Против семиаксиев - из книг седьмой и восьмой рома

Квинт Фабий Торкват
                Против семиаксиев
                Брату Павлу
                ; (здесь греческие буквы вместо ";")
  Зная твой интерес к семиаксиям и их учению, попытаюсь описать тебе в своей книжке мои взгляды на эти вопросы.
  По благородству и справедливости ты защищаешь этих людей от кажущихся тебе нелепыми нападок, не хочешь и разделить мнения толпы. Но и оставлять без рассмотрения;те крупицы разумного, что попадаются в её взглядах, означало бы проявить излишнее безразличие. Как;будто бы выкидывать на ветер тот речной песок, что несёт в себе ценное золото. Посему я позволю себе иногда использовать суждения толпы, предварительно разобрав их и, так сказать, отсеяв пустое. Больше того, я даже начну с подобной точки зрения.
  Все квириты, эллины и египтяне, все варварские народы, узнавая о том, кому поклоняются последователи новой религии, смеются над последними и сразу же находят их вполне заслуживающими презрения. Семиаксии провозглашают Богом казнённого на кресте, удостаивают апофеоза распятого преступника. Несчастные! Если не презрение, то сожаление вызывают они, и если не насмешку, то сочувствие. Ибо нужно лишиться разума, чтобы почитать за Божество преданного такой казни. Чего в какой-то мере, к слову, и требует от своих последователей эта вера.
  Что скажут о сенаторе, если он предложит причислить к Всевышним, к примеру, Спартака, а его соратников чтить как героев? О Великий Геркулес! Что наделал, например, триумвир Красс, распяв тысячи рабов? Будь его легионеры столь же безумны, как семиаксии, никогда бы им не добраться до Города – каждый крест стал бы объектом бешеного почитания. Бросив всё, доблестные усмирители восставших занялись бы людоедством! Ведь пить кровь распятого и поедать его тело – ежедневное занятие сумасшедших иудейских фанатиков, одна из главных их мистерий. Только потому, что их много, а тело было одно, кровь и плоть заменены вином и хлебом.
  Что же, хоть здесь есть толика разума – пить вино во время таинства. Но по нищете абсолютного большинства участников божественного напитка достаётся каждому совсем мало.
  Об этой мистерии я знаю точно. Достоверный источник поведал мне о ней, как и о некоторых других обрядах и обычаях, введённых у семиаксиев. К тому же прямое указание к таким действиям исходит от самого «родоначальника» новых коллегий. Он якобы учил делать это – пить его кровь и поедать тело – своих ближайших спутников, так называемых апостолов.
  Сам он ничего не записывал – как Сократ и некоторые другие мудрецы. Но существуют записки нескольких его ревностных последователей, устные легенды. Мне как раз, весьма счастливым образом, попали в руки подобные записи. Они содержат основы учения, главная часть называется «О благой вести»; также включены так называемые «Деяния» - жизнеописание двух главных последователей основателя учения.
  Но вернусь к объекту поклонения. Несчастные перекладывают, как говорится, с больной головы на здоровую или, иначе выражаясь, переворачивают всё с ног на голову. Порицают, как они выражаются, «идолопоклонников», сами же боготворят – по меньшей мере, в нескольких собраниях, о которых мне немного известно – распятого, его крест и их изображения.
  Крест как символ, естественно, заимствован последователями распятого Иисуса, не они его выдумали. Многие варварские секты использовали его в том или ином виде. Чтобы не утруждать себя дальним походом, когда можно лишь протянуть руку к искомому, обратимся к одному из самых известных египетских знаков. Уже которую тысячу лет символом египетского Ра (или Амона, т.е. Бога Солнца) является тау: t. Лишь слегка видоизменив его, иудейские фанатики создают свой идол, навеянный способом казни. Да ведь и всю их (иудейскую) культуру многие историки возводят к египетской: иудеи переняли там ещё в древности очень многое. Не постеснялись заимствовать и теперь, в наше время.
  Впрочем, некоторые, из самих же семиаксиев, утверждают, что галилеянин был казнён на простом столбе, без перекладины. И тебе, брат мой, должно быть лучше известно, что таким образом обычно принято распинать у иудеев. Но оставлю мнение большинства. Да и не в том суть, была ли перекладина.
  Немного рассмотрю в этом месте и такой аспект. Понятно, что крест лишь символ. Но что за ним скрывается? Что адепты семиаксиев могут объяснить профанам, недоумевающим по поводу такого объекта почитания? Оказывается, Иисус, сын Иосифа, из Назарета – так звали распятого – прежде чем пойти на казнь, уже зная о своём приговоре, кое-что наговорил одному своему ученику. Дабы придать благородства предстоящему событию, по сути, весьма для него позорному, учитель внушает, что он идёт на казнь не за свои какие бы то ни было действия. Нет, сам он чист и безгрешен. Он будто бы жертвует собой ради других, ради своего народа, который он призван вывести из заблуждения. То есть всех иудеев он своей смертью спасает. Это он якобы подробно объясняет своему самому преданному последователю и некоторым образом преемнику. Куда делась остальная толпа его слушателей – об этом дальше. Как и о том, от чего надо спасать весь народ, всех и каждого. Каждого, так как не может быть, по его словам, ни одного безгрешного иудея, даже теоретически. Об этом, говорю, в другой части моего исследования. Пока же приведу ещё один довод в пользу того, почему в данном вопросе, то есть при рассмотрении коллегий семиаксиев и их воззрений, не следует пренебрегать пусть даже и слухами, гуляющими в толпе. А именно, я веду речь о составе этих коллегий. За редким исключением все семиаксии – рабы и чернь, следовательно, часть той же самой толпы. Посему мнения последней, как целого о своей части, вполне, я считаю, могут заслуживать некоторого внимания.
  Поскольку нет сведений о статуях, бюстах, прочих изваяниях Иисуса, портретах, каких-либо других прижизненных изображениях, а также весьма мало описаний его внешности, весьма кстати будет хотя бы в этом вопросе прибегнуть к устным характеристикам, имеющим хождение среди черни. Через иудеев, прибывающих и привозимых в Рим, те воспоминания об облике Иисуса, что кое-где ещё сохранились на его родине, распространяются в народе. Который любопытствует, конечно, порою, что собою представлял внешне этот распятый, раз ему поклоняются как Богу. Может, он был красив, как Нарцисс или Гиацинт? Быть может, от него исходило олимпийское очарование? Отнюдь. Люди рассказывают, что этот самый Иисус росточка был весьма мелкого. Наверное, как тот упоминаемый Гомером народ, с которым воевали журавли, я говорю о пигмеях, возможно, он их потомок. Этого нельзя исключать. Происхождение этого человека загадочно, его отец, Иосиф, был весьма удивлён, узнав, что жена, девственная Мария (ударение на втором слоге), уже беременна. А ведь сам Иосиф к ней ещё не прикасался, дефлорации не было, девственная плева на месте. Предположим, что пигмеи заключили с журавлями перемирие, один из первых попросил одного из вторых доставить его в Иудею, и ночью как-нибудь, тайно, своим маленьким – пропорциональным росту и сложению – и тонким чЦном проник в отверстие в плеве той девы и зачал будущего проповедника.
  Вероятно и другое, не столь забавное, но тоже любопытное. Мой врач как-то говорил, что очень редко, но случается – он почерпнул это из одной греческой медицинской книги – случается, что у девственницы, ни разу не бывшей с мужчиной, появляется плод. Это если не принимать версию семиаксиев о непорочном зачатии от Божества. Тоже, кстати, далёкую от оригинальности – достаточно вспомнить хотя бы запертую в подвале Данаю.
  Но вернусь к тому, что говорят про облик Иисуса, считавшегося сыном Иосифа. В основном рассказывают ещё, что лицо этого, с позволения сказать, пигмея, было такое некрасивое, что вызывало отвращение. Некоторые упоминают и о том, что всё его тело: руки, ноги, спина, грудь и живот – было сплошь покрыто густыми и не самыми короткими волосами. Почему, передают, он и говорил о себе «сын человеческий, сын человеческий» каждый раз к месту и не к месту, как бы – или без «как бы» – отвечая на насмешки, что он родился от животного.
  Следует выслушать и другую сторону. Но и сами семиаксии не питают иллюзий о внешности своего распятого. Они, естественно, употребляют эвфемизмы, но, по сути, признают то же самое. Вот их слова: « Облик его был лишён какой-либо красоты и обаяния».
  Почему же нет изваяний или портретов этого иудея из Назарета? Ведь даже при такой внешности скульптор легко может приукрасить лицо, рост скроет отсутствие предметов, с которыми можно его соотнести… Не оттого ли, что Иисуса не сочли достойным даже портрета? Он был далеко не единственным проповедником, учившим в Иудее в то время. Кстати, замечу, что казнили его  в консульство или нового Принцепса с Суллой Феликсом или нашего дяди, Персия (и Луция Вителлия). Который, наш дядя, весьма заинтересовался бы, думаю, пигмейским способом бездефлорационного проникновения и зачатия. В правление Божественного Августа, ещё и до нашего времени, в Иерусалиме, Кесарии и всей провинции бродили кучи всяких учителей, проповедников. И, по словам образованных иудеев, без преувеличения дюжина из них была куда влиятельней Иисуса, плотника из Галилеи. Вот почему никто и не слыхивал о его портретах или изваяниях, сделанных при жизни. К тому же все его последователи были (и есть) крайне бедны и не могли себе позволить заказать пусть даже бронзовую или мраморную статую. Если и встречались, весьма редко, двое-трое, богатые слушатели, то они, как почти все иудеи, оказывались слишком жадны. Как, по книжке «О благой вести», тот молодой человек, который с детства соблюдал всё, о чём учил Иисус; но когда юноша услышал, что нужно отдать всё своё состояние, тут же отвернулся и ушёл. А ведь он, между прочим, и без всяких проповедей назарянина вёл, в общем-то, правильную жизнь, достойную хорошего человека, не считая скупости, конечно.
  Заведя речь о достоинстве, напишу о своём, как мне показалось, небезынтересном наблюдении. Как поведал мне один последователь рассматриваемого учения, у них при принятии в жрецы мистагоги – как и в некоторых эллинских культах – говорят над посвящаемым «;;;;;». Следовательно, семиаксий – наполовину колесованный, наполовину «достойный». Впрочем, для нас, квиритов, все эти сумасшедшие из недозволенных коллегий безусловно достойны колесования, сжигания на столбах, роли бестиариев и прочего, ещё более жестокого отправления во владения Прозерпины. Нужно лишь заботиться о том, чтобы их не распинали на крестах, ибо для этих безумцев такая казнь будет наградой – они рады таким образом уподобиться назарянину. Ближе к концу моей книжки я надеюсь убедить тебя в этом – что семиаксии подлежат истреблению.
  Кстати, не считаю возможным – в этом и я не разделю мнение толпы – не считаю возможным называть их «христианами». Буду именовать семиаксиями, вредной иудейской сектой, последователями Иисуса-назарянина, отверженным иудейским меньшинством или изгоями, изучающими назарейскую ересь. Так как самого Иисуса никто, кроме этих умалишённых, в том числе, собственно, и сами иудеи, никто не зовёт Христом. Ибо «Христос» – это Мессия, Царь, Спаситель – но подавляющее большинство соплеменников не признают его таковым. И до, и после смерти этого Иисуса, иудеи ожидали и ожидают прихода Мессии (по-гречески Христа), который должен будто бы – вот тёмные и глупые варвары – освободить их от нашего владычества и поставить во главе мира. Среди них есть так называемые зелоты, которые активно призывают к вооружённому сопротивлению – тебе это должно быть прекрасно известно. Они говорят, что если действенно противостоять нам, римлянам, только тогда придёт Христос, поддержит и поможет сбросить захватчиков, что нельзя мириться с положением «римских рабов». Настоящий никогда не придёт – даже некоторые иудеи и особенно зелоты наверняка понимают это, не говоря о нас. Но, используя это имя, лже-Христы возмущают народ, увлекают за собой толпы, и в таких лже-Спасителях нет недостатка. Иудейские пророки якобы говорили о том, что явится Христос-Царь и дарует своему народу, Израилю, свободу. Но Иисус пришёл, сам про себя сказал, что прорицали как раз о нём, казнили его, а Иудея до сих пор под римским владычеством. Вывод: Иисус – не Христос. Минимум в этом аспекте, чего, в общем-то, и достаточно. Что и требовалось в данном случае доказать.
  Пусть даже он творил разные чудеса, это не послужило признанию его Царём и Спасителем. О том, что это были за чудеса, что им способствовало, я исследую ниже. Пока же буду придерживаться мнения, что все они действительно имели место быть, как о том сказано в писаниях назарейской ереси. У меня в руках, как я уже говорил выше, записи одного семиаксия, приверженца этих коллегий на протяжении тринадцати лет, с самого детства. Приму за истину все описанные в книжках «О благой вести» и «Деяния» чудеса, буду исходить из того, что они свершались; за небольшим исключением. Как в основном и все прочие происшествия не стану тщательно опровергать, сводить их ко лжи. Считаю это лишним; во всяком случае, это выходит за рамки моей работы.
  Отмечу лишь, что записи эти, «О деяниях», а особенно «О благой вести», беспорядочны, как-то по-варварски хаотичны, трудны для понимания. Скажу и более: во время чтения они вызывают раздражение отсутствием порядка, нормального построения, логики – образованному человеку неприятно воспринимать подобные книги. Единственно, хронологически более-менее выдержано подобие порядка, но и здесь есть очень существенное упущение. Чрезвычайно значительное. Но об этом дальше.
  Прежде чем приступить к разбору записей учения, оговорю один момент. Пусть на меня не обижаются даже семиаксии, что я, быть может, по их мнению, занимаюсь богохульством – отнюдь нет. Я чту Богов: римских, эллинских, некоторых египетских и восточных. К Божествам варварских народов также стараюсь относится, насколько возможно, почтительно, не нарушать и их благочестивых обычаев. В следующих главах я попытаюсь рассмотреть физическую природу Иисуса – Божественная она или смертная. Но теперь, чтобы защититься от возможных беспочвенных обвинений со стороны безумных участников недозволенных коллегий, приведу высказывание самого распятого: «Кто скажет на сына человеческого, простится ему».
;
  Исследуем теперь природу казнённого преступника-назарянина, которому семиаксии поклоняются как Божеству. Впрочем, среди них самих нет единогласия, кто таков был Иисус – человек ли, Бог ли, или полубог. Некоторые из них умудряются утверждать, что объект их почитания – и Бог, и человек одновременно. Этот вопрос вызывает в их собраниях страшные споры и раздоры. Но оставим пока их точку зрения в покое, тем более что они сами не могут ясно и взаимосогласованно её изложить
  В начале разберём данный аспект, а именно то, к смертным или к Бессмертным отнести Иисуса, полагаясь на те явления, которые призваны некоторым образом осветить этот вопрос. То есть более-менее ясно указывать на то, что он Бог, и что он за Бог, какой, чем ведает и от какого Божества происходит.
  Вот как раз пара отрывков из священных – так они сами по крайней мере их называют – записей семиаксиев. Далее большинство цитат я буду приводить именно из этого источника. Итак, вот слова из так называемой «О благой вести». «Иисус погрузился в воды реки Иордана, и когда выходил из воды, Иоанн увидел разверзающиеся небеса и Духа в виде голубя, спускающегося на него. (То есть, видимо, всё-таки на Иисуса, а то по варварской фразе можно подумать, что на Иоанна. Кроме которого, к слову, никто ничего не видел – ведь в тексте о других свидетелях ни слова). И голос был с неба: «Ты сын мой возлюбленный, в котором моё благоволение». И второй отрывок. «Одежды Иисуса стали блистать как снег, на земле не может быть такой чистоты и белизны, явились Илия и Моисей (это вроде иудейских героев – люди по рождению, но получившие бессмертие) и беседовали с ним. И появилось облако, из которого был глас: «Сей есть сын мой возлюбленный, его слушайте». Последнее место нельзя толковать однозначно, что голос с неба сказал именно о назарянине. Поскольку это могло быть указание или на Илию, или на Моисея. Но примем как знак в пользу Иисуса. «Сей есть сын мой» - сказал о нём некий Бог.
  Почему-то фанатики назарейской ереси воспринимают это только в одном значении: якобы Иисус – непосредственно сын Бога. Хотя сам распятый всё время твердил, что все иудеи – дети Отца небесного, то есть тоже дети того Бога. А два-три раза даже сказал так: «Бог из камней может сделать себе чад». Таким образом, не придавая божественному происхождению, в том числе и своему, особого значения. Но будем считать назарянина сыном Бога в том смысле, в каком, скажем, Эвандр – сын Меркурия. Во всяком случае, пока не найдём веских опровержений.
  Буквально в следующем же описываемом событии можно найти при желании и опровержение, и подтверждение, и спорное мнение – всё, что угодно. «Дух ведёт Иисуса в пустыню на сорок дней, где он искушается Сатаною». Между прочим, сорок – одно из особо почитаемых иудеями чисел, а этот Бог, Сатана – древний, старый соперник Бога – небесного Отца. В пустыне этот Сатана требует доказательств от назарянина, что он действительно сын ЯРЦе – назовём Божество иудеев одним из имён, которых у него несколько. В качестве обоснований божественного происхождения так называемый «искуситель» требует трёх вещей. Первые две следующие: чтобы Иисус превратил камни в хлеб и чтобы бросился с высоты вниз, не разбившись, конечно же.
  Неверующий во Всевышних вообще может сказать, что распятый это выдумал, что он был один, свидетелей нет, полёт фантазии не ограничен, времени для сочинения хитрых вопросов и ответов было более чем достаточно, что надо с чего-то начинать привлекать к себе народ и учеников, а подобный рассказ сразу обратит внимание тёмных людей на нового проповедника… Но отбросим этот взгляд. Безусловно, он достоин права на существование, однако мы и сами с тобой верим в Богов, и римское понимание мироустройства и государства требует этого, да и следует в основном придерживаться оговорки о доверии написанному «О благой вести».
  Прежде чем выразить второе мнение о беседе с Сатаной, немного отступлю. Этот Бог весьма интересен. В одной ипостаси он Светоносец, чем-то сродни нашему ведающему небесными светилами Луциферу, в другой – Прометею, но об этой его стороне ниже. Он, видимо, ещё и как блюститель порядка среди иудейских Божеств, своего рода их небесный цензор или эдил, в чём-то сродни, быть может, Орам – Сатана решил испытать родившегося на земле от смертной женщины: стоит ли впускать в круг Блаженных этого Иисуса, почему и предложил совершить превращение и полёт. Возвращаюсь к предмету разговора, то есть ко второму мнению. Оно таково. Казнённый на кресте – обычный человек, он не мог сделать ничего из предложенного оппонентом-Богом и отделывался отговорками, ссылаясь на древнее иудейское писание, завещанное этому (своему) народу Богом ЯРЦе. Вообще, распятый был довольно силён в риторике и мог говорить красивые речи; по-своему, по-варварски, был и мастером диалога и полемики. Поэтому, видимо, сумел и бдительного небесного стража Сатану убедить по меньшей мере не наказывать за причисление себя к Бессмертным.
  Тогда, для поддержания иерархии среди Божеств, Сатана требует, чтобы родившийся от смертной Иисус признал старшинство высшего по рангу, хотя бы и по происхождению, Бога. Но и тут назарянин выкручивается, не отвечая, по своему обыкновению, на вопрос прямо – поклонится он ему сей момент или нет. Или у иудейских Божеств такая иерархия, что служащий ЯРЦе не обязан напрямую поклоняться другому, пусть высшему по статусу Богу?
  Но пора изложить и третье видение беседы с Сатаной и пребывания в пустыне. Иисус, судя по его собственным многочисленным замечаниям – сами семиаксии готовы поклясться, что он вообще с детства, чуть не с рождения знал всю свою жизнь наперёд – Иисус обладал пророческим даром, видел будущее. Тогда в его воздержании от пищи в пустыне и дерзком диалоге с высшим Божеством нет ничего особенного. Распятый знал, что сказать, что ответит Сатана, чем закончится беседа и сорокадневная голодовка. К тому же смелому сыну девственницы в пустыне служили ангелы. Это, по иудейским мифам, то ли духи умерших (детей или праведников), то ли низшие Божества, видимо, примерно одного «сословия» с Дриадами и незначительными Сатирами и Нимфами.
  Что же? Доверяя рассказу Иисуса и передавшим это повествование слушателям и составителям «О благой вести», склоняемся к третьему варианту, из которого выводится минимум то, что Иисус – сын некоего высокого иудейского Божества, обладающий даром пророчества. К первому из предложенных Сатаной вопросов – о хлебах – вернусь чуть ниже, в следующей главе.
;
;;Несколько далее в священной книге семиаксиев описывается такое происшествие. Иисус находился в одном доме. Толпа окружила здание, так что невозможно было пройти. Некие безумцы – уже тогда, с самого начала, следовавшие за назарянином не отличались разумением – разобрали крышу и спустили больного, названного «расслабленным». Распятый, видя их веру – о зависимости его возможностей от веры других ниже – говорит недужному: «Прощаются тебе грехи». Грамотные иудеи, так называемые книжники, отлично знающие свои варварские книги, которые являются и религиозными предписаниями, и источником права, эти книжники возмутились данными словами. (Замечу, что любой сочувствующий больному был бы по меньшей мере озадачен – что больному от этих речей? Но, видимо, образованные (по-иудейски, конечно, а, может, немного и по-эллински, кто их там разберёт) иудеи решили так. Если этот несчастный наказан свыше настоящей болезнью за свои грехи, то это дело того Божества, что ведает грех и осуществило это наказание, ниспослав недуг – этому Богу и судить о прощении. А посему, что это за выскочка?) «Что он богохульствует?» - думают книжники, как это и описывается в книжке «О благой вести». «Кто же будет прощать грехи, как не тот Бог, против которого погрешил расслабленный?»
  Иисус в этот раз, а потом, если не ошибаюсь, ещё однажды, проявил либо божественную способность читать в сердцах смертных, либо хорошее знание людей, угадав их мысли. Но ответ его: «Что легче? Сказать «прощаются грехи тебе» или сказать «встань и ходи, взяв постель свою»?» несколько странен. (Любил вообще отвечать вопросом на вопрос – черта всех иудеев) Причём здесь лёгкость или трудность произнесения этих слов?
  Тут назарянин, вроде как в подтверждение своих полномочий прощать грехи, иными словами, приводя аргумент в пользу того, что он, по иудейским понятиям, обладает свойством Божества, обращается к расслабленному: «Тебе говорю: встань, возьми постель твою и иди в дом твой». Больной, повинуясь, поднимается, берёт то, что указано, и выходит. Видевшие славят Бога ЯРЦе. Вот такой эпизод.
  Обращу внимание на две вещи. Первое. Славят не Иисуса, вовсе нет, никто и не думал признавать его божественность, вопреки свершившемуся излечению, несомненно, непростому. Никто не стал слушать разглагольствования назарянина о том, что ему «дана власть прощать грехи», не посмотрели, что именно он исцелил человека чудесным образом. Второй момент. Наверное, распятый решил пошутить, сказав пациенту «возьми постель твою и иди домой». Причём здесь постель? Такое чудо произошло, а он про постель какую-то говорит. Или ему в том доме, где он остановился, не нужны были чужие вещи, мешали чему-то? Возможно, запах был не из лучших, давно не убирали за больным, не меняли белья. Или боялся (Иисус), что обвинят в присвоении чужой собственности. Или повеселиться хотел, всучив для полного счастья вроде бы уже ненужную здоровому принадлежность? А когда сказал «иди в дом твой» – это что? Не забудем о том, что здание окружено толпой так, что нельзя и протиснуться. Впрочем, предположив, что за "аромат" исходил от пациента, можно понять, что и обступивший плотно народ расступится, и зачем исцеливший так торопится спровадить исцелённого вместе с вещами.
  Читаем книгу семиаксиев далее, до любопытного места, повествующего о том, кто признавал пригвождённого сыном Бога. Люди-то не признавали совсем. Но упоминаются некие существа, тоже, видимо, что-то вроде ангелов, уже более похожие на Сатиров, только способные вселяться в человека, изменяя его поведение. Иудеи верят, что эти, как они их называют, бесы, входя в людей, заставляют их вести себя весьма странно. Иудеи почему-то называют этих бесов нечистыми. Именно «нечистые бесы», согласно писанию «О благой вести», и признавали Иисуса сыном Божьим. (Причём бесы – помощники Сатаны! Который не спешил признавать назарянина, но видимо, последний сильно убедил первого.) Беру пару примеров, цитирую. «Духи нечистые, увидев его, падали пред ним и кричали: «ты – сын Божий». Но он строго запрещал им, чтобы не делали его известным». Увидев же Иисуса издалека, прибежал («одержимый бесом») и поклонился ему, закричал очень громко: «Что тебе до меня, сын Всевышнего? Заклинаю тебя Богом, не мучь меня!» К этим бесам ещё вернусь, а пока примем их свидетельство о том, что распятый – сын Бога.
  Большинство семиаксиев поражается тому, что Иисус воскрес, и принимают это за не поддающееся сомнению доказательство его Божественной природы. Пока не буду вести речь о том, что не только другие Боги воскресали сами, и из этого никто не делал подобного шума – ни даже о том, что и люди творили подобное. Теперь приведу кусочек текста из следующей главы «О благой вести». «Взяв девицу (которая только что умерла) за руку, говорит ей: «Девица, встань». И девица тотчас встала и начала ходить, ибо была лет двенадцати.»
  Отступлю. Меня смущает словечко «ибо». Варварская логика. Причём здесь подобная связь? Что, если бы ей было не двенадцать лет, а, скажем, одиннадцать или четырнадцать, она бы не смогла ходить, не получилось бы встать? Не устаю поражаться подобным оригинальным посылкам или следствиям.
  Затем в ходе странствий Иисус возвращает к жизни ещё пару человек. Так что ему стоило впоследствии воскресить себя, если он неоднократно проделывал это с другими? К тому же вернуть себя в царство живых, надо думать, для любого важнее, чем кого-либо иного.
  Как и обещал, возвращусь к вопросу «о хлебах». Вероятно, Сатана каким-то образом узнал, что его собеседник может выкинуть шутку с этим продуктом, и не заострил тему. (А также, видимо, предвидя прогулку по воде, не стал настаивать и на втором испытании – проявлении способности к полёту) В старых иудейских преданиях, говорят, ЯРЦе – а мы допускаем, что он отец распятого – накормил, по благоволению к упоминавшемуся иудейскому герою и законодателю Моисею, этот варварский народ вкусной крупой, сыпавшейся прямо с неба. Также и сын проявил, в некотором роде, качество, свойственное Богу пропитания, Божеству, ведающему едой. Ссылаюсь на источник. «Он взял пять хлебов и две рыбы, воззрел на небо и разделил на всех, и ели все и насытились, и набрали кусков хлеба и остатков от рыб двенадцать полных коробов. Было же евших хлебы около пяти тысяч мужей.» В другой раз «семь хлебов и немного рыбок» для четырёх тысяч», осталось кусков семь корзин.
  Вот, кстати, одно из объяснений, почему семиаксии используют в качестве знака для своих рыбу – распятый, как иудейское Божество дармового пропитания накормил толпы рыбой и хлебами.
  Вот какие толпы – ведь с мужами были ещё женщины и дети – слушали Иисуса. Неудивительно, впрочем – кто же из черни откажется от бесплатной еды. Верный способ привлечь слушателей применил назарянин.
  По поводу цифр, указывающих на количество остатков пищи. Семь и двенадцать – непростые числа, связаны, в том числе и у варваров-иудеев со священным – а поэтому наверняка выдуманы. Не говорю даже о числе вкушавших, пусть будет больше десяти тысяч.
  Вспомним теперь лучше о немаловажном хронологическом упущении составителей жизнеописания распятого. Абсолютно отсутствуют сведения о том, как он провёл время с двенадцати до тридцати лет. В двенадцать проявляет себя юным способным знатоком иудейских книг, об этом сказано в писании «О благой вести». В тридцать приходит к своему предшественнику Иоанну. Что же делал он восемнадцать лет?! Из его взрослой жизни повествуют только о трёх годах. Как же он проводил все остальные лета? Обычно ученики и последователи стараются умалчивать о каких-то нелицеприятных поступках наставников – но чтобы восемнадцать лет укрывать! Но оставим подобные домыслы многочисленным киренаикам и эпикурейцам.
  Прежде всего, я вспоминаю твоё письмо, где ты, брат мой, касаешься именно этой темы. Принимаю твои сведения. Некие иудеи рассказывают, что Иисус уходил учиться к гимнософистам в Индию, где и прожил весьма долгое время, перенимая некоторые аспекты их образа жизни и мыслей, например, об аскезе, неприемлемости насилия и прочее. Обучаясь, возможно, и совершению чудес, посылаемых каким-нибудь индуистским Божеством. Затем вернулся на родину – уже не в первый раз, замечу я. Впервые он возвращался в Иудею из Египта; непонятно только, успел ли он и там, будучи ребёнком, набраться мудрости. Вернувшись из Индии, начинает излагать своё учение, точнее, во многом включившее в себя полученное от гимнософистов, но адаптированное им к местности, то есть с постоянными ссылками на местные авторитетные иудейские книги.
  Приму и два таких твоих размышления. Первое. Распятый в связи со сказанным выше мог происходить от какой-нибудь индуистской Богини и иудейского Бога «Авраама, Исаака и Иакова». Непосредственно сын или более отдалённый их потомок, он и соединил иудейские писания с индийскими чудесами. Для чего и послали его Блаженные предки. И второе. Он вроде как подражал или следовал по стопам Александра – также возомнившего себя сыном Божества – ведь македонский царь совершил поход в Индию, а умер считай что в тридцать три года. Как и Александр, назарянин считал себя выше простых смертных, по крайней мере, это явствует из таких его выражений: «тот, кто больше храма» и «сын человеческий пошлёт ангелов своих». Последнее, к слову, он употребил для запугивания; рядом с этим можно встретить и такое: «Сын человеческий придёт во славе своей». Его отца, кстати, иудеи иногда называют Богом славы, как о том в «Деяниях» упоминает ученик назарея Степан. Ещё одна параллель с Александром, весьма заботившимся о своей славе.
  Но главным образом Иисус говорил о себе «сын человеческий», словно выделяя свою смертную природу, ни разу не произнеся о себе «Бог» или «сын Бога». Ни разу! Если он сам так определял свой статус, то зачем тогда иудейские изгои всюду трубят, что он Божий сын и даже Бог?
  Прежде чем завершить обзор свидетельств, касающихся вопроса о естестве распятого, приведу ещё три действа, долженствующих помочь нам в его разборе. Говорят, первым по счёту чудом от зачинателя религии семиаксиев было дело, более свойственное Отцу Либеру. В городке Кане в Галилее «сын» Иосифа превратил воду в вино. Жаль, не знали об этом в тех местах, где вскоре тысячи иудеев были накормлены хлебом и рыбой, не то это число возросло бы до всего количества обитавших поблизости варваров – за дармовым вином их набежало бы столько, что и со счёта сбились бы апостолы. Вакх по каким-то причинам, вероятно, решил помочь назарянину. Не оттого ли, что Лиэй  - сам сын смертной Семелы, которого сначала кое-кто отказывался считать Богом. А потому и разрешил Иисусу, сыну смертной девственницы Марии, сотворить из воды свой гроздный напиток. Далее, проявляя способности, которые римлянин признал бы за Эскулапом или его служителями или потомками, распятый излечивал глухих и немых, изредка некоторых других больных. И, наконец, когда ученики испугались шторма, он «запретил ветрам и морю», и море успокоилось.
  Итак, что же можно вывести из сказанного о природе Иисуса? Пожалуй, следующее. Скорее всего, он действительно ЯРЦеид, сын иудейского главного Божества, поскольку описанные проявления Божественных способностей вряд ли могут быть свойственны простому смертному. С другой стороны, он, несомненно, человек, ибо очень многое указывает и на это, да и сам он твердит о себе не переставая «сын человеческий», «сын человеческий». Получается, что это – своеобразный иудейский герой, хотя и не Христос, которого так ждали. Да, сын Бога, но человек. Которому, видимо, уважая небесного Отца, помогают творить чудеса и другие Бессмертные, и, естественно, сам ЯРЦе. Последний и послал, собственно, назарянина, для того, чтобы тот учил народ, поклоняющийся ЯРЦе, то есть иудеев, правильному почитанию своего главного Бога.
;
  Иисус, основатель назарейской ереси, проповедал однозначно для иудеев. В книжке «О благой вести» на это достаточно прямых и чётких указаний. Одна женщина спросила его «Ты ли тот, которого ждут?» Распятый отвечал: «Я спаситель, посланный лишь сынам Израилевым. Но после меня по всему миру Господь пошлёт утешителя (или хвалимого, прославленного).» Потом, правда, уже в другом месте (о котором многие простые семиаксии не знают) он признаётся: «Я не тот спаситель, которого ждут на земле», то есть не Христос, который якобы должен освободить Иудею. По поводу слова «утешитель», ;;;;;;;;;;, среди семиаксиев идут споры. Часть из них против такого толкования, они утверждают, что сын ЯРЦе говорил ;;;;;;;;;; – прославленный, хвалимый.
  Далее можно привести такие отрывки. «Он говорит ученикам: пойдём в ближние города и селения, чтобы мне там проповедать, ибо я для того пришёл, и он проповедал в синагогах их (по всей Галилее)». Кроме этого места, весьма часто описывается, что выступал пригвождённый к кресту (как после и его ученики) главным образом в синагогах – храмах (или их подобии), предназначенных только для иудеев. Вот, кстати, отрывок, где он ученикам прорицает: «вас будут бить в синагогах». Далее, имея в виду иудейский народ, он говорит о том, чтобы не стыдились его учения – «моих слов» - «в роде сем». Ещё, когда распятого спросили, какая же главная заповедь, он цитирует какую-то иудейскую книгу, начав со слов «Слушай, Израиль!» Приведённые примеры, как и множество других цитат, убеждают внимательного читателя книжки «О благой вести», что зачинатель религии безумцев приходил учить, наставлять на должный путь лишь иудеев, свой народ – тех, кто поклоняется единому Богу Израиля. Единому потому, что, по крайней мере, в прежнее время, у разных иудейских колен (племён то есть) были разные Боги. Да и теперь вопрос о единственности их Бога далеко не решён.
  Другие народы, чтящие своих Богов, а не иудейского ЯРЦе, называются у них, в частности, в писании «О благой вести», язычниками. Оставим это наименование для нашего исследования. Об отношении Иисуса к своему народу и к язычникам сразу, в одном и том же месте, написано следующее. «Женщина та была язычница, родом сиро-финикиянка, и просила его исцелить дочь. (Внимание, потрясающее сравнение!) Но Иисус сказал ей: дай прежде насытиться детям, ибо нехорошо взять хлеб у детей и бросить  псам».
  Прежде чем пояснить, замечу следующее. Наидобрейший – его «неземную» доброту воспевают семиаксии – человек отказался помочь ребёнку! Принцип – «я послан лишь сынам  Израилевым» – дороже добродетели. Какому же богу поклоняются безумцы-семиаксии? Отказавшему в помощи дитя. На что надеются они, многие не принадлежащие к «сынам Израилевым»? Неужели они надеются на его помощь? И ведь не скрывают их иерархи писаний – каждый может прочитать этот эпизод. Впрочем, читать там мало кто умеет, а, прочитав, сообразить ведь ещё нужно.
  Теперь пояснения про хлеб, детей и псов. Хлеб – это новое учение, автор которого и  распорядился, кому оно нужно, а кому нет. Детьми названы иудеи – им то и предназначена назарейская ересь. А собаками – извини, брат – названы все, кроме иудеев.
  Да и просто бессмысленно, что бы там ни говорил назарянин, проповедать язычникам учение, половина сути которого заключена в слове «покайтесь» – в грехах перед заветом и Богом ЯРЦе. Они, не иудеи, не давали обетов, не заключали этот самый завет с Богом Авраама, Исаака, Иакова и Моисея. Соответственно, раскаиваться в том, чего не нарушали, другие народы не могут и никоим образом не обязаны. А то, что они преступают нормы морали, свои законы – для этого у всех в том или ином виде существует правосудие, общественное порицание. Нарушают обязательства своей религии – есть очищение по своим обрядам, очищение в молитвах, жертвоприношениях, есть свои Боги, могущие покарать.
  Не должно выносить из Иудеи то, что нужно и касается лишь народа этой провинции и никак не распространяется на остальных людей.
  Сам назарянин вполне ясно указал ученикам. «Заповедал им, говоря: на путь к язычникам не ходите… а идите наипаче к овцам дома Израилева». Совершенно определённо сказал сам основатель коллегий семиаксиев. Кроме него, одно иудейское могущественное Божество – Святой Дух, о котором Иисус говорил: «Кто будет хулить Духа, тому не будет прощения вовек, а все другие хуления прощены будут» – это великое Божество запретило апостолам, последователям распятого, проповедать, в частности, в Азии и Вифинии, что видно из «Деяний»: «Они не были допущены Духом Святым проповедать слово в Азии. Дойдя до Мизии, предпринимали идти в Вифинию, но дух не допустил их». Так чего же тогда были созданы коллегии в Эфесе, где люди возмущались их присутствием и учением, если Божество прямо запрещало там проповедать?! (Жаль, дядино проконсульство к тому времени закончилось. Он, не только как проконсул, но и как Понтифик и августал, непременно разобрался бы с вредоносной сектой.) Какое после этого вообще может быть доверие семиаксиям и иудеям, если они однозначно нарушают прямые запреты тех Богов, которых проповедуют?! Не боясь и не уважая собственных Богов, относясь к другим народам как ко «псам», они способны натворить много ужасного.
  О какой проповеди язычникам может идти речь, если «иудею возбранено сообщаться или сближаться с иноплеменником»? Один из главных апостолов, Симон, сам говорит эти слова. Но дальше произвольно, неверно трактует своё сновидение. Где ему было, собственно, сказано о нечистой и чистой пище – он же переиначил на людей без всяких на то оснований. Мол, с язычниками можно общаться, проповедать им. Бог, видите ли, ему «открыл». Его, Кифы, учителю, явившему множество Божественных способностей, сыну Бога, не открыл, а ему «открыл»! Вот так Симон! Так и не надо было тогда вспоминать о наставнике – свою религию основывай, пусть называется симонианством или кифаизмом.
  Другой главный апостол, Савл (прежде ярый гонитель назарейской ереси, вопреки заветам Иисуса (который лично обратил его)), тоже начинает своё, идущее вразрез с иудейскими законами, а не только с заповедями распятого, собственное учение. Объявляет, будто назарейская ересь нужна язычникам. «Мы обращаемся к язычникам. Ибо так заповедал нам Господь: «Я положил тебя во свет язычникам, чтобы ты был во спасение до края земли». Замечу, сказано это было в тот напряжённый момент, когда иудеи обвиняли Савла, и тому необходимо было привлечь другую часть аудитории, язычников, на свою сторону. Вообще, Савл, видимо, знакомый с софистикой, опытный ритор, никогда не стесняется в трудный момент обратиться к поддержке любой части слушателей. Ведь весьма и весьма многие иудеи, которым однозначно предназначено новое учение, однозначно его отвергают.
  В результате подобных произвольных отступлений от иисусовых заветов предмет споров – у апостолов, например – смещается от того, проповедать язычникам или нет, уже в сторону того, навязывать ли обращённым несчастным обрезание и другие чисто иудейские ограничения. И апостолы и другие ученики, абсолютно забыв слова учителя и отеческие законы, принимают в свою веру язычников и принимают решения о том, как тем ущемлять себя в пище и соблюдать ли «закон Моисеев», совершенно им чуждый.
  Как же вышло, что распятый говорил, что его учение только для иудеев, а его последователи, нарушая сию заповедь, заповедь того, кого они почитают своим Богом, игнорируя запреты другого их великого Божества, выносят свои проповеди за пределы Израиля, обращают их к другим народам? Во-первых, как я уже говорил, подавляющее большинство иудеев не признают обращённой к ним назарейской ереси и гонят её приверженцев, так что тем приходится спасаться бегством. Во-вторых, апостолы, вероятно, из тщеславия сами хотели быть как Иисус – одни в качестве наставника, окружённые собственными учениками, вести свои проповеди. Отсюда и неизбежные расхождения с изначальным учением. И это причём лишь те расхождения, которые видны из их собственных сочинений, каковыми являются книжки «О благой вести» и «Деяния». А ведь они могли другие разногласия и вовсе удалить из названных сочинений. Не убраны ли и те записи – или факты не внесены в записи – где отражались годы жизни их учителя с двенадцати до тридцати? Однако и из того, что осталось, несомненно ясно, что Иисус проповедал сам и завещал проповедать новое учение только иудеям и никому более.
  К кому же из них прежде всего оно обращено?
  В данном случае полагаю, что от всех иудеев будет легче отделить ту малую часть, которая не приемлет назарейскую ересь абсолютно. А уже после этого указать на ту широкую массу, коей распятый предполагал нести своё учение.
  В книжке «О благой вести» встречаем такой эпизод. В «пределах Далмануфских» с ним спорили фарисеи, представители другого учения, грамотные минимум в этом вопросе – так назарянин быстро ушёл от них. И не просто ушёл – сел в лодку и отчалил обратно, хотя сначала собирался проповедать в тех пределах. То есть уже немного грамотные и спорящие с ним не подходят в качестве слушателей и последователей. Читаем далее. Иисус учит в храме. «И множество народа слушало его с услаждением. И говорил им в учении своём: остерегайтесь книжников, любящих ходить в длинных одеждах и принимать приветствия в народных собраниях, сидеть впереди в храмах и возлежать на первом месте на пиршествах». Отложу комментарий к первому предложению. Второе прямо указывает – учение не для образованных людей. Ибо описанные книжники – несомненно, люди богатые и влиятельные, что почти наверняка означает и наличие у них отличного воспитания. Да и само слово «книжник» говорит о многом.
  Или вот ещё слова самого основателя религии семиаксиев, где он, как обычно, называет себя человеческим сыном. «Начал учить их, что сыну человеческому много должно пострадать, быть отвержену старейшинами, первосвященниками и книжниками». Снова видим тех, кто ни за что не станет сторонниками казнённого на кресте: фактически это иудейская аристократия, люди уважаемые и разумные. И это лишь несколько примеров – а в писании «О благой вести» их ещё достаточно – того, что умные и образованные иудеи (а беря шире, естественно, любой обученный свободным искусствам) не допускают и мысли послушать назарейского проповедника.
  А разве могли обладающие здравым смыслом люди додуматься разобрать кровлю чужого дома, чтобы попасть к популярному целителю? Нет и нет. Только чернь, толпа, тёмные варвары способны на такое – а именно к ним и приходил всегда распятый, только им и проповедал. Вспомним оставленное выше первое предложение: «И множество народа слушало его с услаждением». И ещё одно подобное наличествует: «Народ дивился учению его». Многое понятно из подобной реакции подобных слушателей. Иисус учил так, как было приятно народу, толпе, вёл за собой чернь – прирождённый демагог. Как уже сказано, набирал слушателей раздачей дармовой еды. Быть может, и лечил единственно с целью привлечения всё большего количества слушателей (не без оснований эпизод с сиро-финикиянкой может послужить этому подтверждением, ведь она как не иудейка не являлась потенциальной слушательницей и последовательницей). Всё сплошь неграмотных и тёмных. Даже в ученики себе в первую очередь набрал простых рыбаков. Оторвав их, между прочим, от семей, где эти здоровые молодые мужчины были, надо думать, главной опорой.
  Каким должен быть человек, чтобы внимать учению и следовать за сыном девственницы? Вот что ещё Иисус сам сказал об этом – должен быть «как дитя». (Честно сказано) Значит, не в состоянии критически относиться, с разумением воспринимать проповедуемое. «Как дитя» - принимать за истину каждое слово, что бы ни говорилось – обмануть легче всего именно ребёнка. Или ещё ярчайший, устами самого проповедника, ответ на текущий вопрос: «Славлю тебя, Отче, что ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам»! Остаётся только развести руками.
  Как настоящий демагог, кроме упомянутых выше популистских действий, заманивал чернь несбыточными обещаниями, а конкретно – наступлением в Иудее «царствия небесного» или «царствия Божьего». Иначе говоря, золотого века, установления на земле Израиля такого же устройства, как на блаженных небесах у Бессмертных Богов. Получается, обещал людям жизнь Богов, причём весьма скоро, постоянно твердя: «приблизилось царствие небесное». В одном месте он перечисляет тех, кто попадёт в это царство небесное. Другими словами, называя этих избранных блаженными. В их число попали среди прочих умалишённые, если я правильно понял выражение «нищие духом». Но не в этом суть. А в том, что множество смертных вдруг причислено к блаженным, то есть бессмертным. И это в то время, когда сам же Иисус на обращение одного слушателя отвечал: «Что ты называешь меня благим? Благ только Бог». (Кстати, лишнее подтверждение того, что он сам – не Бог)
  Чтобы следовать за таким совершенным в логике учителем, оказывается, нужно отдать всё своё состояние, каким бы оно ни было. Это ещё один довод для привлечения бедняков и нищих. Мол, новое учение, в случае, если за ним последуют и богатые люди, даёт возможность взять их имущество, земли и деньги. Это с одной стороны, а с другой все нищие с удовольствием пойдут за таким проповедником, ведь материально им нечего терять. Но тогда у некоторых бедняков, собственников пусть малого, но всё же какого-то имущества, могут возникнуть колебания: стоит ли с ним расставаться в угоду учению назарянина.
  Он же действует наверняка, с двух флангов, или, точнее, даже с фронта и с тыла, окружая. Заманивает царствием Божьим – и грозит великим и безжалостным судом. «Сын» Иосифа говорит вкратце следующее. Покайтесь, ибо скоро наступит царствие небесное, куда будут допущены только те, кто слушает меня, следует моему учению. Будет большой всеобщий суд, после которого вышеупомянутые – к Богам, а те, кто не прислушивается и не уважает нового учителя и его учение – те будут очень долго мучиться, возможно, даже вечно.
  Начал пугать народ ещё предшественник-конкурент Иоанн, метафорически говоря так: «Соберёт пшеницу свою в житницу, а солому сожжёт огнём неугасимым». Некоторым городам распятый грозил страшным разрушением. За то, что там не собирались следовать его учению. Пугает лютой смертью – страшнее, чем «если бы повесили жерновный камень на шею и бросили в море» – пугает он тех, кто посмеет разубедить поверивших в то, что он Христос. Естественно, Иисусу надо, чтобы только в него верили, только его слушали.
  Отступлю, так как надо сказать и о следующем сильном моменте его школы. Назарянин заранее успокаивает тех, кто последует за ним, кто будет дальше, после него, нести назарейскую ересь. Вас будут гнать за это, но вы, мол, ничего, не расстраивайтесь – я вас потом щедро вознагражу.
  А что будет твориться незадолго до великого иудейского – где председательствовать будет, конечно же, распятый – суда – просто страшно представить. Вот его «пророчества». «Горе беременным и питающим сосцами в те дни (одно начало чего стоит), будет великая скорбь, не спасётся никакая плоть, кроме избранных, солнце померкнет, луна не даст света своего, звёзды упадут с неба» и далее в том же духе. Как же приходится пугать варваров, причём всех самых тёмных, всю их чернь! Повторю, всё это только в Иудее вроде как должно произойти. Ибо вот ещё что сказано в паре цитат из книги «О благой вести» - каково название после приведённых пророчеств! «Вождь, который упасёт народ мой, Израиля», «Я послан только к погибшим овцам дома Израилева».
  Да помогут нам и всем остальным народам Великие Аполлон, Диана и Луцифер истребить всех семиаксиев вместе с их учением. Неужели Всевышние допустят, чтобы так безнаказанно богохульствовал казнённый на кресте, а вслед за ним эти иудейские изгои?
  Да, как же нужно нагонять страх на тёмную варварскую чернь, чтобы она – не говорю уже о следовании за назарянином – чтобы она соблюдала свои иудейские законы. Разве квирита или эллина, то есть цивилизованного человека, не упоминая уже о мудрецах и философах, нужно так стращать, чтобы они почитали Богов и уважали закон? Аристотель на вопрос, какую пользу он получил от философии, ответил: «Стал делать добровольно то, что другие делают в страхе перед законом». Это относится и к мудрецам, и ко всем сознательным цивилизованным людям. На варварскую чернь, конечно, нужно нагонять такого страха, чтобы они, давно переставшие чтить свои отеческие законы, убоялись жуткого небесного наказания.
;
;;Но поведу всё же речь и о философах. А зная твою любовь к Ахайе, главным образом об эллинских любителях мудрости. Которые задолго до Иисуса учили тем нравственным положениям, что он века или даже более полутысячи лет спустя, не постеснялся использовать в своих проповедях. Кроме этого, сам назарянин или его безумные фанатики в своей новой религии всё заимствовали в других мифах и культах. Не утруждая себя сочинением чего-нибудь нового, не обременяя себя творческим поиском. Да ведь это для иудеев далеко не в первый раз, чего уж им смущаться.
  Они и сами признают, что их легендарный законодатель, своеобразный Ликург, упоминавшийся уже Моисей, всей своей мудростью обязан египетским магам и жрецам. Чему находим подтверждение и в книжке «Деяния». «А когда был брошен, взяла его дочь фараона и воспитала его у себя, как сына. И научен был Моисей всей мудрости египетской, и был силён в словах и делах». (Вспомним событие из детства Иисуса – тоже был в Египте.)
  Восхваляемая семиаксиями простота  и скромность их учителя – на поверку оказывающиеся не такими уж безупречными – естественно далеко не новость. Взять хотя бы такого философа как Эпикур. Пожалуй, даже многие эпикурейцы не знают, что жизнь его была весьма скромной и неприхотливой. Он довольствовался водой и простым хлебом. «Пришли мне горшочек сыра, - писал он, - чтобы можно было пороскошествовать, когда захочется». А как достойно он встретил смерть. Проболев четырнадцать дней, он лёг в медную ванну с горячей водой, выпил неразбавленного вина, пожелал друзьям не забывать его учений и так скончался. Вот действительно образец простоты и скромности! Небезызвестны доброта и человечность Эпикура, несказанное его благочестие пред Богами и прочие достоинства. Вот каков был человек, учивший, что предельная цель есть наслаждение! Что уж говорить о тех философах, которые порицали удовольствия или относили их к безразличному.
  Мог ли распятый не знать об эллинских мудрецах и их этических школах? Даже если допустить, что сам не читал, то уж наверняка слышал от других, более образованных соплеменников. Ведь из его жизнеописания в книжке «О благой вести» видно, что он с самого детства тянулся к знаниям. Нахватавшись, видимо, обрывков учений, разрозненных высказываний, слегка их трансформируя и приукрашивая, Иисус нагромождает «свою» нравственную школу. Попробую в этом эклектичном здании отыскать сохранившиеся следы первоисточников.
  Проповедник из Галилеи пичкал своих слушателей многими поучениями. Какой-то поклонник краткости и ясности, видимо, из лакедемонян или их потомков, догадался спросить, какая же из заповедей первая, главнейшая. (Молодец этот кто-то!) Ответ был таков: «Не делать другим того, чего себе не желал бы» или «Во всём, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними». Тот же Аристотель говорил: «Ведите себя с друзьями так, как хотелось бы, чтобы они вели себя с нами». И за шесть с лишним веков до сына девственницы дважды заслуживший треножник как мудрейший из эллинов (той поры) Фалес: «Какая жизнь самая лучшая и справедливая?» « - Когда мы не делаем сами того, что осуждаем в других». Это важнейшая, первейшая заповедь, преподнесённая назарянином глупым варварам, как новая и великая, прямо-таки божественная мудрость.
  Если главное им перенято, то что уж остальное тогда? Но разберём и остальное. У того же славного милетского мудреца есть высказывание: «Чем поддержал ты своих родителей, такой поддержки жди и от детей». И оно не осталось без внимания Иисуса.
  Обратимся и к другим из семи, у которых также побывал знаменитый треножник, посланный Богами как награда самому мудрому. Принесший неоценимую пользу своему отечеству Питтак, когда к нему в руки попал поносивший его враг, (поэт Алкей) сказал: «Лучше простить, чем мстить». Другой писатель даже рассказывает, что со словами «Лучше простить, чем мстить» митиленский правитель отпустил убийцу своего сына. Клеобул из Линда, сочинивший такую песнь:
Малую долю уделяют люди Музам,
Много – празднословию, но всему найдётся мера.
Помышляй о добре и не будь неблагодарен.
(и из неё, если бы знал, несомненно почерпнул бы распятый), Клеобул говорил: «Услужай врагам (чтобы сделать их друзьями)». А если вспомнить восхитительный поступок Ликурга, давшего согражданам, бесспорно, одни из лучших законов? Когда один из молодых граждан выколол ему глаз, народ выдал ему виновного, чтобы Ликург мог наказать его по своему усмотрению; но он отказался от этого. Он занялся его воспитанием, сделал из него честного человека и явился с ним в театр. «Вы дали мне его как моего обидчика и злодея, - сказал он изумлённым спартанцам, - а я возвращаю его вам честным и добрым человеком».
  И как после этого выглядят голословные заявления Иисуса «Люби своих врагов, благословляй их» и «Ударившему тебя по левой щеке подставь правую»? Пусть же семиаксии попробуют напрячь оставшийся ум и поразмыслить, сравнивая дела мужей достойнейших и своего на кресте казнённого.
  Сын девственницы призывал: «Будьте совершенны, как совершен ваш Отец небесный». Иными словами, будьте подобны Богу. Несказанно оригинально! Люди всегда стремились стать похожими на Богов, это естественно. А мудрецы предлагали способы достичь этого. Не буду далеко ходить в поисках философов, высказывавших такие мысли. Вспомним того же Эпикура, по которому Боги не знают никаких забот, пребывая в постоянном блаженстве, почему он и предлагает мудрецам стремиться к атараксии (не забывая об удовольствии), то есть вести жизнь, близкую к Божественной. Великий Сократ учил: «Чем меньше человеку нужно, тем ближе он к Богам». Или так: «Богам дано не нуждаться ни в чём, а мужам, достигшим сходства с Богами, довольствоваться малым». Вслед за ним то же самое заявлял и Диоген, всей своей жизнью – впрочем, как и Сократ – подтвердивший это. Его слово не расходилось с делом. В отличие от распятого, который, чтобы вкусно покушать и попить, нарушал закон.
  А взять такие сентенции назарянина: «Не суди, да не судим будешь» и «Что ты указываешь на сучок в глазу у другого, вынь прежде бревно из своего». Что это, как не переиначенные поучения древних эллинских мудрецов и любителей мудрости, хотя бы вышеприведённый ответ Фалеса на вопрос «Какая жизнь самая лучшая и справедливая?» « - Когда мы не делаем сами того, что осуждаем в других». Вспомню и учение скептиков, призывающих: «Воздерживайся от суждений» и приводящих минимум десяток доводов в поддержку этого тезиса. Иисус, как я уже говорил, лишь приукрашивал мысли древних, прибегая к красочным сравнениям, метафорам, притчам.
  Следующая заповедь иудеям от «сына человеческого»: «Чти родителей». До него, видимо, местные жители не догадывались об этом. Из философов припомню Пифагора, который учил чтить из людей выше всего родителей. И, между прочим, в общении держаться так, чтобы не друзей делать врагами, а врагов друзьями.
  Вот ещё одно по-варварски пышно расцвеченное поучение: «Если соблазняет тебя рука твоя, отсеки её: лучше тебе увечному войти в царствие Божье, нежели целому гореть в огне» (имеется в виду, в загробной жизни, видимо) И это выражение повторятся целиком ещё дважды, насчёт ока и ноги. Для чего же столько напыщенных слов? Для обозначения борьбы с пороком. Киники считают себя атлетами, как борцы с пороком. И в борьбе, и в панкратии можно получить немалые увечья. У кого, как не у них, перенято и такое: «Пойди, все, что имеешь, продай и деньги раздай нищим». Да киник поколотит любого, кто выдаст проповедь бедности, отказа от богатства, за своё, новое учение. При этом ещё и с разрешения самого избиваемого, как некогда Гиппархия побила Феодора.
  Поэт Корнелий Галл сочинил эпиграмму, которая как нельзя лучше относится к человеку, основавшему «новое» учение, которое недалёкие семиаксии превозносят сверх всякой меры.
Вот доктор общих мест, к его твореньям
Я отношусь с особым подозреньем.
Чтоб он сказал, когда бы до него
Другие не сказали ничего?
;
  Ты можешь сказать мне: «Хорошо, ты убедил, что Иисус не проповедал в области этики ничего нового. Но много ли учителей (нравственности) или мудрецов творили при этом ещё и разные чудеса?» Безусловно, вопрос вполне правомерен. Но для начала стоит, возможно, спросить, а нужны ли вообще были все эти чудеса? Поясню на паре примеров.
  Книжка «О благой вести» включает. В частности, такой эпизод. «И поднялась буря, судно наполнялось водой… Его будят и говорят: «Учитель, неужели тебе нужды нет, что мы погибаем?» И встав, он запретил ветру и сказал морю: умолкни, перестань. И ветер утих, и сделалась великая тишина. И спутники убоялись страхом великим.» Не смотря на чудо, плывшие с распятым не успокоились, а, наоборот, весьма испугались. Уже из этого вытекают сомнения в целесообразности совершения чуда, по меньшей мере, в данном случае. Тем более, если вспомнить аналогичное происшествие с Пирроном. Он плыл как-то на корабле. Во время бури спутники его впали в уныние, он же оставался спокоен и ободрял их, показывая на корабельного поросёнка, который ел себе и ел, и говоря, что такой бестревожности и должен держаться мудрец. Плывшие с философом успокоились, хотя и продолжалась буря. Назарянину и чудо не помогло – Пиррону хватило нескольких слов и обычного поросёнка.
  Что же, сын ЯРЦе творил чудеса, лишь чтобы привлечь варваров к прослушиванию его проповедей, к занятиям его учением? Но чего тогда оно стоит, если нуждается в таких необычайных стимулах? Просто Иисусу и не снилось то, как ученики сами сбегались к великим мужам. Причём приходили учиться умные достойные люди, а не сброд необразованный. Достаточно упомянуть о Диогене (называвшем, кстати, демагогов прислужниками черни). Обладавшем небывалой – видно, совсем не зря дали ему такое имя – силой убеждения, так что никто не мог противиться его доводам. Однажды эгинец Онесикрит послал в Афины одного из двух своих сыновей, Андросфена, и тот, послушав Диогена, там и остался. Отец послал за ним старшего сына, Филиска, но Филиск точно так же не в силах был вернуться. Тогда на третий раз приехал сам отец, но и он остался вместе с сыновьями заниматься философией. Вот каковы были чары Диогеновой речи!
  Но чтобы мои вероятные оппоненты не оставались в заблуждении, будто один только распятый и философствовал, и совершал чудеса, приведу несколько свидетельств, опровергающих данный взгляд.
  Сначала скажу о философе, уже упоминавшемся выше. Которого за то, что он вещал истину непогрешимо, как пифия, называли Пифагор. Он спускался в Аид, у него видели золотое бедро, река Несс взывала к нему с приветствием, были и многие другие чудеса. Он внушал такое удивление, что даже его ближних называли вещателями Божьего гласа, его дом называли святилищем Деметры, а переход при нём святилищем Муз. Те, кто удостаивался лицезреть Пифагора, писали об этом домашним, как о большой удаче. К речам его сходились и эллины, и певкетии, и луканы, и мессапы, и наши сограждане, среди которых был и Нума Помпилий. По всей Италии философ многих сделал прекрасными и благородными мужами – столь велика была сила его дружбы. Одного только основателя италийской философии достаточно в качестве примера совершения чудес мудрецом и наставником, между прочим, несомненно превосходившим назарянина.
  Но я обещал несколько свидетельств, ибо один свидетель – не свидетель. О мудреце Ферекиде сохранились повествования, в них он не раз выступает как прорицатель. Вот лишь два случая. Попив воды из колодца, он предсказал, что на третий день случится землетрясение – и оно произошло. Лакедемонянам он дал совет не ценить ни золото, ни серебро, сам Геркулес указал ему это во сне, а царям в ту же ночь велел внять совету Ферекида.
  Отличался изумительной проницательностью и другой философ, родом из Абдеры. Он занимался и физикой, и этикой, и математикой, и всем кругом знаний, и даже в искусствах был всесторонне опытен. Презирал славу и никогда не приезжал в Афины, пренебрёг великим городом и предпочёл не себя прославить его славой, а своей славой прославить собственный город. Как ты, несомненно, догадался, я веду речь о Демокрите, однажды отличившемся предсказанием будущего, и уже за одно это всю оставшуюся жизнь пользовавшемся в народе славой человека боговдохновенного. В награду за своё лучшее сочинение он получил пятьсот талантов. Платон, упоминая всех древних философов, Демокрита не упоминает нигде, даже там, где надо бы ему возражать – видимо, понимая, что спорить ему предстояло с лучшим из философов. Также остановлюсь лишь на двух замечательных случаях пророчеств этого великого мужа из Абдеры. Однажды Демокрит, только посмотрев на молоко, сказал, что оно от чёрной козы, которая родила в первый раз. Кстати, приносил ему молоко Гиппократ, «отец» медицины.  К слову, как-то сограждане сочли философа сумасшедшим и пригласили Гиппократа, чтобы его лечить, а Гиппократ, побеседовав с ним, объявил, что Демокрит не только здоров, но и мудр. Девушку, сопровождавшую Гиппократа, в первый день он приветствовал словами: «Здравствуй, девушка!», а на следующий день: «Здравствуй, женщина!» – и в самом деле, в ту самую ночь девушка лишилась невинности.
  Иногда причисляемый к семи мудрецам критянин Эпименид, а самими жителями этого острова называемый куретом, прожил, по разным сведениям, от полутора до трёх веков. Но все сходятся в сроке его сна – пятьдесят семь лет; и за то эллины почитали его любимцем Богов. Передают и рассказ, что мудрец получал пищу от Нимф – вспомним пустынное воздержание распятого и тех, кто ему служил там, в пустыне – и никто не видел, ни как он ест, ни как опорожняется. Некоторые гостившие на Крите даже рассказывают, что жители приносят Эпимениду жертвы как Богу, ибо он обладал изумительным даром предвидения, в частности, предсказал афинянам беды от Мунихия задолго до македонского господства и лакедемонянам поражение от аркадян, бывшее, говорят историки, во время Сервия Туллия, а битва случилась при Орхомене, что в Аркадии.
  Году в сто пятьдесят седьмом – сто шестьдесят первом, то есть в сорок шестую олимпиаду, Афины изнемогали от мора. По велению пифии граждане послали корабль на Крит за Эпименидом, который приехал, очистил город и остановил мор следующим образом. Согнал к Аресову холму чёрных и белых овец, а оттуда распустил их куда глаза глядят и велел: какая где ляжет, там и принести её в жертву должному Богу. То есть, прилегшую на холме Ареса – Эниалию, на земле, посвящённой Афродите – Киприде, и так далее, а там, где земля никому не посвящена – неведомому Богу. Так покончил он с бедствием, а в память о том искуплении, как ты в своё время писал нам, ещё и ныне стоят в Аттике безымянные алтари.
  Город Акрагант славен как родина Эмпедокла, мужа свободолюбивого и чуждавшегося всякой власти. Философ отверг даже предложенную ему царскую власть, откровенно предпочитая простую жизнь. Хотя был очень богат. Но богатство не мешало ему творить немало добрых дел, как, например, дать приданое многим бесприданницам своего города. Он лечил людей, прорицал, а, кроме того, я вспомню ещё о трёх произошедших с ним событиях. Которые смело могут называться чудесами, хотя в одном из них чудесным был лишь сам ум, сама мудрость Эмпедокла. Это я говорю об избавлении Селинунта от мора, вызванного зловониями реки, когда люди умирали и женщины выкидывали. Философ, ученик Пифагора на собственный счёт подвёл туда две соседние речки, вода, смешавшись, стала здоровой, зараза прекратилась. Когда селинунтяне праздновали на берегу реки, перед ними явился Эмпедокл, они вскочили, простёрлись ниц и стали молиться перед ним как перед Богом.
  Одну акрагантянку, Панфею, которую сочли безнадёжной все врачи, он исцелил. Сначала она умерла, он сохранял её тело бездыханным и без биения крови тридцать дней, а затем возвратил покойницу к жизни.
  Когда пассатные ветра дули столь сильно, что портились плоды, он приказал содрать кожу с ослов и сделать меха, которые он расставил вокруг холмов и горных вершин, чтобы уловить ветер: и ветер унялся, а Эмпедокл получил прозвище «ветролова».
  О кончине его есть такой рассказ. Философ совершал жертвоприношение близ Писианактова поля, созвав к нему более восьмидесяти человек, в том числе и Павсания, своего возлюбленного ученика. После пира гости отошли отдохнуть под ближайшие деревья или кому где хотелось. А Эмпедокл остался лежать, где лежал. Когда же наступило утро и все встали, его уже не было. Стали искать, допрашивать слуг, как вдруг кто-то сказал, что в полночь услышал сверхчеловеческий голос, призывавший Эмпедокла, вскочил, увидел небесный свет и блеск огня, и больше ничего. Все были поражены, Павсаний вышел и послал лошадей на розыски, но потом велел всем отложить тревогу, ибо, сказал он, случилось такое, что впору лишь молиться: Эмпедоклу теперь надо приносить жертвы как ставшему Богом. Его статуя сначала стояла в Акраганте, а потом, как некоторые рассказывают, даже у нас в Городе перед Курией. Всё это, бесспорно, при жизни позволило ему, хотя он и жил довольно просто, написать о себе такие стихи, у других бы ставшие пустым хвастовством.
      Други! О вы, что на склонах златого холма Акраганта
Град обитаете верхний, ревнители добрых деяний,
                Ныне привет вам! Великому Богу подобясь средь смертных,
        Шествую к вам, окружённый почётом, как то подобает,
   В зелени свежих венков и в повязках златых утопая,
     Сонмами жён и мужей величаемый окрест грядущих,
  В грады цветущие путь направляю, они же за мною
     Следует все, вопрошая, где к пользе стезя пролегает;
Те прорицаний желают, другие от разных недугов
          Слово целебное слышать стремятся, ко мне обращаясь.
Не по его ли стопам шёл Иисус? Только вместо Акраганта, в котором, говорят, было жителей до восьмисот тысяч, Иерусалим, а златые повязки и венки из свежих цветов наши легионеры заменили терновым венком.
  (Напоследок) остановлюсь на Деметрии Фалерском, не только философе, но и великолепном риторе, блистательном афинском правителе. Чудо произошло с ним, а не сам он его сотворил, но и это, безусловно, заслуживает внимания. В Александрии он лишился зрения, но обрёл его вновь милостью Сераписа. За что и сочинил в его честь пеаны, поющиеся и по сей день.
  По сведениям одного семиаксия, песнопения, что исполняют они на своих собраниях, во время ритуалов, практически копируют песни, что поются и всем другим Богам. Было бы странно, если бы они (их песни) отличались бы чем-то новым, ибо эти иудейские изгои для своей религии фактически всё заимствовали, от себя добавляя лишь то, за что осуждает их толпа (отравляют колодцы, приносят в жертву детей и пр.). Пусть хоть малая часть таких обвинений правда, тем не менее, выходит, что последователи распятого, переняв лучшую часть своего учения  и обрядов у других, смогли дополнить её лишь собственными убогими, нелепыми и чудовищными выдумками и действиями.
  Могут найтись, пожалуй, такие глупые и тёмные рабы или представители черни, что будут поражаться чудесам, исцелениям, «небывалой» мудрости, воскресению Иисуса, будто он первый и единственный вершил подобное. Будто не было Геркулеса, Энея, других героев, обретших бессмертие, не воскресали Адонис, Осирис, Аттис и иные Боги, не было и нет пророчеств, чудес и знамений в мифах, легендах, истории и жизни, не зачинали Рея Сильвия от Марса, Даная, Алкмена, Семела и многие прочие смертные красавицы от Юпитера, будто до назарянина жили сплошь атеисты…
  Что нового сказал сын ЯРЦе о молитвах? «И когда стоите на молитве, прощайте, если что имеете на кого, дабы и Отец ваш небесный простил вам согрешения ваши». Что же, другие народы идут в храмы, к домашним святилищам злые и обиженные, не пройдя очищения, не принеся умилостивительных жертв? «Любить Бога всем сердцем, умом и душою есть больше всех всесожжений и жертв». До галилейского плотника никто не знал, что почитание Богов не столько в самих жертвах, сколько в благочестивом настроении духа молящихся – нет, никто даже и не догадывался. Что ж статуи ему не воздвигли за такое великое открытие?
  Ещё пример «оригинальности» назарейской ереси. Когда богатые иудеи жертвовали на храм  в так называемую «сокровищницу» свои деньги, некоторые довольно помногу, а бедная вдова положила лишь квадрант, но это и были все её накопления, это вызвало неописуемый восторг Иисуса. Он тут же сказал своим ученикам показавшиеся тем парадоксальными, великими, слова: «Эта бедная вдова положила больше всех, ибо остальные клали от избытка, а она – всё, что имела». Наше учение давно утверждает, что, в частности, прекрасно показано великим Сенекой в его труде «О благодеяниях» - добрый поступок измеряется не материальным, а расположением души благотворящего, в этом последнем и состоит, собственно, благодеяние, всё прочее – лишь его внешние проявления.
  Раз уж я коснулся нашей философии, рассмотрю ещё несколько моментов, что присутствуют в нравственных заповедях казнённого на кресте. Закончу пока о благодеяниях, о которых, в общем-то, излишне говорить разумному человеку. Понимающему, что они должны оставаться тайными, что, благотворя, не ожидаешь ничего взамен. Но варварам, несомненно, показались новыми наставления назарянина. «Не творите милостыню перед людьми с тем, чтобы они видели вас, не трубите о своих благодеяниях перед собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы их прославляли люди. У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне».
  Также он учил тех, кто собирается последовать за ним, оставлять своих родных, «ибо, - говорил он, - я пришёл разделить человека с отцом его, и дочь с матерью её… И враги человеку домашние его. Кто любит отца, мать или дочь, сына более, нежели меня – не достоин меня, как и тот, кто не берёт креста моего и не следует за мной». Взять крест – конечно, образно – и пойти за учителем, отрекшись от привычных, общепринятых норм, всегда не просто. Вспомним, как трудно было нашему основоположнику следовать за своим наставником Кратетом. Последний, выдающийся муж, родственников, часто приходивших отговаривать его от обращения к кинической философии, прогонял палкой и был непоколебим, встав на избранный путь. Зенон, а вслед за ним многие наши, всех, кто не взыскует добродетели, называют врагами и ненавистниками друг другу, будь это даже родители и дети, братья и домочадцы. Да и, согласно опять-таки, нашему учению, с пути добродетели, в которой и заключается счастье, природа не даёт поводов сбиться разумному существу – оно сбивается с этого пути, увлекшись внешними заботами или подпав под влияние близких. Кто же при этом близкие, как не враги разумного человека, стремящегося к добродетели, то есть к счастью. В книжке «О благой вести» читаем также следующее: «А я говорю вам, - обращается распятый к слушателям, - что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодей». А наша этика идёт дальше, и продолжение фразы выглядит так. Кто посмотрел на женщину с вожделением, тот уже и прелюбодей, и трус, и скупец, и распущен, и неблагочестив, и разнуздан, и невоздержан и так далее. Ибо прелюбодей неразумен, значит, он действует по неразумию, он не искореняет в себе пороков (а каждый из нас заражён ими всеми, исключая мудрецов). Стало быть, прелюбодей – не мудрец, а безумец, следовательно, обладатель и всех иных пороков.
  Многие из заповедей Иисуса смело можно отнести к категории надлежащего, то есть к тем действиям, что свойственны устроениям природы. Или, поскольку жить по природе для разумных существ значит жить по разуму, надлежащие поступки – это те, на которые нас толкает разум: например, чтить родителей, братьев, отечество, любить друзей, вести добродетельную жизнь.
  И напоследок в этой главе остановлюсь на таком наставлении сына ЯРЦе: «Какая польза человеку, если он приобретёт весь мир, а душе своей повредит?» Сразу же приходит мысль о нашем положении, гласящем, что польза – это движения и состояния, соответствующие добродетели, а вред – движения и состояния, соответствующие пороку. Всё остальное – безразлично, (будь то) хотя бы и весь мир. Но, согласно стоицизму, мудрецам принадлежит весь мир.
  И в этом, как и во всём остальном, безумному варварскому учению, очень превозносимому семиаксиями, бесконечно далеко до нас, и им весьма и весьма многому необходимо учиться, если желают жить добродетельно. Впрочем, я даже считаю назарейскую ересь недостойной сравнения с нашим учением. И где-то даже сожалею, что позволил себе написать строки с сопоставлением варварской школы и великой стоической мудрости.





Против семиаксиев
(продолжение)
;
  Исследуя природу Иисуса по «Благой вести», я в основном пропускал те фрагменты, где говорится, кем считали его предшественник, преемники-апостолы, самые близкие ученики, остальные иудеи. Займусь этими моментами теперь, начиная с предшественника, Иоанна, сына Захарии.
  О нём находим следующие строки. «Иоанн имел одежду из верблюжьего волоса и кожаный пояс, а пищею его были акриды и дикий мёд… Приходит Иоанн и проповедует в пустыне Иудейской и говорит: покайтесь, ибо приблизилось царство небесное. Тогда Иерусалим и вся Иудея и вся окрестность Иорданская выходили к нему и окунались (для очищения) в реку Иордан, исповедуя свои грехи.» Ещё он проповедал так. «У кого есть две одежды, тот дай неимущему, и у кого есть пища, делай то же. Сотворите достойный плод покаяния. Всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь.» И это, между прочим, уже называлось «благой вестью». Последнюю фразу о древе распятый будет использовать в своих речах – не упоминая почему-то об Иоанне. А призыв «покайтесь, ибо приблизилось царство небесное» ляжет в основу его проповедей – также, разумеется, выданный за своё. Но подробнее об этом заимствовании чуть ниже.
  Пока обращаю внимание на то, что к Иоанну выходило не только послушать, но и очиститься, погружаясь в воды реки, большое множество народа: весь Иерусалим, вся Иудея и все жители берегов и долины главной иудейской реки. И это безо всяких чудес собиралось столько слушателей. Значит, таковы были авторитет Иоанна, сила его слова и его образ жизни, что привлекали великое множество последователей и просто желающих слышать. Даже через десятки лет многие иудеи не только на родной земле, но и, скажем, в Александрии, Коринфе и Эфесе оставались верными учению этого пустынника, а про назарянина и слыхом не слыхивали! Об этом прямо говорится в книжке «О Деяниях».
  «Иудей, именем Аполлос, родом из Александрии, муж красноречивый и сведущий в (иудейских) писаниях, пришёл в Эфес. Он был наставлен в пути Божием, говорил и учил о Боге правильно, зная только учение Иоанново.» Затем, переученный семиаксиями, он отправился в Коринф, где ему уже пришлось «доказывать, что Иисус есть Христос». Во время пребывания Аполлоса в Коринфе Савл, пройдя верхние страны (Сирию, Киликию, Карию), прибыл в Эфес и, найдя там некоторых учеников, сказал им: приняли ли вы Святого Духа (что якобы должно происходить по назарейской ереси), уверовав? Они же сказали ему: «мы даже и не слыхали, есть ли Дух Святой. Мы знаем только Иоанново очищение.»
  И вот этот влиятельный муж, Иоанн, как и множество других иудеев, ожидает Царя, Спасителя, про которого он говорит: «Я не достоин понести обувь его. Идущий за мной сильнее меня». Говорил он народу, уже думавшему, что сам Иоанн и есть Христос. Когда же плотник из Галилеи пришёл к нему в числе многих прочих, Иоанн никак не выделил его. Лишь после окунания в реку якобы раздался голос с небес, и что-то наподобие голубя спустилось на назарянина.
  Последний, видимо, любил роскошную жизнь. Носил дорогие одежды, вкушал различные яства, пил вина. О том, что одеяние его было не из простых, свидетельствует такое место из «Благой вести». «Распявшие его (воины) делили одежды его, бросая жребий». Надо думать, им не понадобились бы грубые старые вещи. По всей видимости, Иисус захотел стать таким же, как Иоанн, для чего поначалу и отправился сразу после очищения в пустыню. Но, во-первых, пустынническая жизнь, конечно, была не для него, а, во-вторых, представился весьма удобный случай.
  Иоанн, будучи смелым человеком, не боялся говорить правду о местном начальстве, властителях, о тетрархе Ироде. Обличал последнего, кроме прочего, в сожительстве с женой своего брата Филиппа Иродиадой, хотя и не очень молодой, но, говорят, очень привлекательной женщиной. За это – скорее всего, по настоянию самой красавицы – Ирод приказал заключить Иоанна в темницу. Пока вакансию никто не успел занять (какой-нибудь, к примеру, ученик узника), распятый бросает свою пустыню и начинает заниматься тем же, что и Иоанн: «После же того, как предан был Иоанн, пришёл Иисус в Галилею, проповедуя «благую весть» и говоря: приблизилось царство небесное, покайтесь». Фактически ловко воспользовался моментом и занял место уважаемого народного проповедника. Только обряд очищения со слушателями не проводил, но и не очищал их Духом Святым, как должен был делать настоящий Христос. Только после его казни последователи начали вести речь о Святом Духе. Иначе они не могли, ибо так нужно было доказывать, что их пригвождённый к кресту учитель был ожидаемый Царь.
  «Иоанн, сидя в тюрьме, услышал о делах Иисусовых и послал двоих из учеников своих сказать ему: ты ли тот, который должен придти, или ожидать нам другого?» Следовательно, узник, мягко говоря, не был уверен, что тот, над кем даже раздался небесный глас, и есть Мессия. К тому же Иоанн засомневался в этом, «услышав о делах Иисусовых». Значит, явно что-то не то вершил сын ЯРЦе, а кроме того, заключённому могло не понравиться, что его место занял самозванец.
  Распятый же, услышав от посланных Иоанном учеников, что предшественник (скорее, я бы сказал, могущественный конкурент), узнавший о его делах, спрашивает «Ты ли тот?..», от прямого ответа, как обычно, уходит. И, видимо, растерявшись, говорит: «Расскажите о делах моих». Хотя, повторюсь, вопрошавший и так о них знает, и они-то именно и послужили причиной вопроса. Следовательно, назарянин никак не мог положительно ответить на заданный томящимся в темнице вопрос. И тут же, чтобы польстить авторитетному учителю и почти пророку, восхваляет Иоанна – не сомневаясь, что ему передадут – называет его самым влиятельным иудейским героем и пророком Ильёй. Приходит на память, как льстили Александру, сравнивая с Геркулесом. Называет Иоанна Ильёй ещё и с тем, что по местным священным писаниям Илия должен придти перед Христом, прямо давая понять таким образом, что он сам, Иисус, и есть этот Царь.
  Спустя некоторое время на горе Фавор галилейский плотник вроде как беседовал с Моисеем и Ильей в присутствии трёх учеников. Но Илья ни слова не сказал, что он воплощался в Иоанне. Потому сразу после этого происшествия эти ученики – опять же, заговорившие о случившемся на Фаворе почему-то лишь после распятия – ученики спросили сына Марии: «Как же книжники говорят, что Илии надлежит придти прежде?»
  Замечу, сами они об этом не знали, поскольку вряд ли и читать-то умели. Поэтому-то, повторяю, таких вот неграмотных Иисус и набрал к себе в окружение, чтобы лишние вопросы не задавали и не сомневались в том, что он царь. Но и их постоянно называл «маловерами», ибо даже после его чудес даже они, тёмные бедняки, всё никак не верили в то, во что заставлял (он их поверить).
  Никак не ожидая подобного вопроса, зачинатель пагубного суеверия вроде как припомнил вслух, теряясь, что же дальше отвечать: «Правда, Илия должен придти прежде и устроить всё». Ничего не оставалось, как сказать: «Но говорю вам, что и Илия пришёл, и поступили с ним как хотели». А то выходило бы – какой же он Мессия, если Илия только что с ним беседовал и ещё не приходил!
  Кстати, посмотрим, как же поступили с «Ильёй». Тетрарх Галилеи Ирод, рассказывается в записях «О благой вести», по случаю своего дня рождения устроил пир вельможам, чиновникам и старейшинам. В разгар застолья явилась Саломия – юная, лет тринадцати, дочь Иродиады, стройная и очаровательная. Она так исполнила танец, что не оставила равнодушным ни одного из бывших на пиру мужчин. Я думаю, там просто все слюной изошлись, глядя на полуобнажённую девицу, сплясавшую столь откровенно, соблазнительно и грациозно. Самому Ироду это понравилось настолько, что он сказал ей: «Проси у меня чего хочешь, и дам тебе! Хоть половину царства!» Хотел бы и я взглянуть, пусть ненадолго и одним глазком, на танцующую прекрасную отроковицу Саломию! Послушная и любящая дочь идёт к своей красавице-матери узнать, чего та, Иродиада, пожелает. Очаровательная женщина, не забыв злословия пустынника, говорит дочери, что наградой должна быть голова Иоанна на золотом блюде (достойная оправа). Саломия высказывает это пожелание тетрарху. Ирод несколько огорчён, даже боится выступлений народа, весьма почитающего узника, но он, виновник торжества, дал слово прелестной танцовщице в присутствии многих гостей. И вот отрубленная голова Иоанна на золотом блюде лежит у ног той, кого он поносил. Обращу внимание: народ вполне мог взволноваться из-за смерти почитаемого проповедника, наверняка какие-то выступления и в самом деле происходили. А Иисуса, который, по мнению семиаксиев, лучше, важнее и больше предшественника, тот же народ отправил на казнь, хотя мог и помиловать.
  Из вышесказанного становится совершенно ясно, что суть учения («благая весть», «покайтесь, ибо приблизилось царство небесное», нестяжание) практически перенята распятым у обезглавленного Иоанна, сына Захарии. Более того, он и во многом другом следовал по его стопам, пользуясь тем, что конкурента посадили в тюрьму. А потом, когда тот и из темницы стал задавать неудобные вопросы, выражающие откровенное сомнение в том, что Иисус – Мессия, к счастью для последнего весьма удачно зажигательно на пиру Ирода станцевала дочь Иродиады.
;
  Перейдём теперь от предшественника к аудитории галилеянина, чтобы узнать, кем же считали его те, что слушали его выступления и были свидетелями совершаемых им чудес.
  Жители того города, где он вырос и, видимо, некоторое время работал, считали его простым смертным, «плотником, сыном плотника», и были совершенно далеки от признания своего земляка хотя бы несколько отличным от заурядного человека. И уж, конечно, ни пророком и ни сыном Бога никто даже и не думал почитать сына Иосифа.
  К их числу, то есть к соотечественникам, отнесу и родственников. Которые, узнав, что Иисус чему-то там учит на улицах, считает себя Царём-Христом, что даже рассказывают о каких-то его чудесах – скорее всего, сочли его невменяемым. В записях «О благой вести» так и говорится. «Услышав, ближние его пошли взять его, ибо говорили, что он вышел из себя». Хотя, казалось бы, близким должно было быть приятно, что их родственник – пророк, или, более того, ожидаемый Царь. А на самом деле они спешили избежать осмеяния и даже позора. Замечу, что иерусалимские книжники не просто посчитали его вышедшим из себя, они «говорили, что он имеет в себе Баалзебула, царя бесовского». То есть, если эти варвары некоторых тронувшихся умом называют обладателями (носителями) бесов, рядовых нечистых духов, получается, что имеющий в себе Баалзебула – не просто сумасшедший, а совсем повредившийся рассудком, сильнее всех других больных, едва не всех вместе взятых.
  От родственников последуем к так называемым апостолам. Их сам учитель признавал людьми более близкими, чем мать и братья. Что же думали ученики о наставнике-чудотворце, кем данное ближайшее окружение считало своего предводителя? Прибегну и сейчас к основному своему источнику. «Придя же в страны Кесарии Филипповой, Иисус спрашивал учеников своих: за кого люди почитают меня, сына человеческого? Они сказали: одни за Иоанна, другие за Илью, а иные за Иеремию, или за одного из пророков. Он говорит им: а вы за кого почитаете меня? Симон же Кифа, отвечая, сказал: ты – Христос, сын Бога живого.»
  Снова назарянин называет себя сыном человеческим, но на этот раз в любопытном контексте: в вопросе вроде бы уже и содержится ответ. Чернь, подкупленная и обескураженная чудесами и казавшимися ей мудрыми речами, бесспорно, могла почитать Иисуса, но даже и эти толпы тёмных варваров никак не хотели признавать в нём Царя. (В связи со сказанным в предыдущей главе обращу внимание, что в первую очередь распятого почитали за Иоанна, что лишний раз доказывает преемничество) Кем только ни считали – и всё на (букву) «И» иудеи Иисуса измышляли – но только не Христом. А этого так хотелось сыну ЯРЦе. Ученик Кифа об этом (желании своего наставника) знал, потому и решил порадовать (утешить) того, огорчённого не теми, что надеялся услышать, ответами. За долгожданные слова, ставшие, по всей видимости, просто бальзамом на рану уязвлённого тщеславия, «сын человеческий» называет внимательного Кифу блаженным и боговдохновенным: «Блажен ты Симон, сын Ионин, потому что не плоть открыла тебе это (что он, Иисус, мол, Мессия), но Отец мой небесный». Что не мешает сыну человеческому (это от небесного-то Отца!) через мгновения, буквально тут же обозвать только что обласканного Кифу «соблазном» и «Сатаной», то есть своим врагом: «Отойди от меня, Сатана! Ты мне соблазн!»
  В общем, Симон более всех угодил учителю. Но и остальные ученики хотели ему польстить, снискав расположения, повышенного внимания, назначения в преемники. Однако масса варваров могла вовсе и не почитать его ни одним из пророков, как о том спешили доложить, угождая, апостолы.
  Что ещё говорили апостолы о галилеянине, ещё в то время, пока он находился с ними. Вспомним происшествие на море. Собственно, как ты знаешь, это и не море вовсе, а большое озеро, но для варваров пусть будет понт. Когда распятый успокоил ветер и волны. Но и после такого подвига его не признали Мессией, а испугались и недоумевали: «Кто же сей?»
  За пару дней до казни произошёл ещё один любопытный случай. «В Вифании, в доме Симона прокажённого, он возлежал. Пришла женщина с сосудом драгоценного мира и, разбив сосуд, возлила ему на голову. Некоторые ученики вознегодовали: к чему сия трата мира?! Ибо можно было бы продать его более, нежели за триста денариев и раздать нищим. И роптали на неё.» А ведь если бы ученики, причём ближайшие, считали бы его сыном ЯРЦе, Царём-Освободителем, они только приветствовали бы такой поступок благоговеющей иудеянки. А раз воспротивились, значит, были о нём невысокого мнения. В тот же вечер основатель назарейской ереси предложил своим сотрапезникам, двенадцати ученикам, то, о чём я упомянул как о нелепом таинстве в начале настоящей книжки (скушать хлеб и выпить вино). «И когда они ели, Иисус взял хлеб, благословил, преломил, дал им и сказал: примите, ешьте, сие есть тело моё. И взяв чашу, благодарив, подал им, и пили из неё все. И сказал им: сие есть кровь моя». (Ни слова не промолвил, между прочим, о том, что и последователи должны потом также поступать.)
  После застолья они спели песню, а затем на прогулке апостолы торжественно обещали не отрекаться от своего учителя ни за что, хотя бы им и грозила смерть. Вышло, конечно, иначе. Даже простой просьбы даже самые любимые ученики – Кифа и Воанергес, видевшие преображение на горе Фавор – не могли выполнить: «Побудьте здесь и бодрствуйте». Отойдя немного, Иисус помолился. «Возвращается и находит их спящими, и говорит Кифе: «Симон! Ты спишь? Не мог ты немного пободрствовать? Бодрствуйте… И , опять отойдя, молился… И, возвратившись, опять нашёл их спящими, и они не знали, что ему отвечать. И приходит в третий раз и говорит им: вы всё ещё спите и почиваете?» Вот оно, истинное отношение к нему его ближайших, самых лучших учеников: только что на словах и смерти не боялись, только бы им по стопам наставника идти – и тут же отказываются от элементарного – по просьбе «обожаемого» не могут не поспать одну стражу. Остальные варвары, разумеется, относились и – кто ещё помнит – относятся к нему не лучше.
  Большинство иудеев не признавали распятого Царём-Спасителем ни при жизни, ни после казни, даже десятки лет спустя. А ведь обычно после смерти не стесняются возвеличивать усопшего. Но в данном случае варвары точно знали, что никаким образом не был Освободителем тот, кто не сверг римское господство, после прихода которого они, иудеи так и стались в подчинении Цезарю и Риму.
   Потому и через двадцать лет (да и сколько бы их не прошло) те, для кого, по его же собственному учению, приходил Иисус, не признавали его Мессией. Савл, один из двух главных апостолов, как, впрочем, и другие, вынужден был везде пытаться убедить своих соплеменников в обратном. Как, к примеру, это было в Фессалониках. «Три субботы в иудейской синагоге говорил с ними из писаний, доказывая им, что Христос – это Иисус. И поверили им (Савлу со спутниками) эллины, чтящие (иудейского) Бога, и из знатных женщин немало. Но иудеи не уверовали», а, наоборот, за такие речи собирались наказать Савла и его спутника как не чтящих Цезаря, а признающих Царём другого, то есть Иисуса. Снова видим, что не разбиравшиеся в иудейских книгах эллины готовы поверить хорошему ритору Савлу, но сведущие иудеи возмущены такой проповедью. Фессалийские иудеи даже пришли в соседний город поднимать народ против Савла, узнав, что он и там пробует насаждать своё учение.
  Таким образом, на этом примере я заканчиваю рассматривать, кем считали назарянина иудеи, в частности, собственные ученики. И начинаю разбирать, как же относились к ним самим, к апостолам.
  Через некоторое время, побывав в Афинах, Савл пришёл в Коринф, где снова в синагоге «убеждал иудеев и эллинов. А когда пришли из Македонии Сила и Тимофей, то Савл понуждаем был духом свидетельствовать иудеям, что Иисус есть Христос. Но они противились и злословили… тогда он сказал им: отныне иду к язычникам». Возможно, Савл испугался тех возмущений, что вызвали его проповеди в Фессалии, а поэтому сначала просто «убеждал» слушателей, неизвестно только в чём. Затем же, когда появились сподвижники, перед их лицом вынужден был снова доказывать, «что Иисус есть Христос». Но довольно  мирные коринфские иудеи ограничились лишь злословием. Однако за полтора года он и их вывел из себя. Да так, что был схвачен ими и приведён на суд проконсула. Тогда в Ахайе им был брат Сенеки, Л. Галлион Аннеан. Он не стал разбирать дело, касавшееся тогда пока только иудеев. Которых, кстати, Цезарь Клавдий выслал всех из Города, и абсолютно правильно сделал.
  В Иерусалиме один апостол, Степан, долго распинался перед первосвященником и синедрионом, рассказывая им то, что они и без него знали (из иудейских писаний). Но высшие жрецы это ещё терпели. Когда же он сказал, что «небеса отверзлись» и он видит «сына человеческого», то есть распятого, «стоящего одесную Бога» - этих слов уже не вынесли. Зато вынесли за город его самого и насмерть забили камнями (при одобрении Савла, ещё не обращённого).
  В записях «О деяниях» можно, конечно, найти упоминания о том, что «народ прославлял их», апостолов, но посмотрим, чего стоит такое прославление. В ликаонском городе Листре (не так уж далеко от своего родного Тарса) Савл исцелил хромого. «Народ же увидев, что сделал Савл, возвысил свой голос: Боги в образе человеческом сошли к нам. И называли Барнабу Зевсом, а Савла Гермесом, потому что он начальствовал в слове». (Отмечу, что учеников признали богами, а учителя даже сыном Бога не посчитали) Листрийцы уже собирались принести им жертвы, приведя волов и принеся венки. Пользуясь моментом, Савл стал распространяться о назарейской ереси. Но тут – так проходит земная слава – из Антиохии и Иконии пришли иудеи и убедили народ в том, что эти двое «всё лгут, возбудили толпу и побили Савла камнями и вытащили за город, сочтя его умершим». Один раз Савлу удалось избежать смерти, причём такой же, как и кончина Степана, при избиении которого он присутствовал и одобрял происходившее. Надо отдать должное тому, что апостол нашёл в себе мужество продолжать свои проповеди. И даже вернулся с этой же  целью в недружественный Иерусалим. Где, разумеется, тотчас объявились его недоброжелатели. «С наступлением дня некоторые иудеи сделали умысел и заклялись не есть и не пить, доколе не убьют Савла. Было же более сорока сделавших такое заклятие.» Но об этом узнал его племянник и предупредил дядю, которому таким образом удалось избежать убийства от заклявшихся. Потому, видимо, сорок с лишним человек долго сидели без воды и пищи.
  Думаю, совершенно ясно видно из подобных примеров, каково было отношение к апостолам – первым последователям распятого, со стороны иудеев, мало-мальски соображавших.
;
  Выше я вскользь затрагивал вопрос о том, как Иисус при совершении чудесных излечений зависел от степени веры в него окружающих. Остановлюсь на нём несколько подробнее, начиная с того, что сам ценитель говорит о вере. Когда двое слепых просили вылечить их, «говорит им Иисус: веруете ли, что я могу это сделать? Они говорят ему: да! Тогда он коснулся глаз их и сказал: по вере вашей да будет вам. И открылись их глаза.» Аналогичных примеров в книжке «О благой вести» множество. Фактически каждое врачевание сопровождалось тем, что сам больной или, если он был без сознания, его близкие, безоговорочно верили в исцеление.
  Думаю, многие медики знают о том, что самовнушение очень сильно влияет на ход заболевания (выздоровления). Что от настроя пациента во многом зависит успех лечения. Считаю, что и в исцелениях галилеянина решающим фактором служила вера больных и их родных; плюс, вероятно, помогала сверхъестественная сила от ЯРЦе или индуистской Богини. Приведу ещё одно, среди многих подобных, высказывание на эту же тему. Ученики спросили наставника, почему они не могли вылечить одного недужного. «Иисус же сказал им: если вы будете иметь веру с горчичное зернышко и скажете горе сей: «перейди отсюда туда», и она перейдёт, и ничего не будет невозможного для вас». Но апостолы не понимали, вероятно, о чём это толкует им учитель, тоже, пожалуй, в глубине души считали безумным, хотя и чудотворцем. Недаром он их называл «маловерами».
  Однако в этой части его учения я склонен признать за назарянином и оригинальность, и весьма разумное начало, ибо вера в свои силы и возможности даёт весьма многое. Вспомним того же Александра, которого считали безрассудным, а кто-то и безумным, но он совершал то, что и до и после мало кто мог – македонский царь верил в то, что он выше простых смертных и «по вере своей» вершил величайшие дела.
  Не зря идущий по воде Иисус сказал Кифе: «Безумец! Зачем ты усомнился?» Не засомневайся в себе Симон, и он смог бы ходить по воде, и вообще далеко пошёл бы. (Кифа сначала пошёл по воде, но почти сразу «убоялся волн и ветра» – и стал тонуть) В этот раз не смог показать небывалое Симон, сын Ионин. Но было достаточно случаев, когда и распятый оказывался не в состоянии.
  Это происходило, разумеется, в то время, когда окружающие сомневались, не признавали за ним сверхъестественных способностей. Выше я уже приводил вкратце эпизод в «Далмануфских пределах». В один прекрасный день, только что волшебным образом накормив тысячи слушателей, «отпустил их. И тотчас войдя в лодку с учениками своими, прибыл в пределы Далмануфские. Вышли фарисеи, начали с ним спорить и требовали от него знамения с неба. И он, глубоко вздохнув, сказал: для чего род сей требует знамения? Не дастся роду сему знамения. И, оставив их, опять вошёл в лодку и отправился на ту сторону.» В присутствии десятка тысяч тёмных варваров, усердно внимавших его речи и веривших (пока слушали), Иисус смог из ничего создать для них для всех пищу, или, по меньшей мере, внушить им, что они насытились. В тот же день, встретив оспаривавших его слова, то есть вовсе ему не веривших, никакого знамения он давать не собирается, приходится отчаливать.
  В начале предыдущей главы я сжато поведал об отношении к казнённому на кресте в родном городе. Вот соответствующее место из писания «О благой вести». «Пришёл он в своё отечество. За ним следовали ученики. Когда наступила суббота, он начал учить в синагоге; и многие слышавшие с изумлением говорили: откуда у него премудрость? Как такие чудеса совершаются руками его? Не плотник ли он, сын Марии и Иосифа-плотника, брат Иакова, Иосии, Иуды и Симона? Не здесь ли, между нами, его сёстры? И сомневались в нём. Иисус же не мог совершить там никакого чуда, и дивился неверию их.» Поначалу, пока не успели соотечественники разобраться, что к чему, потомственный плотник, видимо, сотворил чудо-другое. Но затем, как только они засомневались, галилеянин уже «не мог совершить никакого чуда». А те несколько недужных, видимо, были не местные и могли поверить в сверхъестественные возможности красноречивого проповедника.
  Надеюсь, ты не сомневаешься, брат мой, что налицо явная зависимость назарянина от веры в него других.
  Ясно, что и его последователи не могли не перенять эту зависимость. Убедимся в этом опять-таки, на уже приводившемся отрывке. А конкретно, на том самом, когда Савла со спутником приняли за Меркурия и Юпитера. «В Листре некий муж, не владевший ногами, хромой от чрева матери, сидел и никогда не ходил. Он слушал говорившего Савла, который, взглянув на него и увидев, что он имеет веру для получения исцеления, сказал: тебе говорю, стань на ноги твои прямо. И он тотчас стал ходить. Народ же и т. д.»
  Итак, мы разобрали, что основатель религиозного учения семиаксиев совершал свои чудеса благодаря, главным образом, вере окружающих, вере других людей, как оказалось, совершенно необходимой. Без неё прилагать свои способности, пусть и божественные, сыну девственницы было не к чему. Это относится практически ко всем чудесам.
  В качестве исключений – а исключение подтверждает правило – я нашёл два редких случая, обошедшихся без веры посторонних. Мой знакомый семиаксий, относительно безвредный член недозволенной коллегии, переписавший или написавший (вроде как для меня) их книжки «О благой вести» и «О деяниях», не включил в них одно событие. Как он объяснил, упоминание о нём не слишком достоверно, поскольку рассказывал о случившемся только один человек, никто не смог подтвердить, однако и опровергнуть было некому. Но я всё же решил привести в настоящей книжке рассказ об этом, дабы те, кому предстоит, вероятно, возражать мне, имели меньше поводов обвинять меня в необъективности и пристрастности. Речь идёт об упомянутом мной в главе ; происшествии в Кане Галилейской. Подробности, говорит мой источник, таковы. В этом местечке были брачные торжества, среди множества приглашённых были Мария и её первенец со своими учениками. Мать галилеянина, нелишённая любопытства как любая женщина, тотчас узнала «главную» свадебную новость: у хозяев не хватало вина. (Ещё бы, чтобы потом хвалиться – сколько, мол, народу на брачном пире было – поназвали всяких: вспомним, кого понабрал себе в ученики распятый) Она сказала об этом сыну. Иисус попросил наполнить полдюжины каменных сосудов, секстариев по двадцать каждый, водой. И сказал слугам зачерпнуть и отнести распорядителю пира, чтобы тот не узнал, откуда принесли. Распорядитель попробовал и весьма нахваливал вино – в него уже была превращена вода. Так, мол, в Кане положил Иисус начало своим чудесам.
  Успокоение «моря» и ветра, не приведшее к спокойствию спутников – это второй случай чуда, не зависевшего от веры других. К нему же отнесу и прогулку назарянина по воде, случившуюся на том же озере и примерно в одно время. Подавляющее большинство других чудес – это исцеления.
  В том числе и всё множество так называемых изгнаний бесов. Описав симптомы страдавших от «засевших внутри бесов» знакомому врачу, специалисту по душевнобольным, я услышал от него подтверждение моей догадки. Никакие «нечистые духи», в буквальном смысле этого слова, не сидят в несчастных. Это просто сумасшедшие, а «нечистый дух» можно понимать как дух нездоровый.
  Интересно отношение ко многим излечениям. Показательно произошедшее «в стране Гадаринской». Один больной воображал, что в нём не один бес, а целый легион их; несчастный и днём и ночью буйствовал, кричал, бился о камни, а жил в вырубленных пещерах, где иудеи, как ты знаешь, хоронят покойников. Сын ЯРЦе исцелил его. «Окрестные жители, услышав о случившемся, приходят к Иисусу и видят, что бесновавшийся, в котором был легион, сидит и одет, и в здравом уме; и устрашились. И начали просить его (Иисуса), чтобы отошёл от пределов их.» Обращают на себя внимание явные симптомы душевной болезни, затем слова «в здравом уме» - значит, до этого был не в здравом и выздоровел. Иудеи испугались происшедшего, чудо пришлось им не по вкусу и не ко двору.
  Ученикам своим, двенадцати апостолам, «он дал власть над нечистыми духами, чтобы изгонять их и врачевать всякую болезнь и всякую немощь». Под всякой болезнью подразумевается весьма ограниченный набор недугов, а если принять во внимание, что ученики получили, как сказано, только власть над бесами, то они и могли лишь изгонять их, а не лечить все болезни, да и то далеко не с каждым нечистым духом способны были совладать апостолы.
  Сам их учитель также более всего боролся с бесами, и гораздо меньше занимался другими недужными: расслабленными, слепыми, глухими, с отсохшей рукой. Лишь по одному-двум случаям выздоровления подобных больных можно найти в повествовании «О благой вести». Любопытно прошло исцеление у «моря» Галилейского. «Привели к нему глухого и косноязычного и просили его возложить на него руку». Это понятно, ведь обычно так и делал, когда врачевал веривших в него. Но в этот раз, вопреки просьбе, он действовал по-иному. «Иисус, отведя его в сторону от народа, вложил персты свои в уши ему, слюной своей коснулся языка его, и сказал ему: отверзнись». Как это понимать? Эллины, известные любители мальчиков, воспримут этот рассказ однозначно. И их можно понять. Ещё бы: увёл в сторону, взял двумя руками за голову, поцеловал в губы с языком, сказал: «отверзнись»…И после этого иудейские изгои из недозволенных коллегий смеют называть некоторые, если не все, религиозные обряды других народов «мерзостями языческими»! Как только язык поворачивается?!
  Небезынтересно и то, что своим поведением или вопросами апостолы ставят под сомнение реальность происходивших чудес – были ли таковые на самом деле? После двукратного насыщения десятков тысяч варваров плывущие с наставником в лодке ученики беспокоятся отсутствием хлеба, еды. Разве бывшие свидетелями того, как буквально из ничего были накормлены такие толпы народа, стали бы волноваться, что у них припасено мало пищи?
  Перед этим Иисус велел Кифе и Воанергес, трём любимым – что наверняка означает и самым сообразительным и способным – ученикам не рассказывать кое о чём, пока он «не воскреснет из мёртвых. И они удержали это слово, спрашивая друг друга, что значит: воскреснуть из мёртвых». И это после возвращения к жизни двенадцатилетней девочки. Понятно, конечно, что распятый набирал себе учеников из простого народа, тёмных и необразованных, но не до такой же степени глупых! Чтобы они после увиденного возвращения к жизни вопрошали «что значит «воскресение»?»
  Обозрев здесь касаемое чудес, часть которых всё же не могла происходить без вмешательства небесных сил, перехожу к делам земным. А если быть более точным, к незаконным действиям галилеянина.
;
  Прежде всего распятый нарушал иудейские законы и обычаи, веками соблюдавшиеся. Мало того, он огромной массе своих слушателей проповедал не соблюдать правовые и бытовые установления. Они были введены легендарным иудейским героем Моисеем и свято чтились десятками поколений. Но галилейский демагог не собирался останавливаться перед подобными вещами. Когда нужно и не нужно, он не задумываясь шёл против всего законного и святого. Остановлюсь на нескольких конкретных примерах.
  Придя из Капернаума в Иудею за Иорданскую сторону, как обычно, стал учить народ. Подошли фарисеи – постоянные полемисты – и предложили для обсуждения вопрос: «позволительно ли разводиться с женою? Он сказал им в ответ: что заповедал вам Моисей? Они сказали: Моисей позволил разводиться.» Иисус многословно отвечал им. Суть его речи: разводиться нельзя. Обращает на себя внимание обращение «вам»: «Что заповедал вам Моисей?» Этим он уже как бы освобождает себя от обязательств, принятых всеми остальными иудейскими варварами, предваряя противоречащий закону ответ.
  Фарисеи, если ты не интересовался, это иудейская религиозная секта, у них своё учение, но в писаниях, законах и обычаях своего отечества они разбираются весьма неплохо, как и так называемые книжники. Эти сведущие люди неоднократно пытались указать сыну девственницы на недопустимость нарушения векового права.
  Вот ещё один случай. «Там, в земле Генисаретской, собрались к нему фарисеи и некоторые из книжников, пришедшие из Иерусалима, и, увидев некоторых из учеников его, евших хлеб нечистыми, то есть неумытыми руками, укоряли. Ибо фарисеи и все иудеи, держась предания старцев, не едят, не умыв тщательно рук… Спрашивают его фарисеи и книжники: зачем ученики твои не поступают по старым отеческим законам?» Вместо того чтобы просто пойти помыть руки или прямо ответить на вопрос, назарянин, по своему обыкновению, уходит от конкретного ответа и произносит длинный монолог. В нём он распространяется на тему чистоты внутренней и внешней, выводя то, что главное – блюсти себя в душе, а наружная гигиена вообще ни к чему, что чтимые всеми иудеями законы можно и даже нужно, пусть и сохраняя непорочность разума, игнорировать. Я далёк от мысли, что тёмные варвары после таких слов возьмутся за духовное самосовершенствование. Куда реальнее то, что, оставаясь неразумными, они просто и за внешностью (до каких-то пределов) перестанут следить, позабыв прежние авторитеты. Хотя, казалось бы: что может быть проще и естественнее – помыть руки перед трапезой? У большинства более культурных народов принято такое правило.
  А уж то, о чём речь пойдёт в следующем примере, вообще всё человечество соблюдает в какой бы то ни было форме. Но только галилейскому плотнику и до этого нет никакого дела. Он торопился отплыть, а один из учеников просил немного повременить. «Учитель! Позволь мне прежде пойти и похоронить отца моего. Но Иисус велел ему: иди за мною и предоставь мёртвым погребать своих мертвецов.» Просто ни в какие ворота!
  У благочестивых иудеев святая традиция – чтить каждый седьмой день, так называемую субботу. Даже не традиция – закон: в этот день нельзя практически ничем заниматься, никакими делами. Всё серьёзно соблюдается, все благочестивые варвары предаются отдыху и молитвам. Насколько серьёзно, видно из следующего. Однажды в эту самую субботу галилеянин в синагоге вылечил человеку иссохшую руку. В любой другой день соплеменники и сочли бы это за добро, но за то, что это было совершено в священную субботу, иудеи – фарисеи и иродиане (приверженцы тетрарха) – «совещались, как бы погубить его». Не просто наказать за что-то – составили совещание, чтобы за излечение человека предать казни излечившего! Вот, в частности, против каких строжайших отеческих законов выступал распятый. (Умолчу здесь о сути подобных, мягко говоря, странных, законов)
  Он не утруждал себя соблюдением не то что приличий, хотя бы на людях – пуще того, он даже эти нарушения обращал в демагогические приёмы. «Когда Иисус возлежал в доме сборщика пошлин Левия, сына Алфея, возлежали с ним кроме учеников многие мытари (то есть занимающиеся тем же делом, что и хозяин, они презираемы среди иудеев за своё занятие) и грешники. Книжники и фарисеи, увидев, что он ест и пьёт с мытарями и грешниками, недоумевали и возмущались.» На что сын девственницы отделался отговоркой.
  Сразу же вслед за этим произошло следующее. «Ученики Иоанновы и фарисейские постились. Приходят к нему (казнённому на кресте) и говорят: почему ученики Иоанновы и фарисейские постятся, а твои нет?» Снова последовал красноречивый и перенасыщенный метафорами ответ, сводящийся к тому, что отвечающий выше принятых всеми остальными правил. Вскоре на повторный упрёк фарисеев – «почему в субботу ученики его срывают спелые колосья, то есть делают то, что не должно?» – основатель назарейской ереси сравнил себя с великим иудейским героем царём Давидом. «Который ел и дал спутникам хлеб, который не должно было есть никому, кроме священников». Вдобавок (Иисус) назвал себя «господином субботы». Фактически отменяя субботние запреты и жреческие привилегии. Что это, если не демагогические приёмы, не стремление любыми способами добиться популярности?
  Поэтому, естественно, неудивительно, что и его последователи не особенно благочестиво относятся к отеческим обычаям и законам. В частности, это можно заметить в действиях Савла, апостола. До своего обращения к учению семиаксиев это был законопослушный иудейский молодой человек. Но с переходом в новую ересь, разумеется, его поведение изменилось. Не буду описывать многое, в чём именно он повторял нарушения назарянина, приведу лишь один показательный отрывок из книжки «О деяниях», прямо указывающий на это. Иерусалимские семиаксии говорят прибывшему Савлу: «А о тебе наслышались они (вменяемые местные жители), что ты всех иудеев учишь отступлению от Моисея, чтобы они не поступали по обычаям». Чтобы избежать наказания за такое совращающее поведение, коллеги предлагают Савлу взять на себя расходы на жертву за четырёх так называемых назореев. Назорей – это иудей, давший, с целью очищения, определённый обет, в частности, не стричь волос. Вот почему я не называю, как некоторые, Иисуса «Назореем». «Сделай же, - продолжают, выступая в роли адвокатов, иерусалимские семиаксии, –  что мы скажем тебе: есть у нас четыре назорея. Взяв их, очистись с ними и возьми на себя издержки на жертву за них, чтобы остригли себе голову, и узнают все, что ты соблюдаешь закон и не делал того, что о тебе рассказывают.» То есть будто не учил других нарушать. Чувствуя, бесспорно, справедливость обвинений, апостол признаёт совет дельным и следует ему, пытаясь остаться чистым, выйти сухим из воды. (Можно отметить, что иудеи и семиаксии, в том числе сам апостол Савл, приносят жертвы, а то в Городе, как поведал источник, некоторые семиаксии думают, что жертвы – это только у «язычников») Но данная уловка не сработала. Иудеи из Азии узнали и обличили последователя сына девственницы, «наложили на него руки, крича: мужи израильские, помогите! Этот человек всех повсюду учит против закона и народа, притом эллинов ввёл в храм, осквернив тем самым святое место. (Спрашивается, что же делали везде в иудейских синагогах эллины?) Весь город пришёл в движение, сделалось большое стечение народа; и, схватив Савла, хотели убить его». К сожалению, трибун Клавдий Лисий спас апостола, по долгу службы прекращая беспорядки.
  Савл, когда его взяли под стражу (ему грозила самая что ни на есть реальная опасность казни), проявил необычайную изворотливость, потому иудеи не смогли доказать нарушения закона. Прокуратор Антоний Феликс не смог разобраться в деле апостола. Хотя что взять с вольноотпущенника – с чего бы ему что-то смыслить в юриспруденции? Я удивляюсь, что позже неплохой юрист Порций Фест не разобрался с делом Савла. По местным законам обвинители вполне справедливо требовали смертную казнь. Обвиняемый прикрылся римским гражданством. Но стоило прокуратору внимательнее выслушать его речь – и можно было легко понять, что никакой он не (римский) гражданин по сути своей. Фест, по-видимому, был сбит с толку сумасшедшими разглагольствованиями Савла: «Христос имел пострадать и, восстав первый из мёртвых, возвестить свет иудейскому народу и язычникам. Когда он так защищался, Фест громким голосом сказал: безумствуешь ты, Савл! Большая учёность доводит тебя до сумасшествия.»
  Разумеется, Христом не имел он права называть распятого, а потому присутствовавший Ирод Агриппа (II) напрасно поверил речам апостола. Может, он (царь) и знает иудейские писания и пророков, но с логикой явно тогда не в ладах, раз почти готов был «сделаться христианином». Молодец красавица Береника, вместе с братом слушавшая и не позволявшая яду Савловых словоизвержений отравить свой ум.
  Однако пора вернуться к наставнику апостолов и всех семиаксиев. Должен признать, что с одной стороны он поступил, в общем-то, правильно. Я говорю о случае, когда последователи соперничающего учения задали ему вопрос о подати Риму. Назарянин показал пример: нужно платить. Произнеся, правда, при этом – и это другая, худшая сторона: «Цезарю – Цезарево, а Богу – Богово». И уж очень напоминает «Что позволено Юпитеру, (то) не позволено быку». Фактически он противопоставил Божественное и Цезаря, а это (для перегринов) противозаконно. К тому же в ответ на вопрос «Ты – царь?» он не стал этого отрицать, игнорируя таким образом, тетрарха, прокуратора, префекта и Цезаря, то есть, признавая себя царём, отвергал Ирода и высших правителей, поставивших Ирода. Так что формально галилеянина распяли абсолютно законно, не только как иудейского преступника, но и как нарушившего наши законы. Посему безосновательно семиаксии почитают его как безвинного. А то, что по местному варварскому праву назарянин заслужил казни – это не вызывает сомнений. Достаточно привести такое свидетельство из «Благой вести». «Первосвященник спросил Иисуса: что ты ничего не отвечаешь? что они против тебя свидетельствуют? Но он молчал и не отвечал ничего. Опять первосвященник спросил его: ты ли Христос? Иисус сказал: я, и вы узрите меня грядущего на облаках небесных. Тогда первосвященник, разорвав одежды свои, сказал: на что ещё нам свидетелей? Вы слышали богохульство, как вам кажется? Они же все (первосвященники Анна и Каифа, старейшины и книжники) признали его повинным смерти. И некоторые начали плевать на него и, закрывая ему лицо, ударять его и говорить: прореки. И слуги били его по ланитам.» Вот поиздевались над сыном ЯРЦе возмущённые иудейские аристократы!
;
  Получил он от них по зубам, и уже не мог заговаривать зубы, как не единожды бывало. Что выглядело так. «Книжники, пришедшие из Иерусалима, говорили, что он имеет в себе Баалзебула и что изгоняет бесов силою бесовского царя. И призвав их (наверное, всё-таки книжников, а не бесов), говорил им: как может Сатана изгонять Сатану? Если царство разделится само в себе, не может устоять дом тот; и если Сатана восстал на самого себя и разделился, не может устоять, но пришёл конец его». Книжники, конечно, придумали возражения на эти контраргументы, но или поздно, по прошествии какого-то времени, или эти возражения не нашли отражения в записях семиаксиев. Они, книжники, грамотные противники основателя назарейской ереси, могли сказать примерно следующее. О каком разделении царства ты ведёшь речь? Кого должны слушаться подданные – своего царя или чужого? Раз бесы тебе повинуются, значит, у тебя власть ими повелевать. (Вспомним: «призвал двенадцать, дав им власть над нечистыми») Следовательно, вы с ними из одного царства, от одного царя. Или как же ты говоришь, что Сатана восстал на самого себя? Вот если бы они не повиновались, тогда да – можно такое назвать восстанием. Поскольку же бесы слушаются, постольку это означает, что они, как солдаты, слушают приказы прежде всего своего командира (а не чужого, не вражеского), а именно царя бесовского или того, кого тот наделил властью.
  Но в тот раз, как и во многие другие, назарянин, прямо как настоящий софист или ловкий адвокат, сумел уйти от ответа на неприятный вопрос. Впрочем, любой софист с лёгкостью превратил бы распятого в рогатого и словесно поиздевался бы над ним похлеще, чем вышеупомянутые аристократы физически. Вернусь и к тому моменту, когда фарисеи и книжники обменяли его в том, что он и его ученики не моют руки перед едой, вопреки отеческим преданиям, то есть, противореча законам Моисея и заповедям ЯРЦе. Также ушёл от ответа, переведя разговор с чистоты рук на чистоту помыслов. Но как же он после этого может быть сыном ЯРЦе, раз нарушает его завет? Видимо, не во всём послушным воле отца было это чадо.
  Ещё касаемо злых духов. Абсолютное большинство иудеев не знали или не признавали назарянина и его последователей. «Но злой дух сказал: Иисуса знаю, и Савл мне известен». Невольно подумаешь: а ведь правы, пожалуй, были книжники насчёт царя бесовского: иудеи не ведают – зато злые духи знают. Процитированную фразу (якобы) сидящий в больном человеке бес произнёс в ответ на попытку заклинания колдунами, сыновьями первосвященника. И, по мнению автора книжки «О деяниях», она говорит о превосходстве апостолов и распятого, о том, что его имя священно. Но сам он (галилеянин) сказал такое. «Многие скажут мне в тот день: «Не от твоего ли имени мы пророчествовали? И не твоим ли именем бесов изгоняли? И не твоим ли именем многие чудеса творили?» И тогда объявлю им: я никогда не знал вас, отойдите от меня, делающие беззаконие.» Так что если вдруг кто и творит подобное именем сына девственницы, это ещё ничего не означает. Пусть это и будут хоть апостолы – они тоже «делают беззаконие». Хотя бы в том, что, отступая от учительского завета, проповедуют «язычникам».
  Но в одном, по меньшей мере, ученики строго следовали за наставником – в нетерпении к конкурентам. У проконсула Кипра Сергия Павла был маг Вариисус, который старался отговорить правителя прекрасного острова от доверия семиаксиям: Савлу и его спутнику, распинавшимся в Пафосе перед сенатором. Иудейские изгои, естественно, разозлились, встретив сопротивление своим проповедям, и стали поносить мага, голословно называя разными ругательствами. В книжке «О деяниях» даже пишется, что Савл ослепил несчастного, видимо, не сумев одолеть Вариисуса в честном споре.
  В полемике со своими противниками распятый и апостолы постоянно прибегают к цитатам из священных (иудейских) книг. По твоим же сведениям, брат мой, из них несколько целиком составлены из прорицаний. И так и называются – «книги пророков», причём содержат огромнейшее количество самых разнообразных фраз. Пожалуй, если бы самого основания храма Аполлона в Дельфах велись бы записи речей пифии, и то столько не набралось бы. Это, конечно, гипербола, но найти подходящее высказывание по любому поводу не составит особенного труда. Образованные варвары (иудеи) так же хорошо могут цитировать «пророков», как мы, скажем, «Энеиду», и мы и эллины «Илиаду» и «Одиссею».
  Но вот назарянину пришло в голову относить подобные отрывки в свой адрес, будто все прорицатели предвещали его приход. Хотя те «пророчества», что он обычно употребляет в своих разглагольствованиях, никоим образом нельзя трактовать однозначно, лишь в отношении сына девственницы. Порою они не только слишком общи, но вызывают и другие вопросы. Приведу только один пример. Не желаю в подробностях разбирать все цитаты из «книг пророков», якобы говорящие, по мненью Иисуса, о том, что он Христос, ибо все они не могут конкретно указывать на одного человека. Либо из тысяч «прорицаний» можно с лёгкостью выбрать что угодно, подстраивая нужные факты. А основатель назарейской ереси и его ученики весьма вольно обращаются с цитатами.
  Перед арестом наставник беседовал с апостолами. «И говорит им Иисус: все вы соблазнитесь о мне в эту ночь; ибо написано: поражу пастыря и рассеются овцы». Приведённое казнённым на кресте высказывание скорее можно назвать пословицей, ибо случаев к его употреблению происходит достаточно. Но обращает на себя внимание даже не это. Если уж галилеянин относит его к себе, а пророчество-то от имени Божества (ЯРЦе), вытекает следствие: Бог (Отец) поражает (наказывает) Иисуса. А ведь поражают всегда врага, недруга.
  Последователи распятого тоже не блещут озвучиванием цитат точно к месту. Приведу также лишь один случай. Савл в одной из своих обширнейших речей говорил про галилеянина: «А что воскресил его из мёртвых, о сем (ЯРЦе) сказал так: «Я дам милости, обещанные Давиду, верно». Посему и в другом месте говорит: «не дашь святому твоему увидеть тление» (конец цитаты). Какая же связь между воскресением одного индивида и «дам вам милости»? И почему «святому твоему» отнесено только к сыну девственницы? У иудеев же хватает святых, правильно?
  Не лучше обстоят дела и с собственными прорицаниями. Про одно из них, речённое назарянином, я расскажу ниже. Пока остановлюсь на одной из весьма немногочисленных попыток предвидения последователей. В Антиохию, где иудейские изгои впервые стали по безумству своему называться «христианами», и как раз в то время, «пришли из Иерусалима пророки. И один из них по имени Агав, встав, предвозвестил, что по всей Вселенной будет великий голод, который и был при Цезаре Клавдии». Это пророчество было высказано не ранее консульства М. Виниция (второго) и Т.Тавра Корвина. В течение последующих девяти лет я не припоминаю ни одного года, в котором бы был большой неурожай хотя бы в нескольких провинциях сразу, не то что «по всей Вселенной». И вообще во всём мире одновременно не может быть неурожая, а, следовательно, и голода. Так что этот семиаксий Агав, видимо, плохо выспался. Но была и другая причина «пророчествовать» о голоде. «… по всей Вселенной будет великий голод, который и был при Цезаре Клавдии. Тогда ученики положили, каждый по достатку своему, послать пособие братьям, живущим в Иудее, что и сделали.» Агав как раз и пришёл оттуда, между прочим. Когда же апостолы встречали настоящих прорицателей, они – видимо, колдовством – старались прекратить их способности предвидения. Иначе получалось, что чужие Боги даруют такие возможности, а иудейские что-то никак не расщедрятся. В Македонии, в Филиппах, рассказывает автор книги «О деяниях», «мы (автор, апостол и местные семиаксии) шли в молитвенный дом, встретилась нам одна служанка, обладавшая даром прорицательным, которая через прорицание доставляла большой доход господам своим. Идя за Савлом и за нами, она кричала: сии человеки – рабы Бога Всевышнего, которые возвещают нам путь спасения. Это она делала много дней. Савл вознегодовал и наколдовал, чтобы она больше не прорицала.» Вот что значит зависть к чужому дару! Даже несмотря на то, что рабыня, с точки зрения иудейских изгоев, говорила правильно, Савл лишил её способности прорицать. Посему совершенно справедливо её хозяева отдали их властям со словами как нельзя более верными. «Сии люди, будучи иудеями, возмущают наш город и проповедуют обычаи, которых нам, римлянам, не следует ни принимать, ни исполнять. Народ также восстал на них, - описывается далее в книге, - а воеводы, сорвав с них одежды, велели бить их палками и, дав им много ударов, ввергли в темницу.» Сожалею, что «дали много ударов». Надо было очень много, чтоб другим неповадно было, до смерти нужно было забить!.. Стоп.
  Надо остановить себя. Порою весьма и весьма больших усилий стоит мне не разразиться лавиной ругательств, которые не к лицу образованному человеку и бывают слышны лишь среди обозлённых дурных легионеров, не говоря уже о грязных словечках черни и никуда не годных компедитусов. Ругательств в адрес несильно одарённых последователей назарейской ереси.
;
  Завершая обзор книг «О благой вести» и «О деяниях», рассмотрю некоторые оставшиеся у меня вопросы по учению галилеянина и апостолов, а также те разрозненные моменты, что не нашли отражения в предыдущих главах, либо просто были упущены мною из вида.
  Для начала обращу внимание на указанное назарянином время своего второго прихода (то есть, возвращения в провинцию Иудею), который должен состояться «во славе  и во главе легионов ангелов» и знаменовать собой конец мира – ни больше ни меньше. Такого, по крайней мере, ожидают семиаксии, причём многие буквально со дня на день и почему-то не только в Иудею, но по всей земле. Так вот, распятый говорил своим ближайшим ученикам: «Когда же будут гнать вас в одном городе, бегите в другой. Ибо истинно говорю вам: не успеете обойти городов Израиля, как придет сын человеческий.» Что же мы имеем? Дюжину учеников и не такое уж большое количество израильских (кстати, о других провинциях и странах – ни слова!) городов. За год их можно обойти не раз. Так где же «пришествие во славе»?!
  Ещё слова сына ЯРЦе, по-варварски напыщенные. «После многих тех бед солнце померкнет, луна не даст света своего, и звёзды спадут с неба, и силы небесные поколеблются. Тогда увидят сына человеческого, грядущего с силою великою и славою на облаках. Истинно говорю вам: не прейдет род сей, и есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как всё это будет. О дне и часе том не знает никто: ни ангелы и ни сын, но только Отец небесный». «Пророчество» сие было произнесено в консульство нашего дяди Персия и Л. Вителлия, три дюжины лет назад, так что «род сей», то есть поколение сверстников и живших в одно время с казнённым на кресте, «прешло», они прожили. И в этом случае фраза «истинно говорю вам» оказалась неточной. К тому же, как понимать такое противоречие: сначала Иисус рассказывает о времени своего второго явления: «не успеете обойти городов Израиля» и «не прейдет род сей» - и тут же заявляет: «о дне и часе том (то есть именно о времени) не знает никто»?
  Предсказывая другое важнейшее событие – своё воскресение – сын девственницы также не блещет точностью. На этот раз стремясь подделаться под известного иудейского героя и пророка. «Ибо как Иона был во чреве кита три дня и три ночи, так и сын человеческий будет в земле три дня и три ночи». Но из дальнейшего повествования «О благой вести» (принимая версию о состоявшемся восстании его из мёртвых) видно, что назарянин пробыл погребённым день-полтора и полторы-две ночи, то есть в два раза меньше обещанного.
  Однажды, когда галилеянин собирался помочь больному юноше, опираясь, как обычно, на веру близких своего пациента, «отец отрока воскликнул: верую, Господи! помоги моему неверию». Странное выражение. Лекарь же произнёс вызывающее не меньше вопросов обращение. «Запретил духу нечистому, сказав ему: дух немой и глухой! Повелеваю тебе выйти». Как глухой дух его услышал?
  Выступая в главном храме иудеев, Иисус возражает книжникам, утверждавшим, «что Христос есть сын Давидов», то есть сын знаменитого иудейского царя. «Как они говорят так? Ведь сам Давид сказал Святым Духом: «сказал Господь Господу моему (то есть Христу)» (цитата из священной книги «Псалмов»). Что же, Господь (то есть Бог) у иудеев всё же не единствен? И получается, что семиаксии противоречат своему учителю, разделяя заблуждения книжников, когда называют основателя своей религии сыном Давида?
  В один день ученик Иоанн (один из Воанергес, «сынов грома», почему сын ЯРЦе так назвал двух своих последователей – загадка) «сказал: учитель, мы видели человека, изгонявшего бесов твоим именем, и запретили ему это делать, потому что он не с нами, не ходит за нами. Иисус сказал: не запрещайте ему, пусть кто угодно творит чудеса моим именем, они не смогут злословить меня.» Необходимо отметить, что и это указание распятого осталось без внимания, и апостолы наряду с прочими последователями назарейской ереси враждебно относились и относятся к чудотворцам, не исповедующим их учение. Главное же, это лишний раз подтверждает гипотезу книжников о природе назарянина над нечистыми духами, то есть о её происхождении от царя бесовского.
  И когда не только книжники, но вместе с ними другие образованные и уважаемые люди прямо спросили его: «Какой властью ты делаешь это? И кто тебе дал эту власть?», он ушёл от ответа, не сказав им ничего. Фактически оставляя вопрос открытым.
 Казнённый меж двух разбойников вообще не любил говорить прямо. Предпочитал, в частности, притчи. Некоторые не совсем удачные. Как, к примеру, об уезжавшем господине и рабах, остававшихся с вверенными им деньгами. Двое слуг приумножили хозяйские богатства, отдав в дело морским торговцам, а третий доверенный ему талант просто сохранил, закопав в землю. В притче господин гневается на последнего, и мораль её такова: «всякому имеющему дастся и приумножится, а у неимеющего отнимется и то, что имеет». Сомнительные нравственные выводы. Да и раба никак нельзя обвинять. Любые коммерческие операции рискованны, тем более связанные с морской торговлей. Так что, зная алчность хозяина, раб предпочёл сохранить талант, не рискуя остаться совсем ни с чем. Потеряв доверенные деньги, слуга мог вообще с жизнью проститься.
  Одна из главных молитв семиаксиев, воссылаемых ими иудейскому Божеству ЯРЦе, заповедана им их обожаемым «сыном человеческим»; начинается она со слов «Отче наш, сущий на небесах!» Отмечу, что данную формулу молитвы распятый озвучил при таких обстоятельствах. «Случилось, что когда он в одном месте молился, и перестал, один из учеников его сказал ему: научи нас молиться, как Иоанн научил своих учеников». Вероятно, и это позаимствовано у предшественника.
  Не раз назарянин намекал на своё смирение и скромность (хотя мы рассматривали его «скромность» на деле), эти качества превозносятся его последователями, ставящими кротость основателя в пример всем своим слушателям. Сам он, по меньшей мере один раз, прямо провозгласил: «научитесь от меня, ибо я кроток и смирен». Не останавливаясь вновь подробно на проявлениях явной нескромности, приведу лишь такой случай. «На другой день, когда Иисус и ученики вышли из Вифании, он взалкал. Увидев издалека смоковницу, покрытую листьями, пошёл, не найдёт ли чего на ней. Но, придя к ней, ничего не нашёл, кроме листьев, ибо было ещё не время собирания смокв. И сказал ей Иисус: отныне да не вкушает никто от тебя плода вовек! На следующий день, проходя мимо, увидели, что смоковница засохла до корня. И, вспомнив, Кифа говорит ему: Равви! Посмотри, смоковница, которую ты проклял, засохла.» Ни в чём не повинное дерево, зелёное, полное жизни, галилеянин проклинает и казнит, разгневанный тем, что оно не удовлетворило его желание! Но ведь было не то время года, когда собирают урожай, в том числе и с деревьев (весенний месяц, у иудеев называемый, как тебе должно быть известно, нисан). Вот хвалёные кротость и смирение!
 Рассмотрим теперь эпизод с арестом галилеянина. Один из апостолов, Иуда, видимо, чем-то очень насолил всем остальным ученикам. Или, возможно, сам был главным любимчиком наставника (за что прочие и недолюбливали). Или даже любовником – поскольку мы не находим в книге «О благой вести», то есть в жизнеописании распятого, никаких упоминаний о его женщинах; и можем отыскать лишь вызывающее вопросы исцеление глухонемого. Так вот, этот Иуда Искариотский вызывал такую зависть других апостолов, что они выдумали историю о том, будто он предал Иисуса, а именно, поцеловав, указал его пришедшим брать под стражу. «Пришло множество народа с мечами и кольями, от первосвященников, старейшин и книжников. С ними Иуда Искариотский, сказавший: кого я поцелую, тот и есть, берите его. Тотчас подошёл к нему и говорит: Учитель! Учитель! И поцеловал его. А они возложили на него руки свои и взяли его. Один же из стоявших тут извлёк меч, ударил раба первосвященникова, отсечя ему правое ухо. Тогда Иисус сказал им: будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями, чтобы взять меня. Каждый день я бывал с вами в храме и учил…» Дальше описывается, как все последователи разбежались, кто-то даже нагой, без одежды, схваченной стражниками. Куда подевались вся любовь и преданность учителю, в которой клятвенно уверяли до и после задержания ученики арестованного? Но вернусь к тому, почему же Иуде понадобилось вдруг указывать своего учителя, «предавая» его? Вроде бы абсолютно непонятно, так как назарянина многие из пришедших знали в лицо, раз он видел их ежедневно в храме. Потому я и предполагаю, что история с предательством выдумана. А вот поцелуи, и, вероятно, довольно страстные, вполне могли иметь место. Впрочем, быть может, и не сочинена, но искажена, превратно истолкована. Так как накануне за ужином, обнимая любимчика Иуду, основатель безумного иудейского учения сказал дюжине апостолов: «один из вас предаст меня. Это должно произойти. После чего мне предстоит идти на казнь.» Видимо, лишь самый любимый ученик отважился на «предательство», в котором, в общем-то, и не было нужды. Но ведь наставник настаивал на необходимости этого действия.
  Ещё кое-что вызывает вопросы в сцене взятия под стражу. Как же надо было придти стражникам и народу задерживать сына девственницы – безоружными, что ли? Когда вокруг него постоянно по меньшей мере дюжина приближённых, когда «один из стоявших» с мечом бросился на слугу первосвященника. Кстати, почему не сохранилось имя этого смелого человека, бросившегося на защиту своего учителя? Быть может, это был именно Иуда?
  Хотя основатель назарейской ереси повсеместно и постоянно твердил, что ему ведомо будущее, тем не менее, будучи приколочен к дереву, сам усомнился в своих способностях. Выше я говорил о сомнениях его учеников, а тут и учитель разуверился в себе. Об этом повествует такой отрывок из писания «О благой вести». «В начале второй стражи Иисус громко возопил: Элои! Элои! ламма савахфани? – Боже! Боже мой! Почто ты меня оставил?» Сам сын ЯРЦе усомнился в своём отце, а его апостолы ещё имели наглость назвать Зевса и Гермеса ложными Богами! «Обратитесь от сих ложных к Богу живому, который сотворил небо, землю, море и всё, что в них, который попустил всем народам идти своими путями, хотя и не переставал свидетельствовать о себе благодеяниями: дождями и урожайными временами, подавая пищу и веселье сердцам нашим». («К Богу живому» - а что, остальные Боги не живые?!) С какой стати перечисленные деяния приписываются одному иудейскому Божеству?! Совсем обнаглели Савл и Барнаба!
  Проповедуя своё учение некому сотнику Корнелию, Кифа говорит следующее. «Иисуса Бог воскресил на третий день и дал ему являться не всему народу, но нам, которые с ним ели и пили, нам, от Бога предызбранным». Во-первых, выясняется, назарянин не сам воскрес, а ЯРЦе его воскресил, что говорит о меньшем могуществе сына. Во-вторых, что же остаётся говорить апостолам, когда все иудеи отрицают то, что проповедник из Галилеи оживал? Конечно же, что только им, «избранным», приближённым, он являлся, а другие вроде как недостойны были его лицезреть.
  Этот Кифа вообще многое от себя напридумывал, даже в самой сути учения. Назвал распятого Господом (замечу, что я, к сожалению, поздно узнал, что ЯРЦе – табуированное имя; допустил невольно профанацию; сожалею; вместо ЯРЦе нужно было писать «Господь»), то есть Богом, плюс, конечно, Христом. Проповедал «креститься во имя Иисуса Христа для прощения грехов и получать дар Святого Духа». (Кстати, в этот момент Кифа пока обращается только к «дому Израилеву», то есть только к иудеям) Хотя ни о каком подобном крещении никогда вовсе не было и речи у зачинателя религии безумцев.
  Снова Кифа, на этот раз вместе с другим апостолом, Иоанном, говорит такую речь, обращаясь к (иудейскому) Господу. «Поистине собрались в граде сем (Иерусалиме) на святого сына твоего Иисуса, Ирод и Понтий Пилат с народом израильским, чтобы сделать то, чему быть предопределил ты». Зачем тогда сетовать на своих соотечественников, в том числе на Иуду, обвинять их в казни учителя, если иудейский Бог так решил? (Глас народа – глас Божий) А многие семиаксии этим и занимаются. Вслед за тем же Кифой, который вместе со Степаном бросил всем иудеям обвинение: «Вы сделались предателями и убийцами праведника, как и отцы ваши гнали и убивали пророков» (и отцы упрекающих тоже, между прочим – и они ведь иудеи).
  А сами апостолы не убивали ли людей? Что на самом деле произошло с двумя супругами-неофитами, будто бы понесшими кару от Божества? Все деньги от продажи всего своего имущества новообращённые должны были отдавать апостолам, а некие Ананий и Сапфира, супруги, некоторую часть выручки от реализации собственного имения не донесли до руководителей новой секты. (Дело было в том же году, что и казнь основателя) Кифа разгневался и стал обвинять мужа и жену, что они будто бы обманули не их, не апостолов, а Божество – Святой Дух. В результате оба супруга тотчас после этих обвинений скончались. Из-за чего? Из-за презренных монет! Своих же последователей казнили апостолы.
  Впрочем, это могло сделать и иудейское Божество. Все (или почти все) иудеи очень жадны – вероятно, и их Божество поэтому способно наслать смертельную кару из-за денег. Сам же (иудейский) Господь, как описывается в той же книге «О Деяниях», также убил человека (тетрарха, правителя) всего-навсего позабывшего воздать ему славу. «Ирод, одевшись, как обычно, в царскую одежду, сел на возвышенном месте и говорил, а народ восклицал: это голос Бога, а не человека. Но вдруг ангел Господень поразил его за то, что он не воздал славы Богу, и он умер, изъеденный червями.» Заметим здесь ещё раз: глас народа – глас Божий. (И, вероятно, Господь возревновал и послал ангела) И иудеи, видно, не знают эту пословицу, а местным семиаксиям, конечно, выгодно очернить недолюбливавшего их правителя.
  Сами же апостолы напрямую нарушали повеления своих Божеств – и ничего, это, оказывается, сходит им с рук. Например, Савл отправился в Иерусалим, «хотя ученики по внушению духа говорили Савлу, чтобы он не ходил» в названный город. Но как же пришлось изворачиваться этому апостолу, чтобы остаться в живых! (Хотя мог бы почитать за честь, что придётся принять казнь в том же городе, что и его обожаемый наставник, назарянин, и вроде как за примерно те же проповеди) В обычное время он постоянно подчёркивал свою принадлежность к иудеям. Когда же стало необходимо, он говорит тюремным стражам: «меня, римского гражданина, всенародно били и бросили в темницу?» Затем, когда трибун Лисий поинтересовался, не египтянин ли он, Савл вновь назвался иудеем. А спустя день, когда тот же Лисий собирался бичевать его, опять прикрывается нашим гражданством, ещё и с гордостью, что родился гражданином. На следующий день, сначала нагрубив первосвященнику (отговаривался, что не знал, кто перед ним, хотя одежду того трудно не узнать, как ты некогда упоминал), ловко использовал, как преуспевающий ушлый демагог, разногласия аудитории. «Савл, узнав, что в собрании (сошедшемся судить его) одна часть саддукеев, а другая фарисеев, возгласил: мужи! я фарисей, сын фарисея». Хотя семиаксии, начиная со своего основателя, всегда враждовали с этой иудейской сектой. Но в данном случае Савлу, конечно же, важнее было любым способом склонить часть синедриона (судейского собрания) на свою сторону. Но довольно об этом «хамелеоне».
  Краткий вывод по моей книжке. Безумцы, изгои, сумасшедшие, глупцы, несчастные и т. п. – не зря называют так семиаксиев, не правда ли?
  На этом я заканчиваю, брат мой, первую часть моего исследования их учения. В последующих книгах, опираясь на свои скромные возможности и познания, я собираюсь разбирать так называемые «Послания», это поучения апостолов, обращённые к становящимся незаконным коллегиям в разных городах. И кроме этого, конечно, возвращаться, по мере необходимости, к книжкам «О благой вести» и «О деяниях». А также к упоминаемым в них более ранним иудейским священным писаниям.   

                Примечания

1) мнения толпы – считалось – насколько обоснованно, неизвестно – что христиане отравляют колодцы, приносят в жертву младенцев, вступают в кровосмесительные связи и творят прочие мерзости и чудовищные преступления.
2) триумвир Красс – М. Лициний Красс подавил восстание Спартака, распял восставших на крестах вдоль дороги от Бруттия (где и был разбит в решительном сражении Спартак) к Риму. Казнь на кресте считалась очень позорной.
3) Ра – или Амон, Амон-Ра – египетский Бог солнца, в некоторые периоды египетской истории – верховное Божество.
4;;;;;;; – аксиос – гр. достоин.
5) семиаксии – буквально означает «наполовину колесованные» из-за распространённого способа их казни – сожжения на обложенном хворостом столбе.
6) Цитаты из «Евангелия от Гнея» в большинстве случаев соответствуют совр. текстам евангелий от Матфея и Марка, послуживших, вероятно, основными источниками для переписчика. Поэтому перевод берётся из этих русскоязычных изданий.
7) новый Принцепс – здесь: Луций Оцелла (Гальба).
8) ересь – в то время это гр. слово означало учение, направление, школу, напр-р, в ф-фии.
9) Эвандр – герой родом из гр. области Аркадии, сын Бога Гермеса (Меркурия), некоторое время жил в Италии.
10) Яхве – одна из русских транскрипций (другая, напр-р, Иегова) табуированного имени древнего иудейского Божества (заключившего соглашение, завет, с Моисеем), JHVH, это имя называлось «Тетраграмматон» (гр. «четырёхбуквие») .
11) Луцифер – Бог небесных светил (кроме солнца и луны), имя означает Светоносец.
12) Прометей – Титан, даровавший людям не только огонь, но и (по нек-рым мифам) многие знания (как Сатана по библейскому мифу предложил плод познания).
13) цензор – здесь прежде всего имеются в виду полномочия цензора исключать из Сената недостойных и вносить в его списки того заслуживающих.
14) дриады – здесь: низшие нимфы, нимфы деревьев (умирающие вместе с ними).
15) эпикурейцы – последователи ф-фии Эпикура, провозглашавшей наслаждение главной ценностью, конечной целью. (Наслаждение, неотделимое от добродетели, о чём в античности многие забывали.)
16) Семела – смертная красавица, прелестью к-рой пленился Юпитер, от этой связи и родился Дионис. Его двоюродный брат Пенфей (родившийся от смертных) отказывался признавать Диониса Богом и поклоняться ему. За что был жестоко наказан.
17) Александр – Македонский. Египетские жрецы провозгласили его сыном Бога Амона (отождествлявшегося греками с Зевсом), а затем многие подвластные гр. города – Дионисом. Александр пользовался этим прежде всего для пропаганды среди варваров. Совершил поход в Индию.
18) Яхвеид – суффикс «-ид» указывает на происхождение от отца (что чаще, реже – от другого предка). Напр-р, Зевс – Кронид (отец Крон, Кронос), Ахиллес – Пелид (отец Пелей).
19) Две цитаты в начале главы ; соответствуют тексту неканонического евангелия от Барнабы. Кстати, при чтении ;;;;;;;;;; мусульмане видят указание пророка Исы (Иисуса) на будущее пришествие пророка Мухаммада – по-арабски «прославленный, хвалимый».
20) Вифиния – р. провинция на северном – северо-западном побережье Малой Азии.
21) софистика – учение было направлено, можно сказать, на победу в споре любыми средствами, провозглашало полную относительность всех ценностей, в рассуждениях нередко использовались логические парадоксы – софизмы.
22) Гелиос и Аполлон, Диана и Луцифер – автор работы перечисляет Богов, чья компетенция затронута чуть выше, в «пророчестве о страшном суде», ведь Гелиос – Бог солнца, Аполлон – солнечного света, Диана – Богиня луны, Луцифер – Бог звёзд.
23) Эпикур – др.гр. ф-ф III в. до н.э., основатель эпикуреизма (см. прим. 15, чуть выше).
24) Алкей – лесбосский поэт, VII в до н.э., политический противник Питтака, правителя Митилен, одного из семи мудрецов.
25) Клеобул – ещё один мудрец из числа семи, из гр. города Линда на острове Родос.
26) атараксия – античное ф-фское понятие: безмятежность, бестревожность.
27) скептики – здесь (в настоящем романе): приверженцы ф-фской школы, скептицизма, отрицающего возможность познания (истины), любые догмы.
28) Пифагор – др.гр. ф-ф VIII-VII вв. до н.э.
29) Корнелий Галл, эпиграмма – здесь эпиграмма – в совр. смысле (в античности эпиграмма – краткое стихотворение). Корнелий Галл – один из крупнейших р. поэтов, из его произведений почти ничего не сохранилось. За стихотворным переводом пришлось снова обратиться к поэтессе В. Однако она, прочитав четверостишие, немало удивилась и сказала, что практически такая же эпиграмма есть у одного французского аббата XVIII в. – которая и приведена в тексте (пер. с фр. В. Васильев).
30) Пиррон из Элиды – др.гр. ф-ф IV-III вв. до н.э., основатель скептицизма.
31) имя Диоген – означает «рождённый Богом».
32) Онесикрит и Филиск – одни из изв. учеников Диогена.
      эгинец – из гр. г. Эгины на северо-восточной оконечности полуострова Пелопоннес.
33) пифия – в гр. г. Дельфах в храме Аполлона был знаменитейший в античности оракул (прорицатель, говоривший от имени Бога). Специальная жрица, пифия, впадая в медитативно-экстатическое состояние, изрекала пророчества.
34) Ферекид – с острова Самос.
35) Абдера – гр. город во Фракии. Назван в честь товарища геркулеса, героя Абдера, погибшего в том месте (был съеден конями, питавшимися человечиной).
36) Гиппократ – знам. др.гр. (V в. до н.э.) учёный-врач, основоположник медицины.
37) Мунихий – крепость в Афинах (в афинском порту Пирее), где стоял македонский гарнизон.
38) аркадяне – жители области Аркадия на Пелопоннесе, севернее Спарты.
      Орхомен – город в Аркадии.
39) 46-я олимпиада – олимпиада здесь – четырёхлетний период от одних игр до следующих. Летосчисление в Др.Гр. велось по олимпиадам. Год начинался с середины лета, в каждой олимпиаде было 4 года. 46-я олимпиада – с середины лета 596-го до середины лета 592 г. до н.э. Первый год 46-ой олимпиады: 596/595, 2-й год: 595/594 и т.д. Первые олимпийские игры состоялись в 776 г. до н.э.
40) Акрагант и Селинунт – гр. города на южном побережье Сицилии.
      Эмпедокл – др.гр. ф-ф, VI в. до н.э.
41) Други! О вы, что на склонах… - пер. Г. Якубанис.
42) Деметрий Фалерский – оратор, ф-ф, политический деятель, правитель Афин с 317 по 307 гг. до н.э.
43) Эней – герой получил бессмертие.
44) Рея Сильвия – родила от Марса Ромула и Рема, братьев-близнецов.
      Даная – от Юпитера героя Персея.
45) наше учение – т.е. стоицизм.
      наш основоположник – основатель стоицизма Зенон Китийский – др.гр. ф-ф IV-III вв. до н.э.

49) Ирод – здесь: Ирод Антипа, правил территорией Галилеи и восточной частью долины Иордана с 4 г. до по 38 г. н.э.; Филипп – сын Ирода I Великого от другой жены, правитель соседних, северных, областей (до 34 г.).
50) Воанергес – так почему-то называл Иисус апостолов Иоанна и Иакова.
51) Кесария Филиппова – г. к востоку от реки Иордан, к северу от Тибериадского озера.
52) Фессалоники – г. во Фракии.
53) Луций Юний Галлион Аннеан – проконсул Ахайи в 51-52 гг.
54) Антоний Феликс – прокуратор Иудеи в 52-60 гг. Вольноотпущенник Антонии, матери императора Клавдия, отличался большой алчностью.
55) Порций Фест – прокуратор Иудеи в 60-62 гг.
56) Кипр –  провинция управлялась (в описываемое время) проконсулом.
57) Пафос – административный центр Кипра.
58) Сии люди… - выделенные слова из евангелия могли бы послужить превосходным эпиграфом к работе Кв. Торквата «Против семиаксиев».
59) они прожили – так р-не выражались об умерших, когда не хотели произносить зловещих слов.
60) Понтий Пилат – префект Иудеи в 26-36 гг. С 37 по 44 гг. наместники в эту провинцию не посылались. Затем они стали называться (как и в других незначительных (императорских) провинциях) прокураторами.