окей, империя

бабье лето с каштановыми желудями глядит в воду зеркала,
смахивает пряди кленовой листвы и распускает косы тенет.
полдень смотрит на часы, висящие на главной площади,
шпилем церковным щекочет пуп небес, закручивает облако ..

не город - деревянное тепло.

чиркни взглядом и загорится, заговорит из-под ресниц
чудовищным смешением двух разных риторик
- кто ты ?
и поспеет мысль - черешенка в зеркальном зрачке окна, пялющегося на тебя дома.
и зазевает, раскрывая рот и показывая свои развалины империя.
 
не город - блошиный рынок, фарфоровый звон.

- Мишенька, а Станиславский то -  когда-то наших ткацких дел был человек,
вот шельма, что учинил -  подался в актеры,
а ведь такой прок был, такой прок.

и упадет на пол фарфоровый божок
и раздастся звон,
и засмеются маменьки да нянюшки.
ах, Мишенька, что ж ты так нынче неуклюж ?

не город - старинный фотоальбом,
где мысли, обладая таким характерным запахом прелости,
цокотом почерневшего серебристого лезвия с впадинками,
скрежетом передвигаемого комода, перевешивают все остальные.

переводишь дух с века 19 на 20,
впадая в одержимость материала,
цвета,
прошловечных игрушек.

- чей ты ?
тутошний ? или тамошний ?