Шпионская история. Серия 1. Часть 3-ья

Шпионская история.
Серея 1, Часть 3.
Астрид отводят во флигель под соломенной крышей с глиняными полами. В углу -- деревянная лежанка. Грубо сколоченный стол у окна. Небольшие сенцы. На лавке ведро с водой.
Когда Ларсон в сопровождении охранника вышла из комнаты, которую занимал Дойблер, ее встретила немка в военной форме.
-- Снимите пальто! -- приказала она.
-- Я арестована?
-- Снимите пальто, -- повторила эсэсовка.
Ларсон сняла пальто. Немка ловко и проворно обшарила ее, потом принялась за пальто -- карманы, подкладка, воротник.
-- Возьмите. Можете идти.
И вот она в запертом флигеле. У окна -- часовой. Темнота. Нет ни свечки, ни спичек.
Утром Астрид проснулась с головной болью. Запотевшее окно было все в дождевых каплях. У нее не было с собой ни расчески, ни мыла. Она вышла в сенцы и стала стучать в дверь.
-- Долго будут держать меня здесь? У меня нет гребня, мыла.
Часовой молча закрыл дверь на засов, и она услышала его удаляющие шаги. Через несколько минут дверь снова распахнулась, и на пороге она увидела Дойблера в черном прорезиненном плаще.
-- Как спали, фрау Ларсон?
-- Послушайте, Дойблер. Почему вы содержите меня как преступницу, за что меня арестовали?
-- Вы не арестованы, фрау Ларсон. Вы задержаны. А часовой у двери для вашей же безопасности. Вы такая очаровательная женщина, а наши солдаты грубы и могут не посчитаться с тем, что вы говорите по-немецки... Приводите себя в порядок, я распоряжусь, чтобы вам дали все необходимое, а после утреннего туалета вам принесут завтрак. И снова она  под замком
. Когда она уже собиралась ложиться спать, загремел засов, по полу скользнуло узкое лезвие света. Потом луч карманного фонарика уперся прямо в глаза. Рукой она заслонила лицо.
-- Фрау Ларсон, выходите, -- услышала она голос Дойблера.
-- Уберите фонарик. Я ничего не вижу, -- сказала Астрид.
Затем она не спеша поднялась. Надела пальто. Дойблер пропустил ее вперед. Они молча прошли через двор и поднялись по ступенькам в дом. В доме от движка горел свет. Ларсон вошла в уже знакомую комнату.
-- Почему вы не сказали, что были связаны с «Самопомощью»? -- неожиданно спросил Дойблер.
-- Вы бы мне все равно не поверили. Кроме того, я не должна была вам этого говорить. Если вы доверенное лицо, -- подчеркнула Ларсон, -- то вы должны первым заговорить о «Самопомощи».
-- Вы знали Зинаиду Рихтер?
-- Конечно. Она бывала у нас. До ареста, -- добавила Астрид.
-- Эта женщина имеет большие заслуги перед Рейхом. Если нам удастся ее вызволить, мы озолотим ее. Когда вы вошли в «Самопомощь»?
--  Честно говоря, я вошла туда только из-за мужа. Так же как в свое время я поехала за ним в Россию, так и теперь. Когда он сказал мне, что не может и не хочет больше скрывать от меня своей принадлежности к организации «Самопомощь» и очень хотел бы, чтобы я тоже туда вошла, что мы должны жить единой жизнью, как жили до сих пор, я, конечно, согласилась.
-- Хотите работать со мной? -- предложил Дойблер.
-- Нет.
-- Вы обиделись на меня?
-- Дело не в этом. Я не гожусь для вашей работы. Вы же сами сказали, что у вас грубая работа: кровь, смерть. А я не выношу вида крови. Мне сразу делается дурно.
-- Но как женщина германской расы, разве вы не чувствуете потребности принять участие в той великой борьбе, которую начал Адольф Гитлер?
-- Я согласна работать на германскую армию, но это объясняется не тем, что я жажду принять участие в великой борьбе. Теперь, когда нет в живых мужа, я должна как-то зарабатывать на жизнь.
-- Может, вы желаете уехать на родину? Я мог бы навести справки на этот счет?
-- Я охотно уехала бы домой. Но с дочерью.
-- Ваша дочь в Ростове? Мы скоро возьмем Ростов. Но пока вы можете поработать у нас переводчицей. Мы остро нуждаемся в переводчиках. Сегодня утром я говорил с доктором Оберлендером из Таганрога. Туда прибыли многие тыловые учреждения и им позарез нужны переводчики.
-- Ну что ж, пожалуй, я соглашусь, -- сказала она. -- Самое плохое -- ждать, ничего не делая. В работе быстрее проходит время.
-- Вот и отлично.В Таганрог идет наша машина. Она возьмет вас с собой.
* * *
     В кабине «бюссинга» (марка немецкого грузовика)- просторно и тепло. Погода изменилась. Стоял легкий морозец. Воздух был студено-прозрачным, и закаменевшая земля звенела под шинами грузовика. Кроме шофера, в кабине сидел еще фельдфебель. Почти всю дорогу он наигрывал на губной гармошке. Астрид была рада этому.
У самого Таганрога, возле блочка, где железная дорога петлей подходила к окраине, Астрид увидела разбитый русский бронепоезд. Неподалеку от него стояли подбитые немецкие танки -- один со свернутой башней, другой -- с развороченным бортом, третий -- с обгоревшей краской и пробоиной в боку.
.
Трубы металлургического завода мертво вписывались в бледную синеву неба. Ни одного дымка. Трубы не «дышали».
В той стороне, где находился порт, на самой оконечности мыса поднимались вверх густые черные клубы дыма. Так горит только нефть.
-- Вы знаете дорогу к центру города? -- спросил шофер.
-- Езжайте прямо, и дорога вас выведет к центру.
.
У Клуба имени Сталина они остановились. -- Это главная улица города, -- сказала Ларсон.
-- Сворачивай налево, -- приказал фельдфебель шоферу.
На Ленинской они увидели «опель-капитан». В машине сидел водитель.
-- Эй парень, не подскажешь, где комендатура?
Шофер спал за рулем. Фельдфебель выбрался из кабины «бюссинга» и направился к «опель-капитану». Растолкав шофера и поговорив с ним, фельдфебель вернулся.
-- Поехали. Сейчас будет комендатура.
У трехэтажного здания стоял бронетранспортер и две легковые машины.
-- Вот это, наверное, она и есть. -- Фельдфебель спрятал губную гармошку в кожаный футлярчик, сунул его в карман, открыл дверцу и спрыгнул на землю.
-- Пойдемте, фрау, -- сказал он.
Фельдфебель помог Ларсон, так как ступенька грузовика была очень высоко от земли, а узкая юбка мешала Астрид.
У входа в здание стоял часовой.
-- Господин комендант приказал привести к нему эту женщину, -- сказал фельдфебель часовому.
Тот кивнул -- проходите.
В здании на полу валялись какие-то папки, листки бумаги. Немцы не успели еще убрать коридоры.
Вошли в большую светлую комнату, где за столом сидел майор. Он был еще довольно молод, но под глазами темные круги, припухлость, что могло свидетельствовать о больных почках или ночной попойке. Верхняя пуговица кителя расстегнута. Гладкие белесые волосы зачесаны, можно сказать, зализаны назад.
При виде Ларсон офицер застегнул мундир, поднялся и пошел ей навстречу.
-- Дикс, -- назвал он себя. -- Дойблер звонил мне. Вы фрау Ларсон? -- Запах перегара, который теперь явственно ощущала Астрид, не оставлял сомнений в том, как провел майор ночь.
-- Да, я фрау Ларсон, -- ответила Астрид.
-- Фельдфебель! В соседней комнате находится мой советник, доктор Оберлендер. Позовите его. Присаживайтесь, фрау Ларсон.
Вошел Оберлендер. Это был полноватый немец средних лет, в сером костюме со значком члена нацистской партии на лацкане.
-- Добрый день, фрау Ларсон. -- Оберлендер, как бы прихорашиваясь, пригладил своей пухлой ручкой ежик коротко стриженных жестких волос. -- Партайгеноссе Дойблер сообщил мне, что вы можете работать переводчицей.
-- Да, я знаю русский язык, -- ответила Ларсон.
-- Вы знаете не только язык, но и русских, -- многозначительно проговорил доктор. -- А это очень, очень важно, -- подчеркнул он.
-- Вы шведка? -- спросил Дикс.
-- Да, я -- шведка, -- ответила Ларсон.
-- Где бы вы хотели работать? Гестапо? Комендатура? Хозяйственный отдел? -- поинтересовался Оберлендер.
-- Мне все равно. Но я уже говорила господину Дойблеру: я не выношу вида крови.
-- Тогда -- хозяйственный отдел.
В это время в комнату вошел, а точнее ворвался солдат.
-- Господин майор? Машина генерала Макензена у подъезда.
Лицо Дикса побледнело.
Макензен?.. Дальний родственник по материнской линии, но она не видела его много лет.
 В это время отворилась дверь, и в кабинет вошел высокий, сухопарый военный в распахнутой шинели. За ним адъютант. Комендант и доктор Оберлендер вскинули руки в нацистском приветствии. Макензен сделал ленивое движение рукой и стал стягивать кожаные перчатки.
-- У вас есть связь с Синявкой? -- спросил Макензен.
-- Так точно, господин генерал, -- зычно ответил майор, стараясь держаться на почтительном расстоянии.
-- Соедините меня!
Дикс бросился к телефону.
Макензен перевел взгляд на Оберлендера. Тот весь по-военному подобрался и представился. После этого Макензен посмотрел на Ларсон. Астрид уже почти не сомневалась: это -- он. Конечно, прошло много лет. Но узнать его было можно.
-- Это фрау Ларсон. Она будет работать у нас переводчицей, -- сообщил Оберлендер.
Ее фамилия, видно, ничего не сказала генералу.
-- По матери я -- Берг, -- решилась напомнить Астрид.
-- Берг? -- . -- Дочь Анны Берг?..
-- А вы -- дядя Карл, -- улыбнулась Астрид. -- Я вас сразу узнала.
--Боже! Сколько лет!. -- воскликнул генерал. -- Разве я не изменился?
-- Можно сказать, не изменились. Стали только... мужественнее, -- подбирая слово, которое могло бы понравиться генералу, проговорила Ларсон.
-- Но неужели ты та девочка, которая ходила за мной по пятам, когда я приехал к вам на рождество? -- Генерал рукой показал, какой она была тогда от пола.
-- Нет, я была чуть повыше, -- слегка кокетничая, сказала Астрид. -- И теперь могу признаться вам, что была даже чуточку влюблена в вас. Мне очень нравились ваши роскошные усы, и так хотелось их потрогать.
-- Да, у меня тогда были роскошные усы. -- Губы генерала расплылись в улыбке. -- Так что ты здесь делаешь? Как ты здесь очутилась?
-- Я вырвалась от большевиков, дядя Карл.
-- Собираешься к матери, в Стокгольм?
-- Моя дочь осталась в Ростове, а без нее я, конечно, никуда не поеду.
-- Ростов мы возьмем в ближайшие дни, -- заверил генерал.
-- Господин генерал, пятый на проводе, -- сообщил Дикс.
-- Извини! -- генерал подошел к столу и взял трубку
-- Я не хочу слушать ваших оправданий, -- зарокотал генерал в трубку совсем другим голосом. -- Я выезжаю к вам. К моему приезду дивизия должна быть готова к наступлению!
Макензен положил трубку и повернулся к майору, который все время старался быть подальше от генерала, чтобы…тот не услышла запах перегара.
-- Ваши уловки, майор Дикс, меня не проведут. Как только я вошел в кабинет, я сразу понял, что вы вчера здорово нализались. Вы -- храбрый офицер, Дикс! Но тыловой климат плохо на вас действует! Вы уже оправились после ранения?
-- Так точно, господин генерал.
-- Завтра поедете в часть. Предписание получите. Астрид, я должен попрощаться с тобой.
-- Мы еще увидимся?
-- Конечно.
Она подошла к генералу, и он коснулся ее лба сухими губами.
-- Надеюсь, господа, -- обратился он к присутствующим, -- вы позаботитесь о моей родственнице.
-- Не беспокойтесь, господин генерал.
Макензен и его адъютант вышли. Майор Дикс последовал за ними.
-- Дикс хороший офицер, но генерал прав. Для тыловой работы он совсем не создан, -- уже другим, как бы доверительным тоном заговорил с Астрид Оберлендер. -- Вы будете жить здесь, в хозяйственной команде? Я распоряжусь, чтобы вам выделили хорошую комнату.
-- Я хотела бы, доктор, жить не там, где работаю.
-- Но это очень неудобно. У вас будет такая работа, что вы можете понадобиться в любое время.
-- Все-таки я настоятельно прошу вас разрешить мне жить вне команды. Я -- женщина. К тому же молодая. И не намерена заживо хоронить себя. Кроме того, я привыкла жить с удобствами. Мне нужна ванная комната, ну и все остальное. А в команде, с солдатами... Нет уж, доктор. Если мои условия вам не подходят, значит, мы не договорились. Я обращусь к дяде Карлу с просьбой подыскать мне другое место.
-- Ну, если вы так настаиваете, фрау Ларсон. Но несколько дней вам все равно придется пожить в команде. Пока вы не подберете себе дом.
-- Хорошо, господин доктор. Я согласна.
-- Дойблер говорил мне, что у вас нет документов. Пройдемте в канцелярию. Я распоряжусь.
Они вышли из кабинета и направились в конец длинного коридора, покрытого ковровой дорожкой.
В канцелярии сидели пожилой фельдфебель и белобрысый молоденький ефрейтор.
По тому, с каким рвением оба вскочили, Астрид поняла, что Оберлендер имеет воинское звание и немалое.
-- Оформите документы фрау Ларсон.
-- Будет исполнено, господин доктор.
Когда Оберлендер ушел, фельдфебель достал бланки паспортов.
-- Вы -- немка? -- спросил он Ларсон.
-- Я -- шведка.
-- Но у меня только бланки паспортов для русских и лиц немецкой национальности. Одну минутку, фрау Ларсон. Я должен справиться у доктора.
Через несколько минут фельдфебель вернулся. Взял бланк и стал заполнять.
-- Год рождения?
-- Тысяча девятьсот восьмой.
-- Место рождения?
-- Стокгольм.
Когда все графы были заполнены, фельдфебель сказал:
-- Осталось только поставить печать. Сходи-ка, Ганс, -- приказал фельдфебель ефрейтору.
Пока ефрейтор ходил ставить печать, фельдфебель заполнил еще один листок.
-- Это вам предписание в хозотдел. Начальник хозотдела майор Нейман. Там вас поставят на довольствие.
Ефрейтор принес паспорт.
-- Хозяйственный отдел в соседнем здании, -- сообщил фельдфебель.
И вот впервые после того, как Астрид увидела первого немца, она вышла одна, без сопровождавших, на улицу. Идти сразу в хозяйственный отдел не хотелось. Кроме того, Ларсон решила проверить: действительно ли она свободна? Не будет ли идти за ней соглядатай?
Ларсон направилась в сторону городского парка. До него было всего полквартала. Она шла, не оборачиваясь, и только, когда переходила улицу, оглянулась.
В парке Ларсон присела на скамейку, вытащила из кармана паспорт. На синей обложке черным было оттиснуто: «Для лиц немецкой национальности». Вверху герб -- орел со свастикой.
В паспорте в графе национальности стояло: «Подданная шведского короля. Находится под защитой германской армии».