балалайка

Приехал однажды великий царь русской земли со своей свитой в простое село и объявил, что весь день принимает людей и выполняет их просьбы. И слава была у царя великая,как у самого всемогущего и справедливого человека в государстве.
Первым пришел сельский купец, телегу новую попросил с лошадьми, чтобы ездить в город и продавать зерно. Царь выслушал его и дал слугам распоряжение подарить купцу телегу для торговли. А тот удивился доброте царя и тогда еще золотых монет попросил, мол, на пропитание трем сыновьям не хватает. Тот нахмурился, послал проверить, действительно ли у купца трое сыновей. Узнал царь, что правду купец говорит, и вручил ему еще несколько золотых и мешок муки в придачу. Второй пришла девочка восьми лет, просила фарфоровую куклу и отца с войны вернуть. Куклу заморскую царь девочке обещал, как просила, а отца вернуть не обещал. «Не положено так. Да и мертв он верно уже», - подумал царь. Девочка, прижимая к себе куклу побежала вниз с холма, напевая что-то, молодыми ножками приминая сочную траву. Потом ее мать приходила, тоже куклу просила фарфоровую, но отца девочки вернуть не просила. Ей ответили: "Была сегодня уже твоя дочь. Получит она свою куклу. Иди с Богом, да позаботься о дитятке" Уходила женщина медленными шагами, голову склонила, как мертвая голубка, а потом остановилось было, пальцы к губам поднесла, будто вернуться хотела, еще кое-что просить всемогущего царя... Да потом опомнилась и дальше побрела по знакомой дороге к дому. Потом еще бабка приходила, тоо ли знахарка, то ли ведьма. Слухи о ней ходили по всему селу, все боялись и уважали. Вернее одни боялись, а другие уважали, те, кого она от болезней лечила. Царю она не понравилась, много власти, по его мнению, на себя взяла ведьма в селе. Грубо спрашивет правитель бабку:
-Чего тебе надо? Зачем пришла?
А она улыбается, беззубая, и отвечает ему спокойным голосом:
-Тебя о том же спросить пришла". Неслыханная наглость. Царь! Просить! Простую бабку! -Стража!
-Не торопись, батюшка, царь наш родимый. Голова то твоя раскалывается пополам,будто орех камнем придорожным. Боль твоя пройдет, если позволишь...
-Отпустить ее, - приказал ошеломленный царь. Он просил ее прийти завтра. Она улыбнулась снова своей беззубой улыбкой.
-Так невозможно. Звезды не в том положении будут. Сеголня возможно. Только сегодня.
Царь был еще больше поражен ее наглостью и бесстрашием.
-Ладно, сумасшедшая, сегодня, после заката я жду свое лекарство.
-Будет сегодня лекарство.
И ушла она, пятясь назад маленькими шажками и улыбаясь. Потом еще паренек приходил, юный совсем. Просил взять его на службу в царский двор, сказал, что умеет все по хозяйству делать и что предан государству своему великому и благородному царю.
-А для себя самого не хочешь, значит ничего?
-Так этого и хочу я, для себя то, чего же более я могу желать?
-Завтра приходи, сынок, да родителей приводи, посмотрю я на твою семью.
Огромные небесно-синие глаза паренька увлажнились, и опустил он взор на землю, губу закусил и молвил:
-Так сирота я, батюшка. Нет у меня никого.
-Зато служба у тебя есть при царе!», - сказал ему царь, ведь война была в самом разгаре с соседним государством, и молодые солдаты нужны были в полк. "Разумно, разумно это", - думал царь. Загорелись тогда глаза юные синим огнем, и начал он было благодарить царя, да тот остановил его одним движением руки и послал домой - в дорогу собираться. Потом еще  старуха некая приходила, просила старинные иконы после ее смерти сберечь и отдать в монастырь, да еще, чтоб царь лично следил за ними, за их сохранностью и молился им три раза в день. Царь подумал, что старуха из ума выжила, и даже злиться не стал. Повели старуху домой, а она все причитала, а потом расслышал царь: "Да, святится Имя Твое, да Будет Царствие Твое…" Почувствовала старуха, что царь ее слушает. Повернулась она к нему своим испещренным старостью, но острым еще и живым лицом с тонкими пронзительными чертами, начала бормотать тихо: "Тебе, Царь наш, Тебе молилась я до этого дня. Как Богу, как Господу нашему, Иисусу Христу молилась. До этого дня, видит Бог, видит всяк. Утром и вечером, днем и ночью. Все знают, как тебя ждала. Бог знает, он видит! Все видит, - как я молилась, как молилась." Подошла какая-то девушка и увела старуху под локоть, и на царя, словно извиняясь, посматривала, мол, простите, выжившую из ума. Царь был растревожен этой встречей, но виду не подал. Потом еще много народу приходило. Царь кому то помогал, другим отказывал. Не из зла, не из доброты. Из здравого умысла старался, насколько получится. Кому нужнее, думал, тому и помогу. Царь был уверен, что просьба купца важнее просьбы несчастной старухи, и хвалил себя внутренне за мудрость и справедливость. Даже сравнивал себя с Соломоном, но виду не подавал. Людям на хлеб подавал, а виду не подавал. Такой вот царь был.
Солнце начинало садиться за холм и красным стало закатное небо, как калина. Объявили слуги царские людям, что окончен прием, а кто не успел, тот в следующем году пусть приходит. Начали закрывать ворота двора, в котором царь принимал народ. Да успел в последний момент какой-то мужик в ворота вбежать. Толпа взбунтовалась, мол – нечестно, что один проскочил внутрь. Царь велел вывести мужика на улицу и отправить восвояси, но мужик рухнул на колени и стал биться лбом оземь, умолять царя, да Богу молиться. Да так отчаянно и страстно, что горючие слезы потекли по красным щекам его. Царь сжалился над простолюдином и спросил: "Ну чего хочешь, окаянный? С каким горем пришел?"
Закричал кто-то с той стороны забора: "Так это ж наш музыкант Иван!», «Пьяница проклятый! Чем, думаешь, лучше нас?»,  «Полез, гляди, наглости набрался у водки. Ишь какой!»
-Правду люди говорят?, - молвил царь.
-Правду, - опустил кудрявую голову мужик.
-Говори, зачем пришел! И не стыдно ли тебе?!
-Я Иван. И я пришел балалайку просить
-Балалайку? Да разве нет у музыканта инструмента?, - усмехаясь язвительно, спросил царь.
-Пропил я, батюшка все. И балалайку свою пропил.
-Да кто ж тебе виноват, дурак ты эдакий!, - раздались снова голоса с улицы.
- Кто твоя мать, Иван? Померла уж, наверное, али жива еще при таком то сыне?, -  грозно вопрошал царь.
-Болеет, мать. Умирает, голубушка моя. Тлеет, словно воск от свечи.
-Так чего не просишь мать твою лечить или пропитания вам? Сдалась тебе эта балалайка в такой нищете!
-Отец, Вы поймите, поймите! Просит она, просит, чтоб играл я, как раньше. Говорит, не может спокойно помереть, пока я ей "Валенки" не сыграю. Говорит, как сыграешь, тогда и помру
-Так ты, что, бестолковый, матери погибель просишь?!
Мужик залился слезами еще больше, рубашка распахнута, задыхается он весь, слов не находит. Все хочет что-то царю объяснить, руками машет.
-Послушайте!, -кричал он, - я если не сыграю ей, я сам помру! Помру я, точно я это чую.
-Да ты то отчего помрешь, коль не от водки своей проклятой?! - раздался женский голос из-за забора.
Иван распахнул глаза, казалось, так широко, как только мог и стал воздух глотать большими вдохами, со слезами совладать все хотел. А потом поглядел будто прямо в глаза царю, чего делать простому мужику никак не положено, но такой взгляд был у него потерянный и отрешенный, что как будто в никуда он смотрел, не видя ничего.
 Немного погодя, он так говорил :
-Да оттого, что все я пропил, батюшка. Мать говорит, что я и жизнь ее пропил и смерть, так родимая говорит моя, матушка моя. Все пропил я, только вот не хочу узнать, что душу пропил! А душа то в песне моя, в балалайке душа моя, и матери моей, одна душа у нас с ней. Если не сыграю я ей, значит пропил я души наши. Ну скажите, люди добрые, да ведь не пропита же еще моя душа?! Душа то.. душа, душу то разве пропить можно? Вот я и матери все твержу, что нельзя, а она не слушает меня , говорит, что, мол, ты мне про душу говоришь, ты мне лучше сыграй, спой мне сынок, спой .А я ей опять, мол, что душу я пропить не мог, не мог!  Клялся, что будет балалайка, что будет песня. А она бормочет: "сынок, сынок" Вот я пришел, просить балалайку, да хоть на один день. А то помру я. Да худо не то, что помру , а то худо, что без души, без песни помру, как собака. Так пусть и помру, как пес дворовый, только б не она. Она то без души никак. Как же она без души? Она! И без души.… Как, люди добрые, а? Как?!.. Нет, не допустит Господь милосердный! Без души то помирать, без души то…
  Царь внимательно слушал Ивана, и выглядел он задумчивым и благородным в этот момент. Оборвав свою сбивчивую речь, Иван замер в прохладном воздухе вечера и устремил свой взор в ноги царю, ждал мужик ответа, как преступник приговора. Долго и усердно размышлял царь над этой просьбой, весь смой могучий ум призвал он, чтобы решить, – выполнить просьбу Ивана или оправить его прочь. Но не смог царь и со всем свои здравым смыслом объяснить ни себе, ни возмущенному народу,- чем пьянице балалайка нужнее, чем купцу телега:
"Не получишь ты балалайку, дурак. К следующему году с лучшей просьбой приходи".
 И выгнали, говорят, того беспутного мужика, кудрявого пьяницу Ивана за ворота, велев ему ступать домой, мать выхаживать и не пить. Только он не слышал, и не видел уже ничего, после того "не". Схватился он было за голову огромными своими ладонями и сжал ее, будто расколоть хотел, и пошел, шатаясь, с глаз людей.
 Увидел царь, что солнце уже садится, и велел стражникам народ весь разогнать, только знахарку приказал впустить. Пришла она. Стала напротив царя и молчит.
-Отчего молчишь, ведьма? Где же твое хваленное лекарство от любой боли? Хочу видеть его немедленно!
-Так видел ты уже свое лекарство от боли, царь. Да упустил его сам.
-Что ты мелешь окаянная? Повелеваю, - исцели меня. Где ж сила твоя?!
-Твоя сила лечит тебя,царь,не моя. Кому отказал ты сегодня из беспомощности человеческой или от неверия даже в силу Божию - то простится тебе. Но жесткосердие гордыни к горю, что больше твоего горя, - вот боль твоя, скорбь вечная.
Неистово болела голова у царя, закричал он, как дикий медвель, прогнал знахарку и пожелал остаться один в своих покоях. Никто в этот день больше беспокоить его не смел под угрозой отрубленной головы. 

Наутро нашли тело Ивана лежащим в березовой роще недалеко от царского двора. И утреннее село заполнилось, изредка раздающимися, возгласами: "Помер бедный Иван!", "Что же с Аннушкой, матерью его, теперь станется?!","Слышали? Царь мужика отправил без души помирать", "Да как же это, как без души?.."

А много лет спустя говорили люди, что невероятно силен был тот царь, отважен и дьявольски умен, потому правление его длилось очень долго. Здравым умом и справедливостью славился он на все свое государство, как некогда великий царь Соломон. А еще ходили слухи, что в каком-то заброшенном селе некая старуха, выжившая, конечно, из ума, молилась этому царю, как Господу Богу, Иисусу Христу. А, впрочем, в это уже никто не верил.