Связь

          Для людей флотских характерны не только чувство юмора (иногда - весьма специфическое), но и самоирония. Например, мои «братья по крови», минёры, о себе шутят так: «По душе минёру мина, потому что он дубина». Или утверждают со всей серьёзностью, что настоящим специалистом БЧ-3 стать невозможно до тех пор, пока не выучишь «три минных принципа». А выглядят эти принципы вот так:

          1.Мина живёт в воде.
          2.Пузом майку не порвёшь.
          3.Наше дело - труба.

          Конечно, другие специалисты тоже шутят. Некоторые из этих шуток можно произносить в любом обществе (если, конечно, присутствующие поймут сказанное), а некоторые может не стерпеть даже бумага…

          У связистов есть такое изречение: «Связь - как воздух: когда она есть - её не замечают, когда нет - задыхаются». Но это очень серьёзно, а если перейти на более весёлую волну, то есть у них ещё и весьма двусмысленная поговорка: «Связь - дело случайное!» или такого же свойства тост: «За связь без брака!»

          В разных историях (и весёлых, и трагичных) связь так или иначе участвовала (или даже играла главную роль). Об этом можно, наверное, было бы написать книгу, и даже не одну.

          Но сейчас хочу остановиться лишь на нескольких случаях.

          Я до сих пор с уважением отношусь к старой доброй громкоговорящей системе «Берёзка», ближайшей родственнице известного многим подводникам «Каштана», которая, объективно говоря, не была лишена недостатков. Её микрофоны, заключённые в штампованные из фенол-формальдегидной пластмассы корпуса, после какого-нибудь тридцатого-сорокового падения на стальную палубу всего лишь с двухметровой высоты начинали предательски барахлить.

          Лодка, к экипажу которой я был тогда прикомандирован, грузила противолодочные ракеты с очень серьёзными головными частями.
Известно, что при погрузке боезапаса минёры всё происходящее у них в отсеке должны докладывать в центральный пост под запись в вахтенный журнал. На торпедных лодках в те времена эти доклады у них принимали, как правило, либо офицеры БЧ-5, либо сами механики.

          К лодочным механикам я всегда относился и отношусь очень тепло. Они великолепно знают своё дело, и не раз в трудную минуту их знания и опыт помогали лодкам и экипажам, несмотря ни на что, выполнять свою задачу, а то и вовсе спасаться от гибели. Я даже как-то раз переделал известные всем слова о поэтах (на такое большого ума не надо): «Механик на лодке больше, чем механик».

          Правда, когда механики, осознавая свою роль, чересчур наглеют, это добром не заканчивается. Во всём надо знать меру…

          Командиром БЧ-5 в том экипаже был Олег Александрович Никатов, которого я глубоко уважаю. Грамотный, авторитетный, умный, волевой офицер. Правда, меня задевало, если он подшучивал над интеллектуальным уровнем минных офицеров (хотя сам я такие шутки отпускал частенько). Я также болезненно реагировал, если мне казалось, что механик слишком глубоко стремился вникать во внутренние дела минёров.

          Вот уже мы погрузили и проверили одну ракету, и все доклады прошли нормально. Следует отметить, что погрузка боезапаса на любую лодку - дело не только ответственное, но и тяжёлое (и в моральном, и в физическом плане). В этот период без особых на то причин «гладить против шерсти» участвующих в погрузке людей нежелательно.

          Загружаем другую ракету. Делаю доклады в центральный пост, который никогда не сидит без дела и постоянно общается с самыми разными боевыми постами. Я уже заметил, что мой микрофон начал работать нестабильно, но посчитал, что ответы «Есть!», то и дело доносящиеся через динамик из центрального, в данный момент относятся именно к моим докладам…

          Ракету загрузили на стеллаж, а потом - в торпедный аппарат. Докладываю обо всём, как положено.

          Внезапно из динамика раздаётся, очень громко и очень сердито:

          - Первый!!! В чём дело, почему не докладываете, где ракета?

          Мне показалось, это голос механика. Стало обидно, что он, явно превышая свои полномочия, жёстко и как-то свысока высказывает абсолютно несправедливые обвинения в наш адрес. Я ответил довольно резко - при этом, ещё и ненормативную лексику для «связки слов» употребил.

Пауза… Потом центральный чуть менее грозно запросил:

          - Первый, кто находится на связи?

          - Старший лейтенант Караваев!

          Всё тот же голос подчёркнуто спокойно, даже как-то нарочито - замедленно, словно подбирая слова, произнёс:

          - Товарищ старший лейтенант, научитесь пользоваться средствами связи!

          После погрузки прихожу в центральный пост. Вижу, все разом повернулись ко мне и как-то странно глядят. Через пару секунд Витя Байков, командир дивизиона живучести, спрашивает меня:

          - Игорь, ты знаешь, кого обхамил по трансляции?

          Молча мотаю в ответ головой: действительно, в точности не знаю, только предполагаю. Очевидно, это и в самом деле механик, которого уважает весь экипаж и которому я сгоряча совершенно напрасно нагрубил. Мне становится мучительно стыдно - однако, в действительности, всё оказалось гораздо хуже... Не дождавшись от меня ответа, Витя сам ответил на свой вопрос:

          - Фалеева, начальника штаба дивизии! (как раз он и был руководителем погрузки).

          Олег Михайлович Фалеев, опытный подводник, всё понял правильно - надо отдать ему должное - и никаких карательных мер против меня не принял.

          «Берёзка», по которой центральный пост мог слышать всё, что происходило на некоторых важных боевых постах (а на посты, естественно, транслировались все разговоры в центральном) сыграла шутку не со мной одним.

          Антон Валентинович Милованов, мой знакомый минёр, ставший потом очень известным командиром, рассказал такой случай из своей жизни. Лодка, на которой он служил, передавала радиограмму, находясь на перископной глубине.

          По установленной тогда организации выход лодки в эфир контролировали радиометрист и радиоразведчик - чтобы удостовериться, что в момент передачи радиограммы связную антенну не накрыла волна. Когда радисты доложили о передаче радиограммы, метрист возразил:

          - Выхода не наблюдал!

          То же самое доложил разведчик. Стоявший в центральном посту заместитель командира дивизии злобно прокомментировал:

          - Значит, под воду ушёл весь ваш «выход»!

          Сидевший по тревоге в первом отсеке минёр негромко, но внятно произнёс:

          - Так вы у акустиков спросите!

          Минёрскую реплику, оказывается, было слышно в центральном посту, и разгневанный замкомдив взвился:

          - Кто сказал?!!!!!

          Ещё один казус со мной произошёл, когда я служил уже на «акуле» помощником командира. Каждый, кто берёт в руки микрофон лодочной трансляции и видит на нём кнопочку, понимает, зачем она: нажмёшь - и будет слышно, что ты говоришь, отпустишь её - микрофон отключается. На «акулах» вместо «Каштана» уже была система «Лиственница», более «продвинутая». Всех тонкостей её эксплуатации я в то время ещё не знал, придя с других кораблей…

          Наша боевая служба длилась уже третий месяц, вот к концу подошла моя очередная вахта. Вижу, какими усталыми выглядят люди в центральном посту. Моргая пересохшими, покрасневшими глазами, они безрадостно глядят перед собой. Решил подшутить, чтобы взбодрить и развеселить своих сослуживцев.

          Включаю на пульте «Лиственницы» всё, что нужно, беру микрофон, нажимаю кнопочку на нём и произношу обычную, рутинную, команду:

          - Первой смене построиться на развод в спортивном зале!

          Затем отпускаю кнопочку (у, какой я умный!) и добавляю к только что произнесённому:

          - Форма одежды - трусы, ботинки! (такую форму в курсантские годы нам иногда объявляли на физзарядку).

          Команды, передаваемые по трансляции на любом военном корабле - это очень серьёзно! Никто не имеет права по своему усмотрению менять или коверкать их! Вот почему все мои сослуживцы, находившиеся в центральном, от удивления подскочили:

          - Игорь Борисович, что это Вы скомандовали?

          Улыбаюсь в ответ:

          - Ха-ха, когда я подавал вторую часть команды, то отпустил кнопку на микрофоне!

          В ответ весьма зловеще заулыбались уже они:

          - Когда на «Лиственнице» включён режим боевой трансляции, тогда всё равно, нажата эта кнопка, или нет…

          Ждал очередного «разноса», а их я итак уже успел получить немало. Та автономка была для меня очень тяжёлой: абсолютно новый для меня корабль, совершенно незнакомый экипаж, да ещё и вступил я за пару недель до её начала в новую для себя должность - к тому же, весьма неблагодарную «по определению». На удивление, всё обошлось. И развод у первой смены прошёл так же, как всегда, и никто меня ни в чём не упрекнул. Только, как мне потом передали, кто-то из первой смены сказал:

          - Помощник-то у нас какой шутник!

          Люди более солидные тоже, бывало, шутили с применением средств связи. Правда, получалось это у них успешнее, чем у меня.

          Как-то раз с нашим вторым экипажем пошёл на боевую службу в качестве старшего на борту Геннадий Алексеевич, заместитель командира дивизии. Ещё совсем недавно замкомдив командовал этим экипажем и прекрасно знал всех людей.

          Где-то под конец автономки Геннадий Алексеевич вызвал в центральный пост командира БЧ-4 и достаточно долго шептался с ним о чем-то. Затем оба заулыбались, после чего связист отправился выполнять что-то явно очень секретное.

          Вот закончился очередной сеанс радиосвязи. Заместителю командира дивизии в центральный пост принесли для ознакомления новые входящие радиограммы.

          Он внимательно перечитал их, что-то подчеркнул, потом отложил одну из них в сторону. Затем замкомдив вызвал в центральный пост ничего не подозревавшего инженера электронавигационной группы, молодого офицера по имени Кирилл, по отчеству Нордович (получается, вся статья ему была идти в штурмана). Парень слыл закоренелым холостяком - но это вовсе не значило, что он сторонился женщин. Геннадий Алексеевич подошёл к «Лиственнице» и объявил:

          - Внимание, товарищи подводники! У нас пополнение! Только что получена радиограмма: у нашего сослуживца, Кирилла Нордовича, РОДИЛАСЬ ДОЧЬ!

          После этого Геннадий Алексеевич по-отечески обнял обалдевшего офицера и торжественно вручил ему бланк с наклеенными кусками бумажной ленты.

          Кирилл обалдел ещё больше. Он перечитал сообщение несколько раз подряд, затем, наконец, начал что-то соображать. Подсел за пульт «Молибден» к своему другу и компаньону по холостяцким гулянкам и стал на пару с ним загибать пальцы на руках, подсчитывая что-то. Несколько раз подряд получилось девять!!! «Штурманёнок» окончательно скис и побрёл куда-то, рассеянно принимая по пути сыпавшиеся со всех сторон поздравления. Молодой мужик принимал участие в одном виде связи, а сюрприз получил через другой.

          Чуть позже Геннадий Алексеевич признался Нордовичу, что это был только розыгрыш, и что свободе холостяка, на самом деле, ничто не угрожает (на данный момент). Это радисты, по просьбе замкомдива, вручную набрали на своём аппарате нужный текст, наклеили на бланк и оформили так, чтобы всё выглядело, как «взаправду». Для специалиста такое дело трудным не было, гораздо труднее им было до поры-до времени сохранять всё в тайне...

          Бывали в автономках и более безобидные розыгрыши - как бы это сказать - «связанные со связью». Например, на одной из лодок, шедшей подо льдами Арктики, однажды по трансляции объявили:

          - Начальнику медицинской службы прибыть в центральный пост к береговому телефону!

          Заспанный доктор взял да и пришёл в центральный пост, где с его появлением грянул оглушительный хохот. До сих пор не знаю, то ли врач действительно поверил шутникам, потеряв пространственно-временную ориентацию, то ли просто решил подыграть ребятам...


          P.S. Перечитал свой рассказ спустя несколько лет. Стало грустно: сколько хороших людей ушло из жизни за это время...
          Кроме того, вспомнил, что недавно один из моих коллег рассказал мне о существовании ещё одного "минного принципа":

          4. Не откладывай практические стрельбы на осень, а секс на старость.

                1 февраля 2017 г.