Шпионская история. 3-ья серия. Часть 1. Ростов

Шпионская история.Серия 3-ья.Часть 1.Ростов.
-- Фрау Ларсон, я приехал за вами! -- В дверях стоял Дойблер.
На его холеном лице застыла улыбка. На нем была шинель с меховым воротником и военная фуражка с теплыми клапанами.
-- Оденьтесь потеплее. Сегодня холодно.
-- Куда вы собираетесь меня везти, оберштурмфюpep? -- Чувство тревоги снова кольнуло ее.
-- Мы едем в Ростов и разыщем вашу дочь.
-- Ростов уже взяли?
-- Наступление началось, и исход его не вызывает сомнений. Большевики уже смазывают пятки.
-- А откуда вы это знаете?
-- Фрау Ларсон. -- Дойблер развел руками и произнес это таким тоном, будто снова говорил с несмышленым ребенком. -- Я ведь офицер службы безопасности и занимаюсь не только контрразведкой, но и разведкой.
-- Как скоро мы поедем? -- спросила Ларсон.
-- Сейчас же, сию минуту. Машина внизу. Боюсь, как бы мы с вами не опоздали к началу первого акта.
-- Сейчас спущусь, оберштурмфюрер. Один момент.
-- Я жду вас, -- Дойблер вышел. Астрид выглянула в окно. У подъезда стояла «опель-олимпия».
Дойблер нетерпеливо прохаживался возле машины.
Ларсон надела пальто, вязаную шапочку.
-- Я не очень долго?
-- Садитесь! Занавес могут поднять без нас, а этого мне не хотелось бы.
Накануне выпал небольшой снег. Но ветер согнал его с грейдера. «Опель» шел с приличной скоростью по наезженному грейдеру.
-- Мы построим здесь настоящие дороги, -- сказал Дойблер. -- Удивительно, что русские не понимали: без дорог не может жить ни одна цивилизованная нация.
-- Но ведь Россия -- дикая страна, -- подыгрывая эсэсовцу, сказала Астрид.
-- Конечно, в каком-то смысле -- дикая. Но сколько они понастроили заводов! Я был в Днепропетровске, в Запорожье, в Мариуполе. И эти заводы не уступают немецким. Но их жилища! Без туалетов и ванных. Их одежда! Они не умеют даже обращаться, как следует, с вилкой и ножом.
-- Конечно, умение обращаться с вилкой и ножом -- это признак цивилизованной нации.
-- Не иронизируйте, фрау Ларсон. Вот вы прожили в России много лет. Что вы можете сказать о русских?
-- Эти люди одержимы идеей.
-- Я далек от того, чтобы недооценивать роль идей. Идеи фюрера, например, возродили Германию. Немцы вновь почувствовали себя великой нацией, ответственной за судьбы всего мира. Идеи же русского социализма мне кажутся смехотворными. «Жить для дальних», -- так, кажется, писал их первый вождь Ленин. Все народы равны! Мыслить так, значит, не знать человека, его устремлений, его психологию. Вот ты, Пауль, -- обратился Дойблер к шоферу.--Пошел бы ты воевать, чтобы освободить, к примеру, негров или арабов Африки?
-- На кой мне негры и арабы? А вот арабочки есть очень аппетитные. Когда я был в африканском корпусе, то сам мог убедиться в этом.
-- Вот вам нормальное, если хотите, здоровое чувство здорового мужчины. Любовь и голод правят миром. Эти слова придуманы не мной. Так было во все времена. Племя в доисторическую эпоху и так называемые цивилизованные общества живут по одним и тем же законам. В минувшую войну Германия была разграблена Англией, Францией, Америкой. Теперь настала наша очередь не только пустить им кровь, но и потрясти мошну.
-- Но ведь Россия не грабила Германию.
-- Вы читали роман Ганса Гимма «Народ без жизненного пространства»?
-- Я слышала об этом романе, но не читала.
-- Его персонажи Мельзенау и Корнелиус Фриботт живут в маленькой лесной деревушке. Это трудолюбивые крестьяне, но они ничего не могут поделать со своей бедностью -- у них всего-навсего по клочку земли. Готсбюрен, где они живут, забытый богом уголок. Вот в таком же положении после войны оказалась вся немецкая нация. Наш народ был лишен жизненного пространства. Теперь оно у него есть. Идеи фюрера непобедимы потому, что они опираются не на прекраснодушные мечтания, свойственные русскому социализму, а на мысли, чувства, я бы даже сказал, вековые инстинкты, заложенные в самой человеческой природе.
-- Не кажется ли вам, Дойблер, что вы упрощаете человека?
-- Нисколько. Через мои руки прошло много человеческого материала. Задумайтесь, фрау Ларсон, над таким фактом. Поверженная, униженная, разграбленная репарациями Германия, пораженная к тому же экономическим кризисом, вдруг, подобно птице Феникс, восстала из пепла и стала в короткий срок сильнейшей державой не только Европы, но и мира. Что произошло? Чудо? Никакого чуда нет! Просто фюрер, этот великий знаток человеческой природы, сказал каждому немцу: для начала я дам тебе работу и кусок хлеба. Потом ты получишь кусок хлеба с маслом! Квартиру! Фольксваген! Потом ты станешь Господином! Немец не будет заниматься черной работой. За него это будут делать недочеловеки, люди низших рас. Лучшие качества немецкого народа -- дисциплинированность, организованность, умение хозяйствовать в третьем рейхе проявятся в полной мере. Какие простые, доступные каждому слова! Это не большевистские сумасбродные идеи о всеобщем братстве, о классовой борьбе и другой чепухе. Идеи большевизма построены на песке, идеи фюрера -- на гранитном основании.
-- Вы почти убедили меня, -- сказала Астрид.
-- Почти? -- удивился Дойблер.
-- Да, почти. Вы говорите, что идеи русских построены на песке. Но ни одна страна не оказывала вам такого сопротивления, как советская Россия.
-- В этом нет ничего удивительного: за спиной русских солдат стоят комиссары с пулеметами.
-- Не думаю, господин Дойблер, чтобы вы всерьез так думали. Я жила здесь, видела, как русские строили. Сталин не обещал им ни собственного домика, ни «фольксвагена». Не обещал он им и того, что русский станет господином над другими народами. Напротив, русские -- эта самая большая и господствующая в старой России нация -- помогали другим, угнетенным при царизме народам подняться до их уровня.
-- Да вы настоящий большевистский агитатор! -- воскликнул эсэсовец.
Астрид усмехнулась:
-- Нет, господин Дойблер. Русские агитаторы совсем на меня не похожи. Я просто «специалист по русским делам», как вы меня называете. Задумайтесь над историей христианства, -- продолжала Астрид. -- «Не убий, не укради, возлюби ближнего своего...» Ни «фольксвагена», ни домика..., а идеи христианства существуют две тысячи лет.
-- Ну, хорошо, фрау Ларсон. Допустим, в чем-то вы правы. Но ведь большевики не признают и бога. Не признают религии. Ни домика, ни «фольксвагена», ни бога, ни религии! На чем же держится их власть?
-- У них своя религия, которую нам трудно понять.
   Впереди на дороге показался пост фельджандармерии. Фельдфебель с подковообразной бляхой на груди поднял жезл с маленьким кругом на конце, в центре которого была буква «Н».
Узнав Дойблера, фельдфебель в нацистском приветствии выбросил руку.
-- Дальше нельзя, оберштурмфюрер! Опасно. Наши войска еще не вошли в город.
Дойблер вылез из кабины размять ноги. Следом за ним выбралась Астрид. Со стороны Ростова слышалась канонада.
-- Что ж, придется подождать, -- сказал Дойблер. -- По крайней мере, мы не опоздали.
Вскоре к контрольно-пропускному пункту подошел бронетранспортер. В нем сидели люди Дойблера, эсэсовцы из службы безопасности.
Оберштурмфюрер направился к бронетранспортеру. Из него выпрыгнул младший офицер. Дойблер о чем-то с ним поговорил. Вернувшись, сказал Астрид:
-- Забирайтесь в машину. Простудитесь. Можете прилечь на заднем сиденье. Как только наши войска войдут в город, нам сообщат по рации.
Шофер Дойблера Пауль достал термос, развернул пакет с бутербродами.
-- Хотите перекусить, фрау?
Он налил ей в бумажный стаканчик кофе и протянул бутерброд -- два тоненьких ломтика хлеба с куриным паштетом.
Ларсон поблагодарила.
-- Может, выпьете шнапса? -- предложил Пауль.
-- После шнапса захочется спать.
-- Ну и поспите. Неизвестно, когда мы двинемся и будем ли спать сегодня ночью?
После спиртного действительно стало клонить ко сну. Ларсон, подняв воротник, согревшись, задремала.