Выигрыш

эпизод из времени тотального дефицита


      Во вторник вечером в гости ко мне пришла Лера, крупная, довольно высокая девушка двадцати пяти лет, работавшая на нашей кафедре. Мне было и скучно и грустно,  поэтому я обрадовался ее приходу.
  - Раздевайся, садись, - с подчеркнутым гостеприимством произнес я, - попьем чайку.
Лера сняла круглую нутриевую шапку и желтоватую шубу. Напомаженные коричневой краской брови делали ее похожей на клоуна, но чувственный рот, декольтированное платье, большая грудь создавали образ сексапильной женщины.
Лера села на кровать рядом со мной. У меня потемнело в глазах.
- Я поставлю чайник. - Мой голос захрипел от волнения.
- Нет, нет, не надо, - произнесла она, потупившись.
- Я на минутку. По делу. Я принесла тебе радостную весть. Может быть, радостную. Не знаю, как ты ее воспримешь.
 У меня екнуло сердце. «Уж не родился ли у меня ребенок? - мелькнуло у меня в голове. - Лера могла взять на вахте телеграмму.
 Моя жена Ксюша, жалкое, несчастное, но довольно самолюбивое существо, уехала к себе на родину, в Банчурск, рожать ребенка.   Она каждый день истязала меня мрачным видом, поэтому когда она приняла решение уехать на родину, я почувствовал облегчение. В течение нескольких дней после ее отъезда меня не покидало радостное чувство, что наши мучения закончились. Но по мере приближения родов во мне усиливался интерес к будущему ребенку. Мне хотелось увидеть его. Постепенно во мне созрело решение съездить в Банчурск.
- Что за новость? - спросил я, не скрывая волнения.
- Ты выиграл женские сапоги, - с восторгом и завистью сказала Лера.
- Где и как?
- У нас на кафедре. Тебе здорово повезло. Сначала сапоги разыграли между четырьмя кафедрами, выиграла наша. Затем их разыграли между членами нашей кафедры. Выиграл ты. За тебя тянула Даша, лаборантка. Ты ей должен магарыч поставить. 
       По натуре я не игрок. В игре есть элемент случайности. Мне же всегда хотелось разбогатеть благодаря труду и таланту. Но в начале 90-х, времени тотального дефицита,  когда в нашем институте стали разыгрывать в лотерею различные вещи (точнее право на их покупку), я поневоле стал игроком. Время от времени до меня доходили новости: тот выиграл костюм, тот — стул, а некоторые счастливцы выигрывали даже мебельный гарнитур. И вот теперь, когда мне тоже наконец повезло, меня охватила бурная радость.  «Возможно, мой выигрыш — знамение судьбы. Возможно, мне теперь будет везти во всем. Может, и квартиру с Ксюшей получим» . Мне было уже 36 лет, а я жил в общежитии, и меня терзало чувство собственной неполноценности.
- Чье производство? - поинтересовался я.
- Подробностей никто не знает. Говорят, австрийские. Какие есть размеры — неизвестно.
- Нужного размера может и не быть? - встревожился я.
- Мы, считай, кота в мешке покупаем, - подтвердила Лера. - Но если нужного размера не окажется, все равно бери. Мы разыграем на кафедре. А тебя снова поставим в очередь. Теперь же ты из игры вышел.
 - Конечно, возьму любые. У тебя какой размер?
 На лице Леры отразилась борьба. Пересилев себя, она произнесла с вымученной твердостью:
- Обо мне6 речи нет. Завтра бери 130 рублей и иди в профком.
 Я еще раз попытался угостить Леру чаем, но она, видимо, опасаясь за свою невинность, решительно отказалась и, сославшись на занятость, покинула мою преподавательскую келью.
 Теперь, когда замаячил призрак австрийских сапог, я укрепился в своем решении ехать в Банчурск. «Теперь мне будет что подарить жене», - подумал я. 
       Фортуна мне улыбнулась, однако путь к заветной цели был тернист, и, чтобы получить вожделенный подарок, мне предстояло совершить несколько рыцарских подвигов. В девять утра следующего дня  я уже был в институте.
      В кабинете я встретил Ирину Моисеевну Суворову, женщину властную, честолюбивую, с рыжими волосами и ледянящим взглядом, уже шестой год руководившую нашей кафедрой. Я машинально отвернулся, опасаясь, что наши взгляды встретятся. Я не мог смотреть ей в глаза. В ее обществе я испытывал дискомфорт, неловкость.
- Вы знаете, что вы выиграли сапоги? - сказала Ирина Моисеевна. Ее лицо выражало оскорбление, недоумение и обиду. Она явно не могла смириться с тем, что импортные сапоги достались мне, недостойному.
- Я считаю, что вам повезло, - официальным, менторским тоном отчеканила она. - Вы едете к жене. Это будет хороший подарок.
 Прошло несколько часов томительного ожидания, наконец я увидел, что женщины, делегированные в универмаг, несут коробки.
- Какие размеры есть? - спросил я, волнуясь. - Сороковой есть?
- Нет, самый большой тридцать восьмой.
 Я был расстроен. Счастье было так возможно, а я остался ни с чем.
 Коробки скрылись в помещении профкома. Я направился вслед за ними. Женщины набросились на сапоги, выбирая подходящие размеры.
- А мне нужен сорокой, - печально произнес я.
- А я себе поменяла, - проговорила добродушная кладовщица, ездившая в магазин. - Я тоже ношу сороковой.
- А что ж  мне не поменяли?
- Так это ж югославские. Не могла же я без согласия хозяина. Да бугите в магазин. Может, еще успеете поменять.
Конечно, австрийские сапоги котировались выше югославских, но какой от них толк, если они не подходят по размеру.  Я взял коробку, расписался в ведомости и помчался в универмаг.
В дороге возникло неожиданное препятствие: на перекрестке, недалеко от универмага, троллейбус остановился.
 - Ремонтируют линию, - сказал мужчина, у которого был хороший обзор.
Прошло минут, а троллейбус не трогался с места. Призрак югославских сапог удалялся от меня.
- Дверь откройте, - в отчаянии закричал я на весь троллейбус, испугав женщину, стоявшую рядом. Водитель не отреагировал на мой отчаянный крик, а женщина, оправившись от потрясения, проговорила ноткой осуждения:
- Как он откроет  на перекрестке. Вам никто здесь не откроет.

.... Я взлетел на второй этаж универмага, метнулся в отдел женской обуви и столкнулся со второй преградой. На полках стояли лишь калоши. «Все разобрали», -  пронеслось у меня в голове. Но девушки-продавщицы направили меня к заведующей отделом.
Я долго метался по лабиринтам склада и, наконец, оказался возле нужной двери. Здесь стояли еще три покупателя — женщина лет пятидесяти в соболиной шапке, полная девушка лет двадцати и женщина неопределенного возраста в коричневом пальто. .
Я приоткрыл дверь.
Мы тоже туда, - недовольно произнесла Соболиная шапка.
- Так у меня уже есть сапоги. Мне просто надо поменять.
  Большое темное помещение было заставлено стеллажами, а полки забиты коробками.
  Из-за стеллажей раздался металлический голос, не терпящий возражений:
- Подождите, пожалуйста, за вдерью.
 Не желая дразнить гусей (а точнее гусынь), я безропотно вышел из помещения и оказался в коридоре, в обществе двух женщин и девушки, которая, несмотря на полноту, была довольно сексапильна.
 - Что у вас за сапоги? Покажите, - сказала Соболиная шапка.
 У меня мелькнула тревожная мысль: «Сейчас начнут примерять», Но я не мог отказать.
 - Какие красивые! - вырвалось у Соболиной шапки. - За такие на черном рынке 500 рублей дают.
 Сапог вертелся у нее в руках, а меня мучило недоброе предчувствие.
 Дверь открылась. Из помещения сначала выплыли коробки, а затем — две женщины: одна со свирепой гримасой, видимо, заведующая, другая — в черном траурном платке.
 - Мы возьмем только три пары, - сказала Соболиная шапка. - Остальные пусть сами приходят.
Заведующая взвинтилась:
- Я отпускаю только организациям. Не хотите брать — можете идти!
Она развернулась. Коробки начали удаляться. Соболиная шапка сдалась:
- Сколько надо за всех платить?
- 640.
 - Ладно. Мы возьмем.
 Женщины принялись примерять сапоги. Я же подверг психологической обработке продавщицу  в траурном платке. Из меня так и лезла вежливость, граничащая с подобострастием. Через минуту женщина уже знала, почему мне так важно поменять сапоги. Мое дипломатическое искусство достигло цели: женщина молча кивнула головой, давая понять, что проблема ей понятна. Она направилась на склад. Я хотел последовать за нею, но меня остановила Соболиная шапка:
- А вы поменяйтесь с девушкой.
- А какой у вас размер? - спросил я.
- Сороковой.
 Будучи человеком деликатным, я не мог отказать. В результате передо мною  возникла новая преграда, которую я преодолел чудом.
 Девушка надела мой сапог, а Соболиная шапка стала делать критические замечания:
- Нет, не надо менять. Бери свои.
Девушка попыталась снять сапог, но молния не двигалась.  На девичьих щеках от смущения вспыхнул румянец.
- Шерсть в замок попала, - равнодушно констатировала Соболиная шапка.
 Меня ждали на складе, я договорился об обмене, а сапог не снимался. У меня задрожали пальцы. Я сел на корточки, надавил на замок, но он не открылся. Полная голень девушки распирала сапог. Меня бросило в пот: «Это катастрофа. Сейчас замок сломается, и тогда сапоги мне не  станут менять». Соболиная шапка наслаждалась комизмом ситуации. Я встал. Девушка сама стала дергать брелок. Вдруг замок поехал вниз.
 Я влетел на склад и второпях бессвязно залепетал:
- Надо поменять... Размер маленький... Мне нужен сороковой.
 - Сорокового нет, - зазвенел металлический голос. Заведующая упивалась властью.
 - Но ведь сейчас женщины получили сороковой. Они даже хотели со мной поменяться.
- У них тридцать девятый!
 «Какого ж черта они морочили мне голову. Мошенницы», - зло подумал я.
Я решил бороться до конца.
- Может, у вас есть другая модель? - спросил я.
- Есть. Но потом не приходите, не устраивайте скандал.
- А что, они хуже? Чье производство?
- Италия.
- Давайте.
 Хотя сапоги были не зимние, а осенние, я взял их.
Цель была достигнута, но меня раздирали сомнения. Вечером я показал сапоги соседке по общежитию Вике, которая, на мой взгляд, одевалась со вкусом. Она одобрила модель и успокоила меня:
 - Если не подойдут, можно будет поменять.
 - Каким образом?
- Дашь объявление в газете. Сейчас многие так меняют.
 Через неделю поезд вез меня в Банчурск. В моей сумке лежала коробка с новыми итальянскими сапогами.