Как Кутузов ездил на танке тещу давить

Сержант Кузяев, дежурный по КПП, открыв рот и хлопая глазами,  никак не мог собраться с мыслями и внятно ответить на вопросы временно исполняющего обязанности начальника штаба части майора Кавуненко, снова и снова  пронзительно звучащие из его желеобразной оральной зоны.
— Кто выехал? Куда? Почему пустил?
— Кутузов… — начал, наконец, собираться с мыслями Кузяев.
— Какой еще Кутузов?  — опять завопил Кавуненко.
И добавил, для большей ясности:
 — Трах-тарарах, в рот тебе ноги, в зад тебе дышло, мать твоя женщина!
— Товарищ майор, — доложил перепуганный Кузяев, собравшись, наконец, с мыслями,— прапорщик Суворов поехал тёщу давить.
— Что? — закричал Кавуненко.
— Сказал, что тёщу давить поехал, — повторил сержант, глядя, словно кролик на удава, в вытаращенные глаза майора, — он так сказал.
— В какую сторону он поехал?
— Туда… — махнул рукой сержант в сторону уходящей в лес проселочной дороги.
— А тёща где у него живет?
— В той стороне и живет… Там, где-то за лесом, есть деревенька. Говорят, Кутузов, то есть товарищ прапорщик Суворов, когда срочную служил, чуть ли не каждую ночь туда в самоволку бегал, к подруге. А потом, когда отслужил, пошел в прапорщики и на этой подруге женился. Только пара из них получилась боевая. Дерутся часто. Вот и, когда прапорщик Суворов начал порой на службу с подбитым глазом приходить, стали его Кутузовым дразнить.
— Да хрен с ним, с глазом. Ты мне скажи, где она, эта деревня? — почти завизжал Кавуненко.
— Не могу знать, товарищ майор!
Кавуненко в отчаянии махнул рукой и побежал к штабу.

Часть была построена по тревоге. Командир нетерпеливо расхаживал вдоль строя. В строю были еще не все. За спиной командира, из-за угла штабного корпуса выбежал, опаздывая, как всегда,  зампотех, майор Кузьмин. Он был грузен, тяжеловат, бежал частыми, мелкими шагами, пыхтя и посапывая. Ему оставалось служить до пенсии недолго, года три, и начальство смотрело со снисхождением на его привычку поспать, разувшись и укрывшись шинелью, на сдвинутых столах в учебном классе, стены которого сплошь были увешаны плакатами с описанием образцов военной техники. Но на сей раз он уже хватил через край. Не нарочно, конечно, а по рассеянности. Разбудили внезапно, стуча ногами в запертую дверь класса, поскольку знали, что спит он крепко и разбудить его не просто. И он, спросонья, в спешке, одел полуботинки, даже не заметив, что на нем галифе. И в таком смешном виде, галифе и полуботинках, побежал на построение.
Командир части, заметив оживление в строю, обернулся. Кузьмин был уже близко.
— Майор Кузьмин, — заорал командир истошным голосом, — что это за цирк Вы тут устраиваете!
Майор остановился и недоуменно уставился на возмущенного начальника.
— Штаны переодень! — все сильнее распаляясь, кричал тот. — Чего рот открыл? Забыл, что надо с галифе сапоги носить? Бегом переобуваться!
Майор сообразил, наконец, в чем дело, развернулся и побежал своей тяжеловатой рысью обратно, туда, где в углу учебного класса сиротливо стояли забытые им сапоги.
Но не было в строю человека, который один только мог спасти положение, потому что только он совершенно точно знал, где, в какой деревне, проживает та самая тёща, к дому которой мчался в это время на танке через лес, хорошо поддатый Кутузов.
А этот человек, не имея возможности выйти из укрытия и занять свое место в строю, наблюдал все происходящее на плацу через удобную дырочку, предусмотрительно проделанную им в досках двери склада. Это был заведующий продовольственным складом, прапорщик Шендрик. Шендрик был, в свое время, свидетелем на свадьбе у Кутузова и поэтому неоднократно гостил в доме кутузовской тещи.
— Где Шендрик? Куда он исчез? Присутствовал ведь на утреннем построении. А? Власик, ну-ка, доложи!
Неожиданно выдернутый из строя заместитель командира по хозчасти, маленький и кругленький майор Власик, смог сказать только:
— Так точно!
— Что так точно?
— Так точно, прапорщик Шендрик на утреннем построении присутствовал!
— Ну, так куда он делся?
— Не могу знать, товарищ полковник!
— Вот что, Власик, — начал выходить из себя полковник, — если через пятнадцать минут Шендрика здесь не будет, ты получишь предупреждение о неполном служебном соответствии.
И, чуть помолчав, добавил:
— Что это такое, ты, надеюсь, знаешь?
— Так точно, товарищ полковник, знаю.
Поняв, что требуемый результат достигнут, и ему удалось как следует напугать Власика, командир скомандовал:
— Всё, майор, время пошло!
— Разрешите идти?
— Да иди, иди, наконец!
И Власик рванулся с места. Немногие посвященные, наблюдавшие эту сцену со стороны, отметили про себя, что направление своего движения Власик выбрал правильно.  Многолетняя армейская служба обострила его инстинкты, которые безошибочно указали ему на двери караульного помещения. С неотразимым военным напором, так несоответствующим его кругленькой внешности, он взял там в оборот  бодрствующую смену и уже через несколько минут, сломив сопротивление начальника караула, лейтенанта Пономарева, знал фамилию того разводящего, который был причастен к исчезновению Шендрика.
В результате этой молниеносной атаки тщательно выстроенное Шендриком уютное здание его беззаботного существования рухнуло с треском. А встревоженный, ничего не понимающий Шендрик, смотрел из-под этих развалин через дырку в двери своего склада на странную суету и не мог выбраться наружу. Ведь его склад был, как обычно, опечатан и сдан под охрану.
Эту схему Шендрик разработал уже давно, не первый год пользовался ею, и она его ни разу не подводила.
Каждый день, придя на службу, он, после утреннего построения, выслушивал очередные указания своего начальника Власика, шел в караульное помещение, снимал с охраны свой склад, выдавал дежурной смене продукты для солдатской столовой и затем, если не было каких-нибудь неотложных дел, закрывался у себя на складе. Иногда закрывался он там не один, а с кем-нибудь из друзей, чаще всего с  Кутузовым.
В углу склада у него был оборудован уютный уголок. Стояли там списанные кресла из штаба, телевизор, хоть и не новый, но уверенно принимающий несколько программ, бочка селедки, бочка квашеной капусты и канистра с техническим спиртом высшего качества, который полагалось выдавать специалистам, работающим на высокоточной сугубо секретной электронной технике, для того, чтобы они время от времени протирали контакты. Не себе, естественно, а технике. Хотя и специалистам кое-что перепадало.
Не успевали окислиться контакты и в организме самого Шендрика.
Для того, чтобы никто не мешал, перед тем, как закрыться в складе, он заходил в караульное помещение и ставил в известность начальника караула или кого-либо из разводящих. В результате, во время очередной смены караула, на дверях его склада появлялась печать. И никто уже не мог помешать культурному отдыху заведующего продовольственным складом.
Но вот случилось так, что подвел его друг и собутыльник Кутузов. Не поставил в известность о своем намерении отомстить теще за грубое вмешательство в свою семейную жизнь.

А ведь всё, казалось бы, шло как обычно, своим путем. Кутузов накануне пришел домой после службы в хорошем подпитии, и жена стала его пилить. Пилила упорно, пока не достала до самых печенок. Как обычно, после того, как она его достала, Кутузов  сильно рассердился и решил жену немножко поколотить. И все бы, тоже как обычно, закончилось хорошо. Жена, получив свою порцию, скоро успокоилась бы, замолчала, все так же молча выполнила бы супружеский долг, покормила бы Кутузова ужином и улеглась бы вместе с ним в супружескую постель, успев, перед тем, как уснуть, еще разок выполнить супружеский долг.
Но на этот раз опять все испортила теща. Случилась оказия — сосед, дом которого в деревне стоял рядом с тёщиным, собрался по делам в город на своей машине. И теща увязалась с ним. Договорилась, что он ее высадит по дороге, а на обратном пути заберет домой.
Приперлась теща очень некстати. Кутузов только начал сеанс воспитательной работы, зажал строптивую супругу в углу, возле входа на кухню, и собрался отвесить ей увесистую плюху, как теща, со своей обычной беспардонностью, без стука, влетела в квартиру. Увидев, что зять бьет дочку, она с ходу, проявив удивительную реакцию, метнула в него сумку с провизией, которую она, как и всегда, когда приезжала к ним, захватила с собой. Кутузов, потеряв равновесие, пронес кулак мимо физиономии жены и ударил в стеклянную дверь кухни, разбив при этом стекло и порезав осколками руку.
Кровь кое-как остановили, соорудив повязку из подсобного материала. Немного успокоившись, решили выпить по стаканчику привезенного тещей самогона. Однако, выпив самогону, кутузовская жена опять начала пилить Кутузова. И, поскольку теща активно включилась в беседу, на стороне, естественно, дочки, то подогретая самогоном дискуссия быстро достигла температуры кипения.
Кутузов опять начал выходить за рамки сдержанности и успел уже поставить супруге фонарь под глаз, как теща своим некорректным вмешательством поставила точку в семейной дискуссии. В ответ на угрожающий выпад в ее сторону, она, не думая долго, схватила пустую кастрюлю и звонко ударила ею Кутузова по лбу.
Пока Кутузов приходил в себя, зашел, управившийся со своими делами в городе, тещин сосед и увез ее домой. Жена осталась приводить в порядок Кутузова. Но тому, после обретения ясности сознания, стало обидно, что тещин поступок остался безнаказанным. Супруге пришлось налить ему, в утешение, еще стакан самогона. Лишь после этого он, побурчав еще немного, уснул, не раздеваясь, на диване.
 
На следующий день Кутузов проснулся поздно, был молчалив, ушел на службу почти с опозданием. Через пару часов вернулся. Жену это не удивило. Дом офицерского состава, сокращенно ДОС, в котором жили семейные офицеры и прапорщики находился на территории части, и зайти домой в служебное время не составляло труда. Кутузов выпил бутылку самогона из тех, что привезла теща. Жена начала было снова его ругать, но он достал из кармана галифе патрон от пистолета Макарова и сунул ей под нос.
— На, застрелись!
Патрон всегда лежал у Кутузова в кармане брюк, и жена прекрасно знала, что если этот предмет извлечен наружу, значит Кутузов не расположен к дискуссии и лучше его не трогать. Ну а в этот раз причина плохого настроения была ясна — синяк на лбу, вчерашний тещин подарок, начинал уже расцветать и был заметен даже из-под надвинутой на нос фуражки. Поэтому она замолчала и, отойдя подальше от греха, стала ждать, когда супруг уйдет, наконец, исполнять свой воинский долг.
Выйдя из дому, Кутузов направился к стоянке, где экипажи готовили свои танки к предстоящему выезду на танкодром. Он довольно-таки долго крутился возле крайней машины, терпеливо снося грубоватые насмешки танкистов, которые не могли без смеха смотреть на его "фонарь", всё более импозантно выглядывающий из-под козырька фуражки. Дождался, пока экипаж ушел, наконец, в курилку, попросив его присмотреть за танком, сел в машину и, с трудом сдерживая свой порыв, подъехал к воротам.
Дежурный, зная, что танки должны выезжать, спросил у него:
— Что, поехал уже?
— Поехал, поехал. Открывай скорее!
Тот, открыв ворота, спросил еще:
— На танкодром едешь?
— Да нет, поеду тещу давить. — ответил Кутузов, залезая в танк.
Часовой воспринял это как шутку и среагировал не сразу. Смысл сказанного стал доходить до него только после того, как танк пересек шоссе и рванул через лес в сторону, противоположную направлению на танкодром.
…И тут прибежал начальник штаба Кавуненко.

Времени оставалось в обрез. Танковый взвод с десантниками на броне, направленный командиром вслед за Кутузовым, то есть прапорщиком Суворовым, с приказом догнать и остановить того, докладывал по рации, что сбился со следа, поскольку Кутузов двигался напрямую, через самую глухомань, по оврагам и буреломам. Не учли участники погони, что за время срочной службы, прошедшее с того момента, как Кутузов, движимый здоровым половым инстинктом, соблазнил свою будущую супругу, неосмотрительно пришедшую в часть на танцы, и до самой демобилизации, он регулярно бегал к ней в самоволки, детально изучив все лесные дороги и даже тропинки, ведущие к ее  деревне. Он ухитрялся в то время, покинув расположение части сразу после отбоя, добежать через ночной лес до своей суженой, утолить в ее объятиях снедающую его жажду, и успеть вернуться обратно еще до утренней побудки.

Командир части зашел в свой кабинет и снял трубку телефона, подключенного к засекречивающей аппаратуре связи. В другое время он не осмелился бы звонить напрямую командующему армией, но сейчас выбора не было. Дорога была каждая минута. Всё могло кончиться очень плохо.
Командующий, герой страны и известный матершинник, выслушав  сбивчивый доклад полковника, даже не обматерил его. Ситуация была настолько чудовищна, что проводить воспитательную работу с этим перепуганным полковником было некогда. Нужно было действовать. Приказы, которые он отдавал полковнику, были краткими и точными.
Исполнять приказы командующего нужно было немедленно. Шендрика, извлеченного Власиком  из опечатанного и охраняемого склада, в срочном порядке привели на плац и поставили на краю площадки. Всем остальным велено было к плацу не подходить. Вскоре послышался характерный звук двигателя и из-за леса вынырнул личный вертолет командующего. Вертолет завис над плацем и затем плавно приземлился. Дверь его распахнулась, и к ней подбежали Шендрик с полковником. Полковник подтолкнул Шендрика внутрь вертолета и полез следом сам. Однако, сопровождаемый зычным голосом командующего, хорошо слышным даже сквозь рев двигателя, выскочил, со смущенным видом, обратно. Дверь захлопнулась, вертолет поднялся в воздух и скрылся за вершинами деревьев.
Когда Кутузов выскочил на танке из лесу и рванул, поднимая клубы пыли, по деревенской улице в сторону тещиного дома, в его нетрезвом мозгу непрошено зашевелилась мысль о том, что происходит нечто странное. Жители деревни стояли во дворах возле своих калиток и приветственно махали навстречу подъезжающему танку красными флажками
Кутузов сбросил скорость, пытаясь как-то осмыслить происходящее. Но когда он подъехал к дому тещи, его взору открылась непонятная картина. У калитки тёщиного дома стоял, помахивая флажком, Шендрик, его постоянный собутыльник. При этом в своей левой руке Шендрик держал стакан, наполненный мутной жидкостью, в которой Кутузов безошибочно распознал самогон.
Но то, что Кутузов увидел еще, вообще повергло его в полнейшее смятение. Там, дальше, за спиной Шендрика, был накрыт в саду стол. И его теща потчевала сидящего за этим столом генерала, грудь которого вся была увешана орденами. Кутузов с изумлением узнал в этом генерале командующего армией.
Он был буквально ошеломлен. Весь его запал, вся злость куда-то исчезли. Как корова языком слизала. Кутузов заглушил двигатель и вылез из танка. Шендрик, зеленый от страха, распахнул перед ним калитку и отступил внутрь сада.
Генерал, со стаканом в руке,  встал из-за стола.
— Где ж ты ездишь, сынок? Заждались уже тебя.
Кутузов нерешительно приблизился.
— Вон друг твой, — кивнул генерал в сторону Шендрика, — уже всех жителей местных обежал, флажки раздал им, чтобы тебя встретили. Обратил внимание, как хорошо они встречали тебя?
— Так точно, товарищ командующий! — Кутузов очень кстати вспомнил, что генерал не любил, когда к нему обращались "товарищ генерал". "Генералов много, а командующий у тебя один" — говорил он в таких случаях.
А как ты думаешь, ждут в твоей части, когда ты, наконец, к ним вернешься? Обрадуются там тебе?
— Так точно, товарищ командующий.
— Что "так точно"?
— Так точно, ждут!
— И обрадуются?
— Так точно, обрадуются!
— Мне тут теща твоя объяснила, за что ты на нее рассердился.
Генерал помолчал минуту и затем продолжил:
— Я бы тоже, наверное, сильно рассердился, если бы получил кастрюлей по лбу. Но на танке за тещей все-таки гоняться бы не стал. А она еще за тебя и заступается вдобавок. Я сначала хотел тебя вообще под трибунал отдать, но она меня, пока ты сюда через лес ехал, отговорила. Ладно, не буду я тебя отдавать под трибунал. Жертв нет, техника в порядке… В порядке ведь?
— В порядке, товарищ командующий. — дрожащим голосом ответил Кутузов.
— Ну вот и хорошо. На гауптвахте, как следует, посидишь, поймешь, что был неправ, и служи себе дальше, только тещу, смотри, не обижай. Мы с ней, пока тебя ждали, подружились. Так что, если она мне на тебя пожалуется, пеняй на себя. И пойми — тебе на свою тещу молиться надо. Подумаешь, фонарь тебе на лбу нарисовала. Пока на губе будешь сидеть, пройдет. И следов от него не останется. Недавно вот в пехотной дивизии теща зятя наказала. Приехала она к дочке в гости. Заходит в квартиру, а там дочка сидит в углу и плачет. Оказывается, зять, старлей пехотный, завел себе на стороне подругу. И уже несколько месяцев ходит после службы к ней. Причем даже не скрывает этого. Возвращается домой пьяный, бьет жену и спать ложится. Вошла теща в комнату, а там зять пьяный на диване спит. Даже раздеться полностью не успел, только штаны спустил. Взыграло тут тещино ретивое, выскочила она на кухню, схватила первый попавшийся ножик, забежала опять в комнату и отмахнула сгоряча зятев торчок прямо под корень. Мало того, взяла этот торчок, бросила в унитаз и ручку дернула. Вот так. И пришивать уже стало нечего. Тещу, конечно посадили годика на два. А зять на всю жизнь удовольствия лишился.
Пока генерал проводил с Кутузовым воспитательную работу, отряд, направленный полковником вдогон за Кутузовым, достиг назначенной цели, то есть указанной деревни, по всем правилам военной науки взял ее в клещи и с грохотом пронесся по деревенской улице двумя группами с разных краев деревни. Танк, на котором приехал Кутузов, был умело зажат вновь прибывшими танками. Десантники, спрыгнув с брони, в мгновение ока оцепили дом и сад. Кутузов, сбитый ими с ног, лежал, уткнувшись носом в землю, возле генеральских сапог.
— Товарищ генерал-лейтенант, — звонко доложил бравый капитан, командир группы, — группа захвата прибыла в ваше распоряжение.
— Ладно, капитан, — лихая атака десанта явно произвела благоприятное впечатление на командующего. — Отпустите прапорщика, он уже всё понял.
— Какие будут еще приказания, товарищ генерал-лейтенант? — спросил капитан, с подозрением поглядывая на отряхивающего с одежды землю Суворова.
— Посади, капитан, кого-нибудь из своих за рычаги этого танка, — генерал показал рукой на танк в котором приехал Кутузов, — и следуйте, всей группой, не спеша, в часть. А эти прапорщики полетят со мной, на вертолете.
Капитан взял под козырёк, отдал распоряжения, и танки, спокойно урча моторами, поплыли по улице к окраине деревни. Вертолет, стоящий за домом, тоже запустил двигатель.
— Ну что ж, Лидия Васильевна, — сказал генерал кутузовской тёще, — приятно было познакомиться. Спасибо за помощь. Все будет, как договорились. Посидит Ваш зять на гауптвахте, поумнеет немного, и будет служить дальше. Но если он опять куролесить начнет, сразу звоните мне. Получит по полной программе. Вылетит из армии, как пробка из бутылки.
— Разрешите идти, товарищ командующий? — промямлил Кутузов.
— Марш в вертолет! Оба!— скомандовал командующий.
Прапорщики понуро направились к вертолету. Они понимали, что в их жизни грядут существенные изменения. Генерал галантно поцеловал теще руку, приведя ее этим в некоторое смущение, и пошел вслед за ними.
Вертолет улетел, оставив в полнейшем недоумении  жителей деревни, многие из которых так все еще и держали в руках флажки,
Больше  Кутузов никогда на танке к теще не ездил.