Сдается комната

Лера - Лерке всего 25, но она баба с характером и бывший муж на задворках остается поэтому. В каждой комнате по пять человек? Это же бред – пусть тогда десять. Все перессорятся, и не нужно будет делить - сдается комната. Три человека – проживающих. А она тогда решила, что будет пять. Кто-то попросту останется лежать на полу, как ненужный скарб с вещами под столиком в прихожей. Один человек обязательно твердо знает чего хочет, поэтому был бы за главного. «Точно уж не мой первый муж» - подумала зачем им это было нужно. Как и принято у евреев – каждый на своем месте а в итоге – все в месте… Но пять человек – это же смешно… А она захотела так. Ее тетя, братик, она и еще два парня. Своего любовника Лера приберегла лишь только для рок-клубов, или гостиничных номеров. Один номерок и ваза – старинная – валялись под ногами в пьяном угаре вечерних новостей. И к лучшему – чтобы глюк по радио не повторялся.
И он не повторится. Она останется со своим режиссером на радио. Он станет близким другом. Ранние друзья – поздние друзья… Комнаты – всего две. Пускай же это будет все, все, что нужно, потом станет невмоготу от старых телевизоров, которые ломались при каждом шмыгающем носом. Да, и сопли подтирать всем, кто пользуется ее расположением, Лерке надоедало. Надоедали звонки на мобильный телефон. Зачем звонить – можно ведь по городскому. Она знала, что Витя – ее первый муж сделает все, чтобы ее не любили.
Откуда берутся дети? Лерка твердо знала, что не с неба. Она хотела детей." У тебя есть душа -она весит меньше тридцати миллиграмм" -говорил ее первый муж. А Лерка тогда уже знала, что все таки уговор дороже денег. Она хотела есть, спать, трахаться - но только под его чутким руководством личного врача. Она хотела, чтобы ее любовник научил ее, как нужно петь арии под окном своим докторам жизни. Доктор может вылечить жизнь, он может ее починить, он может добиться расположения матери и отца этой жизни, но он не может проникнуть в глубинные пласты существования.

Все не завесишь. И если что-то и взвешивать, то взвешенные частички жизни тоже могут оказаться несобранными воедино. Почему она клялась на иконе, что никогда не станет той... Ландшафт души претил шагам. Она хотела пить вино, но доставались лишь остатки. Она хотела пить, но снова вспоминала про него.
Лера и тогда уже знала, что ей делать если снова звонок невпопад - не брать эту трубку, взять другую, которая висит в прихожей и отвечать всем, что никого нет дома кроме нее. Приезжайте все, мы станем пить, есть, заниматься сексом, все ведь на работе а я одна тут. Леркины подруги звонили уж точно невпопад. Они заявлялись ваучерами, или ассигнациями и учили ее жить.А бывшие друзья казались ненужной кашей.Неумная склока из друзей и знакомых на вечеринке, ночной скорее, чем дневной. Как же она не хотела тогда увядать. Делала маски, крема и все равно никак не справлялась с возрастом, а возрастной ценз, как известно, один.
Сдается комната, ну и что, что комната, все таки в ней будут жить те, кто вообще никогда не был в субтропиках.За что, зачем и почему, будут решать заранее.
"И вот в этой комнате я буду жить?" - Дима посмотрел на Леру, как на сумасшедшую.
"Зачем же" -Лера посмотрела на него с укоризной :"Зачем же сразу жить, ну поживешь немножко, потом посмотрим - как что..." Дети... детей она не хотела, зная свою особенность все и всегда рассматривать с точки зрения восторгавшихся тем или иным видом творчества.Она рисовала -такие сложные конструкции с многоярусными тенями и бликами, ее волосы лоснились, белый лен. Она хотела жить на рублевке. Лена, подруга Леры, часто говорила ей на работе -"Куда ты смотришь, все лезут тебе в глаза, бликуют перед носом, а ты куда-то смотришь". И она смотрела, смотрела пока не вывалятся глаза. Во все особенности миросозерцания добавлялся дешевый чай и запах ног мужей .Леру не пугали деньги, они ее забавляли, потому что зима что ли... В косметический салон она ходила раз в полгода и там из нее делали куколку, с такими завитушками белых волос. Она искала что-то несуразное в цвете ее волос, может быть легенды.Лера еще знала, что глюки, которые приходили к ней по ночам, были ничем иным, как продолжением вечера. Вечер продолжался, было горько вспоминать, что когда-то этот вензель на куртке назывался марочной стоимостью, всего три. Человек в комнате - это же уже ничто. Потом даже все захотелось туда переехать. но комнату надо разбить на три части и закупорить бутылку. Играли в бутылочку, пока не пришел Витя. Витя смотрелся как шерстяной рюкзак. Его волосы были впервые так гладко прилизаны. что он даже состриг челку. Несуразно торчащие волосики перемешали всю его надобность. Пусть Лерка -баба с характером, но она то уж точно знала, что от нее не останется тех вопросов, которыми она забивала голову. Лерку учили - так делать нельзя - нельзя мужика затаскивать в постель без включенного экрана совести. Лерка знала, что ее спросят куда девались носки этого мужика, когда она их просто сняла. Леркины подруги хотели того же - чтобы все мужики водрузили на свое достоинство одну девушку, которая не знает ничего, ничего не думает. Просто живет, как кажется. Я отдаю себе отчет в том, что Лерка была несусветной глупостью, грубым началом, а в конце она хотела даже рычать. После секса стало неуютно - хотелось найти ключик к той последней комнате, где ее закрывали в детстве. Когда куклы кажутся учительницами и врачами....когда куклы кажутся домашней утварью, скарбом с дерьмом. Леру не узнавали, хотя она давно снималась в кино. Ее удивляло что от нее шарахаются, потом спросила сама себя - что я и кто он? Он то режиссер, а я так - актрисулька, которая просто хочет денег. Тупо славы там, немного аплодисментов, еще ее спросили - где это было? Она не давала отчета ни своим новостям ни другому там приглючившему транквилизатору безыдейности. Лерка давала отчет себе, другим в том, что ее узнают, когда она спустится по серой лестнице вдаль опустевших перронов. Поехать в Питер, там ее бы ждало новое разочарование и потом, почему бы не туда, где Костя сдает комнату и переселиться к нему из этой чертовой коммуналки.... Где десять на десять, где люди и все хотят есть. В Питере погода была хорошая, но Лера все время узнавала себя в каждом, кто мимо нее проходил, и плакала - как дышала в трубочку. Ей Ленька, бывший жених, купил плеер, Лера давала себе послушать музыку, но только настолько чтобы усомниться в собственном и своем. том, что ее прельщало. Она была двоякой. Удивлялась, Лера была, она была...не думайте, что ее нет. И эта комната - она сдавалась - три человека проживающих, но один из них просто умер. И потом, на похоронах она горько давилась бутербродом, плакала оттого, что ее не задавила машина, когда она бежала на съемки. Лера одела лучшее пальто, из тех что купил ей мама и мать была прекрасно осведомлена, что ее дочь - гулящая ничья, танцующие пары в дурацком кинозале, где каждый фильм - повтор, даже если это была не она и не о ней писали в газетах...Лера оделась по-особенному в тот вечер, надела шляпку и отправилась на свидание. Питер был уже в забытьи, от него остались только чемоданчики. Она шла и пила пиво, потягивая через трубочку - Костя, ее новый, встретил ее с цветами. нов каждом из цветков была заложена информация - не трогай меня. Лера знала, что он тоже ее бросит, потом, когда оба найдут в себе силы больше не трахаться. Он нашел ее умной, привлекательной и все. Дальше они могли бы больше не говорить - все итак было ясно, что эта девочка и этот мальчик отдадут друг другу куски мяса - своего. Лера боялась, что ее мясо станет вонять, что его мясо окажется дурью. Она хотела бежать, бежать в леса, в Африку, в прерии: куда-нибудь. Потом расставить все точки над "и" и оставить себя в покое и всех кисок, которые ей мерещились в тумане снов. Каждый сон отдавал явью, каждая явь - сном. Будь на старте - так легче в канавку проводов, так проще убить корову принципов. Принципиально не хотела кушать - на свидании принято кушать, на свидании принято есть глазами собеседника или... или конец. Ее срало, но не так чтобы понос и все там, а срало по-настоящему, она хотела выбежать за угол, но тут остановилась - он фотографировал ее полет. Потом сказала :" Я люблю тебя". В порыве страсти он оторвал пуговку на ее пальто и потом начал ее тормошить :"Очнись, это всего лишь я, ты не любишь меня ни капли, ты даже не знаешь, что такое любовь, проклятая ****ь, ты даже не хочешь понимать, что такое любовь. У тебя каждая запонка - момент творчества, ты фотографируешь по памяти людей, а потом рвешь фотографии на отдельные куски и убиваешь взглядом кусок своего творчества". Лера хотела его убить, как будильник, который звенит словно его уже нет. Она хотела добиться своего уродства, своего родства и потом он решился на ход конем - он расставил все точки над "и". Оба разбежались, трахаться надо потом, когда луна покажет десять и станут взрослыми дети... Дети - а в душе и ты ребенок, чокнутый -нельзя, не пиши свое, напиши о других. Этот мир ужасен, все в нем переформировалось в другую реальность. И от тебя остался нерв, нерв на долгой нити, на той, которую нельзя. Лера любила, когда ее щекочат, сдается комната -а в одной из комнат сдается еще одна и обе они -другие. Теперь Лера будет восклицать - я не думала опять тебя встретить, а бывший любовник просто нажмет на паузу... Пауза, стоп! Не останавливайся. это не ты ли говорила, что ты уйдешь, когда они начнут говорить тебе про черное, что это - белое? Белое нельзя носить, оно может порваться, а Лера была порванной посередине, в области сердца, или души. И ее назревшая глупость вырвалась как нельзя лучше. Потом я говорила ему. что он виноват, потом я их мирила, а они все равно разошлись. И Леру я помню....рыжая такая. Все таки нельзя же так, сразу - и все, и обсирать других тоже нельзя, но Лера была, была такой, какой ее и представляют. Но она....и я просила ее - просто прости его, вы поженитесь, все станет хорошо. А она не стала даже замечать. Так вот, Лера... Эта Алиса в стране чудес, осталась при своем мнении, что ее не будет больше волновать квартирный вопрос, что от нее это не услышат. и не услышали бы. если бы она сама не сдавала комнату. Потом однажды она спросила меня:"Сколько это будет стоить?" И я просто ответила, что нисколько. комната то бесплатная, там бомжи раньше жили. Тараканов навалом, но ее и это не волновало. Потому что черт его знает чего, а все же и не надо так думать, будто тебя все замечают, а ты их -нет. Лера была будто бы удивлена тем, что от нее остались только слова, все остальное передалось по наследству, ну и не нужно было так. Потом что-то еще и так дальше.... Леру не одевали от кутюр. Она сама пахла духами, давай ее простим, что сдается комната. что все хорошо. давай ее отпустим - пусть летит в те страны, где никто не живет, где пустыня. И живет там с обмылочными червяками. Но я ее простила за это, и она сама себя простила, потом были и другие люди. которые селились в комнатах и комнаты сдавались, но эту я забыть не могу -она вонзилась в мое сердце - она пробила насквозь, эта комнатная чушь. Ерунда, конечно, но Леру колбасил вопрос - куда девать средства от потраченного. И она начинала снова куда-то бежать. Что-то делать, пока не обратила в букашку все свои действия. От нее оставили мобильный телефон. ее самой как будто не стало. Только денег не было даже на то, чтобы оплачивать чертову комнату. И она хотя бы могла достать для этого средства, чтобы окончательно воспротивиться тому, что от нее убежали все, все, даже кофе. И Лерке оставалось еще терпеть, надеяться, терять, находить. От нее отделался муж, от нее отделались дети, даже кот, но она -серая и неприметная, все равно носила клипсы и пользовалась духами. Потом, прости что я тебе это говорю, эта Лерка - она ведь голубая, ну то есть как юпитер или Венера. Нет, конечно красная кровь текла, но она голубая. Ее душа хотела солнца, ее вечер перемещался в день, ее забыли друзья и знакомые и все, абсолютно все плюгавились от нее, от того, чем пах ее вечер, от того, чем пахло ее солнце, ее утро - ее мозги. Лера нашла уютный уголок в супермаркете и делала там завивку собаке. На расческу наматывала волосы и парик был кстати красив. Но Лера хотела еще добиться уродливого сочетания парика и маски. уродливого превращения маски в старика. Старик горько ухмыльнулся и пошел на попятную, не надо было даже понимать, что все закончится, когда нечего будет курить, незачем будет кутить и ходить по супермаркетам и надевать блузки, многочисленные, от которых тоже пахло табаком, потом от Леры остались воспоминания могилы и адреса. который точно указывал на ее принадлежность к чему-то или кому-то. Словно бы все люди хотят узнать, куда идет поезд, а все таки находятся по другую сторону платформы. И Леру это возмущало, от нее сбегали друзья, как от шавки, беспробудная пьянь ее мозга давала сбои и пробоины, она хотя бы понимала это, но было уже поздно думать. Будто это у тебя отнимают ребенка, будто бы это его несут на набережную и там топят. Теперь она хотела детей, но никто не давал ей даже такой возможности, все от нее шарахались, как от прокаженной. И тогда она выбрала один путь - последний и осталась там лежать, на берегу озера из слез, в своей могиле из снов, на прорыве между реальностью и сном. Беги из Москвы! Куда угодно - есть другие города и там тоже живут люди. Они тоже едят, пьют, носят одежду - они такие же как и ты, беги пока не поздно, но потом обязательно вернись с ребенком. Но она не послушалась.