Малая Катрафобия. Глава 1. Темные силы науки

Первый удар по средневековому геоцентризму нанес Николай Кребс (1401 –1464), более известный как Николай Кузанский. Он объявил, что у безграничной Вселенной не может быть ни какого центра – ни для Земли, ни, даже для Солнца, вообще, ни для чего на свете. Весьма примечательно то, что обнародована ацентрическая концепция Кребса была лишь после его смерти, в сочинении под более чем вызывающим названием: “Об ученом незнании”. При жизни же, Николай Кузанский ограничивался лишь устным изложением созданной им концепции в узком кругу своих близких единомышленников и учеников. Эта, на первый взгляд, странность в поведении великого философа, избегавшего при жизни широкой огласки своих передовых взглядов, находит вполне естественное объяснение в судьбе одного из его последователей, ставшего крупнейшим астрономом Священной Римской Империи – Георга Пурбаха (1423 – 1461). Пурбах открыто вознамерился наполнить ацентрическую концепцию Кребса количественным содержанием. При этом он, в отличие от Николая Кребса, не стал скрывать от широкой европейской общественности своих далекоидущих намерений. Его исследования видимых движений планет, на основании которых Пурбах пытался выяснить реальные движения самой Земли, снискали астроному всегерманскую известность.
Ранняя смерть Георга Пурбаха (в возрасте 38 лет) так и оставила его работу незавершенной. Смерть ученика опередила смерть его учителя. И все из-за того, что не следовал ученик научной осторожности Николая Кузанского. Справедливости ради стоит отметить, что последнее обстоятельство, в то время, осталось практически незамеченным в силу отсутствия необходимой статистики по данному вопросу. Пытался же завершить работы великого астронома его собственный ученик – Иоганн Мюллер (1436 – 1476), более известный как Региомонтан. Ученику Пурбаха так и не удалось, даже в теоретическом плане, завершить, или хотя бы, приблизиться к завершению исследований скоропостижно скончавшегося  учителя. И, тем не менее, ряд конкретных практических шагов в деле дальнейшей популяризации учения о Вселенной он все же предпринял. Так, в 1471 году Региомонтан основал одну из первых (но бесспорно самую известную) в Европе обсерваторий. В следующем году он издает трактат своего учителя “Новая теория планет”. В 1474-м становится автором первых печатных астрономических таблиц. К тому же, Региомонтан приложил немало усилий и в деле обнародования главного научного труда Николая Кузанского. Столь активная деятельность талантливого ученика Пурбаха выдвинула его в ряд самых известных астрономов XV века.
Последнее обстоятельство позволило Папу римского обратиться именно к нему с предложением проведения реформы юлианского календаря, в котором все церковные праздники почему-то все более отставали от положенных им астрономических явлений. Так, к примеру, светлая дата рождества христова, изначально соответствующая дню зимнего солнцестояния, в XV веке уже переползла с конца декабря в начало января. Региомонтан, без сомнения польщенный оказанным ему доверием, тут же “опрометчиво” согласился привести в соответствие календарные даты с реальным ходом небесных явлений. И эта опрометчивость шага Региомонтана нашла свое воплощение в последовавшей, практически следом за принятием предложения Папы, скоропостижной смерти ученого. Повторив трагический путь своего учителя, Региомонтан смог пережить Пурбаха всего на пару лет. Смерть человека, замахнувшегося на установленный самим Господом Богом порядок вещей, в глазах европейской общественности обретала мистические черты кары небесной. Некоторая тавтология в этом вопросе вполне уместна по той простой причине, что, насколько удается судить автору, никто прежде него не усматривал строгой связи в прямой зависимости между продолжительностью жизни ученых средневековой Германии и их решительностью добиваться непременно прижизненного признания своих научных трудов.
Во всяком случае, именно в этой связи находит свое естественное объяснение странная, на первый взгляд, осторожность Николая Кузанского позволившая ему спокойно дожить до “пенсионного” возраста в семьдесят лет. “Смелые” же Пурбах и Региомонтан дожили лишь до тридцати восьми и сорока соответственно.