Номер 15

                Из сводки УВД г. П....

« 28.09. 2008 г в 8 час. 45 мин. на пульт дежурного «02» поступило сообщение от гр-ки Гавриловой С.П., техника ЖЭУ № 8, которая сообщила, что в подвале д. 15 по пр. Комсомольскому обнаружила труп неизвестного мужчины. На место происшествия направлена следственно-оперативная группа».

***
«Сегодня, получив аттестаты о восьмилетнем образовании, вы вступаете в самостоятельную жизнь, где надо принимать решения и нести за них ответственность, уже не будет рядом привычных воспитателей или учителей, вы будете заботиться сами о себе...» - голос директора школы — интерната звучал четко и уверенно. Ну да, он уже не один год провожает этими словами десятки мальчишек и девчонок, закончивших обучение.
И теперь перед ними стоял выбор, куда пойти учиться.

***
Кто-то, более способный, написал заявление в 9-й класс, а кто-то в ГПТУ.
Его путь лежал в областной город, где находилось профтехучилище, готовившее специалистов-строителей. Хотя было написано и еще одно заявление в другое ГПТУ на профессию машиниста-тракториста, но подумав, все же решил, что учиться в областном центре лучше, чем где-то в захолустье.
Город встретил его шумом и рычанием массы машин, теплым, не по-осеннему солнцем, площадями, скверами и тихими кварталами тенистых улиц. Здесь ему предстояло учиться два года.
Всякое было за время учебы, и драки со своими, и с городскими, которые считали себя элитой, а их, приезжих, плебеями, и первый стакан вина, купленного со стипендии в складчину, и первые поцелуи с девчонками. В общем, обычные радости студенческой жизни в большом городе.

***
Окончание училища было ознаменовано выдачей диплома, где черным по белому сказано, что такой-то такой- то окончил…бла, бла, бла, и ему присвоена квалификация каменщика-монтажника 3- го, не самого высшего, разряда. Ну вот теперь и настоящая, взрослая жизнь. Работа на стройке, жизнь в рабочей общаге. В который раз казенная обстановка вокруг. Казенная и привычная. Только теперь действительно заботиться о себе надо самому.
В бригаде его встретили равнодушно. Очередной пэтэушник, что с него взять. Ну и с его стороны отношение к работе соответствующее, где опоздал, где проспал. Нет особого спроса, нет и особого желания, хотя ему нравилось стоять на стене, чувствовать в руках тяжесть кирпича, видеть, как растет этаж за этажом, нравилось думать, что вот в этом доме будут жить люди, и в этом доме есть частичка его, хоть и малого, но труда.

***
Он шел по вечернему городу мимо ярко освещенных витрин магазинов, кафе, мимо чужих окон, за которыми текла какая-то своя, ему не ведомая жизнь, где были тепло и уютно, где росли дети, которых баловали и любили родители. У него же этого не было никогда. Родила его естественно женщина, не из пробирки появился, но она отказалась от него еще в роддоме. Потом дом малютки, где все одинаково и казенно, а потом вроде бы лучик надежды и радости. Его усыновили.
Он помнил красивую, высокую женщину, помнил запах ее духов, тихий, журчащий голос. Помнил и мужчину, тоже высокого и громогласного. Его привезли в красиво обставленную квартиру, где уже были приготовлены игрушки, кровать, и много чего интересного. Ему было уже пять лет.
Потекли спокойные дни, наполненные ожиданием радости и счастья. А однажды он вернулся с улицы, где играл с дворовыми ребятами и в глаза бросилось высокое зеркало в передней, закрытое какой-то черной тканью и заплаканная тетя Зина, сестра матери, которая, увидев его, запричитала, называя сиротой и бедолагой.
Потом он узнал, что папа и мама возвращались на машине из командировки, куда уехали два дня назад, а по пути в их машину врезался какой то пьяный урод на самосвале. Оба погибли на месте.
Отгоревали по погибшим, похоронили, посидели за столом. Соседки поплакали, поговорили и разошлись. А на комоде, как осколок несбывшегося счастья, осталась лишь фотография с черной траурной лентой, на которой застыли ПАПА и МАМА, молодые и улыбающиеся, какими они были еще несколько дней назад.
Тетя Зина, повздыхав, взяла Никиту к себе. У самой двое, да еще и приемыш. Тяжело. Одна с тремя, без какой либо помощи. Государство, не смотря на свою социальную ориентацию, платило лишь опекунские копейки, которых еле хватало на одежду.
А потом первый класс, но в школе интернате, за сорок километров, в поселке со смешным названием Лысая Гора.
Новые лица, новые правила, новые отношения, которые никак не хотели складываться, но потом как-то все само собой вошло в русло, и потекли интернатские дни.
Друзей, как таковых не было, как собственно и лютых врагов. Год, разбитый на четверти. Поездки к тете Зине на каникулы и изредка на выходные. Успехов в учебе не достиг. Скучные математика и физика, от которых ломило зубы. Интересная история и литература и остальные предметы, изучение которых не доставляло никакого удовольствия.
Кое-как Никита дополз до окончания восьмилетки.

***
По улице шла группа лоботрясов после занятий в ПТУ, распугивая встречных бабушек своим современным видом, патлами, широкими штанами и громким ржанием. Заигрывали со встречными девушками, весело перешучиваясь, без каких либо намерений, просто показать себя, ну а если очень повезет то и познакомиться.
Навстречу этой "разгуляй толпе" легким шагом шла улыбчивая миниатюрная девушка, помахивая сумочкой, на щеках играли ямочки, глаза лучились хорошим настроением и весельем.
Поравнявшись с ней, ребята начали прикалываться и пытаться показать всю глубину имеющегося юмора, девушка спокойно и благосклонно внимала всей этой болтовне, улыбалась, шутила в ответ. Познакомились, и девушка согласилась погулять с ними. Сходили в кино, в парк, поели мороженного, и как-то само собой получилось, что она больше общалась с Никитой, громче смеялась именно его шуткам, радовалась именно его безобидным розыгрышам и выходкам. Так они и познакомились. Потом стали встречаться.
***
Наступил теплый октябрь. Военком радостно объявил о его, Никиты, годности к строевой службе. Пьяный капитан, с крылышками и молниями в петлицах, на сборном пункте, принял его дело "призывника", и поехали будущие солдаты, а сейчас подавленные новизной новобранцы, в г. Ташкент.
"Учебка" встретила новобранцев распростертыми объятиями старшины,  жужжанием машинки парикмахера,  запахом новых сапог, обмундирования и матом сержантов. Отслужившие по полгода сержанты сразу же объяснили, что рождение новобранцев на свет Божий, было ошибкой природы, что люди не умеющие ходить строем и подтягиваться на турнике, не люди, а приматы, и всему этому их будут учить, как положено, с выколачиванием "мамкиных пирожков".
Дни службы рванули вскачь, разделенные командами, типа «Подъем!», «Отбой!», учебой, ежедневными кроссами и строевой подготовкой. «Радистом можешь ты не быть, а вот уметь шагать - обязан!»
Изредка приходили письма от тети Зины, в которых она описывала свою нелегкую жизнь, от знакомой, оставшейся где-то далеко девушки, в которых рассказывала о своих походах с подружками в кино, на танцы, в кафе, кто с кем гуляет, кто из ее подруг, зачастую даже незнакомых ему, выскочил замуж и т.д. В общем, стандартные письма. Потом писать она стала все реже, и наконец в последнем письме:  «...Прости, встретила другого, выхожу замуж...».
Но это было уже не важно. Гражданская жизнь осталась где-то там, далеко, за горами со снежными вершинами, а здесь в наличии отупляющая, заставляющая подчинятся отцам-командирам служба. И письмо это почти ничего не затронуло в его душе, только где-то глубоко натянулась звенящая струнка, да царапнуло в душе комком горечи.
После полугода муштры направление в войска.
Стук вагонных колес, невнятные сутки в дороге, когда сидишь, прилепившись к окну, и наблюдаешь пролетавшие и меняющиеся за окном пейзажи, которые из гористых постепенно перетекают в равнинные, и наконец, конечный пункт, столица Казахстана г. Алма-Ата.
Прибытие в часть запомнилось знакомством с отцами командирами, и последующим знакомством с "дедушками", закончившимся хорошей зубной профилактикой. В том смысле, что вновь прибывшему "организму" объяснили, как следует вести себя в общении с "дедушками" Советской Армии.
- "А то, ишш-ты!, шинели новой ему жалко для "дедушки". "Дедушке"  скоро домой, а тебе еще трубить и трубить".
Ну, вот так и началась служба в САВО (Средне-Азиатский Военный Округ).
Наряды, караулы, изредка выезды на полигон. Потом восхождение по иерархической лестнице, где "дух" постепенно превращается в "дедушку", и, в конце концов, в "дембеля", не минуя промежуточных стадий. Это похоже на процесс превращения гусеницы в красивую, свободную бабочку, или эволюцию обезьяны ("духа") в человека ("дембеля").
И вот, наконец- то долгожданное:
– Равняйсь!!!
– Смирнаааа!
– Для прощания со знаменем части, увольняющиеся в запас... десять шагов в перед-МАРШ !!!.
Гром знаменитого «Прощания Славянки», посадка на машины, вокзал, и мерный стук колес:
 -«Домой-домой», «Домой-домой», «Домой-домой»...
Ему было все равно куда ехать, нигде и никто его не ждал, тетя Зина завербовалась куда-то на Север, на заработки, продав свою квартиру, и постепенно перестала писать.


***
Никита рассудил, что поедет туда, где так тепло было однажды, в детстве, когда приемные Папа и Мама привели его в свой дом. Там было хоть что-то знакомое, и может, была теоретическая возможность зацепиться за жизнь, устроится на работу, может и получить место в какой ни будь общаге, а там... Ведь не все имели сразу квартиры - машины, кому-то ведь удавалось нормально освоится в этой жизни, начав с пустого места.
Вокзал. Мрачная серо-желтая громадина со шпилем возвышалась над площадью с чахлыми кустиками, березками и парой «голубых» елей. Приехали. Ну и куда дальше?
Он решил сначала сходить к дому приемных родителей, хоть посмотреть на окна...
Зеленый пустынный двор, убогая детская площадка со сломанной железной горкой, непонятного назначения деревянная будка с валяющимся вокруг мусором.
Странно, раньше дом казался таким большим, красивым, солнечным, а сейчас как будто съежился, вжался в землю, стараясь выглядеть как можно незаметнее, сжаться, не выделяться. Знакомый подъезд, лестница с запахами кошек, мочи и еще чего-то кислого.
Знакомая дверь. Рука автоматически потянулась к звонку, но замерла в воздухе. "Там никто тебя не знает и не ждет, и нет там тебе места...". Медленно повернувшись, он побрел на улицу.
Настроение резко ухудшилось. Идти некуда, время часа три, в конторы лучше приходить с утра. В кармане четыре рубля с мелочью, не разгуляешься, а тем более не устроишься на ночлег в гостинице. Мерзкое настроение подсказало выход - выпить, а там будет видно.

***
Проходя через двор, он увидел, как навстречу из-за угла вывернула троица хиповатых, крепких парней. Руки в карманах джинсов, прически длинные, глаза с презрительным прищуром, вихляющая, разболтанная походка, вызывающе яркие рубашки. Судя по взглядам, и они его заметили. Остановились посреди тротуара, ожидая пока он подойдет.
А вот что было дальше, он не мог вспомнить в подробностях. Помнил что один этих хиповатых, нагло уставившись в глаза, кривя презрительно губы, произнес на распев: - «...А... Защитничек...», второй из троицы, хохотнув, толкнул его в плечо...
Помнил, как в глазах все резко перевернулось.  Красный туман отключил мозг от всего происходящего. Замелькали руки, лица,  кто-то что-то кричал....
Приходя в себя, он смотрел на обрезок ржавой трубы в своих руках, на сломанную куклу в рост человека в яркой рубашке на асфальте, из под разметанных волос которой медленно натекала на серый асфальт струйка темной крови, собираясь в маслянистую лужицу....

***
Адвокат был, но вот толку от этого не было. Оказалось, что скончавшийся вследствие черепно-мозговой травмы хиповатый, был сыном одного из " отцов" города, а по этому, доводов Никиты в свою защиту никто не услышал. И как следствие - «Именем Российской Федерации... за совершение преступления, предусмотренного статьей 105 пункт «и» Уголовного Кодекса Российской Федерации.... признать виновным, и назначить наказание семь лет лишения свободы с отбыванием....»
И опять поезд, и опять несвобода.

***
Лагерные ворота, с кумачевым транспорантом сверху - "Тебя ждут дома" - распахнулись с противным скрежетом. За ворота шагнул человек с короткой седой стрижкой, в солдатской шинели без погон, кирзовых сапогах и с солдатской зимней шапкой в руках. Он остановился, запрокинул к небу посеченное мелкими морщинками сероватое лицо и улыбнулся... «СВОБОДА»... А в уголках глаз сверкнула слеза.

***
- Сержант милиции Егоров. Ваши документы !.
На перроне стоял сержант, упираясь крепкими, широко расставленными ногами в асфальт и требовательно протягивал к нему руку.
Со вздохом достав справку об освобождении из кармана купленной недавно нейлоновой куртки, Никита протянул ее сержанту, который тут же ее развернув начал читать. Прочитанное ему активно не нравилось. Ну, еще бы, такая «убойная» статья. Но, придраться не к чему. Справка в наличии. Бывший зек ведет себя спокойно, так что осталось только извиниться, отдать справку и отпустить душу грешную на покаяние.
Хотя при сильном желании можно и в пикет привести, и мозг задержанному попилить. Но у Егорова не то настроение, а по этому, через минуту сутулая фигура бывшего ЗК скрывается в толпе граждан, вышедших из поезда, и спешащих по своим делам.

***
С этой компашкой он был знаком уже около полугода. Когда вернулся  в этот город, решил начать все с нуля. Устроиться на работу и забыть все, что было до этого. Хотелось нормальных лиц, нормальных разговоров, нормального общения с людьми. Хотелось все же иметь свой угол..., да много чего еще хотелось, но вот как-то не свезло...
Куда бы он ни обращался, кадровики первым делом интересовались, сколько и за что он отсидел, есть ли прописка. А потом, услышав ответы, костенея лицом «внезапно вспоминали» что они уже набрали рабочих, а объявления снять не успели.
- "А вот в соседнем СМУ... " - ну и так далее.
Короче, работы, нет, жилья нет, есть нечего и делай что хочешь. После десятка подобных встреч с кадровиками плюнул Никита на все, и пошел под " Гоголевский" мост, купив бутылку дешевой водки и такой же дрянной закуски на копейки, заработанные в винном магазине за погрузку пустых ящиков. Спустившись к воде, он расстелил газету, поломал руками хлеб и расползающуюся колбасу «собачья радость».
Для тех, кто не знает сей "шедевр" пищевой промышленности, поясняю - «собачья радость» это ливерная колбаса, а вот из чего ее делали не рискну предположить, но иногда и она бывала в охотку.
Достал бутылку «Пшеничной», сдернул алюминиевый колпачок и услышал:
- Не угостишь ? .
Эти четверо были весьма разношерстным по виду и возрасту, но одинаковым по неустроенности сообществом, сродни волчьей стае. Ни кола, ни семьи, ни двора. И забота одна на всех, как бы выжить. Вот и он, такой же неустроенный, никому ни нужный и не интересный, стал членом этой стаи.

***
Люська, худющая, вечно пахнувшая водкой баба, с хитрыми глазами и без передних зубов, скосив глаза на сидящего рядом Стаса, хриплым пропитым голосом сообщила:
- Вчера, когда ты ушел, к нам подошел какой-то хмырь, и предложил заработать.
Никита, вопросительно подняв брови, глянул на Люську.
- И как?
- Так это…- ответила Люська-грибов пособирать белых, их в ресторанах хорошо берут. Этот хмырь пообещал по семь тысяч за полмесяца, так что если захочешь, завтра приходи к магазину на углу, к восьми, он будет там, может  и сговоримся.
Никита, выслушав Люську, кивнул. А что, идея не плохая, и подзаработать можно  и на свежем воздухе.

***
Ну не заметил он эту бочагу! Ну, влетел в нее двумя ногами, куда ж деваться-то! Он шел к их временному лагерю на опушке, хлюпая водой в сапогах, сопя и отплевываясь, тихо матеря себя за раздолбайство. Мог ведь пойти в другую сторону и не ввалиться.
Сверху накрапывал мелкий, нудный дождик, забираясь за воротник. Было неуютно и холодно, а до лагеря еще, наверное, километра три - далеко отмахал. Руки оттягивали два эмалированных ведра, полных крепких, красивых, пахнувших лесной свежестью белых грибов. Дождь не прекращаясь, поливал леса и поля, и казалось на всей земле нет места, где можно было бы от него укрыться.
На следующее утро он встал разбитый, с тяжестью в голове, свинцом в руках и ногах.
Но ничего. Расходился, и продолжил свою собирательскую деятельность.
Вечером заявился наниматель, или «Хозяин», как его величала Люська, с двумя такими же, как и он, сам, быковатыми помощниками.
Они приняли грибы и, самое странное, рассчитались с работниками. Правда, немного не так как договаривались раньше.
Погрузив грибы в машину, «Хозяин» выудил из кармана десять тысяч и сунул в руки Толяну, исполняющему обязанности бригадира, а сам полез в салон.
Толян, увидев явный "кидок", попытался рассказать «Хозяину» о том, что они договаривались на другую сумму, и что так делать нельзя, и что...
После объяснений «Хозяина» и его помощников стало ясно, что у Толяна теперь будет не хватать нескольких зубов. Так что до города они добирались, где на попутках, а где пешком.

***
После этого прошло три дня, и Никита, лежа в подвале, на куче приготовленного дворниками к зиме песка, чувствовал как попеременно волны жара и озноба прокатывались по его телу, и не смотря на влажное тепло, царившее в подвале от вечно текущих труб, зубы выстукивали дробь.
Никита, свернулся калачиком, сунув холодеющие ладони между коленей, пытаясь хоть как-то согреться. Вроде и потеплее, и в сон клонит. Мозг стал постепенно отключать свои сигнальные системы. Хрипящие легкие стали реже всасывать воздух, кровь замедлила свой бег.
Не получив очередного сигнала, сердце, лениво тюкнуло еще пару раз на автомате и остановилось…..
И стало спокойно…..
Жирная, серая вошь выползла на лоб покойника. Потопталась и полезла назад в грязные, давно не мытые и не чесаные волосы, где еще сохранялось человеческое тепло…..

***
По улице легким шагом шла улыбчивая миниатюрная женщина, помахивая сумочкой, на щеках играли ямочки, глаза лучились хорошим настроением и весельем, хотя место, куда она направлялась, явно не располагало к веселью.
А шла она в городской морг по рабочим делам. Взять заключения судмедэкспертов, заодно посмотреть регистрационные книги по поручению начальника следственного отдела.
Аккуратненький, наманикюреный пальчик скользил по странице книги регистрации доставленных неопознанных и невостребованных трупов.
Остановилась на записи № 15:
"Мужчина 32-35 лет, доставлен из подвала по адресу: пр. Комсомольский д. 15, одет……"
Она подняла глаза на регистратора и спросила ровным, будничным голосом:
- Этого так и не опознали ?
Регистратор лишь отрицательно качнула головой.
Женщина тяжело вздохнула и произнесла:
- Да, вот как бывает. Живет человек, с кем-то общается, встречается, разговаривает, может даже любит, а вот умер и никто его не ищет….
Она даже не подозревала, что под этим номером числится тот парнишка, которого знала и она. С  этим парнишкой она встретилась после окончания школы, целовалась и даже может быть,  любила до его ухода в армию, той солнечной осенью пятнадцать лет назад.

***
Серый дождь серыми струями штриховал серую землю. Люди проходили краем кладбища, идя к могилам своих близких и знакомых, практически не обращая внимания на серую табличку над свежим холмиком, на которой расплывался номер "15".
Под этим номером и числился в местном морге труп Никиты, как неопознанный и не востребованный, а по этому похороненный за казенный счет…

2011 г.