Виолетта

               

               
               
      Несколько лет назад, на одном из южных курортов Чупахин пережил любовный роман. Женщина была из Питера, её бесхитростную фамилию – Иванова, он хорошо запомнил, а вот имя и телефон, которые, прощаясь, она записала ему на сигаретной коробке,  потерял и забыл. И вот теперь, находясь в служебной командировке в городе трёх революций, Чупахин сидел в гостиничном номере перед телефоном и сосредоточенно листал объёмистый телефонный справочник. Одновременно он нашёптывал себе под нос попурри из женских имён, надеясь, что память зацепится за какой-то штришок и подскажет ему забытое имя.
      Вариации сменяли одна другую. Вот прозвучало: «Таня», «Маня», «Аня», и оказалось, что это не то. Затем анализу подверглась группа на «ша» - «Даша», «Глаша», «Наташа» - и тоже безрезультатно. Он уже приканчивал комплект имён на «ля», и уже произнёс «Галя», как вдруг пальцы и губы его перестали шевелиться, ибо на глаза попалась страница, сверху донизу исписанная словом: Иванов, Иванов, Иванова…
      У Чупахина дрогнуло сердце. Он отчётливо вспомнил, что безумно любил эту женщину весь срок, указанный в путёвке, но имени её – хоть убей – припомнить никак не мог. А без имени, даже если он выйдет на «ту» Иванову, начинать тонкий и скользкий разговор было бы просто нелепо. Оставался один выход: набирать номера поочерёдно и ориентироваться по ходу дела.
      Первый номер он набрал робко и неуверенно.
      - Иванов на проводе, - раздался в трубке густой неприветливый бас.
      Чупахин растерялся, лицо его покрылось испариной.
      - Ну, есть кто живой? – стал раздражённо допытываться бас и, не дождавшись ответа, пообещал: «Ещё раз позвонишь, уши оборву, босяк».
      Послышался сигнал отбоя. Чупахин тихонько положил трубку на рычаг и перевёл дыхание.
      - Хорошо бы придумать «легенду», -  подумал он, вспоминая недавний «шпионский» фильм. Но какую «легенду» придумаешь на курортную тему? Все – о похождениях на юге - давно уже переведены на популярный язык анекдотов: « Приезжает жена с курорта…» - и далее всем всё ясно без слов.
      Так и не придумав ничего подходящего, Чупахин набрал следующий по справочнику номер телефона и, услышав приятное женское «да», вцепился в это «да» мёртвой хваткой.
      - Скажите, - начал он, - вы никогда не бывали в Аше?
      - А зачем вам это знать? – кокетливо ответила собеседница.
      - Мне, видите ли, нужно выяснить одну деталь…
      - Какую деталь?
      - Вот привязалась, - мысленно вспылил Чупахин. – Зачем да почему? По кочану. И вообще что за манера отвечать вопросом на вопрос? – А вслух сказал: «Так вы бывали в Аше?»
      - Я везде бывала.
      - Нет, - разочарованно подумал Чупахин, - это не та Иванова. Та была гораздо деликатнее и не позволила бы себе с первого телефонного звонка флиртовать с незнакомым мужчиной.
      Ещё раз пожалев, что не помнит имени, Чупахин повесил трубку и набрал следующий номер.
      Где-то на звонке десятом-двенадцатом, когда от былого оптимизма у Чупахина оставались жалкие крохи, разговор сразу же принял многообещающий оборот. Едва он произнёс вступительное «алло», низкий женский голос спросил: «Это вы, Олег?»
      Чупахин похолодел. Его назвали по имени. Неужели все эти годы его ждали на другом конце провода, на другом конце страны? Неужели о нём помнили, хотя сам он умудрился забыть даже имя любимой женщины?
      - Да, это я, -  жалко пробормотал он, понимая, что окончательно теряет инициативу в разговоре.
      - Откуда вы звоните?
      - Из гостиницы.
      - Приезжайте.
      - Но…
      - Никаких «но».
      - Но у меня нет твоего… вашего адреса.
      - Записывайте. Улица… Дом… Квартира… Записали?
      - Да, - пролепетал Чупахин.
      - Приезжайте, - щёлкнула трубка  на том конце.
      Чупахин сидел ошеломлённый. Господи, как всё просто. Пришёл, увидел, позвонил. Неужели его узнали по голосу? А что? Он и сам мог по телефону узнавать голоса друзей. Да, но не после такого вот многолетнего перерыва. И потом: сам он не мог похвастаться, что узнал голос «той» Ивановой.
      Расспросив у дежурной по этажу как добраться до нужной улицы, Чупахин зашёл в «Гастроном», купил торт и бутылку вина. Затем поймал такси и назвал адрес.
      Дверь ему открыла пожилая дама с интеллигентным лицом, и опять Чупахин услышал:
      - Это вы – Олег?
      - Да, я, - ответил он.
      - Проходите в комнату.
      Чупахин беспрекословно повиновался, прошёл в комнату вслед за женщиной, и она усадила его за стол.
      - Так вот вы какой, Олег, - пристально разглядывая его, произнесла хозяйка.
      - Собственно, я бы хотел..., - сбивчиво начал Чупахин.
      - Я всё знаю, - перебила женщина.
      - Наверное, это её мама, - подумал Чупахин. – Довольно решительная особа. Но зачем мне её мама? И где же она сама?
      Из боковой двери выбежал смеющийся карапуз, устремился к Чупахину и схватил его за колено.
      - Па-па, - по слогам произнёс он и снизу вверх уставился на Чупахина.
      По чупахинской спине пробежали мурашки.
      -Тю-тю, - затянул он, подлизываясь к малышу, и стал производить в уме одному ему известные вычисления.
      - Сколько же лет пацану, - прикинул он, и страшная мысль пронзила его с головы до пят.   
      - Па-па, - не унимался малыш.
      - Это ещё надо доказать, проверить по ДНК, - мысленно занял он круговую оборону, но вспомнив, что перед ним несмышлёныш, соорудил на лице сладкую мину и попытался переключить его на другую тему детским вопросом:
      - А как тебя звать?
      Ребёнок задумался. Видимо, с колыбели он был приучен не бросать слов на ветер и ничего не делать впопыхах.
      - В этом его коренное отличие от меня, - отругал сам себя Чупахин. – Какого чёрта я пёрся сюда через весь город? И вообще – зачем ищу эту-«ту» Иванову?
      - Па-па, - назойливо завёл своё малыш.
      - Однако, ты, брат, однолюб, - плохо скрывая раздражение, произнёс Чупахин. – Звать тебя всё-таки как?
      - Танечка, - это наблюдавшая за этой сценой хозяйка пришла на помощь внучке.
      - Так ты девочка? – почему-то обрадовался Чупахин и тут же сообразил: «А какая собственно разница? Разницы никакой. На сумму алиментов пол не влияет».
      Раздался бой стенных часов. Чупахин взглянул на свои, ручные.
      - Кажется, я засиделся, - намекнул он хозяйке и в этот момент на пороге появился высокий представительный мужчина.
      - Вот, - обратилась к нему хозяйка, - как ты просил, я пригласила к нам Олега.
      - Это не Олег, - ответил вошедший.
      - Как не Олег? – оскорбился Чупахин.
      - Простите, - стал объяснять мужчина. – Видимо, произошло недоразумение. Я сказал маме, что в городе проездом должен быть один мой знакомый – Олег Завидонский – и просил её, если он позвонит, пригласить его и задержать до моего прихода. Вот она и постаралась.
      - Но я не Завидонский. Хотя и Олег.
      - Да вижу я, вижу, - замахал руками мужчина. – Тысячу извинений… Досадное недоразумение…
      - Ха-ха-ха, - вдруг нервно расхохотался Чупахин. – А я-то думал. Ха-ха-ха.
     Бабушка с внучкой вышли из комнаты, и мужчины остались вдвоём. Хозяин поставил на стол бутылку коньяка, а Чупахин вино и торт. Выпили за знакомство. У Чупахина развязался язык.
      - Понимаешь, - словоохотливо стал откровенничать он, - я ведь чуть не влип. Был на курорте, познакомился с одной женщиной, мы отлично провели время, - и Чупахин  описал свой курортный роман и причину появления в этом доме.
      Михаил – так звали хозяина, - с интересом выслушал нового знакомого и в свою очередь поведал аналогичную историю, которая начиналась словами:
      - Моя жена уехала на курорт. Остался я, значит, холостяком, а наша соседка…
      Скрипнула дверь и в комнату вошла эффектная, привлекательная блондинка.
      - Знакомься, моя жена, - представил её Михаил.
      Чупахин поднялся со стула, протянул руку и обомлел: перед ним стояла «та» Иванова.
      - Олег?! – полувопросительно-полувосклицательно произнесла она.
      - Виолетта! – оперным голосом воскликнул он.
      Полная драматизма немая сцена продолжалась всего мгновенье, но Чупахину показалось, что прошла вечность. Тело его обмякло. Ноги подкосились, и он опять опустился на стул.
      Последнее, что отметил он краешком ещё незамутнённого сознания, была неожиданно светлая и радостная мысль: «А всё-таки я вспомнил это чертовски трудное имя».