Мои домашние животные. Продолжение

Рональд.

Он был, если так можно сказать, плодом любви. Любви девочки к моему брату. Брат так сильно нравился девочке, что она подарила ему щенка немецкого дога.
Можно даже сказать, что брать принес щенка домой – но это была бы метафора. Дог сам мог бы принести домой брата.
Слово «лошадь» было лучшей характеристикой размеров щенка. Немного нелепый, голенастый и неуклюжий, он был просто громаден. Он хотел что бы его жалели – он ведь был еще маленький. А по началу жалеть его боялись. У нас никогда еще не было такой большой собаки – даже Дик был мельче. Но мы довольно быстро привыкли в этому гигантскому щеночку.
Он был черным с белой грудью. Можно было сказать, что он был во фраке. На затылке, у основания черепа, у него было белое пятнышко. За это его окрас именовали «плащевый». У него был метровый хвост-сабля с белой кисточкой на конце. Когда он им радостно размахивал, стоило бежать – если хвост попала по ноге, то оставался здоровый синяк. А уж если удар приходился по колено, то человек мог просто упасть. Иногда дог забывался и от радости начинал так активно размахивать хвостом, что разбивал его об стены в кровь.
Он был аристократом. Он никогда «не брехал» - то есть, никогда мелко и дробно не лаял, как дворняжки. У него был красивый бас, когда он раз в год оглашал окрестности своим царским «гав», дворняги еще час не решались открыть рот.
Можно было бы сказать, что он был увальнем – но нет. Как и любой аристократ он имел солидную порцию жестокости в своей крови. Он ненавидел котов – и разрывал их на части. Поэтому мы перестали с ним гулять на поводке, оставив в его распоряжение двор. Разумеется, во дворе, кроме его любимого Васи, никто не появлялся. Он не любил цыган – однажды они ввалились в наш дом без разрешения. Мама была дом, она как раз отходила после тяжелой полостной операции, так что двигалась с трудом. Неизвестно, чем закончилось бы это посещение табора, если бы дома вместе с мамой не отдыхал дог.
Как долго он гонял по улице цветастые юбки, знают только наши соседи  - они сидели на заборах и ждали, когда кто-то из нас придет домой и загонит собаку. Нет, дог никогда не трогал ни одного из соседей – он даже был с ними приветлив. Но то остервенение, с каким он изгонял непрошеных гостей из своего двора, перепугало всю улицу.
Дог никогда не сидел на цепи – он был крайне воспитан. Команды воспринимались с абсолютным послушанием – но без подобострастия. Он очень красиво, «выставочно», ходил на «коротком» поводке, так же красиво подавал лапу.  Он вообще был красив.
Но как любой мальчик их хорошей семьи, он имел слабость к свалке. Думаю, эту слабость привил и развил в нем кот. Но факт был в том, что дог, стесняясь и скрываясь, копался в мусорных ведрах – просто так, из любопытства. Еще одной его слабостью была слюна – от нее не было спасения. Любая мысль о еде вызывало у него такое слюноотделение, что они текли просто водопадом. Не дай бог было наступить в такую «слюнную» лужу – поскользнувшись, можно было сломать и спину. Он очень стеснялся своих пороков – но не мог с ними ничего сделать.
Кошачье воспитание сказывалось во многом – Рональд спал, свернувшись калачиком, умывался лапой, даже пытался вылазить через раскрытое окно – вернее, перешагивать через открытое окно. Закончилось все тем, что он застрял в оконном проеме, разбил стекло и порезался. Больше он к окнам не подходил.
Хотя нет, подходил. Он любил смотреть в окна – да, да, именно смотреть. Он клал свою громадную голову на подоконник и наблюдал, что твориться за окном. Делал он это чаще всего зимой, когда на улицу он выходил только на прогулки.
Многих раздражало то, что такую здоровую собаку мы держим дома. Но выгонять в мороз на улицу короткошерстную собаку мы не могли. Да и вел себя аристократ крайне достойно – он него не было собачьего запаха, он был аккуратен, у нас даже мысли не появлялось, что он может налить лужу. Дог терпел столько, сколько было нужно и каких бы это ему мучений не доставляло. 
Кроме того, следует заметить, что с момента его четерех месяцев он увелилчился в размерах. В холке он был мне по пояс – при том, что мой рост на тот момент составлял 173 см. Наверное, жить такой больщой собаке все-таки тяжело – но он жил...
Наверное, я повторюсь... Хотя нет. Рональда постигла та же участь, что и нашего первого породистого любимца, Дика. Смерть от яда. Но если Дик умирал от мышьяка неделю, то Рональд умирал долгих четыре часа от стрихнина.
С моей стороны жестоко подобное описывать, но я все-таки опишу. Пусть те, кто подумает бросить собаке отравленный кусок мяса, подумают как следует.
От стрихнина костенеют все мышцы и внутренности. Организм перестает функционировать, раздувается кишечник и желудом, схватывает легкие – при этом отравленное существо испытывает дукую боль. И плачет. Рональд плакал – он не хотел умирать, ему было очень больно. А мы плакали над ним – потому как все понимали, что никакие наши его усилия его не спасут. Ни клизмы, ни попытки как-то подтолкнуть его останавливающееся сердце,  ни рвтоные средства. Смерть уже пришла и стояла рядом, смеясь над нашими усилиями. И он умер...

Матильда.

Долгое время после смерти старого помойщика в нашем доме не было котов – мы просто зареклись заводить их. Так же как и собак. Но природа наших характеров требовала домашних любимцев, котиков, собачек.... Ну, пожалуй, и все на этом...
Так что сарафанное радио, пущенное моей маменькой, быстро донесло до соседей и знакомых, что”благовоспитанная семья примет на воспитание и дальнейшее проживание маленького кота”. Призыв был воспринят, но как-то криво – одна из маминых знакомых через неделю сообщила нам, что во дворе у нее поселилась”миленькая кошечка, почти котенок, настоящий перс”. Мы посовещались (кошек, именно кошек, у нас никогда не было) и решили – а, была не была. И  папа был отправлен на отлов и переправку кошки к нам домой.
Думаю, еще во время транспортировки кошки следовало задуматься, а такая-ли она “миленькая и маленькая”. По словам отца, кошка скакала по всей машине, зло шипела и рычала как тигр. А по приезду домой мы с оторопью рассматривали эту “персидскую крошку”.
Она действительно была маленькой – но такой крошкой она осталась на всю жизнь. Такую расцветку у персов называют “шиншилла”. Плоская мордочка была размалевана черными полосами а-ля “китайский драконом”. Поверх этих полосок на нас смотрели злобные зеленые глаза. Необъятный пушистый хвост, поднятый кверху наподобие вопросительного знака, вопрошал – “КТО-ВЫ-ТАКИЕ-НИЧТОЖЕСТВА?!”. А мы все так же оторопело смотрели на кошку.
Как-то само собой родилось имя – Матильда. Позже оно было сокращено до Моти, но кошка упорно отзывалась только на Матильду. По своим повадкам, набыченной походке и мрачной морде она напоминала кошек манул, потому иногда между собой мы назвали ее Матильдой Манулой. Посмотрите на фотографии манул во всемирной сети и вы поймете, каким сердитым существом была наша кошка.
Иногда я радовалась, что она была маленькой – не больше трех килограмм. Потому что будь она больше, по дому было бы страшно ходить. Первое время на нас шипели и плевались, мы обходили ее стороной и задумчиво переглядывались – что же в доме хозяин? А она тем временем решила, что хозяйка – она, а нам дозволено жить в ее доме. И успокоилась.
Все тиранские пороки и наклонности кошки вскрылись в первый же год жизни ее в нашем доме.
Первое – она не терпела шума. Человеку, который ее раздражал громкими звуками, она могла вцепиться когтями в ногу.
Второе – она не любила телячьих нежностей. Ее нельзя было просто гладить, чесать ей за ухом или теребить живот. Она сама выбирала время, когда ей хочется гладиться, и человека, который ее должен был гладить. Отказаться было невозможно. “Несвоевременные” ласки могли привести к укусу и царапинам.
Третье – она не боялась моего брата. Его боялись поголовно все животные, потому что его обращение с ними сводилось к “Пошел вон из-под ног”. Здесь к этой фразе обязательно добавлялось “Пожалуйста” и “Извольте”
Четвертое – она любила спать по центру кровати, именно по центру – потому я всегда спала скрюченная , не тревожа сон госпожи.
Пятое – будучи маленькой, она имела очень большие лапы, которыми топала, как першерон на дощатом помосте. Так что выражение “кошачьи лапы” здесь было неуместно.
Шестое – она была “воспитателем”. Причем воспитывала всех – своих котят, щенков, детей, гостей, нас. И ее любимым методом был “кнут и пряник”
И, наконец, седьмое – она была охотницей. В первый же год она уничтожила всех крыс не только в нашем дворе, но и во всех дворах на километр вокруг нас. На нашу кошку молились соседи – такой крысоловки не было ни у кого. Плохо было то, что она, считая меня чем-то выше чем ничтожество, любила демонстрировать мне покойниц и приносила их мне в комнату. Так что какое-то время по утрам я сначала обследовала пол возле кровати, а потом уже спускал вниз ноги – дабы не наступить на очередной труп.
Однажды я наблюдала интересную картину – крыса забежала в кухню по сточной трубе и была замечена отцом. Каким-то образом он ухитрился притиснуть ее к стене и попытался убить молотком. Крыса визжала, грызла большую вилку, которой ее прижимали к стене – на металле от зубов оставались борозды – и не умирала. К процессу убийства подключился брат. В общем зачете крысу они добивали почти полчаса. Двое мужчин весом под сто килограмм. А крошечная кошка убивала крысу за три секунды. Неудивительно, что мое уважение к ней росло с каждым днем.
Отдельную опаску вызывало появление в нашем доме ее детей. Куда их девать мы не знали, попытка утопить закончилась общей истерикой, а как вообще будет протекать наша жизнь с кучей маленьких котят дома мы не знали. Но все решилось просто. Кошка вымуштровала своих детей так, что в доме не появилось даже малейшего намека на запах или грязь. Маленькие, “грудные”, котята содержались матери в идеальной чистоте, когда они подрастали их быстро приучали к ящику с песком, а в возрасте полутора месяцев их разбирали по предварительной записи – кошка не только была крысоловкой, но и воспитывала крысоловов. Кроме того, котята были прехорошенькими – хотя за все время не появилось ни одного “ребенка” той же расцветки, что и мать.
Когда кошка освобождалась от уз материнства, она тосковала – и снова охотилась. Когда закончились крысы, она взялась за ежей, потом за хомяков. Последним писком стала попытка охотится на соседского спаниеля – бедная толстая Лота едва не лишилась носа и глаз после стычки с кошкой. Да и вообще, собаки ее боялись как огня, коты обходили наш двор стороной – их нещадно били. У кошки появилось еще одно прозвище – Зверюга.
Так получилось, что дома у нас одновременно появились два щенка – один породистый французский бульдожек, второй – метис бультерьера и стаффорда. Они были одного возраста и попали к нам хоть и не нежными малышами, но все еще детьми. И кошка искренне решила, что это тоже ее котята – просто страшненькие. И облизывания они получали вперемешку с тумаками. Поэтому когда собаки выросли они впадали в панику, когда видели свою “мамашу”.
Наверное, я банальна, но кошка умерла. Коты, особенно породистые, долго не живут, они подвержены тяжелым болезням и слабы на заразы. Матильду укусила оса, после укуса пошло сильное нагноение, кошке сделали операцию, после анестезии что-то нарушилось в ее организме и она начала болеть. Нет, она умерла не сразу. Она прожила после этого еще три года – итого девять. И умерла она так же тихо, как и Вася, во сне. А в мире после нее остались благодарные соседи, больше дюжины разноцветных, пушистых детей-крысоловов и двое “пасынков” – Крысыч и Свиныч.

Крысыч и Свиныч

Нет, разумеется, так их не зовут. Свиныч – это французский бульдог Жак, Крысыч – это метис Грей. Второе их прозвище – Группа в полосатых купальниках. Оба они тигровой масти, только один черный с серыми полосками, а второй серый с черными полосками.
Крысыч коренастый, крепкий, с длинной клыкастой мордой и маленькими хитрыми глазами. От своего предка бультерьера он унаследовала крысиную морду, крепкий покатый лоб, и острые уши. От своего предка стаффорда – строение тела и размеры. От обоих своих предков – количество зубов. Оно у него удвоенное. Идеальная собака для боев – но у меня даже мысли не появлялось позволить ему сцепиться с другой собакой. При мысли, что моего кормленного, холеного и сытого Грейчика кто-то укусит до крови приводит меня в состояние, в котором я сама готова искусать эту другу собаку. Он живет на улице, потому как дома безобразничает, да и его толстая шкура не дает ему мерзнуть (это при том, что он короткошерстный). Во дворе ему построена “квартира” с двойным полом и утепленными стенками – проще говоря, будка. Крысычем его прозвали за энергичность, внешний вид и хитрость.
Свиныч настолько же породистый, насколько и неаккуратный. Он живет дома, но лишь потому что он маленький, его еще дома называют Малыш. У него складчатая морда, громадные карие глаза навыкате, черная с полосками блестящая шкурка, большие уши, кривые лапки и короткий хвост крючком. После еды складчатую морду надо вытирать – потому как меж ее породистых складок застревает половина каши из миски. А есть аккуратно Малыш не может. Именно из-за его неопрятности и короткого свиного хвоста его и прозвали Свинычем. Он большей частью добродушный обжора, любит крекеры и вафли, страдает от жадности и приступов рвоты, вызванных этой же жадностью. Почти весь день он спит на диване под пледом или на ковре под сквознячком – зависит от времени года. Но иногда в нем просыпается редкостный склочник – и он устраивает драки. Когда Крысыч и Свиныч дерутся между собой, их нужно разливать водой – другие методы не помогут. Оба по своей природе они бойцовские собаки, природа все-таки берет свое. И когда черно-серый полосатый собачий клубок с взвизгами и рычание катается по двору, мы моментально вылетам из дверей и разливаем их из ведра – воды боятся оба.
Именно из-за этих драк у Грея шрамами покрыта вся морда и искусан хвост, а у Жака прокусаны уши – словно их пропустили через компостер.
И в тоже время они добрые друзья. Летом они дружно скачут вокруг дома и обгавкивают бегающих на улице дворняжек. Таскают какие-то палочки друг у друга, снова дерутся, а потом спят. Встают – и опять все то же самое. Вот так и поверишь в “собачью жизнь”. Кормят обоих одновременно, два раза в день, при этом за обоими следят – что-бы не подрались.
Когда я дописываю эти строки, Свиныч-Жак храпит на диване, а Крысыч-Грей делает вечерний “облай” двора – после он ляжет спать, для того, что бы провести очередной плановый обход и “облай” примерно часа в два ночи. А у меня под носом спит Мерзик – рыжее мочалистое существо, которое еще два месяца назад было роскошным котом.

Марсик 2: Мерзик.
Он действительно роскошен и шикарен – зимой, когда мартовская любовь еще не ударила ему в голову вместе с мочой. Зимой он излучает благодушие, сытость и довольство. А сейчас, когда во всю идет апрель, он уже истаскался по всем местным кошкам до состояния прищепки. Вот и сейчас он вернулся домой после гулянки, поел и отсыпается – для того, что бы на ночь опять уйти драться и выть по всей округе.
Его назвали Марсиком – в память о Святоши. Но в силу некоторой мерзости его характера, а точнее – из-за скрипучего пронзительного голоса переименовали в Мерзика. Он орет всегда – когда проснулся, когда хочет есть, когда не хочет есть, когда хочет во двор, когда хочет домой. Затыкается он только когда спит. Так что все мы стремимся к тому, что бы Мерзик как можно больше ел и как можно больше спал – лишь бы молчал.
Он совершенно пустое существо без характера, без пороков и достоинств. После яркой личности Матильды он не вообще не воспринимается. Так, обычный котяра – погладить, почесать да покормить. Он не любить играться с фантиком, не гоняется за веревочкой, боится мышей. Слава богу, что мыши об этом не знают. Его дружно тузят Крысыч и Свиныч – у них он почтения не вызывает. Но он очень предан моему папе – и за это можно простить все его огрехи и недостатки.

Больше мне нечего сказать об этой троице. Но думаю, что они еще предоставят мне немало сюжетов для дальнейшего творчества – они ведь молоды и полны сил. Дури и глупостей. Так что, ждем.


Рецензии