Утро параноика

Проснувшись задолго до восхода солнца, я вдруг осознал, что жизнь утратила некоторую непредсказуемость. По мелочи  фактор случайности, безусловно, присутствует, но в более обширном проявлении ему нет места в моём распорядке. Вот сейчас я встану, заварю себе кофе, умоюсь. Оденусь кое как… Не могу понять любовь людей к шмоткам и побрякушкам. Я не глажу свои рубашки, не чищу ботинки, не умею завязывать галстук. Мама говорит, что мешковатая одежда сильно полнит и так без того толстого меня. Жена долго пыталась со мной бороться, но и она отступилась, выявив во всём этом и для себя пару определённых преимуществ. Например то, что не нужно после стирки разбирать носки по парам, так как все они у меня одинаковые черные и без всякого рисунка, или то, что я не заставляю её гладить мне одежду.

Одевшись, я спускаюсь в лифте к своей машине. Машина у меня – супер, не машина, а песня. Дальше начинается путь на работу из ближнего Подмосковья в пределы третьего транспортного кольца. Путь в тридцать километров преодолевается часа за полтора – два. Виноваты в этом, конечно, пробки, но и в них можно найти себе занятие, посмотреть телевизор, например, или послушать радио. Жаль, что по утрам ничего интересного не показывают, поэтому так: утром – радио, вечером, по дороге обратно – всё остальное. Я не беру попутчиков, хотя гипотетически их могло бы быть много. Их деньги могли бы мне пригодиться, но я не готов полтора часа терпеть их общество, поэтому свой джипчик я гоняю порожняком. Пусть сочтут меня психом, но моя тачка это только для меня, моей жены, моих детей, близких друзей и родственников. Я готов платить за то, что и здесь ликвидирую фактор случайности, обусловленный наличием незнакомого мне пассажира.

На работе я строю здание. Точнее, строят его, конечно, таджики, а я слежу за соблюдением его геометрии. У меня большой теплый вагончик, много дорогих высокоточных приборов. Я инженер генерального подрядчика и в мои функции входит контроль за деятельностью субподрядчиков. Мне носят на подпись акты выполненных работ и схемы, которые я подписываю, или не подписываю в зависимости от того криво построили или правильно. Я не беру взяток и подношений, поэтому если построили криво, то приходиться ломать и строить заново. А мне плевать - мне не нужны их деньги, так как за один единственный откат, можно лишиться годами создаваемой репутации.

По пятницам мы с семьёй едем на дачу, где напиваемся в первый же вечер, догоняемся в субботу с обеда, а в воскресенье приводим себя в порядок, чтобы пуститься в обратный путь, в свою уютную двухкомнатную квартиру. Мы с женой купили её в кредит пять лет назад на стадии строительства. Очень сильно напргшись, мы вернули кредит за три года и взяли новый, уже на дорогую машину. Финансовый ипотечный кризис очень сильно подкосил наши возможности, разорил принадлежавшую мне фирму, поэтому с машиной едва не пришлось расстаться. Но здесь мне повезло, и я нашёл хорошую работу с белой зарплатой, и теперь от кредита на автомобиль остался сущий пустяк. Все эти перипетии создали нам благоприятную кредитную историю, и банк готов помочь нашей семье, даже если мы захотим купить самолёт.

И вот, проснувшись утром, я вдруг понял, что за всё это время я не посвятил ни единого стихотворения своей жене, детям, маме или коту. За десять лет я вообще не написал ни одной рифмованной строчки. Приехав на работу,  я попробовал выдавить из себя хоть какую-нибудь метафору. Увы – это оказалось невозможным. Мне нет ещё и сорока, но я отчего-то сильно устал и пробую в этом разобраться. Жена пытается вытащить меня за границу, выискивает туры и путёвки, читает форумы и блоги. А я не хочу. Я бы гвоздями прибил свою задницу к веранде на даче и остаток жизни провёл перед дровяным самоваром, наблюдая температурную паутинку на его узоре. Кто-то сказал: «гений должен быть голодным», и этот кто-то абсолютно прав, и в моём лице общество имеет ожиревшего, обленившегося в конец гения. Это не я придумал себе такой эпитет. Так за глаза назвал меня мэтр семинара прозы в Литературном институте им. А.М.Горького, а мне потом доложили сокурсники. По правде говоря, я только два семестра там проучился и бросил. Этому поступку я могу привести тысячи причин в своё оправдание, но это ничего не изменит. Как говориться – сам дурак.

Мои родители – семья офицера – железнодорожника переехала с места на место двенадцать раз. Три раза без меня, и с моим появлением на свет ещё девять. Мы круглосуточно жили на чемоданах. Я сменил четыре школы и пять детских садов. Мне приходилось чуть не каждый год вливаться в новый коллектив, это ужасно понижало успеваемость, но нарабатывало коммуникабельность и терпение. И вот теперь я устал. Этому миру нечем меня удивить. Я повидал столько, что состарился ещё до того, как поступил в институт, где очень метко друг сходу прилепил мне прозвище Пожилой, а я не стал от него отрекаться. В пять лет я снимался в кино на «Беларусфильме»; в шесть пошёл в первый класс в Казани, где заговорил по-татарски, чем привёл в ужас бабушку; во втором классе я играл в хоккей за Ленинградский СКА; а уже в четвёртом едва не попал под поезд Тында – Дипкун на БАМе, забредя по глупости на середину моста.

И вот теперь я подошёл к самому страшному своему открытию. Я говорю о Боге. Я не верю в Него, а точно знаю, что Он есть. Согласитесь – верить и знать наверняка - вещи разные. Исходя из богатого жизненного опыта, я вычислил Его математически, и когда это знание ко мне пришло, я стал хотеть, чтобы Его не было. Мне не нужен Рай, и, тем более, Ад. Я хочу, чтобы меня оставили в покое, чтобы меня просто закопали бездыханного, и меня сожрали черви. Потому что если после этой жизни будет другая, то я её не хочу ни в каком виде. Я хочу, чтобы было так, как до моего рождения, то есть никак вовсе. Я умираю каждый вечер и воскресаю утром, и то, что происходит между… – меня вполне устраивает.
Вы скажете, может, что вот у чувака не задался день, раз такие мысли в голову лезут. И окажетесь правы. Отрадно только то, что сегодня пятница.

8,04,2011г. Москва.