С песней по жизни

На днях смотрел по телевизору очередную передачу «В нашу гавань заходили корабли».

Один из её гостей, немолодой капитан 1 ранга, вспоминал о своём участии в международной парусной регате. Он рассказал, что на банкете, устроенном накануне старта, наши участники исполняли известные всем нам русские и советские песни, а один из американцев браво спел что-то на английском, естественно, языке.

Мелодия показалась нашему офицеру очень знакомой. Он решил узнать, что это за песня. Оказалось, что её пели ещё пираты сэра Френсиса Дрейка - значит, песне уже около четырёх веков! Слова были очень «солёными» - это и понятно, ведь явно не монахини их написали... Капитан 1 ранга перевёл текст на русский язык, несколько «опреснив» его, и лихо, совсем по-пиратски, исполнил песню в «Гавани». Припев по-русски звучал, кажется, так:

Ха! Джилли-джилли-джилли,
Бенни-бенни-бом!
Нам рифы или штормы,
Нам бури нипочём!

Как ни странно, мелодия оказалась знакомой мне с детства! Прошло несколько часов, пока я вспомнил, откуда знаю её. Отец иногда с улыбкой напевал на этот мотив странную песенку. Там был такой припев:

Эх, тумба-тумба-тумба,
Мадрид и Лиссабон!
Старые кало-о-ши,
Труба и граммофон!

Это была одна из строевых песен его курсантских лет. Судя по всему, она попала к ребятам тогда, когда англичане и американцы ещё были нашими союзниками. Кому-то из наших песня понравилась, но он её не перевёл, а просто переделал на русский манер. И ничего, курсанты над бессмысленным текстом посмеивались, но пели!

Вместе с оружием и техникой, поставленными по ленд-лизу, нашим тогда досталось ещё несколько песен.

Бывало, ребята в строю исполняли абсолютно не имеющую никакого отношения к военному делу песню о каком-то Виверлее, который пошёл купаться, не умея плавать. Меры безопасности, при этом, были соблюдены им не в полной мере. Как и следовало ожидать, бедняга утонул: воткнулся головой в грунт, а ноги остались торчать над водой... Безутешная вдова утопшего, Доротея, окаменела от горя, увидев страшное зрелище...

Пришли от союзников, конечно же, песни и повеселее. Например, такая, где были слова:

Когда солдаты пьют вино,
Подруги ждут их всё равно.
Моя подружка злится - ну и пусть,
Быть может, я ещё вернусь!

Её припев с удовольствием подхватывали все:

Будь здорова, дорогая, я надолго уезжаю,
А когда вернусь - не знаю, а пока прощай!

Некоторые из обретённых нашими иностранных строевых песен были очень добросовестно и профессионально переведены на русский язык. Например, английская песня периода Первой мировой войны (или даже старше?) «Путь далёк до Типперери».

Когда курсантом стал я, строевых песен иностранного происхождения мы не пели. Это не поощрялось. А поскольку советские авторы песен о курсантах не писали, мы пели другие, близкие нам по тематике, заменяя в них, если получалось, слова «солдат» или «матрос» на «курсант».

Однажды (ещё в лагере, во время «курса молодого бойца») ребята из соседней роты задорно исполнили старую русскую военную песню «Солдатушки-бравы ребятушки». Мне показалась, что её вполне можем спеть и мы, но только после небольшой переделки. Совсем чуть-чуть подумал - и вскоре сообщил ребятам новые слова. Понравилось многим, и их запомнили влёт, даже не записывая.

Теперь рифмы были, например, такими: «Наши тётки - быстрые подлодки» или «Наши деды - мины и торпеды» (что слегка оскорбило тех, кто уже считал себя закоренелым ракетчиком). Но самым большим «перлом» оказались слова «Наша мама - Партии программа»... Это я так незатейливо пошутил, но мою легкомысленную шутку все приняли «за чистую монету».

Хорошо, что тогда никто даже не попытался поискать за ней политический подтекст. А ведь могли бы, и тогда я запросто был бы отчислен прямо из лагеря, даже не успев поучиться.

В училище имени Дзержинского был случай, когда один жутко «идейный», активный и сознательный парень очень своеобразно решил призвать своих товарищей к культурному поведению во время обеда. Он в личное время написал по собственной инициативе лозунг, где, по простоте душевной, употребил просторечное слово из какого-то местного диалекта. Вот что у него получилось:

«Курсант! Борись за социалистическую етьбу!»

Когда парень вешал на камбузе своё произведение, мимо, на его беду, проходил начальник политотдела. Узрев за неуклюжими словами какую-то невероятную политическую ересь, разъярённый «начпо» лично настоял на отчислении чересчур сознательного бедняги...

Бывало, мы в курсантские годы озорничали. В том числе, и в строю, когда требовалось что-то петь.

Распорядок дня предусматривал для военных мероприятие под названием «вечерняя прогулка». Это означало, что нам, незадолго до отбоя, надо было в течение получаса строем и с песнями ходить кругами по двору. Многие из нас не любили это мероприятие, считая, что со стороны мы выглядим полными идиотами, и старались от него уклоняться.

Очень принципиальный офицер, Борис Сергеевич Голубев, заступая дежурным по нашему факультету, находил в «шхерах» перед вечерней прогулкой всех «уклонистов» и выгонял на двор, а потом стоял и смотрел, как мы ходим. Однажды ребята решили тонко поиздеваться над ним и спели припев из песни «Прощайте, голуби»:

Пусть летят они, летят
И нигде не встречают преград!

Склонность поозорничать, «попартизанить» была, конечно, свойственна и матросам срочной службы. Однажды, заступив дежурным по дивизии, я вышел на плац и услышал, как матросы с бербазы поют песню о выпившем постовом милиционере, прозвучавшую в фильме «Маленькая Вера», где были такие слова:

...и лейтенанту оба глаза одним ударом загасить!

Конечно же, я не мог не вмешаться - всё же, «при исполнении» был...

Когда дивизия готовилась к смотру строя и песни, нередко возникала проблема, что именно и кому надо спеть, чтобы все экипажи не исполняли одно и то же. Бывало, приходилось петь положенный на известную мелодию какой-нибудь героической советской песни текст своих самодеятельных поэтов. Наши сослуживцы из числа выпускников Бакинского училища говорили о подобном новоделе так: «Музыка Баха, слова гиждулаха» (крайне неприличное слово на азербайджанском языке).

Когда мой дядя, заслуженный юрист, был студентом и проходил вместе с однокурсниками военные сборы, там они тоже разучили и исполнили свою строевую песню. Вот как это было.

Ребятам на время сборов дали командира подразделения - дядьку уже в годах, носившего капитанские погоны. Через некоторое время стало ясно, что у него нет не только высшего, но и, пожалуй, даже среднего, образования. Своё знакомство с новыми подчинёнными он начал со слов:

- Грамотные есть? Тогда слушай и записывай слова нашей строевой песни! И начал диктовать:

Жила-была бабушка над рекой, над речкой,
Захотелось бабушке искупаться в речке.
Эта бабка хитрая купила фунт мочала,
Эту песню новую начинай сначала...

И так далее. Насмешливые студенты, которым вот-вот предстояло стать дипломированными юристами, на смотре исполнили безыскусную песню с таким юмором, «стёбом», что их командир тут же был отстранён.

Ребята тогда хорошо повеселились, но мне кажется, что зря они свысока смотрели на того своего малограмотного и недалёкого начальника.

Я читал, как в нашей армии появлялись такие командиры. В войну, когда на передовой, бывало, погибали все офицеры подразделения, их обязанности начинали исполнять сержанты. Когда в живых не оставалось и сержантов, командование взводами и даже ротами принимали на себя рядовые - ведь кто-то же должен был руководить людьми в бою! Было положение, согласно которому, таким солдатам могли присваивать звание младших лейтенантов, независимо от образования. В войну эти достойные люди были вполне на своём месте, но мало кто из них дорос (точнее, дожил) хотя бы до капитанских погон.

В мирное время перспектив для карьерного роста таких офицеров, увы, тем более, не было. Именно о таком человеке пелось в известной песне Владимира Высоцкого: «...капитан, никогда ты не будешь майором!»

И всё-таки, наверное, не напрасно наши предки придумали строевые прогулки войск по городу под звуки оркестра!

Владимир Дмитриевич Ильин, сослуживец отца, однажды был отправлен в необычную командовку. Он был в те дни уже капитаном 1 ранга и командовал ракетной подводной лодкой. Владимир Дмитриевич был умным, опытным и грамотным командиром.

Однако, он один был выбран из многих флотских офицеров для выполнения специальной миссии не за эти качества, а за высокий рост и отличную выправку. В подчинение Ильину временно дали несколько десятков моряков-североморцев, собранных со всего флота. Они были ещё выше ростом, чем Владимир Дмитриевич.

Это специальное подразделение в течение какого-то времени отрабатывало на плацу прохождение торжественным маршем под оркестр, а также исполнение строевой песни. Затем они были отправлены... в Москву!

Казалось бы, это была невероятная дурь со стороны флотского командования - оставлять на несколько недель без командира подводную лодку с баллистическими ракетами только ради того, чтобы он с толпой добрых молодцев походил по столице. Но зато каков был произведённый эффект!

Рослые и красивые североморцы, возглавляемые целым капитаном 1 ранга, печатали шаг по московским улицам и пели: «Северный флот не подведёт!» Над ними развевалось полотнище Военно-морского флага.

Прохожие радовались, они испытывали чувство гордости за наши Вооружённые Силы, престиж которых, буквально несколько лет назад, во времена Хрущёва, подрывался самым гнусным образом.

Северный флот и вправду не подвёл - зато его через каких-то двадцать лет подвели, а потом и привели в самое жалкое состояние...

Очень хочется верить, что наш флот всё же возродится!