не о том как бы кончить самой, а постаралась, извлечь из ситуации максимум пользы.
    Я остановилась, и Гришенька догадливо перенял эстафету. Теперь уже двигался он. Ещё неумело, но с каждым разом всё увереннее. Член несколько раз выскальзывал и я, чтобы не терять времени, вынуждена была направлять его рукой.
    Очень скоро Гришенька застонал, а я, насев плотнее, лишь слегка вращала бёдрами.
    Когда Гришенька затих, я, не выпуская член из лона, опустилась и, ловко повернувшись, взгромоздила его на себя. Как и прошлый раз, Гришенька быстро воспрял снова и, я двинув животом,  заставила его двигаться.
    Я постаралась задрать  ножки  как можно выше, облегчая ему дорогу, а сама ухватилась за соски.
    На этот раз я получила всё что хотела! Скажу больше. Так хорошо мне ещё никогда не было! Даже когда сама себя доводила до исступления. Не сдержавшись, я застонала. Да так, что даже сама напугалась.
   Гришенька замер в нерешительности и я уже начала раздражаться, чувствуя как,  волна наслаждения откатывается прочь, но тут Гришенька возобновил движения и, отхлынувший было вал эмоций, накрыл меня с новой силой.
    Не позволяя Гришеньке более останавливаться, я схватила его за ягодицы, а сама, теряя рассудок, билась в экстазе, стонала и плакала, выла и рыдала.
   И, натурально, на какое-то время потеряла сознание.
   К счастью, беспамятство моё длилось недолго, и я очнулась, когда Гришенька начал дёргаться.
    Что бы там ни говорили, но, ни один, сколь угодно глубокий  оргазм не в состоянии заглушить извечного страха женщины перед беременностью. А возможно, именно присутствие этого страха и добавляет женскому оргазму  полноту и остроту ощущений. Не знаю, я не физиолог. Знаю только одно – именно той ночью мне было хорошо как никогда!




     Наши интимные отношения сделались регулярными и, вскоре, достигли гармонии.
   Но мы неизменно притворялись спящими.
    Даже когда  он оказывался сзади, а я, стоя перед ним на четвереньках и прогибаясь в пояснице, глушила стоны в подушке, мы делали вид, что занимаемся этим во сне.
    Это была наша маленькая тайна.
    Наша любовная игра.
 
     А теперь мы играем совсем в другие игры.
     Он изображает, что уходит на работу, а я – будто этому верю.

     Сегодня он вернулся только под утро и сразу завалился спать.
    А я, так и не «обновив» своей новой «ночнушки», отправилась на кухню жарить и парить.
    Мне ещё предстоит нарезать ему бутербродов и заправить термос. Он же, наверняка, опять оправится на «работу» чтобы пробыть там до утра. А может, даже, не вернуться совсем.
 
     И вот я сижу на кухне и пишу эти строки….