----- . . . -----
Звериный оскал капитализма вместе со всеми благами цивилизации докатился до самых дальних уголков провинциальной России. Поэтому появление дорогой иномарки в одном из хуторов на живописном берегу Дона, каким-то чудом сохранившихся в условиях варварского отношения к селу новоявленных спасителей Родины, не вызвало удивления у доживающих свой век немногочисленных хуторян. Из любопытства один старик подошел поближе к незваным гостям, когда машина остановилась возле небольшого, покосившегося от времени, домика, стоящего особняком на опушке леса, который опустел не так давно вследствие отошедших в мир иной хозяев. Из нее вышли женщина и двое молодых парней, один из которых, прежде чем войти в дом, по-хозяйски обошел его со всех сторон и, осмотревшись по сторонам, вошел в сени вслед за своими спутниками. Хуторянин, признав в молодом человеке непутевого сына умерших односельчан, который однажды покинул отчий дом в поисках сытой жизни в столице, потерял к ним интерес и, махнув рукой, пошел своей дорогой.
Но, если бы в этот момент он оказался в доме, то мог стать свидетелем весьма любопытной сцены. Судя по внутреннему убранству, старая деревенская изба не была заброшенной. По крайней мере, время от времени заботливые руки какой-то сердобольной старушки, живущей по соседству, прикасались к предметам скромной мебели и другим вещам, поддерживая чистоту и порядок, не давая окончательно исчезнуть человеческому духу из осиротевшего жилища.
Очевидно, прибывшая на ночлег компания проделала неблизкий путь, усталость читалась на их лицах, чувствовалась в каждом движении. Затопив печь, и наскоро перекусив всухомятку, сдобрив при этом закуску изрядной дозой крепкого спиртного напитка типа водки, троица завалилась спать. На первый взгляд, ничего странного в этой картине не было, если бы не одно обстоятельство – женщину парни уложили на железную кровать внушительных размеров, предположительно, довоенного образца, пристегнув наручниками к грядушке. Женщине было лет пятьдесят, она была измучена, по-видимому, дальней дорогой. Но, возможно, и по другим причинам она имела какой-то отрешенный вид, потухший взгляд, совершенно безразлично отнеслась к тому, что ее заковали в кандалы. И все же от внимательного наблюдателя не ускользнул бы тот факт, что несмотря ни на что, женщина была весьма привлекательна, при иных обстоятельствах тщательно следила за своей внешностью и выглядела намного моложе своих лет.
Людмила Павловна Пупкина закрыла глаза и на какое-то время погрузилась в забытье. Но от храпа охранника, который спал в этой же комнате на другой кровати, она вскоре очнулась и мысленно в который уже раз вернулась к происшествию, приведшему Людмилу Павловну и этих двух отморозков в какую-то Богом забытую глухомань.
Чудовищная нелепость! Она ехала на своем Лексусе по кольцу и, притормозив в образовавшейся пробке, ощутила вдруг удар сзади. Заматерясь, вышла из машины. Еще раньше из потрепанной иномарки выскочили двое молодых верзил и с виноватыми физиономиями стояли возле бампера, поджидая Люську. Она так и не успела сообразить, что произошло – острая боль пронзила все тело, ноги подкосились. А когда пришла в себя, поняла, что сидит на заднем сидении своего джипа, на большой скорости несущегося где-то по неосвещенному загородному шоссе. За рулем сидел незнакомый ей молодой мужчина, а рядом дремал второй. С удивлением Людмила Павловна обнаружила на своих руках наручники. Именно – с удивлением, больше никаких эмоций она в этот момент не испытывала. В дальнейшем все происходило, как во сне. Через некоторое время, уже глубокой ночью, они оказались в каком-то небольшом городке. В квартире пятиэтажки, куда вошли все трое, сознание Людмилы Павловны вдруг просветлело, и она резко спросила у своих похитителей:
– Вы кто такие, черт побери? И что вам от меня надо?
– Приведи ее в порядок, Толян, – коротко бросил тот, что был за рулем, не обращая внимания на вопросы.
В ту же минуту Люська была грубо брошена на диван, в руку вонзился шприц, и равнодушие вновь овладело ею. Было наплевать на то, что произошло несколько часов назад, на двух отморозков, не желающих отвечать на вопросы. Дальнейшая судьба ее тоже не интересовала, хотелось только покоя и спать. В последующие дни Люська механически, тупо совершала привычные действия, вызванные жизненной необходимостью, не понимая, что происходит. Ее поили, кормили и с методичной периодичностью делали уколы, не допуская возвращения к осознанному существованию. Сколько времени прошло с момента приезда в незнакомый город, Людмила Павловна тоже не представляла. Но однажды каким-то чудом, в момент просветления в мозгу, она поняла, что благоразумно надо помалкивать, создавая в глазах похитителей иллюзию бессознательности, с тем, чтобы попытаться все-таки уяснить, что случилось. К тому времени она уже знала, что старшего звали Вован. Он иногда звонил кому-то с мобильника, выходя при этом в другую комнату. И этот Вован первым насторожился, когда заметил, что пленница перестала подавать признаки беспокойства за происходящее. Но Толян высказал предположение, что Люська достаточно напичкана препаратом. Что, по всей видимости, нет необходимости заниматься ширевом, иначе склеит ласты, и возникнут проблемы. Коротко посовещавшись, решили, что иногда все-таки надо ширнуть на всякий случай. Но, в конце концов, наблюдая за постоянно отрешенным взглядом Людмилы Павловны, прекратили это делать.
Однажды после телефонного звонка в спешке все собрались и выехали в ночь в неизвестном направлении. В этот раз наручники на Люську не надели, и она поняла, что бандиты окончательно потеряли бдительность.
В этот раз путь был долог. К исходу следующего дня, миновав Ростов-на-Дону, свернули с трассы и по проселочным дорогам пробирались часа два, пока не остановились в каком-то хуторе на берегу Дона. И вот теперь, прикованная наручниками к кровати, Людмила Павловна Пупкина пыталась, насколько это было возможно, резюмировать происшедшее. Тот факт, что с самого начала ей не было предъявлено никаких требований, и, по-видимому, никто не собирался этого делать, просто сбивал с толку. Было понятно, что судьбу пленницы должны решить без ее участия. Но кто за этим стоит, и какова цель похищения? Муж? Бред какой-то. Ну, решила развестись с ним, и что? Испугался за деньги, что наворовал? Да пропади они пропадом! Отдала бы все по первому требованию, у нее свой неплохой бизнес, легальный, между прочим. Нет, Егор, конечно, мерзавец и бабник, но не кровожаден. Но если не он, то кто? Неизвестность удручала. А то, что бандиты не делали попыток скрыть маршрут передвижения и место их пребывания, окончательно привело Людмилу Павловну в уныние. Это означало одно: ее не должны оставить в живых. Правда, произойдет это не так скоро, иначе за каким чертом надо было переться за тридевять земель? И это шанс. Но как им воспользоваться? Во всяком случае, Люська поняла, что была на верном пути, решив изображать из себя полоумную. Пока это сработало.
----- . . . -----
Как ни противно было встречаться Ивану Петровичу с Холопкиным, только избежать этого можно было, если не ходить на работу. Пару дней Коммунар Семенович не замечал Хомякова, словно и не существовало между ними никакой договоренности, возникшей в результате столь унизительного для Ивана Петровича разговора о выделении ему кусочка кладбищенской землицы. Затем вызвал к себе и резко спросил:
– А что, голубчик, дела наши подвигаются?
Хомяков, будучи в полной уверенности, что Натали его не подведет, и покупатель в ближайшее время будет найден, твердо заявил:
– Так точно! Есть клиент. – Он даже сам удивился тому, что соврал, не моргнув глазом. И, словно в подтверждение правдивости его слов, прозвучал звонок мобильника. Это была Натали, которая предложила встретиться с покупателем. Договорившись о месте и времени, Иван Петрович, с гордостью глядя в глаза Холопкина, подтвердил приближающуюся сделку и вышел из кабинета.
– Ну-ну, – произнес Коммунар Семенович, почему-то с недоверием глядя вслед уходящему Хомякову.
Иван Петрович, съежившись от резко наступившего после затянувшейся теплой осени холода, свернул за угол здания, направляясь к месту, где впервые встретился с Натали. Она уже стояла возле черного Мерседеса и приветливо улыбалась Хомякову так, словно они были старыми добрыми друзьями. В какой-то момент Ивану Петровичу показалось, что улыбка была несколько натянутой. Однако видел он эту женщину всего лишь второй раз, и этого было явно недостаточно для того, чтобы понять, насколько искренна она в выражении своих эмоций, желаний и прочих чувств. А уж если неровно к ней задышал, пиши – пропало! Пропустишь самые откровенные признаки неискренности, лицемерия.
Но все сомнения развеялись, стоило только государственному мужу услышать обворожительный голос Натали, которая предложила прямо сейчас поговорить с покупателем и открыла заднюю дверь Мерседеса. Несколько поколебавшись, Иван Петрович все же сел в машину, поздоровавшись с мужчиной лет сорока пяти, со скучающим выражением на лице рассматривающим какой-то глянцевый журнал.
– А скажите, пожалуйста, Иван Петрович, – сразу перешел тот к делу. – Не слишком ли велика цена за пока еще виртуальный, можно сказать, клочок земли?
Хомяков оглянулся в поисках Натали – он не рассчитывал, что придется отвечать на неудобные вопросы. Казалось, придет подготовленный клиент, выложит требуемую сумму без разговоров, и дело в шляпе. Но Натали безмятежно прогуливалась на приличном расстоянии от машины, не подозревая, что невольно поставила Ивана Петровича в двусмысленное положение.
– Я правильно понял, что должен отстегнуть два лимона европейских денег? – между тем продолжал настойчиво интересоваться незнакомец.
Ивана Петровича прошиб пот: «Чертова баба, кого она притащила?».
– Видите ли…
– Да что вы так разволновались? Расслабьтесь. Дело в том, что я представляю интересы человека, который хочет вложить деньги в выгодное дело, поэтому всего лишь хотел бы уточнить, чтобы исключить возможные недоразумения.
– Ну, вас правильно проинформировали, именно об этой сумме идет речь, – как-то рассеянно произнес Хомяков. Его внимание в этот момент было приковано к Натали, силуэт которой едва просматривался, настолько далеко она уже оказалась от Мерседеса. С тревогой взглянул на собеседника. – Извините, вы не представились, как к вам обращаться?
– Ах, да-да-да, виноват! – Незнакомец суетливо начал что-то разыскивать в карманах. Он делал это почему-то так долго, что Иван Петрович начал ощущать необъяснимое волнение. – Меня зовут Михаил Иванович. Вот, пожалуйста.
– Что это? – Испуганно спросил Хомяков, подсознательно почувствовав приближающуюся опасность.
– Я же говорю: меня зовут Михаил Иванович, фамилия моя Нарывайло. А работаю в Московском уголовном розыске следователем. Это мое служебное удостоверение.
В раскрытых корочках на фотографии Иван Петрович увидел блеснувшую голографическую печать, успел заметить в последнюю секунду окончательно растворившуюся в толпе прохожих фигуру Натали, и сознание его померкло. Очевидно, ненадолго. Во всяком случае, ему показалось, что практически сразу человек, назвавшийся следователем, произнес:
– Иван Петрович, дорогой! Ну, так нельзя. Нервы надо беречь в вашем возрасте.
Хомяков достал носовой платок и промокнул вспотевшую лысину.
– Вы не имеете права, – промямлил он. – Я народный депутат, у меня неприкосновенность. И вообще, ничего не докажете.
– Поверьте, я к вам еще не прикасался. Хочу только, чтобы вы прослушали одну любопытную запись. – С этими словами Нарывайло вынул из журнала, который только что рассматривал, компакт-диск и вставил его в магнитолу.
Иван Петрович обомлел – записан был от начала до конца его разговор с Натали во время первой встречи. Но он постарался взять себя в руки:
– Сделано это было, разумеется, с санкции прокурора, – с сарказмом произнес Хомяков, прекрасно понимая, что такой санкции быть не могло, даже от Генеральной прокуратуры.
– С вами легко общаться, Иван Петрович, в отличие от каких-то заурядных уголовников – вы хорошо знаете свои права. Надеюсь, обязанности – тоже. В связи с этим, полагаю, мы найдем общий язык. Вас не то что арестовать, даже уголовного дела возбудить не разрешат. Но передать этот материал в грязные лапы журналистов, падких до сенсаций, мне никто не помешает прямо сейчас. Вы же знаете, как горячо они любят слуг народа, достаточно вспомнить банную историю с девочками и Генеральным прокурором. Но дело вовсе не в общественном резонансе, который вызовет статья известного издательства. Вас этот аспект не смущает, я полагаю. Очевидно, что за этой историей торчат уши более солидных людей, и вот эти неприятности вам совсем ни к чему. Ведь скоро состоятся очередные выборы народных «изгнанников», и вряд ли ваше руководство захочет видеть в партийных списках кандидатов в депутаты неблагонадежных, запятнанных членов. Я прав?
На некоторое время в салоне автомобиля воцарилась тишина, если не считать сопения Ивана Петровича, мучительно обдумывающего сложившуюся ситуацию.
– Ну, хорошо, что вы от меня хотите?
– Сущий пустяк. Нас интересует информация, касающаяся вашего приятеля Пупкина Егора Ивановича.
Хомяков насторожился:
– Какая информация? О чем?
– Любая, которая может пролить свет на исчезновение его жены Людмилы Павловны Пупкиной.
– И все? – Иван Петрович не мог поверить своим ушам. – Да сколько угодно! Спрашивайте. А что, вы Егора подозреваете?
– В чем?
– Ну-у-у… – Хомяков смутился. – Я не знаю, ведь человек пропал. Все могло быть.
– Вот вы сейчас и расскажете, что могло быть.
----- . . . -----
Людмила Павловна проснулась, услышав голоса своих похитителей, но решила пока не подавать признаков жизни. Находились они в соседней комнате. С глубокого похмелья, как правило, люди себя не контролируют, поэтому разговаривали парни достаточно громко, чтобы можно было понять смысла их беседы.
– Слышь, Вован! Мы долго еще будем возиться с этой бабой?
– Сколько надо, столько и будем, – пробубнил тот, разливая в стаканы дрожащей рукой остатки водки.
– Ну, тебе в кайф, ясное дело – на родину приехал. Но хуторская жизнь не для меня. И вообще, зря мы с этим Пупкиным связались, кинет он нас.
– Тихо, Толян, сколько можно говорить: без фамилий!
– Да дрыхнет она. И, по-моему, не соображает ни хрена после дряни, что ей наширяли.
– Ладно, немного уже осталось ждать. А сейчас в райцентр за жратвой и водкой смотаемся, чтобы не загнуться в этой глуши. Поднимай ее и в сортир своди, только потом пристегни опять, не забудь.
Людмиле Павловне стоило больших усилий не выдать себя после того, как услышала фамилию мужа. Она до последнего лелеяла себя надеждой, что Егор прилагает все возможные усилия для ее поиска и поимки бандитов. Но, когда осталась одна, дала волю своим чувствам: «Мерзавец! Скотина! Что же он задумал?». Злость, ненависть и отчаяние смешались воедино и, подавляемые в течение длительного времени инстинктом самосохранения, выплеснулись наружу вместе с громкими рыданиями, сопровождаемыми бурным потоком слез. Выплакавшись вволю, Людмила Павловна сообразила, в конце концов, что истерика – это не лучший союзник в ее нынешнем положении и, взяв себя в руки, попыталась реально оценить создавшуюся ситуацию. Неожиданно ее внимание привлек старый комод с зеркалом, стоявший рядом с кроватью, но так, что увидеть можно было только часть лица, дальше дотянуться не позволили наручники. «Господи, как похудела! Машка, корова, сдохнет от зависти». И вдруг, к ее изумлению, рука выскользнула из этих чертовых браслетов, причем, без особых усилий. Людмила Павловна ахнула, сердце ее бешено забилось, норовя выскочить из груди. Она заметалась по комнате, пытаясь сообразить, как же распорядиться внезапно образовавшейся свободой. Выскочила в темный коридор и, найдя наощупь дверь, с удивлением обнаружила ее незапертой. «Самоуверенные ублюдки», – успела подумать и оказалась на крыльце. Но тут же остановилась, как вкопанная. Она вдруг поняла, что бежать некуда. К соседям? Но, даже если рассказать им все, что произошло, не факт, что это старичье сумеет чем-то помочь до приезда Вована с Толяном. Бежать подальше из этого чертова села? Куда? Навстречу своим похитителям? Этого замешательства оказалось достаточно, чтобы услышать шум приближающегося автомобиля. Людмила Павловна опрометью бросилась назад в дом и с ужасом поняла, что не может надеть наручники. Искусав от досады и волнения губы, в последний момент ей все-таки удалось это сделать. Она замерла, дрожа от страха быть разоблаченной.
Пить начали практически сразу – затарились так, что неделю можно было не вылезать из-за стола. Толян, в очередной раз взглянув на Людмилу Павловну, лежавшую неподвижно с устремленным в потолок отрешенным взглядом, произнес:
– Вован, мне кажется, у нее крыша съехала.
– Не заморачивайся, просто депрессивное состояние.
– Какое-какое состояние?
– Депрессивное. Депрессия у нее, понимаешь?
– Это что за хрень? – пробормотал Толян пьяным голосом.
– Это значит, ей не нравится, что ее похитили, что ей кололи какую-то дрянь, что ее держат на привязи. В общем, все ей не нравится, Толян. Ты не поверишь, но рожи наши с тобой ей тоже не нравятся. Наливай и не задавай глупых вопросов.
Выпили, не закусывая.
– Вован, я бабу хочу! Понимаешь, ба-бу!
– Успокойся, скоро у тебя будет море баб. Тебе заплатили авансом неплохое бабло. Заплатили?
– З-з-заплатили, – заикаясь, подтвердил Толян.
– Ну вот. Когда все закончится, еще столько же заплатят.
– К-к-когда?
– Скоро, отвяжись. И вообще, пора спать.
Как только из соседней комнаты послышался здоровый богатырский храп, Людмила Павловна решила: «Все! Или сейчас, или, быть может, уже никогда». Она знала, в том числе – из собственного опыта, что при отключке в состоянии сильного алкогольного опьянения первые два часа сна можно идентифицировать с потерей сознания. Надо очень сильно постараться, чтобы вывести человека из этого состояния. Уже известным движением вынув руку из браслетов, Людмила Павловна осторожно вошла в комнату, где на широком диване в нелепых позах почивали полураздетые Вован с Толяном. Затаив дыхание, она перенесла взгляд с этих дебилов на стол со следами пиршества, от которых к горлу подступила тошнота. «Свиньи», – Людмила Павловна еще раз взглянула на казавшиеся безжизненными тела и подошла к одежде, наброшенной на спинки стульев. Она уже знала, в чьей куртке и в каком кармане лежат ключи от машины, от так полюбившегося ей Лексуса. Во дворе от свежего ночного воздуха и замаячившей на расстоянии вытянутой руки свободы она ощутила головокружение и, не в силах сразу сделать несколько шагов к машине, присела на ступеньках крыльца. Небо было затянуто сплошной низкой облачностью, моросил мелкий противный дождь, похожий на ноябрьский. Но, возможно, был уже декабрь, а учитывая тот факт, что находились они в настоящий момент на юге страны, не исключено, что наступил новый год – Людмила Павловна потеряла счет времени.
Уже сидя за рулем, включив спутниковую сигнализацию, но не особенно надеясь на нее, с досадой подумала, что забыла прихватить мобильник. Несколько поколебавшись, решилась на безрассудный шаг – пьянящий воздух свободы, очевидно, сделал свое дело. Но в этот момент в окне почудилось неуловимое движение и, выругавшись, она включила стартер. «Ну, не подведи, ласточка», – Людмила Павловна резко нажала на педаль газа, и машина стремительно сорвалась с места, увеличивая скорость и с легкостью проглатывая неровности ухабистой сельской гравийки.
----- . . . -----
– Разрешите войти, товарищ начальник! – в кабинет Нарывайло ворвался с хитрой улыбкой Никита.
– Уже вошел. – Михаил Иванович бросил на своего помощника нарочито скучающий взгляд. – Чего такой счастливый?
– Повод есть. – Никита демонстративно проигнорировал занудское выражение на лице шефа.
– Рассказывай.
– Речь пойдет о фотографии, на которой изображена мадам Хорькова, в девичестве – Пупкина.
– Ладно, не кривляйся, – улыбнулся Нарывайло, вспомнив, как поручал Никите выяснить, где сделан снимок с Еленой, попавший ему в руки во время осмотра особняка Хорькова. – Хвастайся, чего нарыл.
– Елена снята на фоне логотипа элитного брачного агентства «Аленький цветочек».
Услышав это, Михаил Иванович надолго задумался. Затем снял трубку телефона и набрал номер.
– Занято. До экспертов ни хрена не дозвониться. Ну-ка, сгоняй к криминалисту, он должен был осмотреть джип Цукермана.
– А что с его джипом? Это же хозяин «Аленького цветочка»!
– Джип всмятку, хозяина похоронили. Много вопросов задаешь! Одна нога здесь, другая тут.
Никита засмеялся – он уже знал о том, что начальник любит перевирать поговорки – и вышел из кабинета.
– Ну, что? – нетерпеливо встретил Нарывайло Никиту.
– Оба передних колеса прострелены.
– Поэтому и не вписался в поворот. На скорости за сто сорок прострелить колеса – профессионалы ювелирно поработали. Значит, так, слушай сюда внимательно. Дела Пупкиной и Хорькова прокуратура уже объединила, у меня есть ощущение, что Цукерман – тоже наш клиент.
– Но полагаться надо на факты, а не на ощущения, Михаил Иванович.
– Твою мать, яйца учат петуха! Еще раз повторяю, ставлю две задачи. Первая – происхождение фото Елены, сделанного в агентстве Цукермана. Из первой задачи вытекает вторая: если есть один снимок, значит, есть и остальные. Так вот, эти остальные надо раздобыть. И третья – выяснить, чем занимается этот «Аленький цветочек», в подробностях. Кстати, почему такое название, как думаешь?
– Сказку читали? Я имею в виду ее современный пересказ?
– Ну-ну! Излагай, – насторожился Нарывайло, заподозрив подвох.
– В общем, когда перед отъездом купец спросил у младшенькой дочери, что ей привезти, она ответила: «Привези мне, батюшка, чудище заморское для сексуальных утех». «Господь с тобой! – испуганно перекрестился купец. – Что ты такое говоришь, доченька?». Вздохнула дочь и говорит: «Ну, что ж, батюшка, пойдем по более длинному пути: привези мне аленький цветочек»…
Михаил Иванович с трудом подавил желание рассмеяться и в воспитательных целях произнес:
– Такую сказку опошлили! Потерянное поколение.
Когда за Никитой закрылась дверь, он задумчиво произнес: «Сказка ложь, да в ней намек…». Подумав еще пару минут, набрал номер телефона Неважнецкого.
– Семен Семеныч! Будешь смеяться, но я с прискорбием вынужден констатировать, что делом Цукермана тоже придется заняться мне.
– Уверен? Не много ли на себя берешь, Миша?
– Если честно, то хотелось бы в гробу видеть этих пупкиных, хорьковых и прочих цукерманов. Но поверь, я знаю, что говорю – три дела надо объединять, иначе этот клубок не распутать.
– На чем основана такая уверенность? С Генпрокуратурой не возникает желание поделиться информацией?
– Семен Семеныч, не торопи. Ты ведь меня знаешь – все расскажу, когда буду готов.
– Интересно, когда?
– В зависимости от обстоятельств. Дня три, максимум – неделя.
– Ладно, темнила. Уговорил.
– Только мое начальство не должно знать, что это моя инициатива – неправильно поймут.
– Сделаем. Есть еще что-нибудь?
– Есть. Стало известно, почему господин Пупкин пытался скрыть свое двухнедельное отсутствие в доме.
– Ну, и почему?
– Жена объявила ему о разводе и выгнала из дома как раз за две недели до исчезновения.
– О, как! Из какого источника информация?
– Из надежного. Дружбан Хомяков сдал.
– Твою мать, Миша! Я же тебя предупреждал, не играй с огнем! Ты что, допрашивал народного депутата?
– Представь себе, он все добровольно выложил. Правда, я уверен, что Хомякову еще есть, о чем рассказать. Я жду его звонка.
– И, разумеется, каким образом тебе удалось это сделать, не расколешься?
– Семен Семеныч! Обязательно расколюсь, но чуть позже.
– Ладно. Будь здоров!
----- . . . -----
Только после того, когда человек, представившийся сыщиком из МУРа, уехал, Хомяков понял, что произошло. Возникло ощущение, что он обделался с ног до головы. Оглянувшись по сторонам в поисках Натали, взбешенный Иван Петрович выхватил из кармана мобильник и набрал ее номер. Но абонент был недоступен. «Вот, сучка», – в сердцах обронил Хомяков, подумав о предстоящем тяжелом разговоре с супругой, которая была в курсе шагов, предпринимаемых Иваном Петровичем в целях легкого обогащения. Но прежде разумно принял решение доложить о случившемся Коммунару Семеновичу Холопкину. Хотя и понимал, что придется выслушать в свой адрес массу гадостей, но с гораздо менее тяжкими последствиями, нежели при поступлении в Думу информации со стороны.
Степень возбуждения, в которое пришел Коммунар Семенович после доклада Хомякова, трудно поддается описанию. Ивану Петровичу пришлось проявить поистине героические усилия, чтобы не получить нокаут. Но он стойко держал удар, мудро рассудив, что самое лучшее, что можно придумать в этой ситуации – не раскрывать рот и молча сносить сыплющиеся градом оскорбления, смахивая пот с лысины в ожидании справедливого возмездия.
Выпустив пар, Председатель Комитета Госдумы внезапно умолк и уставился на Хомякова тяжелым немигающим взглядом, словно испытывая того на прочность.
– Как, говоришь, фамилия этого мента?
– Нарывайло Михаил Иванович.
– Ну, и фамилия! Значит, так – по этому Нарывайло я, конечно, пробью информацию. И на место мы его поставим. Но ты, Ваня, обязательно слей все, что знаешь, на своего кореша, до конца. Понял? Пусть сыщик под него роет.
– Так точно, солью, – пробормотал Хомяков и покинул кабинет шефа, пытаясь сообразить, о чем должен еще настучать на друга Пупкина, а также о том, как плавно подготовить Машку к известию о сорванной сделке.
Появившись дома, Иван Петрович изо всех сил старался изобразить на лице непринужденность. Но Марина Сидоровна знала его как облупленного, поэтому сразу заподозрила неладное.
– Что опять случилось, дорогой?
– Н-н-ничего, – заикаясь в предчувствии скандала и отводя взгляд в сторону, произнес Хомяков.
– В глаза смотреть! Я же тебя насквозь вижу, ходячий инцидент. Мама только что звонила, спрашивала, как дела. Волнуется. Давай, выкладывай!
При слове «мама» у Ивана Петровича опять заныло в затылке.
Как ни странно, но наиболее сильное впечатление на Машку произвела та часть рассказа, из которой явствовало, что Егор Иванович Пупкин является подозреваемым в деле об исчезновении собственной жены. Что и спасло Хомякова частично от полного разгрома.
– Господи! – Марина Сидоровна перекрестилась. – Неужто и правда?
– О чем ты?
– Ну, что Егор Люську прикончил?
– Ты что, дура? Во-первых, еще неизвестно, что с ней. Во-вторых, подозреваемый – это еще не преступник.
– А что это у тебя голос вдруг прорезался? – свирепо сверкнула глазами разгневанная супруга. – Ты еще не объяснил, с какой шлюхой связался, что она сразу тебя ментам сдала? Губы раскатал – сейчас привезет волшебник в голубом вертолете два лимона у.е. Что делать собираешься, бизнесмен хренов?
Иван Петрович досадливо сморщился, не желая вступать в полемику о том, чьи губы во всех этих событиях и с какой целью были раскатаны, и ушел в свой кабинет от греха подальше, где еще раз без энтузиазма набрал номер телефона Натали. И сразу же, к своему удивлению, услышал знакомый голос, словно ничего и не произошло.
– Я вас внимательно слушаю, Иван Петрович!
– Нет, дорогуша! Это я хочу вас выслушать. Уж не сочтите за труд, объясните, что, в конце концов, происходит, черт вас возьми!
– Фи! Какой вы, оказывается, грубый! Я была лучшего о вас мнения. И вообще, претензии не по адресу. После встречи с вами милиция берет меня за, надеюсь, симпатичную задницу, и после этого я же должна что-то объяснять?
Хомяков живо представил фигуру незнакомки, оказавшейся в его машине, вспомнил пьянящий запах ее духов, очаровательную улыбку, и в груди сладко заныло. Воровато оглянувшись на дверь, Иван Петрович понизил голос:
– Ладно. Не будем ссориться. С милицией вопрос закрыт, и я надеюсь на продолжение сотрудничества.
– Нет уж! Хватит!
– Вы не оставляете мне ни единого шанса, Натали?
– Я не хочу сесть в тюрьму. В моем возрасте, знаете ли, есть масса других интересов.
– Уверяю вас, беспокойство совершенно напрасное, вы под надежной охраной, Натали. То есть, я хочу сказать – у нас иммунитет, неприкосновенность, понимаете?
– Вот насчет чего я не сомневаюсь, так это по поводу неприкосновенности – испытала на себе, – усмехнулась Натали. И Хомяков, уловивший двусмысленность последней фразы, почувствовал в этом юморе признаки благоприятного завершения разговора и не ошибся.
– Хорошо, за десять процентов комиссионных я согласна, – твердо произнесла Натали, и в трубке воцарилась тишина.
– Однако! – после непродолжительной паузы то ли удивился, то ли возмутился Иван Петрович. – Мне представляется, вы загнули. Пяти процентов более чем достаточно.
– Семь с половиной, или я выключаюсь и выбрасываю sim-карту.
– Согласен, – пробормотал Хомяков, находу прикидывая в уме предстоящие убытки.
– Есть у меня один знакомый бизнесмен. В общем-то, бизнесмен он – так себе. Но с амбициями крутого олигарха. Только его может не быть сейчас в Москве, понадобится некоторое время.
Выбора у Ивана Петровича не было.
----- . . . -----
Людмилу Павловну охватил озноб. Нет, не от холода – в салоне автомобиля было жарко. Наверное, оттого что мчалась на бешеной скорости в ночи по неровной дороге, рискуя ежесекундно улететь в какую-нибудь канаву. Но ногу словно заклинило на педали газа от желания оказаться как можно быстрее и дальше от логова двух бандитов, по чьей милости у нее в эти дни чуть не съехала крыша. Или, может быть, оттого что жаждала встречи с человеком, организовавшим ей незапланированное путешествие, чтобы взглянуть ему в глаза и услышать, как этот недоносок сумеет объяснить происшедшее. Пошел сильный дождь. Настолько сильный, что дворники не успевали справляться с потоком воды, заливавшим стекло. В конце концов, Людмила Павловна поняла, что сбросить газ и уменьшить скорость просто необходимо, и тут же убедилась в том, что вовремя это сделала – она чуть не выскочила на главную дорогу, по которой шла колонна грузовиков. Пропустив их, задумалась, пытаясь вспомнить, с какого направления вчера приехали.
«Кажется, свернули мы вправо, – подумала Людмила Павловна и включила левый поворотник, но тут же спохватилась. – Черт возьми, я ведь далеко не уеду без денег и документов». Но, вспомнив что-то, включила в салоне свет и открыла бардачок. Все документы были на месте, даже доверенность, подписанная ею на имя Владимира Ильича Козлова. Сразу не сообразила, кто такой, потом догадалась, что это один из ее мучителей – Вован. Убедившись, что бензобак почти полный, решила: «Главное, убраться отсюда подальше, а там, как получится». Дождь еще более усилился, Людмила Павловна медленно тронулась с места. Поняла, что произойдет что-то страшное, лишь в тот момент, когда была на средине проезжей части – свет фар быстро приближающейся машины ударил в глаза. Единственное, что она успела сделать – резко надавила на газ, пытаясь одновременно довернуть влево, но радиус разворота оказался слишком велик, и правые колеса влетели в раскисшую обочину. Предотвратить дальнейшее развитие аварийной ситуации Людмила Павловна уже не могла. Последнее, что успели зафиксировать ее сознание и тело, был занос и резкий крен вправо.
Она пришла в себя, как только почувствовала на лице холодные капли дождя, и открыла глаза. Склонившееся над ней мужское лицо о чем-то спрашивало, но в ушах стоял шум, мешающий разобрать смысл произносимых слов. Наконец, Людмила Павловна скорее догадалась, нежели услышала, что кто-то интересовался ее самочувствием. Она осторожно шевельнула одной рукой, другой. Затем проделала то же самое с ногами и медленно начала подниматься. Незнакомец помог ей встать на ноги.
– Спасибо. Кажется, со мной все в порядке. – Людмила Павловна оглянулась и увидела страшную картину: ее машина, ее любимица лежала в кювете на крыше, а колеса все еще продолжали медленно вращаться.
– Как же так? – Спросила она, ни к кому не обращаясь, и негромко заплакала.
Чьи-то сильные руки взяли ее за плечи, и повели к стоявшей неподалеку легковушке с включенными фарами и работающим двигателем. Молча подчинившись, Людмила Павловна произнесла:
– Я же грязная, как свинья, все перепачкаю.
– Дождь смыл уже всю грязь, не беспокойтесь.
Она еще раз оглянулась на торчавшие из кювета колеса и с тяжелым вздохом опустилась на заднее сидение какой-то небольшой иномарки.
– Не вздыхайте так тяжело. Вы в рубашке родились, – сказал мужчина, усаживаясь за руль. – Впрочем, как и я. Сейчас вызовем гаишников и на всякий случай скорую. – Но, сколько он ни набирал нужный номер, в мобильнике была тишина.
– Ничего не понимаю. Наверное, вода проникла в трубку. Я не припомню, когда последний раз видел такой сильный дождь.
Людмила Павловна с тревогой вгляделась в сторону дороги, откуда она только что выезжала, и робко произнесла:
– Извините, пожалуйста. А можно обойтись без тех и других? Я действительно неплохо себя чувствую.
– А ДТП?
Людмила Павловна не ответила на вопрос незнакомца, невольно ставшего участником дорожно-транспортного происшествия.
– Я вас очень прошу, увезите меня отсюда поскорее куда-нибудь! Только надо из машины документы достать.
– Как скажете. Хотя, я пока мало что понял в этой истории.
Возвращаясь, мужчина остановился в свете включенных фар и рассмотрел документы. А затем в течение минуты, не обращая внимания на дождь, поговорил с кем-то по телефону.
«Странно, – мелькнула мысль у Людмилы Павловны, – ведь только что его мобильник не работал».
Минут через пятнадцать навстречу промчалась милицейская машина с включенной мигалкой.
– Не мое это дело, – не оборачиваясь, спокойно произнес мужчина, – но ощущение такое, что менты летят по вашу душу.
Людмила Павловна не знала, что ответить на его реплику, как не знала и того, что Вован с Толяном быстро очухались и не сидели, сложа руки. Это захолустье кому угодно могло показаться краем света, но только не Вовану, который в считанные минуты нашел у хуторян машину. И кто знает, как далеко смогла бы оторваться от преследователей Людмила Павловна, если бы не авария. В эти самые минуты горе-охранники топтались вокруг обгоревшего Лексуса, пытаясь понять, что произошло с хозяйкой машины.
----- . . . -----
Нарывайло взял чистый лист бумаги и в задумчивости нарисовал три фигуры. Первым номером обозначил Пупкину Людмилу Павловну, вторым – бизнесмена Хорькова, третьим – покойного владельца брачного агентства Цукермана. Последнего пометил красным маркером. Поразмыслив немного, определил еще один ряд, куда записал Пупкина Егора Ивановича, его дочь Елену и начальника службы безопасности компании Хорькова Василия Ивановича Закопайко. Этого типа, как, впрочем, и Елену, Михаил Иванович поместил в подозреваемые пока еще неосознанно, на интуитивном уровне. Но если супруга удостоилась этой чести автоматически, так сказать – по определению, то шеф безопасности сразу не понравился старому сыщику. Может быть, в силу его гэбэшного прошлого. А возможно, потому, что тот как-то странно поспешил уверить Нарывайло, будто найденная им фотография в доме Хорькова не имеет отношения к исчезновению бизнесмена. Отдельно от этой компании Михаил Иванович нарисовал Хомякова и Натали. Он был уверен, что прямого отношения к исчезновению двух человек и убийству третьего эти персонажи отношения не имеют, поэтому напротив их имен поставил знак вопроса, имея в виду, что необходимо выяснить в произошедших событиях роль каждого. Собственно говоря, логично было предположить, что смерть владельца брачного агентства не вписывалась в дела Пупкиной и Хорькова, если бы не снимок Елены, сделанный в «Аленьком цветочке» – во-первых. И, во-вторых, совпадение по времени стрельбы по колесам джипа Цукермана с исчезновением Эдуарда Архиповича.
Размышления Михаила Ивановича прервал телефонный звонок. Он снял трубку: «Здравствуйте, Иван Петрович! Я весь во внимании».
В это время в кабинет вошел Никита и с удивлением уставился на начальника, с раскрытым ртом слушающего собеседника на другом конце провода. Положив трубку, тот долго смотрел на Никиту, и в то же время было ощущение, что не замечал его присутствия.
– Ну, и дела, – произнес, наконец, Нарывайло.
– Что-нибудь случилось, Михаил Иванович? – спросил Никита.
Возникла небольшая пауза, после которой Нарывайло, не ответив на вопрос, коротко бросил:
– Докладывай!
Никита, с нарочитым равнодушием пожав плечами, сказал:
– Хомяков звонил Натали, выяснял отношения.
– Я в этом не сомневался.
– Ну, не интересно с вами, Михаил Иванович! Хотя бы для приличия удивились, что ли.
– Что еще? – не замечая болтовню Никиты, спросил Нарывайло.
– В общем, Натали сказала, что есть клиент для Хомякова, но где-то за пределами столицы. Свяжется позже.
– Хорошо. В «Аленьком цветочке» был?
– Был, но безрезультатно. Банк данных о невестах хранят в строжайшем секрете. Подбор осуществляют только по заполнении подробнейшей анкеты. Типа, компьютер подбирает, сопоставляя мои данные с желаемым образом будущей избранницы.
– Это хорошо. Просто замечательно, я другого не ждал.
– Ну, положим, что не ждали, я могу поверить. Но, Михаил Иванович, чего же здесь хорошего?
– Сам факт того, что «Аленький цветочек» что-то скрывает от посторонних глаз, говорит о том, что им есть, что скрывать. – С этими словами Нарывайло подошел к сейфу и достал оттуда две бутылки коньяка. – Догадываешься, надеюсь, куда сейчас поедешь?
– Так точно! В Управление по борьбе с преступлениями в сфере высоких технологий.
– Молодчина. Фото возьмешь, или запомнил?
– Помню, конечно.
– Но это не все. Кроме брачного агентства, они пошарят на сайте компании Хорькова и, надеюсь, найдут список сотрудников службы безопасности.
– А почему бы этот список не затребовать у Закопайко?
– Ни в коем случае! Опять разочаровываешь меня, Никита. Если там криминал, то концы в воду сразу же, как только мы заикнемся по этому поводу. Ты даже не представляешь, какой Закопайко волчара. Давай, не задерживайся, пропуск заказан.
– Если вы заранее все предвидели, зачем посылали меня в «Аленький цветочек»? Я там такого дебильного жениха изображал, стыдно вспомнить.
– Ну, извини. Всякий опыт полезен. А почему дебильного?
– Потому что нормальный мужик, я имею в виду – со здоровой психикой, не будет искать себе жену в этих помойках. И вообще, чего ее искать? Придет время – сама найдется. Вот вы, ну, не лично, а ваше поколение не занимались ведь такими глупостями?
Память мгновенно перенесла Михаила Ивановича на много лет назад. Он отчетливо вспомнил, как совершенно случайно встретил юное создание, в которое влюбился с первого взгляда. Вспомнил полные счастливых мгновений годы ухаживания за этой красатулей, предшествующие законному бракосочетанию. Даже медовый месяц, растянувшийся на годы, казалось, помнил до мельчайших подробностей. Только одного не мог вспомнить старый сыщик. Когда? В какой момент это нежное, ласковое существо обернулось вдруг в злобную, полную ненависти мегеру, медленно, но уверенно превращающую их совместную жизнь в сущий ад. Горько усмехнувшись, Михаил Иванович вслух произнес:
– Мудро рассуждаешь, не по годам. Иди, работай. И не забивай себе голову всякой ерундой.
Когда Никита вышел, Нарывайло твердой рукой уверенно соединил стрелкой фигуры Пупкина Егора Ивановича и его супруги Людмилы Павловны.
----- . . . -----
– Однако, надо торопиться, – произнес невольный участник аварии и одновременно неожиданный спаситель Людмилы Павловны. Он мельком бросил взгляд на молчаливую пассажирку. – Я имею в виду, если вам нежелательна встреча с инспекторами или еще с кем-то, от кого вы так, по моему мнению, лихо уносили ноги.
– Вы удивительно догадливы, – отозвалась, наконец, Людмила Павловна. Она зябко передернула плечами при мысли о том, что снова окажется в лапах бандюков. – А куда вы меня везете, можно поинтересоваться?
Несмотря на то что проливной дождь не прекращался, водитель резко увеличил скорость, одновременно пытаясь разглядеть в зеркале, что происходит сзади.
– Отвезу, куда скажете.
– Вообще-то, мне надо в Москву.
Ничуть не удивившись, незнакомец усмехнулся.
– К сожалению, в столицу нашей Родины я вас доставить не могу. Для начала, если не будет других предложений, поедем в Ростов-на-Дону, ко мне в гости. Или есть возражения?
Людмила Павловна тяжело вздохнула. Она не имела представления, что можно предпринять сию минуту. Поэтому, кроме, как согласиться с тем, что ей сейчас предложили, другого решения принять, при всем своем желании, не имела возможности. Только сейчас она подумала о том, что доверилась совершенно незнакомому человеку, которого в темноте еще и не рассмотрела, как следует. Ее внимание привлек вдруг монитор бортового компьютера, на котором, судя по всему, была изображена карта местности в крупном масштабе. Людмила Павловна опять насторожилась, вспомнив, что незнакомец с кем-то говорил по телефону, когда они выезжали с места происшествия.
– Извините, я могу задать вам вопрос?
– Сколько угодно, Людмила Павловна!
– А откуда вам известно, как меня зовут?
– Что с вами? Я же недавно держал в руках ваши документы на машину, водительское удостоверение.
– Да, действительно. Но я вот что хотела спросить. Что может заставить человека оказаться Бог знает где, на какой-то проселочной дороге посреди ночи, в жуткую погоду, когда все нормальные люди отдыхают?
– Ну, что можно ответить на ваш вопрос. К примеру, я мог оказаться здесь по делам службы. Или возвращаюсь от любовницы к любимой жене. А, может быть, нужда заставляет не спать по ночам, чтобы прокормить семью. Знакома поговорка «волка ноги кормят»? Впрочем, вам, богатым, этого не понять. Более резонным был бы вопрос: как такие, как вы, еще недавно, будучи членами одной большой социалистической семьи, называемой Советским Союзом, делившие со всеми тяготы и лишения, выпавшие на долю советского народа, столь стремительно оторвались от этого народа, считая себя элитой, а простых граждан быдлом?
Людмила Павловна, не ожидавшая такого поворота в разговоре, с любопытством взглянула на собеседника, пытаясь в слабом отсвете приборов разглядеть его внешность и понять, насколько серьезно надо отнестись к его монологу. Если принять во внимание затронутую тему, решила она, большая часть сознательной жизни этого типа прошла в доперестроечные времена, и, следовательно, ему далеко за сорок.
– Послушайте, вы спасли мне жизнь, чтобы прочесть лекцию о падении нравов? И с чего вы взяли, что я богата?
– Нищета не удирает от бандитов на крутых тачках среди ночи.
Людмилу Павловну пронзила догадка. Она резко всем корпусом повернулась к водителю.
– Что такое?! – почти закричала она. – Что это значит? Наша встреча не была случайностью? Кто вы такой?
– Ну, знаете! Не я выскочил на главную дорогу, не пропустив транспортное средство.
– Я вам не верю! – Людмила Павловна была близка к истерике. – Господи! Чудом вырвалась из рук каких-то уродов, чтобы опять вляпаться, неизвестно, во что! Куда вы меня везете?
– Успокойтесь, – миролюбиво произнес мужчина. – Разве я похож на человека, который намеревается причинить вам зло?
– Откуда я знаю, на кого вы похожи? Я даже лица вашего толком не разглядела в потемках, не говоря о том, что вы до сих пор не представились. Меня похитили, напичкали какой-то дрянью, увезли в тьмутаракань. Я даже не знаю, какой сейчас месяц, год. И в довершение ко всему, недавно услышала, что все это организовал мой муж. Но зачем? Я ничего не понимаю. – Выплеснув накопившуюся обиду незнакомому человеку, Людмила Павловна горько зарыдала.
Она действительно не могла понять, с какой целью было организовано похищение, и чего добивается муж. От препарата, подавляющего волю, которым кололи ее Вован с Толяном, наступила частичная амнезия. В том числе, из памяти выпал разговор с Егором Ивановичем, в котором Людмила Павловна сообщала мужу о предстоящем разводе с намеком, что не видать тому участка на мемориальном кладбище, как своих собственных ушей. А еще о том, что их зять, Хорьков Эдуард Архипович, сходил с ума по этому же поводу, поскольку развелся со своей первой женой. Вволю выплакавшись, она неожиданно для себя крепко заснула. Очнулась, когда почувствовала, что кто-то тормошит ее за плечи.
– Людмила Павловна, мы приехали!
– Куда? – сонно спросила она, ничего не соображая, но все же вышла из машины вслед за водителем.
Они стояли на хорошо освещенной городской улице у какого-то мрачного, серого здания. Дождь прекратился, но дул холодный, пронизывающий насквозь, ветер. Съежившись от холода, Людмила Павловна спросила:
– Где мы?
– Практически мы с вами уже в Управлении внутренних дел города Ростова-на-Дону.
– Так вы милиционер?! – изумленно вскрикнула Людмила Павловна, направляясь к входу, движимая желанием как можно быстрей оказаться в сухом, теплом помещении. Но внезапно остановилась, как вкопанная. – Господи!
– Что-то не так? – встревожился ее спаситель.
– Как вас зовут?
– Виктор. То есть, подполковник Казачкин Виктор Иванович, – удивленно ответил тот.
– Виктор Иванович, я все вспомнила! Боже мой! Моей дочери грозит опасность!
– Прекрасно… То есть, я хотел сказать: хорошо, что вспомнили. Сейчас вы отдохнете, а утром подробно обо всем расскажете следователю.
– Не надо меня передавать еще какому-то следователю. Вы уже многое обо мне знаете, Виктор Иванович! Поэтому все сразу поймете. Я вас умоляю!
Казачкин в раздумье взглянул на часы, на входную дверь управления. Затем перевел взгляд на Людмилу Павловну и решительно произнес:
– Садитесь в машину!
----- . . . -----
Егор Иванович Пупкин, не открывая глаз, шарил рукой по тумбочке в поисках назойливо трещавшего мобильника. Только недавно погрузился в глубокий, здоровый сон, и вот на тебе. Кому приспичило поговорить посреди ночи? Взглянув на дисплей, заматерился.
– Какого черта?! Я же сказал, на связь пока не выходить без необходимости. Что случилось?
– Егор Иванович, ваша жена сбежала!
– Никаких имен! Это хотя бы ты можешь уяснить? Кто куда сбежал? – Пупкин все еще не мог вырваться из сладких объятий сна, поэтому не сразу уловил смысл сообщения. Но в ту же секунду он все понял и вскочил с теплой постели, как ошпаренный. Сна как не бывало. – Как это, сбежала?! Куда сбежала?! Я за что деньги вам плачу, идиоты!
– Сбежала на своем джипе, но недалеко. Короче, попала в аварию, мы сейчас возле обгоревшей машины стоим с Толяном. В салоне никого, похоже, нет. Да вы не беспокойтесь, найдем – она где-то рядом.
– Черт бы вас побрал! Надеюсь, ты представляешь, чем все кончится, если она попадет к ментам? Але! – Но Вована Егор Иванович больше не услышал. Вдобавок ко всему, прежде чем наступила окончательная тишина, ему послышался вой милицейской сирены.
«Твою мать – сокрушался Пупкин, взволнованно вышагивая в трусах от одной стены спальни к другой. – Идиоты, дебилы. И я тоже хорош – связался с отморозками. Пожалел бабло на порядочных исполнителей». Так Егор Иванович и прошагал до самого утра, время от времени прикладываясь к бутылке с коньяком. Иногда ему казалось, что ничего, в общем, страшного не произошло. Ведь не убил никого и не собирался этого делать. Незаконное лишение человека свободы? Но с хорошими адвокатами можно представить это как новогоднюю шутку. Но тут же понимал, что версия эта – не что иное, как бред больного человека, во-первых. Во-вторых, денег на хорошего адвоката уйдет немерено, а их нет – не у Люськи же, в конце концов, просить. Конечно, по поводу того, что не собирался убивать, Егор Иванович покривил душой. Для себя он уже решил твердо: как только Люська будет окончательно сломлена и сольет все свои счета, оставлять ее в живых будет бессмысленно. И вдруг такой облом! Невероятно! Несколько раз он пытался набрать номер Вована, но безуспешно: абонент был недоступен. В конце концов, измученный бессонницей, тяжелыми мыслями и приличной дозой коньяка, Пупкин сделал вывод, что единственно верным решением будет не предпринимать пока никаких действий, то есть, занять выжидательную позицию. На службу с больной головой он решил не идти, и как только забрезжил рассвет, лег спать.
Но глубокого, спокойного сна уже не получилось. В памяти всплыл разговор с Хомяковым Иваном, когда тот пошутил относительно показаний, которые дал следователю о предстоящем разводе с Люськой. «Пошутил ли? – обожгла вдруг Егора Ивановича идиотская мысль. – А почему, собственно, идиотская? С него станется. Всю жизнь под каблуком у стервозной жены и тещи. Слабак! Следак надавил слегка, он и спекся». Отогнав эту мысль – Иван все-таки друг, Егор Иванович задремал. Но опять ненадолго. «Ну, какой он на хрен друг? Разве друзья так поступают? Цену за какой-то паршивый участок заломил запредельную. Кого на бабки решил развести? И на связь давно не выходит. А почему следак вдруг отстал, не напоминает о себе? Нет, неспроста все это, надо прощупать Ваньку».
– Иван, привет! Как наши дела?
– Здравствуй, Жора! Не волнуйся, все в порядке – клиент есть, но в отъезде, со дня на день будет.
– Ну, хорошо. А ты расслабиться не хочешь? За делами запустили мы профилактические мероприятия, а здоровье надо беречь.
– Принципиальных возражений нет. Надо только отмазку для Машки сообразить. Когда и где?
– Давай сегодня. Массажный салон помнишь? Только сначала подъезжай часам к семнадцати ко мне на московскую квартиру для разогрева.
– Договорились.
– Киска, это я. Не забыла еще?
– Как можно, Егор Иванович? Мы помним своих постоянных клиентов.
– Слушай, сегодня часам к шести подъедет мой старинный приятель, депутат Госдумы. Я хочу ему сюрприз преподнести. Подготовь для него какую-нибудь телочку погорячее. За мой счет. Хорошо?
– Сделаем, Егор Иванович, не сомневайтесь.
Хомяков застал друга уже в изрядном подпитии.
– Жора, опять коньяком накачался! Не жалеешь ты себя. Тем более, пьяный за рулем – преступник.
– Не будь занудой, Вань. На твоей тачке поедем, с депутатским иммунитетом. А вообще, ты хочешь сказать, что массаж будешь принимать трезвый, как свинья?
– Я еще не пил после травмы, боюсь.
– А кто заставляет пить? Персонально для тебя есть прекрасное французское вино. А настоящее вино не пьют, им наслаждаются. Или ты совсем перестал друга уважать? Пить со мной отказываешься, на бабки разводишь, да еще ментам против меня показания даешь.
– Какие показания ты имеешь в виду? – встрепенулся Иван Петрович.
– Ну, как же. Что Люська решила развестись со мной. Что мне в голову пришла идея участки в Мемориальном комплексе приобрести, используя твои депутатские возможности.
– Жора, что за наезд? Я же сказал тогда тебе, что пошутил!
Но по напряжению на физиономии Хомякова Егор Иванович понял, что попал в десятку.
– Да ты не парься, дружище! Я тоже имею право на шутку. Как думаешь?
Иван Петрович облегченно вздохнул.
– Ну, где твое настоящее французское вино?
Когда припарковались возле салона, Хомяков закрыл глаза и встряхнул головой:
– Что-то захмелел я не в соответствии с градусами, Жора.
– Так ведь не пил сколько времени! В этом деле тренировка важна, понимаешь. Значит, так. Заходи, тебе там девчонку уже приготовили. А ко мне должна подъехать сейчас барышня, я подожду. – Пупкин взглянул на часы. – Через три часа встретимся у машины. Хватит, надеюсь, времени?
– Вполне! Хотя и не уверен, – пробормотал Иван Петрович.
– Если останешься неудовлетворенным, продолжим у меня. Удачи!
----- . . . -----
– Але! Михаил Иванович!
– Чего орешь, Никита? Ты где сейчас находишься?
– Виноват. Там, куда вы меня послали. У наших коллег в Управлении «К».
– Ну, и что тебя так возбудило?
– Во-первых, есть список сотрудников службы безопасности компании Хорькова.
– Хорошо. Но меня очень сильно интересует «во-вторых».
– И это правильно, я вам скажу.
– Никита, выпендреж оставь для своих девчонок. Докладывай!
– «Аленький цветочек» взломали по полной программе. Снимков мадам Хорьковой достаточное количество. Но еще больше – самого олигарха! И до меня дошло, чем это агентство занимается.
Выслушав Никиту, Нарывайло приказал и одной, и другой ногой немедленно быть на Петровке, предварительно скачав всю информацию на флешку.
– Значит, говоришь, на олигархов охотятся? – не то спросил, не то рассуждал Михаил Иванович, с интересом глядя на монитор компьютера.
– Не только, – со знанием дела произнес Никита. – Это могут быть и депутаты, и министры, и бандиты. Главное, товарищ начальник, чтобы у них бабла было немерено.
– Денег, Никита, денег, – осуждающе поправил молодого подчиненного Нарывайло.
– Это у нас с вами деньги, – Михаил Иванович. – А у этих паразитов – бабло!
– Интересно, кого ты подразумеваешь под паразитами?
– Исключительно бандитов! – нарочито громко, словно для микрофонов, произнес, озираясь, Никита.
– Слушай, я в этом досье что-то системы не улавливаю.
– Да тут все просто, мне ребята из Управления «К» объяснили. Вот, например, Хорьков на разных тусовках – анализируют, где удобнее знакомство организовать. Или его маршруты передвижения – примерно с этой же целью. А вот наш герой в баньке с телками парится. Виноват, с девушками, – перехватив взгляд начальника, поправился Никита. – Здесь определяются его вкусы, так сказать. Ну, кого предпочитает – брюнеток или блондинок, с большими сиськами любит или плоских. В общем, в таком духе.
Нарывайло выключил компьютер и на минуту задумался.
– Объяснил ты мне эту хрень доходчиво. Только легче, понимаешь, не стало. Ну, хорошо. О чем говорит фотография Елены Хорьковой, которую я нашел в кабинете ее мужа?
– О том, что кто-то слил ему в подробностях информацию об истории окольцевания.
– Правильно. Хорьков в бешенстве. И заказывает владельца брачного агентства. Но что-то меня не устраивает в логике этих событий. Что бы, например, ты предпринял, если бы узнал такое о своей жене?
– А вы? Вопрос-то не ко мне, Михаил Иванович. У меня, извиняюсь, нет жены.
– Я, Никита, столько лет женат, что любая информация уже не повлияет на самочувствие. А еще я уверен, что сам по себе факт такого брака не мог вызвать глубокой ярости, побудившей Хорькова заказать Цукермана. Причина кроется в чем-то другом. Согласен?
– Думаю, ваша версия имеет право на существование.
– Это еще не версия, двоечник. Второй вопрос: кто мог стать организатором заказа? Тут уж ты не отвертишься, придется отвечать.
– Это же элементарно, товарищ начальник. С ваших слов, находка снимка Елены в кабинете мужа не вызвала восторга у шефа его службы безопасности, и Закопайко решил убедить вас в том, что фото не имеет отношение к исчезновению Хорькова.
– И он был прав! Непосредственно к исчезновению снимок, действительно, непричастен – именно по этому поводу я производил осмотр апартаментов олигарха. Но, тем не менее, находка вызвала беспокойство у Закопайко. И мы теперь знаем, по какой причине. Развиваем мысль дальше. Устраняли Цукермана профессионалы высочайшего класса, а шеф службы безопасности крутого бизнесмена Хорькова чем занимался в прошлой жизни?. Совершенно верно, служил в конторе глубокого бурения.
С этими словами Нарывайло достал из сейфа лист бумаги с изображением фигурантов уголовных дел, находящихся в производстве, и соединил стрелкой фигуры Закопайко и Цукермана.
– Итак, вопрос номер один в этой связке: какова подоплека заказа бизнесменом Хорьковым владельца брачного агентства Цукермана? Уловил, сыщик?
– Так точно! Михаил Иванович, есть еще один момент. Прослушка сегодня доложила, что Натали нашла клиента для Хомякова Ивана Петровича.
– Какого клиента? – не сразу врубился Нарывайло, чье внимание все еще было приковано к начерченной схеме.
– Ну, покупателя на участок на Мемориальном комплексе.
– Неймется, значит, нашему парламентарию. И кто же хочет увековечить себя в памяти потомков?
– Некто Василий Иванович.
– Чего? – изумленно вскинул брови Нарывайло.
– Натали звонила ему с домашнего телефона на мобильник и называла именно так.
– Ну, продолжай, продолжай! Чего замолчал? Я каждое слово из тебя должен вытягивать? О чем говорили, что решили?
– Говорили об участке, продавце. Еще этот Василий Иванович сказал, что сейчас находится на юге, но скоро прилетит.
– Мобильник пробили?
– Да. Зарегистрирован на Сидорова Петра Ивановича из какого-то села.
– Остроумно. Ай, да Василий Иванович!
– Думаете, это наш Закопайко?
– Я ничего не думаю. Ты и выяснишь, наш это Закопайко или не наш, и Закопайко ли это? В качестве справки: начальник службы безопасности Закопайко Василий Иванович в настоящее время находится в Сочи. Вылетел туда в целях оказания помощи нашим коллегам по поиску следов исчезнувшего Хорькова и его охранника. Но, по информации сочинских ментов, совмещает полезное с приятным.
– В каком смысле?
– Развлекается… Хотел сказать – с неутешной вдовой. В общем, с Еленой Хорьковой.
– Да вы что?! Вот это сюрприз? А информация точная?
– Точнее не бывает, сексом занимаются с Еленой Егоровной в полный рост. Прилетают они через неделю, встретишь этот рейс. Но только для того, чтобы посмотреть, как они себя поведут по прилету. Не вздумай пасти, он тебя моментально срисует. Задача ясна?
– Так точно!
– А пока непыльную работенку выполнишь. Дай мне список сотрудников службы безопасности… Ничего себе, бригада! Выяснить надо вот что: не вылетал ли кто-нибудь из этих людей в Адлер в один день с господином Хорьковым, за исключением сопровождающего охранника – я его фамилию отчеркнул.
----- . . . -----
Михаил Иванович, с одной стороны, понимал, что обладает довольно скудной информацией, чтобы обстоятельно доложить в Генпрокуратуре о ходе расследования порученных ему дел. С другой стороны, Семен Семеныч Неважнецкий давно бы уже вышел из себя, если бы не старые дружеские отношения, существовавшие между важняком Генеральной прокуратуры и следователем МУРа. Поэтому Нарывайло сразу же после разговора с Никитой, предварительно созвонившись с Неважнецким, отбыл на аудиенцию.
Была еще одна причина, по которой Михаил Иванович был заинтересован во встрече с приятелем. Этот старый лис не просто осуществляет надзор за производством уголовных дел. Одному ему известными способами, не мешая следствию, он обязательно овладеет какой-нибудь информацией, попридержит ее и в нужный момент выложит, обескуражив следственную бригаду своей простотой. Нарывайло надеялся, что и в его случае Семен Семеныч располагает какими-либо сведениями, которые могут оказаться недостающим звеном в столь необычных, запутанных делах.
– Что-то не вижу на твоем лице энтузиазма, Миша. Так все плохо? – хитро прищурив глаза, поинтересовался Неважнецкий.
– Да не в том дело – всё плохо или частично.
– Тогда в чем?
– Сеня, не поверишь, но эти дела – полное дерьмо. Ты что-нибудь слышал о планируемом к строительству Мемориальном комплексе для VIP-персон?
– Ну, допустим.
– Так вот. И Пупкина, и Хорьков исчезли благодаря этому VIP-кладбищу.
– По-моему, ты перетрудился, Миша. Может быть, тебе отпуск взять? Этот мемориал еще не существует. А ты говоришь, что из-за него люди исчезают.
– А то, что народные избранники торгуют участками несуществующего мемориала, для тебя новость или как?
– Или как, – проворчал Неважнецкий и поставил на стол бутылку коньяка. – Ну, что ты на меня уставился? В Генпрокуратуре все знают о том, кто и чем дышит: и в нижней палате Парламента, и в верхней, и в правительстве, и администрации президента. – Он налил в рюмки коньяк и посмотрел на Михаила Ивановича, не проронившего в ответ ни слова. – Но если даже предположить, что сумеем пересажать всех воров, кто страной будет руководить? Молчишь? То-то и оно, а умничать каждый может. Давай, за здоровье! Оно нам еще пригодится.
Только после третьей рюмки Семен Семеныч миролюбиво проговорил:
– Ну, что ты хотел рассказать про Пупкину с Хорьковым? Выкладывай.
– Ты видел проект закона о Мемориале?
– Даже читал, ведь его направляли нам на согласование.
– Тогда ты должен помнить, что там написано об условиях захоронения. Я имею в виду, что людям, даже уважаемым нашим обществом, с низкими морально-нравственными качествами, в том числе допустившим развод, последний путь туда заказан.
– Помню.
– Ну, тогда слушай.
Нарывайло доложил о ходе расследования, ничего не упустив, даже о прослушивании разговоров Хомякова с Натали.
– Как видишь, иногда полезно не прислушаться к мнению начальства. Если бы не надавил на Хомякова, от кого бы еще узнали о том, что Людмила Павловна инициировала развод, и что Пупкин очень сильно возжелал отхватить участок в Мемориале. Так что, мое мнение – Егора Ивановича надо сажать в обезьянник и колоть. А с Хорьковым и Цукерманом придется еще помозговать. Хотя интуиция и подсказывает все настойчивее, что это звенья одной цепи, но интуицию к делу не пришьешь.
– Вынужден тебя разочаровать, дружище. С Пупкиным тоже ничего пока у тебя не получится.
– В каком смысле?
– В самом прямом. Дело в том, что Людмила Павловна жива и практически здорова, и совсем скоро может предстать пред твои светлы очи.
Немая сцена длилась довольно долго. Неважнецкий был вынужден налить еще по одной рюмке, прежде чем Нарывайло осторожно спросил:
– И в каком качестве мы ее увидим, потерпевшего лица или свидетеля? И вообще, давай, колись, Семен Семеныч! Не буду же я тебя за язык тянуть, в конце концов.
– Ладно, не ворчи. Дело было так. В Ростове-на-Дону есть один толковый следак Витя Казачкин, мой хороший знакомый. Занимается он угонами автомобилей. Ориентировка по Лексусу прошла ведь. И вот на этом джипе вдруг включается спутниковая сигнализация, и засекают ее на левом берегу Дона-батюшки в Ростовской области. Виктор организует с группой захвата поиск, но разыскиваемая Людмила Павловна Пупкина прямо у него на глазах попадает в аварию на своем же джипе. Слава Богу – осталась жива, только легкое сотрясение мозга.
– Так что получается, никто ее не похищал?
– Нет, так не получается. С ее слов, напали на нее два каких-то уголовника и увезли в неизвестном направлении. Кололи какую-то дрянь, от чего она частично потеряла память. И заказчиком этого якобы похищения является Пупкин Егор Иванович.
– Я не понимаю, почему нельзя брать Пупкина, если дело можно считать раскрытым?
– Есть, знаешь ли, одно обстоятельство.
– Какое?
– Наша потерпевшая без объяснения причин заявила, что никаких показаний против мужа официально давать не будет. Вот так!
– А кому она все это рассказывала?
– Да все тому же Казачкину. Дело в том, что Витя хотел сразу передать Пупкину в соответствующий отдел в своем управлении. Но поддался уговорам выслушать ее исповедь, затем позвонил мне.
– А похитителей взяли?
– Нет. Эти отморозки открыли огонь по группе захвата и оба погибли в перестрелке. Вот такие, брат, дела. А ты говоришь! Поди теперь узнай, что задумала эта мадам.
– Ясно, что. Сама решила разобраться с муженьком. И к гадалке не надо ходить. Бабы, как известно, дуры.
– Не скажи, Миша! В данном случае в ее поступке я вижу высшее проявление женской мудрости. Повторюсь, не знаю о ее намерениях. Но может статься, что Егор Иванович однажды пожалеет, что не сел в тюрьму. Вообще-то, если очень сильно хочешь, можешь расколоть Пупкина. Он ничего еще не знает, по-видимому. Правда, те бандиты могли сообщить о побеге, но и только. Людмила Павловна на связь с ним не выходила. Имена этих бандюков – Вован и Толян. Так что можешь действовать, время есть до возвращения блудной жены. Только я на твоем месте не стал бы этого делать все по той же причине, дело развалится еще до суда. Жаль будет потерянного времени. И вот еще что. Пупкина сделала заявление, опять-таки неофициально, что ее дочери грозит опасность по аналогичной причине. Но она еще не знает, что произошло все с точностью до наоборот.
– То есть, господин Хорьков тоже решает приобрести участочек на VIP-кладбище, но существует препятствие в виде развода с первой женой. По мнению Пупкиной, он должен что-то сделать с ее дочерью. Но в этом случае необходима какая-то многоходовая операция, поскольку и развод, и повторный брак уже состоялись. В отличие от Пупкиных, где Егор Иванович хотел до развода обзавестись заветным клочком земли, а затем решить судьбу супруги. Каким образом Хорьков хотел реализовать свой план, мы, по-видимому, уже не узнаем.
– Короче говоря, ребус решить тебе предстоит интересный. Хочу вот о чем предостеречь. Совершенно с тобой солидарен: Закопайко Василий Иванович – наш клиент стопроцентно. Но в отношении него проявляй максимум осторожности, один неверный шаг – и мы этого типа больше не увидим.
– Не вопрос, Семен Семеныч. Хочу только уточнить два момента. Первый касается Пупкиной. Она инкогнито появится в Москве, что ли?
– Да, хочет мужу сюрприз преподнести. Я понимаю, ты хочешь сказать, что встреча может быть непредсказуемой. Но это ее решение. Прилетит она в сопровождении нашего человека, сделает письменное заявление с просьбой не предпринимать против мужа следственных и иных действий со стороны правоохранительных органов. Что еще?
– Слушай, Сеня. А давай, разоблачим эту думскую мафию. Материала достаточно. Шутка ли? В сущности, благое дело используют для личной наживы. Я уверен, распутаем такой клубок, что президент распустит Думу к чертовой матери!
Неважнецкий молча встал, подошел к двери кабинета, приоткрыл ее и, выглянув в коридор, плотно захлопнул.
– Миша, очень тебя прошу, не опускайся в моих глазах так низко! Ты что, смерти своей захотел, а заодно и моей? В общем, я ничего этого не слышал, понял?
– А я ничего и не говорил. Но есть другая идея.
– Надеюсь, не такая глупая?
– Реальная. Я сообщаю Пупкину о гибели жены и поимке похитителей.
– Внимательно смотришь на его реакцию и провоцируешь на какие-то действия. Ну, что ж, годится!
----- . . . -----
Егор Иванович хотел уже въезжать во двор, как вдруг, словно из-под земли, перед машиной выросла чья-то знакомая фигура. Присмотревшись, он узнал следователя МУРа, и все его тело охватил нервный озноб. С трудом справившись с волнением, Пупкин вышел из машины и неприветливо произнес:
– Опять вы? – Он демонстративно взглянул на часы. – Бессонницей страдаете?
– Ну, я вижу, вы тоже не в постели в столь поздний час.
– Я обязан отчитываться в том, чем занимаюсь в свободное время?
– Что вы, Егор Иванович. Просто я должен сообщить не совсем приятное известие. Сделать это по телефону не решился.
– Что случилось? – с неподдельной тревогой в голосе спросил Пупкин.
– Крепитесь. Произошло самое ужасное из того, что можно было ожидать. Нашлась ваша жена.
Действительно, более отвратительное известие Егор Иванович в настоящий момент, на самом деле, с трудом мог представить, в особенности – прозвучавшее из уст следователя МУРа. Во-первых, в считанные мгновения требовалось сообразить, какой смысл тот вложил в слово «ужасное». Во-вторых, понять, что же, в соответствии с предлагаемыми обстоятельствами, необходимо изобразить на лице.
Между тем, Нарывайло продолжал:
– Но она попала в ДТП, спасаясь от своих похитителей, и, к несчастью, погибла. Примите мои соболезнования.
Егор Иванович облегченно вздохнул и схватился рукой за сердце, молча глядя на следователя. Казалось, он не совсем понял, о чем шла речь. Наконец, хмуро спросил:
– Где это произошло?
– Довольно далеко отсюда – в Ростовской области. Но это не все. Ее похитители арестованы и скоро будут доставлены в Москву для дачи показаний. Возможно, эта информация несколько сгладит вашу боль от потери близкого человека.
Несмотря на пронизывающий холод, Пупкин мгновенно вспотел.
– А Люську? – спросил он невпопад.
– Какую Люську? – удивился, в свою очередь, Михаил Иванович, не сообразив сразу, о ком идет речь.
– То есть, я хотел сказать, тело моей жены Людмилы Павловны, когда привезут?
– Ах, да! Извините, вместе с ними. Вас пригласят для опознания. Всего хорошего!
– До свидания, – пробормотал Егор Иванович. Он удивленно оглянулся по сторонам – Нарывайло также внезапно исчез, как и появился несколько минут назад. Шел сильный снег, и в ореоле яркого света уличных фонарей далее двух шагов ничего не было видно. Начинающаяся метель заметала все следы.
Едва сбросив верхнюю одежду, Егор Иванович налил полный фужер коньяка и залпом выпил. «Что же произошло на самом деле? – Он пытался анализировать, но чувствовал, что до конца это сделать не удается. – Значит, Вован позвонил, сказал, что Люська попала в аварию, но исчезла. И вот теперь я узнаю, что она погибла в ДТП. Выходит, эти придурки сразу же нашли Люську, замочили и бросили в горящую машину, а потом попались? Но почему связь прекратилась сразу же после звонка Вована? Нет, что-то не так. Что-то мент не договаривает. – Налив еще один фужер коньяка, Пупкин осушил его и закурил. – Итак, что мы имеем…». Но ответить на поставленный вопрос Егор Иванович не успел – раздался телефонный звонок. Он взглянул на часы и решил, что не будет снимать трубку, но телефон не унимался.
Услышав голос Марины Сидоровны Хомяковой, Пупкин понял, что первое решение было верным.
– Жора, скажи, где сейчас мой муж?
– Маша, а ты на часы смотрела, прежде чем позвонить?
– А чем, по-твоему, я занята была весь вечер и еще половину ночи? Только на часы и смотрела!
– Но от меня что ты хочешь, скажи, пожалуйста?
– Я задала вопрос, не увиливай от ответа! Или, может быть, ты думаешь, я не знаю, в каких целях квартиру московскую используешь?
Казалось, разговор, сначала раздражавший Пупкина, теперь начал его забавлять.
– Ну, и какую великую тайну века ты открыла?
– Шлюх туда таскаешь, кобель чертов! И Ваньку моего пристрастил к этому разврату! Мне же Люська все рассказывала, она всю жизнь терпела твои выкрутасы.
– Что еще она тебе напела?
– Как у тебя язык поворачивается в таком тоне о ней говорить? Ты бездарь, ничтожество! Карьеру твою Люська устраивала! А когда решила развестись, ты понял, что останешься нищим, и убил ее!
Егор Иванович был обескуражен таким поворотом в разговоре. Он знал, что Марина Сидоровна умирала от зависти к его жене, всю плешь Ваньке проела, постоянно приводя Пупкиных в пример как людей, умеющих брать от жизни все. И вот теперь, как разъяренная кошка, встала на защиту несчастной Люськи.
«Нет, все-таки бабы – подлый народ, – подумал Пупкин. – Но как же заткнуть рот этой дуре?».
– Послушай, что ты несешь? Отвечай за свой базар!
– Вот! И разговариваешь на бандитском жаргоне! А за базар я отвечу. Но только ты сначала скажи, где сейчас Иван?
– Да не видел я твоего Ивана, клянусь! – Егор Иванович твердо был уверен в том, что Хомяков для отмазки не мог упоминать его имя, и соврал что-то более оригинальное. – И вообще! Чего ты на старости лет истерики устраиваешь по всяким пустякам? Пора бы успокоиться.
– Какое хамло! – только и смогла произнести возмущенная Марина Сидоровна, и швырнула трубку.
Расстроенный Пупкин выпил еще коньяку и попытался найти мысль, потерянную в результате телефонного звонка. Но сделать это не удалось. И, помянув недобрым словом Машку, он завалился спать.
----- . . . -----
Михаил Иванович включил чайник. Вот уже много лет его рабочий день начинался с того, что сразу же после входа в кабинет он заваривал крепкий чай и пил его не торопясь, мелкими глотками, наслаждаясь ароматом чудодейственного напитка. Кроме всего прочего, эта процедура помогала собраться с мыслями, выделить приоритеты в работе на грядущий день, набросать план действий с тем чтобы, спустя несколько минут, начальство своими ценными указаниями разрушило этот план вместе с приоритетами.
Нарывайло вспомнил и еще раз проанализировал вчерашний разговор с Пупкиным, его растерянную физиономию после полученного известия о том, что нашлась его жена. Но более всего Егор Иванович был поражен, когда услышал о похитителях. Вне всяких сомнений, Людмила Павловна не выдумала историю о причастности мужа к своему похищению. Только факт этот теперь не имел уже никакого значения по причине отказа потерпевшей свидетельствовать против своего супруга. Надежда была на то, что Пупкин после вчерашнего разговора совершит какие-нибудь резкие движения. Но тот, как обычно, с утра убыл на службу, и его поведение, по информации наружки, не вызвало подозрений.
Появление Никиты прервало пессимистические размышления Михаила Ивановича. Вообще, с самого утра сегодня он испытывал какой-то необъяснимый дискомфорт, словно в ожидании неприятного известия. К тому же, вопреки устоявшимся традициям, начальство упорно хранило молчание, не желая ставить каких-либо задач, что само по себе было ненормальным явлением.
– Ну, что? Выяснил, с каким Василием Ивановичем разговаривала по телефону Натали?
– Так точно, с нашим. Его фамилия Закопайко, начальник службы безопасности бизнесмена Хорькова.
– Каким образом выяснил?
– Элементарно, поговорил с Натали.
– Что?! Решил все дело завалить?
– Ни в коем случае, Михаил Иванович. Эта мадам – наш человек. В том смысле, что не имеет отношения ко всем этим событиям. То есть, я хотел сказать – прямого отношения.
– Как она объясняет знакомство с Закопайко?
– Все тем же хобби. Он в ее фитнес-клуб захаживал. А что? Я могу женщину понять – уже не первой свежести, а секса хочется. Деньги есть, вот и платит мужикам, которые приглянулись. Когда Хомяков позвонил Натали после встречи с вами, она вспомнила о Василии Ивановиче – он ведь напел ей, что бизнесмен.
– Надеюсь, ты предупредил, что разговор не для разглашения?
– Обижаете, начальник!
– Хорошо. Садись, Никита, пей чай и слушай. Я хочу вернуться к разговору о VIP-кладбище. Помнишь, ты удивился, когда узнал, что депутаты торгуют участками Мемориала?
– Помню.
– Но тот факт, что эти участки кто-то покупает, не вызвал у тебя удивления. А зря, речь пойдет об этом.
Михаил Иванович рассказал Никите все, что ему стало известно об отношениях Пупкина с женой, о мотивах похищения Людмилы Павловны и ее бегстве от бандитов.
– А теперь в связи с заявлением госпожи Пупкиной об опасности, грозящей ее дочери, Хорьковой Елене, еще раз задаю тебе вопрос: что побудило Эдуарда Архиповича зверски расправиться с владельцем брачного агентства, то есть, отправить его на тот свет?
– Банальная месть за неосуществленное желание.
– Поясни.
– Господин Хорьков для удовлетворения своих амбициозных устремлений пожелал приобрести участок на VIP-кладбище. Но, узнав, что развод с первой женой не позволяет это сделать, пришел в сильнейшее расстройство. И вдруг случайно узнает о том, каким образом попал в любовные сети, расставленные вышеназванным агентством. Приходит в ярость, оттого что по воле Цукермана пришлось бросить законную супругу и жениться на какой-то вертихвостке, тем самым лишив себя возможности стать правообладателем заветного участка. Ну, и решил наказать за это нехорошего парня. Но я все-таки не понимаю, до какой степени надо быть моральными уродами, чтобы убивать людей из-за клочка кладбищенской земли.
– Ты, Никита, не заморачивайся по пустякам, многого еще не понимаешь в этой жизни. Впрочем, как и я. Но вернемся к нашим, так сказать, баранам. То есть, я хотел сказать, вопросам. В твоих дедуктивных способностях с некоторых пор я не сомневаюсь. Но данные рассуждения меня не удовлетворили. Допускаю, что Хорьков случайно узнал о роли «Аленького цветочка» в переменах своей семейной жизни. Согласен с тобой, что убийство Цукермана совершено из мести. Но мы должны найти ответ на следующий вопрос: с чем связано исчезновение Эдуарда Архиповича? В том, что организатором убийства Цукермана является Закопайко, сомнений вроде бы нет, но для создания доказательной базы мы вряд ли что-либо нароем против него. Поэтому версия, что Закопайко устранил Хорькова как заказчика, несостоятельна. Какой вывод будем делать из вышесказанного?
– Вывод, Михаил Иванович, один: мы чего-то не понимаем.
– Оригинально! Я тебя явно перехвалил. Вывод таков: Хорьков Эдуард Архипович не ограничился только убийством Цукермана. Если развод явился препятствием в приобретении участка на Мемориале, это вовсе не означает, что он не попытался обойти это препятствие.
– Ну, это маловероятно! Для осуществления такого замысла надо расстаться со второй женой и восстановить брак с первой. Первое только усугубляет известное обстоятельство, второе вызывает большие сомнения – прежняя супруга обеспечена, поскольку при разводе сумела отпилить половину состояния Хорькова. Это – во-первых. А во-вторых, старая жена, брошенная ради молодой шлюхи, никогда этого не простит.
– Никита, вынуждаешь меня повторяться. Я уже говорил, что ты многого не понимаешь в этой жизни. Для публики с Рублевки ничего невозможного нет, все зависит только от цены вопроса. Поэтому давай думать. Кстати, ты не выяснил, вылетал ли кто еще из команды Закопайко в Адлер в тот же день, что и Хорьков?
– Сегодня-завтра будет информация.
В это время раздался телефонный звонок. Михаил Иванович посмотрел на аппарат, но трубку брать не стал, словно надеясь, что кто-то передумает, и телефон замолчит. Но этого не случилось.
– Я вас слушаю! – Выслушав все, что было сказано на другом конце провода, Нарывайло швырнул трубку. – Твою мать! Я чувствовал с самого утра, что сегодня произойдет какое-то дерьмо!
– ?
– Еще один труп у нас, Никита. Господин Хомяков собственной персоной!
– С ума сойти! При каких обстоятельствах? Добила-таки теща?
– Да нет. История более прозаичная – в борделе умер на шлюхе.
– В каком еще борделе, Михаил Иванович? В нашей стране нет борделей.
– Конечно, нет! Они называются массажными салонами.
– А я с вами не согласен, начальник!
– Ты о чем?
– О бесславной, по вашему мнению, кончине. С моей точки зрения, очень даже по-мужски умер товарищ. Пусть земля ему будет пухом!
– Ну, выводы делать преждевременно. По-мужски или нет, покажет вскрытие.
– Думаете, убийство?
– Я ничего не думаю. Сказал же – вскрытие покажет! Поехали.
– Куда?
– В бордель, Никита. Куда же еще!
----- . . . -----
Но возле массажного салона их встретил следователь по особо важным делам Генпрокуратуры Неважнецкий Семен Семеныч.
– Что-то опаздывает Московский уголовный розыск, – поздоровавшись, проронил Неважнецкий.
– Выехали, как только получили информацию, – словно оправдываясь, ответил Нарывайло.
– Ладно, Миша, не парься. Ты же понимаешь, народный депутат скончался. Потому наша бригада на месте происшествия оказалась первой.
– Скончался? А помощь в этом ему не была оказана?
– На первый взгляд, все чисто. По-видимому, переоценил свои возможности герой-любовник, чересчур темпераментная массажистка досталась. Возможно, поддал перед этим, да еще и виагры нажрался. Вот сердце и не выдержало нагрузки. Во-первых, возраст. Во-вторых, недавно перенес черепно-мозговую травму. Но ты не волнуйся, сейчас персонал допрашивают. А когда будут готовы результаты экспертизы, обещаю, ты узнаешь о них первым. После меня, разумеется.
– Хорошо. Когда Пупкина прилетает?
– Завтра. Как, кстати, прореагировал Егор Иванович на твое сообщение о гибели супруги?
– Можно сказать, никак. А вот, когда услышал, что арестованы похитители, не сумел скрыть волнения. Правда, этим все и ограничилось. Никаких телодвижений совершать не стал, и сегодня, как обычно, уехал на работу. Мои люди присматривают за ним.
– Да, нервы железные у мужика. Бедняга не подозревает, какой сюрприз его сегодня ждет. Но ответь мне, Миша, на следующий вопрос: как ты собираешься предъявить ему убиенных бандитов?
Глядя в хитро сощуренные глаза приятеля, Нарывайло понял, что можно не отвечать, и не ошибся. Тот продолжал:
– Правильно мыслишь. Прошло достаточно времени, чтобы Пупкин среагировал на твою информацию. Более того, сегодня с утра он сделал звонок со своего мобильного. На чей номер, угадаешь с одного раза?
Михаил Иванович, усмехнувшись, кивнул в сторону молчаливо стоявшего Никиты:
– Вот мой помощник, молодой, но перспективный. Он попробует угадать.
– Чего тут гадать? На мобильный Закопайко звонил господин Пупкин, – уверенно ответил Никита.
– Ну, допустим, звонил он Василию Ивановичу. Это ни о чем еще не говорит, – с нарочитым сомнением произнес Нарывайло.
– Согласен, если только в течение максимум получаса Закопайко не отзвонился Егору Ивановичу, и тот после его звонка успокоился, продолжает исполнять служебные обязанности, не делая резких движений.
Оба посмотрели на Неважнецкого, и тот молча кивнул в знак согласия.
– Ты хочешь сказать, – продолжал Нарывайло, – что шеф службы безопасности бизнесмена Хорькова предупредил его тестя о том, что похитителей Людмилы Павловны нет в живых, и тому не следует дергаться?
– Именно это я и хотел сказать, Михаил Иванович.
– То есть, ты имеешь в виду, что кто-то сливает Василию Ивановичу информацию?
– Да.
– Иными словами, с самого начала Закопайко помогал Пупкину в организации похищения Людмилы Павловны?
– Выходит, что так оно и есть, товарищ начальник. Мы можем прямо сейчас подтвердить эту версию, либо опровергнуть ее. Позвоните Пупкину и пригласите на очную ставку с Вованом и Толяном.
Нарывайло достал мобильник.
– Здравствуйте, Егор Иванович! Вы сможете завтра поприсутствовать на допросе подозреваемых в похищении вашей супруги? В любое время? Хорошо, я перезвоню. – Михаил Иванович подчеркнуто медленно вынул из пачки сигарету и закурил. – Сказал, что в любое время к нашим услугам.
После короткой паузы Неважнецкий произнес:
– Не расстраивайся, Миша. Как только произойдет встреча с женой, которую мысленно уже похоронил, Пупкин не в состоянии будет вспомнить этот разговор.
– Сейчас меня уже не этот вопрос волнует. Хотелось бы выяснить, в чьих рядах оборотень в погонах.
– Что ты подразумеваешь под фразой «в чьих рядах»?
– Извини, Семен Семеныч. Я, конечно, не имел в виду Генеральную прокуратуру.. Ну, не будем терять времени. Поехали, Никита. Сеня, я буду ждать результатов экспертизы. Пока!
Усаживаясь, хоть и в новую, но «Волгу», Михаил Иванович с Никитой с завистью посмотрели на «Бумер» с номерами Генпрокуратуры.
– Значит, так, Никита, – включая зажигание, сказал Нарывайло. – Задачи усложняются. Я, конечно, могу подключить еще одного-двух человек. Но, во-первых, у всех дел по горло. Во-вторых, учитывая вновь открывшиеся обстоятельства – ты понимаешь, что я имею в виду – не хочется расширять круг посвященных в наши дела людей. Ну, как? Справимся?
– Да не вопрос, Михаил Иванович!
– Хорошо. Теперь скажи, кто из наших успел узнать о том, что бандитов пристрелили?
– Кроме нас двоих, никто.
– Вот. А Неважнецкий хотел обидеться на то, что усмотрел в моих словах намек на слив информации из его конторы. Как видишь, напрасно. Не должен он обижаться. В общем, сделаешь следующее. Во-первых, сними наружку с Пупкина – не надо его пугать. Натали тоже оставь в покое – это ложный след. Хотя, честно сказать, жаль с ней расставаться – чертовски привлекательная женщина.
– Какие проблемы, товарищ начальник? У нас есть адрес ее фитнес-клуба. Тем более, деньги платит мужикам. Я бы сам поработал, только такого возраста женщины меня пока не привлекают.
– Любовь за деньги? Не понимаю я этого, Никита.
– Эх, Михаил Иванович! Надо еще разбираться, чье поколение потерянное.
– Все, закрыли тему! Слушай дальше. Встречать Закопайко с Еленой в аэропорту не надо – так все понятно. Далее. Вероятнее всего, ты не найдешь в списках вылетевших в Адлер сотрудников Василия Ивановича.
– Почему?
– Потом расскажу. Но задача эта не снимается. Если не найдешь, бери в сотовой компании распечатку телефонных звонков его мобильников – их у него как минимум, два. И ищи связь в южном направлении – Сочи, Краснодар и т.п. В общем, ты меня понял. И, наконец, как говорил великий Ленин, архиважная задача – выяснить личности Вована с Толяном. Вернее, узнать, где и когда они пересекались с Закопайко. Надеюсь, документы при них были. Только не в Генпрокуратуру, а в Ростов-на-Дону звони, понял меня?
– Думаю, да.
----- . . . -----
Молодая миловидная женщина с фигурой модели сразу стала объектом пристального внимания немногочисленных в это время года обитателей одного из самых дорогих сочинских санаториев. Интерес мужской части отдыхающего люда был вполне объясним. Но и женщины подолгу не могли отвести от нее взгляд, в данном случае полный зависти, причиной которой была ежедневная смена барышней нарядов и прически, чему объяснение могло быть только одно – состоятельность этой особы. И только один лишь вопрос мучил и ту, и другую половину отдыхающих граждан: кто является фактическим правообладателем всех этих прелестей, как в смысле форм, так и содержания. Пока, наконец, не появился рядом с красавицей статный мужчина солидного возраста лет за пятьдесят. Хотя сей факт не только не снял имеющиеся вопросы, но скорее даже наоборот – породил новые. Если это был муж, то почему жил не в санатории? Если не муж, то кто – отец или любовник? Впрочем, вопросы отпали сами собой, когда объект всеобщего любопытства стал отсутствовать в санатории по ночам, а наличие на некоторой дистанции дюжего охранника не оставляло сомнений в том, что время на черноморском побережье проводит с любовницей либо бизнесмен, либо крупный столичный или федеральный чиновник.
Вне всяких сомнений, молодая красивая женщина была ни кто иная, как Хорькова Елена, а мужчина средних лет, нарисовавшийся рядом с ней – Закопайко Василий Иванович. Так что информацией Михаил Иванович Нарывайло располагал достоверной, когда сообщил Никите, что Закопайко с Еленой занимаются в Сочи сексом в полный рост.
«Ненасытная», – подумал Закопайко, с трудом удовлетворив второй раз за вечер необузданное желание Елены, и закурил, не вставая с широченной гостиничной кровати, именуемой в народе сексодромом.
– Дорогой! – сладко потягиваясь после проделанной изнурительной работы, произнесла темпераментная партнерша. – Ты уверен, что все сделано как надо?
– Можешь об этом не беспокоиться. Трупы растворены в кислоте и слиты в море – будут вечно числиться пропавшими без вести. Таких висяков у наших доблестных правоохранительных органов сотни. Как говорится, концы в воду.
Елена брезгливо передернула плечами и, чтобы отвлечься от мрачной картины, живо нарисованной ее богатым воображением, активно начала готовить обмякшую плоть Василия Ивановича к очередному марш-броску.
«Но это уже перебор, – чуть не произнес вслух Закопайко, который в это время рассеянно обдумывал, каким образом подготовить Елену к сообщению о смерти матери. – Черт бы побрал этого Пупкина! – вспомнил он панические телефонные звонки Егора Ивановича. – То вдруг сбежала Людмила Павловна, то вдруг она мертва!». Василий Иванович начал уже догадываться, что усилия, энергично предпринимаемые молодой любовницей, не приведут к желаемому результату, как минимум, в течение часов двух-трех, но неожиданно раздался спасительный звонок гостиничного телефона, крайне редко бывающий в таких ситуациях кстати. Он встал и снял трубку, спиной ощущая удивленно-разочарованный взгляд женщины, находившейся за мгновение до этого у порога исполнения заветного желания, но по чьей-то злой воле вдруг не сбывшегося. Так смотрят маленькие дети на неумных взрослых, которые готовы положить в раскрытый детский ротик такую вкусную, такую желанную конфетку, в последний момент шутки ради выдергивая ее обратно и глупо хохоча.
– Я вас слушаю. – Закопайко не произнес больше ни слова, он действительно только слушал в течение минуты, не более. Затем положил трубку, и некоторое время продолжал стоять, не оборачиваясь.
– Что-то случилось? – встревоженно спросила Елена, слегка приподнявшись в постели.
– Нет, все нормально. Просто мне надо кое с кем сейчас встретиться. – Василий Иванович прошел в ванную, восхищенно окинув взглядом обнаженное, разгоряченное недавней страстью, тело молодой женщины.
«Хороша, стерва! Не зря попался на крючок олигарх», – мог прочесть его мысли человек, имеющий к тому способности.
Отсутствовал Закопайко относительно недолго. Но было понятно, что встреча, которая только что состоялась, имела весьма серьезный характер. Поскольку без лишних слов он быстро собрался и уехал в аэропорт, настойчиво порекомендовав Елене продлить отдых на неделю, которая рассчитывала вернуться в Москву вместе с Василием Ивановичем.
----- . . . -----
– Здравствуйте, Людмила Павловна!
– Здравствуйте!
– Я – следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры Российской Федерации Неважнецкий Семен Семенович. В ходе расследования уголовного дела, возбужденного по факту вашего исчезновения, с ваших же слов стало известно, что к похищению имеет непосредственное отношение Пупкин Егор Иванович, являющийся вашим супругом. Факты, изложенные нашему сотруднику в городе Ростове-на-Дону, будут проверены в ходе расследования данного происшествия. В то же время, по имеющимся у меня сведениям, вы отказались от данных ранее показаний и просите не проводить против вашего мужа какие-либо следственные действия. Иными словами, сотрудничать со следствием вы отказываетесь. Именно так я должен расценивать ваше заявление?
– Совершенно верно вы поняли меня, э-э… кажется, Семен Семенович?
– Да. Но вы отдаете себе отчет в том, что вашей жизни может угрожать опасность?
– Во-первых, это касается только меня лично. Во-вторых, я не вижу оснований опасаться за свою жизнь после того, что со мной уже произошло.
– И все же я прошу вас хорошо подумать прежде, чем принять окончательное решение. По-моему, вы не совсем адекватно оцениваете ситуацию.
– Уверяю вас, я не сумасшедшая. Извините, мне больше нечего прибавить к тому, что сказала.
– В таком случае, должен вас предупредить, что органы внутренних дел и Генеральной прокуратуры не несут в дальнейшем ответственность за возможные последствия. Все, что вы думаете по этому вопросу, вам надлежит изложить в письменной форме.
– Я согласна.
Неважнецкий с удовлетворением прочел заявление Пупкиной и положил его в сейф. Подписав пропуск, попрощался:
– До свидания. Вас отвезут домой – машина у подъезда.
Затем связался с экспертом-криминалистом. Но заключение о смерти Хомякова еще не было готово. Поэтому, секунду подумав, Семен Семенович дал команду о результатах экспертизы сообщить следователю Нарывайло и достал из сейфа коньяк.
В последнее время Егор Иванович не спешил с работы домой, а в этот раз и вовсе задержался надолго, словно предчувствуя, что предстоит малоприятная встреча. Подойдя к машине, заматерился по поводу своей рассеянности, обнаружив, что не поставил на сигнализацию. «Хороший подарок для угонщиков – незапертые двери «Мерина», – подумал Пупкин, усаживаясь за руль, но вспомнил вдруг телефонные разговоры с Закопайко и следователем. – Ай, да сыщик! Решил устроить очную ставку с трупами. Молодец! Однако успокаиваться не желает, продолжает под меня копать. Ну, что ж, поживем – увидим».
Въезжая во двор, Егор Иванович ощутил какой-то дискомфорт, но понять, откуда он исходил, сразу не мог. И только лишь, взяв в руки пульт, чтобы открыть ворота гаража, увидел светящееся окно в одной из комнат на втором этаже. Первой возникла мысль, что с утра забыл выключить светильник. Но сразу же отмел этот вариант, поскольку свет горел в комнате жены, куда он давно не заглядывал.
«Черт возьми, это Ленка вернулась, – облегченно вздохнул Пупкин. – Так ведь недолго и психом стать». Он, как обычно, закрыл ворота гаража и вошел в дом через внутреннюю дверь. Медленно поднимаясь по лестнице, обеспокоенный мыслью о предстоящем тяжелом разговоре с дочерью, он не обратил внимания на звук скрипнувшей внизу двери. А когда вошел в комнату Людмилы Павловны, от неожиданности выронил из руки портфель.
– Ты-ы-ы? – только и сумел изумленно выговорить Егор Иванович.
– Ну, здравствуй, дорогой!
Пупкин видел ослепительную улыбку сидевшей в кресле жены, знакомые до боли черты почему-то резко помолодевшего лица, что никак не вязалось с образом усопшей. А постороннему человеку со стороны могло показаться, что увидел он в этот момент что-то типа голого гермафродита, до сей минуты не подозревая о существовании подобных особей. Любой нормальный человек, рано или поздно, под впечатлением прочитанного остросюжетного романа или просмотра триллера, или реального случая из жизни задает себе вопрос: «А какие ощущения испытывают люди перед лицом неминуемого смертельного конца?». Пупкин не был исключением, аналогичные мысли его тоже иногда посещали. И сейчас ответ на этот вопрос был для него совершенно очевиден. Но Егор Иванович также знал, что надежда умирает последней, поэтому, не в силах сдвинуться с места, взял на себя смелость пробормотать:
– Люсенька, как я рад тебя видеть! Я чуть с ума не сошел!
– Бедненький ты мой! Я знала, я ни минуты в этом не сомневалась! И была уверена, что ты все сделаешь, чтобы вытащить меня из этого ужасного плена!
Пупкин понимал, что приветливая улыбка супруги в этот момент не предвещала ничего хорошего, и изо всех сил пытался найти выход из создавшегося весьма пикантного положения. Но внезапно Людмила Павловна изменилась в лице, резко встала с кресла и вскрикнула.
Егор Иванович не успел до конца осознать, что же, в конце концов, произошло. За спиной раздался глухой хлопок, и Людмила Павловна рухнула обратно в кресло, как подкошенная, не проронив больше ни звука. В то же мгновение Пупкин ощутил на виске холод от прикосновения стали, но выстрела уже не услышал.
----- . . . -----
Загрузив Никиту задачами, Нарывайло снова обратился к ранее вычерченной собственноручно схеме, пометив красным цветом фамилию еще одного фигуранта – Хомякова Ивана Петровича. «Странно, – думал Михаил Иванович, – я считал его косвенным участником событий. Очевидно, кому-то сильно не нравился народный депутат. И я, кажется, догадываюсь, кому. Но это глупо – убрать человека после того, как он слил информацию. Банальная месть?». Набрав номер Неважнецкого, Михаил Иванович выругался – уже часа два телефон важняка был недоступен. Тревожное чувство, охватившее старого сыщика с самого утра, не исчезло с появлением трупа, чего, казалось, следовало ожидать. А совсем наоборот – нарастало с каждым прошедшим часом. Нарывайло нервно схватил трубку зазвонившего телефона. Это был эксперт-криминалист из Генпрокуратуры, сообщивший результаты экспертизы. Внимательно выслушав его и поблагодарив, Михаил Иванович задумался, затем еще раз попытался выйти на связь с Неважнецким. В это время в кабинет заглянул Никита.
– Что у тебя? Есть интересные новости?
– Парни из управления «К» скачали массу информации, мне надо обработать – сейчас сажусь за компьютер, но понадобится время.
– Хорошо, я съезжу на место происшествия, поговорю с персоналом.
– А что, есть необходимость? Прокуратура допросила, наверное, всех. Не хотят делиться информацией?
– Работай, – коротко бросил Михаил Иванович и вышел из кабинета.
Вернулся он через два часа и по довольной физиономии Никиты понял, что есть какой-то результат.
– Чего улыбаешься? Докладывай!
– Кое-что нарыл, я имею в виду личности бандюков Вована и Толяна. Это Владимир Хрюкин и Анатолий Дубина.
– И что? Ты обнаружил их в списках сотрудников службы безопасности компании Хорькова?
– Нет, Михаил Иванович. Среди сотрудников службы безопасности их нет, Закопайко подчищает за собой все хвосты. Но я подумал: если они там работали, то должны были получать зарплату. А финансовые документы являются документами самой строгой отчетности. Короче говоря, в бухгалтерской документации я таки обнаружил этих типов. Уволены они были год назад. Но, видать, Василий Иванович набирает в свои штаты такую публику, которую можно накрепко привязать к себе. То есть, действует известный принцип подбора кадров «вход – рубль, выход – два».
– Молодец, Никита! За это ставлю тебе пятерку. – Нарывайло уверенно начертил на своей схеме стрелку в направлении от Закопайко к Людмиле Павловне. – Ну, а кто из людей Закопайко вылетал в Адлер в день отлета Хорькова или накануне?
– Таковых, товарищ начальник, не обнаружено. На всякий случай проверил за неделю до вылета потерпевшего.
– Ну, ты погорячился. Пока потерпевшим господин Хорьков не является. Мы с тобой кроссворды пытаемся разгадать, а он сейчас, возможно, где-нибудь на Канарах пузо греет с очередной любовницей. И в списках прилетающих из Адлера тоже никого не было? Или не догадался проверить?
– Обижаете!
– А, может быть, стоило перелопатить списки в срок плюс-минус месяц?
– А, может быть, проверить списки всех железнодорожных пассажиров, Михаил Иванович? – вспылил, наконец, Никита.
– Ладно, не дерзи начальнику. Спросить нельзя, что ли? А распечатки телефонных разговоров есть?
– Есть.
– Ну?
– Что, «ну»? Я вас умоляю, товарищ начальник! Над этими распечатками неделю надо сидеть!
– Сегодня, максимум – завтра надо сделать. Я найду тебе человека в помощь. Тут вот какая картина вырисовывается: инфаркт Хомякову организовали. В крови патологоанатом обнаружил редкий препарат, вызывающий сердечный приступ. Причем, его действие является долгоиграющим: мог быть введен в организм в тот же день, накануне или даже дня за три. Единственным условием для того, чтобы он сработал, нужен стресс, состояние сильного душевного волнения.
– Или эмоционального.
– Тоже подойдет.
– Половой акт, например?
– Да, в его возрасте этого самого акта более чем достаточно.
– Ну, и что вы думаете по этому поводу?
– Я, Никита, уже не думаю, а знаю, в отличие от некоторых. Ты в курсе, откуда я сейчас приехал?
– Так точно! Из борделя.
– Из массажного салона. Я допросил администраторшу с пристрастием. И вот что она поведала. Днем ей позвонил Пупкин и попросил для своего приятеля подготовить знойную барышню, что она и сделала, поскольку Егор Иванович – постоянный клиент этого заведения, и ему не принято в чем-либо отказывать.
– И это все?
– Нет, не все. Не так давно покойничек рассказал мне, что идея приобретения участков на проектируемом мемориальном комплексе целиком принадлежала Пупкину. И тот давил на Хомякова, требуя обеспечить старого друга кусочком элитного кладбища. Но Людмила Павловна засекла Пупкина со шлюхой и решила с ним развестись. В планы Егора Ивановича это не входило, поскольку развод лишал его перспективы упокоиться в Некрополе. А выводы Иван Петрович посоветовал мне сделать самому.
– Но почему Хомяков решил сдать кореша?
– Думаю, от страха. Он ведь в штаны наложил, когда я предъявил запись разговора с Натали о торговле участком. А когда пообещал в обмен на любую информацию о друге не мешать его бизнесу, Иван Петрович трезво рассудил, что своя рубашка ближе к телу.
– Выходит, Пупкин что-то почувствовал и решил сделать упреждающий ход, убрав Хомякова, не подозревая, что тот уже слил другана.
– Так или иначе, но мы этого уже не узнаем.
– Ну, почему, Михаил Иванович? Расколем мы этого Пупкина, не такой уж он крутой! Сделаем обыск в особнячке и найдем то, что нам нужно.
Нарывайло задумался. Он и сам не мог объяснить, почему с языка слетела эта фраза. Вспомнил вдруг о дурных предчувствиях, усмехнулся:
– Сегодня у супругов состоится теплая встреча.
– Да, кстати! Завтра надо бы с женой убиенного пообщаться. Сейчас она не в том состоянии, чтобы отвечать на вопросы?
– Ценное замечание, Никита. Но я поговорил уже с Мариной Сидоровной.
– Когда вы все успеваете, товарищ начальник?
Не обращая внимания на подхалимский прогиб своего помощника, Михаил Иванович продолжал:
– У меня сложилось впечатление, что вдова не столько убита горем, сколько злая, как собака. Во всем винит Пупкина. Ну, не в том смысле, что считает его убийцей. А в том, что оказывал тлетворное влияние на своего слабовольного друга – развращал, так сказать. С ее слов, они частенько заглядывали в бордель. То есть, я хотел сказать – в массажный салон. А в перерывах между этими культпоходами развлекались со шлюхами на московской квартире Егора Ивановича. В общем, сплошной вертеп.
– Довольно странная осведомленность для родной жены, не находите?
– Это только с высоты твоего жизненного опыта так представляется. Когда женишься, проживешь с одной женой лет тридцать, я подчеркиваю – с одной, поймешь, что критерии семейного благополучия в том возрасте и в твоем нынешнем будут очень сильно разниться.
– Поясните, пожалуйста!
– Не дойдет до тебя, думаю.
– Почему?
– Ты ведь еще не женат. Выражаясь армейским языком – не нюхал пороху.
– Но у меня были девушки.
– Были девушки или была любовь?
– Была и любовь, конечно.
– А почему ты с ними расставался?
– По разным причинам. Одни, спустя некоторое время после знакомства, начинали гнездо вить у меня дома. А мне казалось, что это преждевременно. Других я уличал в измене, третьим сам изменял. В финале – скандал, расставание.
– Ну, во всяком случае, отношения между вами основывались на любви. Может быть, на влюбленности или, по меньшей мере, на глубокой симпатии. И это имело место быть, несмотря на твое, мягко выражаясь, не совсем благополучное финансовое положение. Вы не прощали друг другу каких-то вещей, но разрыв не был связан с деньгами, а точнее – с их отсутствием, верно?
– Вы, как всегда, правы, Михаил Иванович.
– А скажи, пожалуйста, молодой человек, не приходилось ли сожалеть о случившемся? Не приходил ли ты к выводу, что положение можно исправить, достаточно лишь поговорить по душам, попросить прощения?
– Было дело, но либо гордость не позволяла, либо наоборот…
– Что значит – наоборот?
– Стыдно было на глаза показаться.
– Да. Гордость в этом случае присутствовала с противной стороны. Юношеский максимализм во многом играл известную роль. – Нарывайло взглянул на часы. – Ого, пора заканчивать службу. Вот только одну процедуру мы с тобой сейчас совершим. – Он извлек из сейфа бутылку коньяка и рюмки. – Напряжение надо снять.
Когда выходили из кабинета, Никита спохватился:
– Товарищ начальник, вы так и не объяснили разницу в семейных отношениях в зависимости от возрастной категории.
– Да все очень просто. С годами происходит переоценка ценностей, и женщины все больше начинают смотреть на наши прегрешения через призму денежных знаков. И чем толще эта призма, тем на больший угол преломляется их взгляд, трансформируя тяжкий грех мужей в диапазоне от мелких шалостей до их несомненных достоинств. А если денег нет, ты становишься похотливым кобелем или просто мерзким ублюдком.
– Значит, опираясь на ваш жизненный опыт, можно с уверенностью сказать, что сегодняшняя встреча супругов Пупкиных закончится мирными посиделками?
Михаил Иванович задумчиво усмехнулся:
– Как знать… Как знать… Всякие правила имеют свои исключения. Поживем – увидим.
Роман с кладбищем. Часть вторая
© Copyright: Вячеслав Исаев 2, 2011
Свидетельство о публикации №211040901324
Свидетельство о публикации №211040901324
Рецензии