Вера Инбер

http://www.petrofestival.ru/

Ах у Инбер, ах  у Инбер,
Что за глазки,Что за лоб,
Всё глядел бы,Всё глядел бы,
Любовался, на неё б!!!
Владимир Маяковский

В конце девятнадцатого века в Одессе и ее ближайших окрестностях за короткий промежуток времени один за другим появились на свет будущие писатели и поэты, сыгравшие важнейшую роль в русской литературе – Исаак Бабель, Ильф и Петров, Валентин Катаев, Анна Ахматова.
Тогда же в тех краях родилась малютка Вера Моисеевна Шпенцер, прославившаяся в советское время как поэтесса Вера Михайловна Инбер.

Вера Михайловна  Инбер (1890-1972)

Она с детства писала стихи, рифмовала все услышанные слова. Но отец, богатый владелец научно-популярного издательства «Математика», очень не хотел видеть дочь легкомысленной поэтессой. Ее страсть к поэзии понимал только молоденький двоюродный дядя, Лёвушка, как его называли в семье. Его папаша отказал ему от дома, поскольку Лёва Бронштейн был революционером и позорил порядочную семью.
Левушку приняли к себе родители Веры, почему-то совершенно не боясь, что он может испортить их репутацию.
Прощая племяннику любые выходки, собственную дочь  Шпенцеры воспитывали строго. После окончания гимназии ее отправили учиться на исторический факультет. Изучать историю девушке совершенно не нравилось. Она не хотела копаться в пыльной старине, ей нужно было жить здесь и сейчас. Вера изобразила страшное утомление от учебы, слабость и приближение страшной болезни… Ей подобные трюки удавались очень легко – она была такой маленькой, бледненькой, почти прозрачной, и только огромные глаза светились на очаровательном личике. Родители, души не чаявшие в единственной дочери, немедленно отправили ее на лечение в Швейцарию.
О, как она была счастлива оказаться в Европе!
Из Швейцарии Вера отправилась прямиком в Париж. А там ее поджидал Натан Инбер, журналист, друг ее родителей. Они попросили его проследить за дочкой. Натан, или Нат, как он подписывался под своими статьями, за Верой присмотрел очень хорошо. Он просто на ней женился! Они страстно полюбили друг друга.
В Париже Вера, примеряя одно платье за другим, посчитала себя знатоком современной моды. В полном восторге от парижской жизни, Вера сочинила целую книгу стихов и тут же издала их за собственные деньги, чтобы не терять время на походы по издательствам.
В Одессу она вернулась, чувствуя себя звездой. В Петрограде дядя Лёва, принявший звонкий псевдоним Троцкий, уже делал революцию.
Вера печатала в одесских журналах статьи на тему "Как правильно одеться и раздеться", а и даже читала лекции. Колоритные базарные торговки валом валили послушать об изысканной парижской моде!
- Верочка, куда мне крепить бант? – спрашивала обеспокоенная тетя Соня, прорвавшись через толпу любительниц моды.
- Разве ж это бант? – спрашивала ее в ответ Вера.
Но и до Одессы докатилась Октябрьская революция, нарушив привычный уклад. Верочкин муж предчувствовал большие проблемы и решил эмигрировать.
- Давай, просто на пробу, съездим в Константинополь, - предложил он своей очаровательной жене.
Вера уже чувствовала, что их совместная жизнь подходит к концу.
Они выехали в Константинополь и всё еще пытались сохранить семью, но до Верочки доходили слухи о той великой шахматной партии, которую сыграл ее дядя Троцкий. Ей стало очень интересно и захотелось домой.
- Вернемся? – спрашивала она мужа.
- Опасно! – отвечал тот.
Вера забрала дочку Жанну и вернулась в Советскую Россию.
Возвысившийся до небес Лев Троцкий не забыл племянницу и позвал ее в Москву.
Вера в одно мгновение стала известной в литературных кругах личностью, вполне официальным поэтом и журналисткой. Она по-прежнему была очень привлекательна, и вскоре вышла замуж за замечательного ученого – электрохимика Фрумкина. Пользуясь поддержкой высокопоставленного родственника, она вывезла Фрумкина из Одессы, где он прозябал без работы.
Если бы не женитьба на Инбер, талантливый ученый никогда не попал бы Московский университет.
Авторитет Веры Инбер в писательской среде стал настолько высок, что ее пригласили работать над коллективным романом вместе с Зощенко, Алексеем Толстым и другими известными авторами. Анонс в журнале «Огонек» звучал так.
  «Первый в СССР коллективный роман, написанный двадцатью пятью выдающимися писателями».
Заметьте, Веру Инбер причисляют к выдающимся писателям, и она получает возможность продолжать сюжет за самим Александром Грином.
«Таким образом, «Огонёк» создаст документ, в котором будут сосредоточены особенности всех ныне существующих литературных групп в лице их виднейших представителей».
Это была безумная идея, последний всплеск свободомыслия перед окончательным установлением террора.
Роман назывался «Большие пожары», и фантастическое действие происходило в несуществующем советском городке.
Произведение завершалось грозным предзнаменованием:
«Продолжение событий — читайте в газетах, ищите в жизни! Не отрывайтесь от неё! Не спите! «Большие пожары» позади, великие пожары — впереди».
Слова оказались пророческими. Вскоре шестеро из авторов романа, включая главного редактора «Огонька»,  Михаила Кольцова, были репрессированы.
Умирает Ленин. Инбер пишет заказные, но весьма оригинальные стихи.

И потекли людские толпы,
Неся знамена впереди,
Чтобы взглянуть на профиль желтый
И красный орден на груди.

Она еще не знает, что эта смерть будет переломным моментом в ее судьбе.
К власти приходит Сталин, и первым его решением оказывается смещение Троцкого со всех постов и последующее уголовное преследование.
Троцкий сбегает заграницу, и в Советской России начинается планомерное уничтожение всех его родственников и соратников, а заодно - и всех, кто носит его настоящую фамилию – Бронштейн.
Можно только представить состояние паники, в которую впала поэтесса Вера Инбер, все эти годы приближенная к человеку, ставшему врагом народа номер один. Она ведь так трогательно писала про встречи с Троцким:
При свете ламп - зеленом свете -
 Обычно на исходе дня,
 В шестиколонном кабинете
 Вы принимаете меня.
Теперь эти стихи в мгновение ока стали вне закона. Вера разводится с мужем, чтобы не бросать тень на любимого человека и начинает изо дня в день ждать ареста.
Но ничего не происходит, черные воронки проезжают мимо ее уютной квартиры.
Вера Инбер продолжает вращаться в литературных кругах и видит, что все вокруг будто забыли, чьей родственницей она является.
Но этого мнимого спокойствия Вере было недостаточно.
Лучшая защита – это нападение, решает она. И вот уже среди литераторов поползли слухи – Вера Инбер выступила на собрании с пламенной речью. Она сказала, что надеется на скорый арест и уничтожение Троцкого. Сын за отца не отвечает – говорил Сталин, так что уж тут говорить о двоюродной племяннице! Седьмая вода на киселе, она ни при чем.
Реакция Сталина на инициативу Веры Инбер была соответствующей – вскоре Вера получила Орден красной звезды.
С тех пор Вера жила в страшном напряжении, следя за собой и другими, лишь бы чего не вышло… Она построила успешную карьеру и даже ездила в заграничные командировки, как самый проверенный боец советского литературного фронта.
Накануне войны она в третий раз попыталась наладить личную жизнь и вышла замуж за известного доктора, профессора Илью Страшуна.
В 1941 году вся семья Веры Инбер оказалась в осажденном Ленинграде, где Илья Страшун руководил медицинским институтом.
Во время блокады Вера потеряла единственного внука.

Но час придет. Не будет ни окопов,
Ни пушечных, ни пулеметных гнезд.
Мы вновь нацелим жерла телескопов
По золотым ориентирам звезд.

После Победы за цикл блокадных стихов она получила Сталинскую премию. К тому времени жизнь превратила ее из тоненькой, хорошенькой, вечно молодой женщины в партийную даму  без всяких следов былой красоты на сосредоточенном лице.
Стареющая Золушка – говорила она, глядя в зеркало.
На совести этой Золушки была травля Пастернака, Лидии Чуковской и многих других замечательных поэтов и писателей. Зато согласие с политикой партии и правительства принесло ей успех и безбедную жизнь.
На даче она имела прислугу и даже садовника.
Коллеги по литературному цеху избегали близкого общения с ней.Анна Ахматова официально отказалась от ее предисловия к своему сборнику стихов. Илья Страшун умер,и Вера, спасаясь от одиночества, привела в дом некого партработника по фамилии Чайка. Их отношения стали поводом для эпиграмм.

"И не смешно, и не остро,
И дамская видна манера.
Сие писала Инбер Вера,
Из Чайки выдернув перо".

Вообще, многие критики не забывают подчеркнуть, что производя, как на конвейре, стихи о пионерии, Инбер потеряла способность к настоящей поэзии.
На самом деле, и в конце жизни у нее получались прекрасные строчки.

Читатель мой, не надобно бояться,
Что я твой книжный шкаф обременю
Посмертными томами (штук пятнадцать),
Одетыми в тисненую броню.

Нет. Издана не пышно, не богато,
В простой обложке серо-голубой,
То будет книжка малого формата,
Чтоб можно было брать ее с собой.
 
Сталинская система, безусловно, сломила эту миниатюрную поэтессу, заставив потратить талант на никому не нужные пропогандистские стихи. Но некоторые ее произведения не забудутся. Ее стихотворение «Девушка из Нагасаки» еще в довоенные годы превратилось в пракически народную, даже в некотором роде, блатную песню. Многие знают ее в обработке Владимира Высоцкого.

Приехал он, спешит к ней, чуть дыша,
Но узнаёт, что господин  во фраке,
Однажды вечером, наевшись гашиша,
Зарезал девушку из Нагасаки.

Даже пользуясь всеми благами советского режима, Вера Инбер не смогла стать счастливой. Она видела изнутри все ужасы блокады, она пережила смерть внука и дочери. Постоянный страх ареста заставил ее надеть маску упертого функционера от литературы. Недаром, она так жалела ушедшую молодость. Вера Ибер прожила чужую жизнь и стала той, кем не была рождена.

Как тяжко жить зимой на свете сиром,
Как тяжко видеть сны,
Что мухи белые владеют миром,
А мы побеждены.

Вера Инбер