Впечатление

        Она редко слышала от него слово «нет», а он от нее- слово «да» еще реже. Она не помнила его дня рожденья, а он начинал предвкушать ее - за пару месяцев. За неделю он больше не мог думать ни о чем другом, а за сутки – впадал в полный интеллектуальный ступор, лихорадочно тасуя в голове обрывки поздравительных фраз. И утром, убедившись в своей полной и безнадежной убогости, посылал ей курьером традиционный букет с вложенной между упругих влажных бутонов открыткой. Пустой, как его голова в этот момент.
        Он никогда не предлагал ей отпраздновать этот день вместе. Предполагалось, что у нее есть куча куда более привлекательных возможностей, чем сидеть с ним по разные стороны ресторанного столика и пытаться, просто ради спорта, вытянуть из него больше двух фраз подряд.
        Зато потом, дня через три-четыре, наступало его время. Он звонил ей и совершенно внятно, куда только девался былой паралич, предлагал «посидеть где-нибудь вечерком». Она ненадолго замолкала, как бы перебирая прочие, гораздо более интересные варианты, и когда он уже находился в предынфарктном состоянии, предчувствуя отказ, медленно, как бы нехотя, цедила: «ннну, давай!». И заканчивала фразу уже с бодрой интонацией, как бы говорящей: «а, ладно! Чему быть, тому – не миновать!». Повесив трубку, он на минуту замирал, купаясь в лучах нежданного уже счастья, а потом, резко очнувшись, бежал за подарком.
        Купив какую-нибудь подходящую цацку ( а за несколько лет он научился, таки, выбирать правильно – ошибок она не прощала), и принеся домой, он долго держал ее в ладонях и блаженно улыбался, представляя, как заиграет эта вещь, согретая теплом ее кожи.
        Она была моложе и свободнее, чем он. Было ясно, что ничего у них не сладится, но искушение видеть ее на расстоянии протянутой руки, любоваться каштановой волной падающих на узкие плечи волос, вздрагивать сердцем согласно еле-заметному трепету вены на ее ключице – было слишком велико. И он продолжал этот странный полу-роман при ее молчаливом полу-согласии.
       И он не заболел как-то раз, серьезно и опасно, и она не приехала к нему ночью сидеть у его кровати и менять влажные повязки, поминутно высыхающие на его воспаленном лбу.
       И она не попала в безвыходную жизненную ситуацию, выбившую из-под ее ног привычную дорогу, по которой еще недавно так звонко и уверенно стучали ее каблучки. И он не принял ее молча и решительно, без слов осуждения, беременную, больную спидом, севшую на иглу или задолжавшую неподъемную для нее кучу денег.
      Нет, индейке-судьбе было неохота возиться с ними и подстраивать им всякие нелепые ловушки и полосы препятствий, на которых они могли бы показать друг-другу класс. Судьба просто, деликатно прикрыв рот ладошкой, зевнула и отвернулась от них.
      Сегодня вечером на Тверской их можно увидеть в кафе, за столиком у окна.
      Он, седоватый, спортивный, с прямой спиной, собранный, даже напряженный, словно готовый выскочить из своего полосатого костюма и галстука от Бриони. Его рука замерла на полпути к ее руке, неторопливо ласкающей  длинными тонкими пальцами ножку пузатого бокала с каплей красного вина на дне.
      Она, по-прежнему молодая и свежая (или это милосердная к ней полутьма), сидит, выпрямившись, не глядя на него, и в ее влажных глазах блуждают огоньки фар проезжающих мимо машин. 
      Букет крупных бордовых роз, стоящий на столе, источает страшный и прекрасный аромат стремительно истекающего времени. Аромат, который чужд им обоим, увы. 
……….
      Невысокий сутулый человечек в странном мешковатом зеленом плаще и с потертым кожаным портфелем в руках, долго стоявший на улице напротив витрины и изучавший молчаливую пару, поймал мрачный взгляд мужчины в полосатом костюме, вздрогнул, и, еще больше ссутулившись, быстро пошел к переходу, шевеля на ходу губами. Как бы пытаясь проговорить про себя, чтобы лучше запомнить увиденное, и потом – записать.
- Кто там? – бесцветным голосом спросила женщина. Просто, чтобы что-то спросить.
- Да, урод какой-то торчал под окном и пялился, как в цирке. – Сердито ответил мужчина. – Жалко, обосрался и свалил, как я его заметил.
- А если бы не свалил? – с вызовом, оживляясь, сказала женщина. – Ты любишь делать людям больно, Вадим! Вот и мне тоже….
- Лера, - мужчина нахмурился еще больше и как-то ненатурально забубнил. – Я же тебе все объяснил, с той девушкой - это совсем не то, что ты подумала! Просто – нелепая случайность!
- Твои случайности, гражданин ответчик, с каждым годом обретают все большую закономерность,- горько усмехнулась женщина. – И на этот раз с меня, похоже, хватит. Будь добр, до суда освободи меня от своего общества!