Не по-детски

Во всех нормальных семьях родители любят своих детей, а дети - родителей. Так всегда и должно быть, но иногда на службе в связи с самыми тёплыми родительскими и детскими чувствами случаются интересные истории…

В послевоенные годы в городе Полярном служил уже весьма немолодой командир бригады подводных лодок. Полярный в те годы располагался почти целиком на одном участке берега, достаточно круто спускающегося к воде. Горизонтальные участки на его улицах тоже встречались, но не так уж часто.

Однажды комбриг купил своей дочери, которой тогда было лет 10-12, двухколёсный велосипед и стал учить её кататься. Сначала бежал рядом, придерживая девочку, а когда адмиралу показалось, что дочка уже самостоятельно что-то может, он отпустил её.

Ребёнок, пытаясь удерживать равновесие, вывернул руль, и велосипед стремительно помчался под уклон в сторону «подплава». Девочка растерялась и забыла, как пользоваться тормозом, растерялся и папа.

К счастью, снизу поднимался строй подводников. Комбриг сообразил, что именно эти люди смогут сейчас спасти ребёнка, и, будучи в состоянии сильнейшего душевного волнения, заорал:

- Моряки! Держите эту б….!!!
Задержали…

Служил вместе со мной в штабе флотилии подводных лодок молодой капитан-лейтенант Алёша Дураченко.

Все знали этого офицера как весёлого, компанейского и весьма неглупого парня, поэтому никому даже в голову не приходило только из-за одной фамилии называть его дураком. Если кто-то из штабных женщин по простоте душевной спрашивал Алёшу, почему у него такая фамилия, он корчил рожу и отвечал: «А вот почему!»

Когда офицер купил машину, он установил для себя такой утренний распорядок: сначала отвезти маленькую дочку в детский сад, а уже потом ехать на службу, подбирая по пути всех, кому тоже надо было в ту сторону.

Однажды утром Алёша вставил в автомобильную магнитолу кассету с какой-то детской сказочкой, чтобы ребёнок меньше капризничал. Когда дочка была уже завезена в садик, офицер, шутки ради, эту кассету не вытащил, а продолжал слушать её дальше.

На выезде из городка «проголосовала» какая-то женщина.

Она села на заднее сидение, и где-то на середине пути Алёша увидел через зеркало неподдельный ужас в её глазах. Ещё бы: капитан-лейтенант, лихо ведущий свою «иномарку», то улыбается, то иногда даже неподдельно - весело смеётся, слушая детскую сказку…

Видать, она решила, что водитель пьян или крепко «не в себе».
Женщина попросилась выйти сразу же за КПП, хотя офицер точно знал: её надо было везти ещё почти целый километр, что он, в общем-то, и собирался сделать.

Нередко бывало, что дети, внимательно слушавшие взрослые разговоры, ставили потом и своих родителей, и их знакомых в неловкое положение.

Со мной в первом классе училась девочка Наташа, отец которой, Виктор Фёдорович, был (как я узнал через много лет) главным инженером в одной очень серьёзной береговой части.

Должность обязывала его постоянно вращаться «в верхах», поэтому офицер был лично знаком со многими весьма крупными начальниками, а кое с кем из них они даже дружили семьями.

Как-то раз Виктор Фёдорович сказал супруге об их знакомом, командире дивизии подводных лодок:

- Иван что-то с утра злой был, он так своих офицеров «натягивал»…

На следующий день, когда этот комдив пришёл к ним в гости. Наташа подошла к нему и спросила:

- Дядя Ваня, а расскажите, пожалуйста, как Вы офицеров натягиваете…

Надо сказать, в лице этой Наташи и разведка, и контрразведка потеряли ценного сотрудника.

Я читал, что женщины - это очень серьёзный противник и для шпионов, и для тех, за кем эти шпионы охотятся. Наташа проявила свои качества разведчика уже в детстве.

Как-то раз, когда один серьёзный товарищ, находившийся у них в гостях, хорошо захмелел и разомлел, первоклассница подошла к нему и по-детски трогательно задала дяде какой-то вопрос на служебную тему. Тот с готовностью всё рассказал, а чтобы ребёнку было понятнее, ещё и начертил что-то на листочке бумаги.

На следующий день офицер, видимо, вспомнивший, что было вчера, снова явился к ним в гости (с бледным лицом) и захотел поговорить с Наташей. Когда девочка, по просьбе дяди, принесла листочек, на котором его рукой что-то было вычерчено, мужчина с чувством явного облегчения порвал бумагу на мелкие-мелкие кусочки…

Бывает так, что общение даже не с самими детьми, а лишь только с детскими книжками затрагивает в душе человека что-то очень светлое, помогает стать (по крайней мере, на время) немного чище и добрее.

Уважаемый мною Геннадий Иванович Соколов постоянно брал с собой на оперативные дежурства детские книжки и читал их в короткие минуты затишья. Художественная литература такого рода позволяла ему отвлечься от суровых реалий ответственного, тяжёлого и неблагодарного дела.

Серёже, моему знакомому, дети накануне боевой службы положили в «походный чемодан» свои книжки: и в качестве талисмана, и чтобы папа помнил, что его любят и ждут.

Серёжа, бывший минёр, впервые шёл в «автономку» в новой для себя должности помощника командира, весьма трудной и почти автоматически обрекающей исполняющего её офицера на очень многие неприятности разного рода.

Вот в период плавания наступил так называемый «день специалиста». Что это такое? Проведём небольшой экскурс в историю.

Когда у Советского Союза появились атомные подводные лодки, тогда (впервые за время существования нашего подводного флота) у личного состава, находящегося на боевой службе, возникла острая потребность в проведении увеселительных мероприятий.

Кинофильмов на боевую службу выдавалось совсем мало, их подборка зачастую оставляла желать много лучшего. Получать извне какие-нибудь новости, кроме скупой политинформации, передававшейся по радио в период сеансов связи, было невозможно. Ни неба над головой, ни солнца, ни даже самого моря, подводники не видели месяцами.

Тогда экипажи наших первых атомоходов стали сами придумывать, как можно в длительном плавании развлекать самих себя и коротать свободное время. В тот период идея «дней специалиста» и родилась.

Люди сообща решали, какого числа провести «день штурмана», какого - «день ракетчика», «день минёра», и так далее. Поскольку в службе снабжения (которой руководил помощник командира через мичмана-интенданта), а также химической и медицинской службах, народу было немного, они объединялись и делали общий праздник в один день.

В «дни специалиста» коки пекли праздничные торты, а люди, чей день праздновали, с большой выдумкой (потому что это делалось добровольно) готовили импровизированные концерты, и т.д.

Инициатива экипажей первых атомоходов понравилась соответствующим политическим органам, и они моментально превратили добровольное творчество людей в обязательные мероприятия, которые следовало непременно организовать, провести, а потом за них ещё и отчитаться.

Таким образом ко «дню специалиста» следовало обязательно и непременно подготовить, независимо от количества людей в подразделении, его технической оснащённости, наличия или отсутствия талантов в тех или иных сферах, следующий «материал»:

- стенгазету;
- фотогазету;
- листовку на передовика социалистического соревнования;
- радиогазету в виде записанных на магнитофон праздничной речи командира подразделения и концерта художественной самодеятельности.

Конечно, находились среди командиров подразделений люди, которые, по какой-либо причине, не могли легко и сходу предоставить всё вышеперечисленное. Когда они начинали роптать, более опытные товарищи говорили им:

- Надо, Федя! Замполит ведь тоже делает свой отчёт за боевую службу…

Действительно, отчёт за боевую службу писали не только командир корабля и командиры всех боевых частей (служб). Вышестоящие политические органы вменяли замполиту в обязанность делать то же самое.

К отчёту «зама» требовалось прилагать кипу выпущенной за поход наглядной агитации и километры магнитофонных лент, поэтому никаких послаблений со стороны замполита быть не могло: несмотря ни на что, вынь да положь!

В конечном итоге, «вынуть» (той или иной ценой) удавалось всем, а вот «положить» на всё это, насколько я помню, не сумел никто.

В результате замполит из человека, который призван был, помимо выполнения прочих своих обязанностей, предотвращать конфликты между людьми, «сглаживать острые углы», сам превращался в источник напряжённости.

Не хочу уподобляться революционным солдатам (матросам), которые расстреливали (топили) офицеров только за их принадлежность к офицерскому корпусу. Не хочу мазать чёрной краской всех замполитов только за то, что они были политработниками. Не так уж и мало было среди них тех, кто выбрал эту стезю по призванию, а не из стремления удовлетворить свои амбиции и (или) получить для себя какие-нибудь личные выгоды.

Но... Если замполит был властолюбивым и достаточно хитрым, ему удавалось «подмять под себя» как комсомольскую, так и партийную организацию корабля. Тогда обе эти организации становились в его руках карательными инструментами.

По команде «Ату его!» активисты кидались, на кого укажут, и тот (почти неизбежно) превращался в «политический труп», на время или навсегда. Каждый из них понимал: не кинешься - следующим будешь ты.

В экипаже, где служил Серёжа, был именно такой замполит. Бывало, что в автономках даже совсем немолодым офицерам, не имевшим ни слуха, ни голоса, приходилось для обязательной радиогазеты петь песню, например, про «оренбургский пуховый платок», потому что они чувствовали «партийный топор», постоянно занесённый над их шеями.

У командира (о нём чуть позже) и у замполита был любимый анекдот. Вот он:

Поспорили как-то американец, китаец и наш: кто из них сумеет заставить кошку есть горчицу?
Американец взял кошку и ткнул мордой в миску с горчицей, та оцарапала ему руки и вырвалась. С позиции силы ничего не получилось.
Китаец взял колбасу, намазал горчицей и дал кошке. Та объела колбасу лишь с той стороны, где горчицы не было. Азиатская хитрость тоже не прошла.
А наш взял горчицу и намазал кошке под хвостом. Она орёт, да лижет, орёт, да лижет. «Вот, - сказал наш, - учитесь, как надо делать по-русски: добровольно и с песнями!»

У замполита за сиплый голос было прозвище «стонущий большевик». Офицер обладал уникальной способностью самым невероятным образом коверкать слова. Например, выступая как-то, незадолго до выхода в море, перед строем экипажа, «зам» произнёс:

- Сынки, несите вахту бдительно! А то вот так вот и утопла ихняя пларба «Торшер» (имелась ввиду погибшая американская подводная лодка «Трешер». К ней вовсе не могла быть применена аббревиатура «пларб» - «подводная лодка атомная с ракетами баллистическими», лодка была торпедной).

А как замполит значительно позже и уже перед другим строем назвал разведывательный корабль «Пуэбло», даже намекать не буду…

Вернёмся к Серёже, который волей-неволей принял участие в подготовке ко «дню специалиста».

Помощник командира реально оценивал свои возможности: он не умел ни петь, ни рисовать. Фотографировать он тоже не умел, да и нечем было. Внезапное озарение пришло, когда офицеру на глаза попалась положенная детьми в его чемодан книжка.

Серёжа открыл её и, включив принесённый магнитофон, зачитал первый попавшийся стишок. Офицер не придал никакого значения ни содержанию, ни названию этого произведения: он был сосредоточен лишь на том, чтобы прочитать всё без ошибок, да ещё и достаточно «детским» голоском.

 Всё, ура! Шуточный номер художественной самодеятельности готов, и пусть все отстанут!..

Наступил праздничный день. Шёл обед, офицеры собрались в кают-компании, командир соблаговолил дать своё разрешение на включение праздничной радиогазеты.

Командир подводной лодки (имя которого сегодня известно очень многим подводникам) был весьма крутого нрава. Этот очень грозный начальник любил говорить: «У командира в руке всегда должна быть шашка, и эта шашка всегда должна быть в крови. Если же кровь на ней начала подсыхать, такого командира пора убирать на пенсию».

Надо отдать должное этому офицеру: слова с делами у него не расходились…

Итак, радиогазета началась. Вроде бы, всё шло, как обычно. И тут из динамика послышался «детский» голосок Серёжи:

- А сейчас я прочитаю вам стишок! Он называется «Рыжий пёс!»

Рыжеволосый командир насторожился и прекратил жевать, а окружающие в ужасе замерли. Никто ещё не смел отважиться на такой оскорбительный намёк!

Серёжа понял: вот и наступила безвыходная ситуация на шесть букв (в смысле, «конфуз», вполне литературное слово).

От всей нелепости произошедшего и от предчувствия беды офицер нервически захихикал. Командир швырнул ложку в тарелку и молча удалился.

Вскоре после боевой службы Серёжа был снят с должности и снова стал минёром, на сей раз, в соседнем экипаже. И начёт на него, говорят, «повесили».

 Такой, что, по тем временам, на эти деньги пару «Москвичей» купить можно было…