Девяностые

1996 выдался грибным. Это позволило выжить. Зарплату не платили, занять было не у кого. Если бы не грибы в тот год, многих из существующих поныне,  уже бы и на свете не было. Грибы жарили, варили, тушили, ели. Без хлеба. Хлеба не было. Его просто не на что было купить.  На мелочь, чудом уцелевшую еще от тех денег, когда хотя бы частично  платили – покупали кубики «Маги» или «Галина-Бланка» - и варили один кубик на кастрюлю – на четверых человек на два дня, размачивая в этом бульоне заготовленные впрок практичными стариками, пережившими голодное военное детство, сухари. Одежду из честно работавших тружеников тоже никто не обновлял. Было не на что. Латали старую

Соседка:

- Пойди – сходи, там какая-то фирма прямо на улице кофе рекламирует и раздает по стакану бесплатно там, и с собой дает, сколько хочешь. Сходи, не стесняйся – там вон предприниматели в очередь становятся, чтобы халявный стаканчик урвать, а от нужды-то и вовсе не грех, и родителям принесешь, вы ж так с голоду умрете с вашей гордостью. Да и на работу тебе завтра - в голодный обморок упасть хочешь?

Ничего не поделаешь, есть действительно хочется, с голоду умирать – как-то неправильно… Иду, беру стакан себе, два приношу родителям. В этот день мы выжили благодаря этому кофе.

В квартире бы уже надо делать ремонт. Абсолютно не на что. Даже поесть не на что. На кухне ветер разбил стекло, залатали тряпками. Снаружи выглядит как у бомжей. А другого выхода нет. Разрисовала обои мелом «Машенька» - самой дешевой на то время отравой, чтобы хоть появления тараканов избежать. А то еще с ними крошками делиться…

От бессилья: - Пойти в свободное от основной работы время  вагоны разгружать что ли, так упаду, я все-таки не мужчина. Знакомый: - ты что, это бесполезно, я пробовал, устал за месяц как собака и не расплатились. Угадай, откуда я иду?

- ?...

- В домовушке бомжам бесплатную еду раздают, съел там тарелку каши, а то завтра на работу  не смог бы выйти. Скоро, говорят, нашему предприятию совсем кранты, и неизвестно вообще заплатят нам за эти 1,5 года зарплату вообще или нет. Домой идти стыдно – жена и дети голодом сидят…

 А в это время те, кого не так давно считали спекулянтами и гоняли с рынков, развернулись вовсю. И те, кто недавно отсидел за мелкое воровство, тоже почувствовали себя королями, перейдя в рэкет.  Умудряясь брать за место даже с пожилой бабушки, которая, чтобы прокормиться, принесла продать свои старые босоножки. Барахолки – в том понимании, как они были в советское время, - принести и продать ставшую ненужной или не подошедшую вещь тому, кому она пригодится, который в свою очередь шел на барахолку, чтобы купить вещь подешевле, чем в магазине – стали изживать себя. Теперь на них красовались товары навороченные, бабушек заменили молодые люди, а вещи стоили дороже, чем в магазинах. То же самое с товарами происходило и в комиссионках. Если раньше одни могли поправить свое материальное положение, сдав  туда старые, но имеющие товарный вид, накопившиеся вещи, а другие купить их по дешевой цене, то теперь комиссионки стали торговать только пришедшим из-за границы, а то и вовсе были ликвидированы.

По радио и телевидению в это время вещали, какие мы стали свободные, можем, дескать, и за границу рвануть без проблем и ограничений. А в это время большинство простых людей не имело возможности доехать до соседней деревни, чтобы родственников проведать. Политика властей напоминала предложение министра из сказки: "Давайте мы будем за границу ездить и счастливо жить, а народу скажем, что это они так живут".

Бывшие фарцовщики, жулики и прочие мошенники покупали себе машины и чувствовали себя королями. Короли же прошлых лет – ученые, военные, летчики со своими уже старыми машинами на их фоне выглядели блекло и тускло. А на фоне того, что происходило в стране, все больше погружались в депрессию и даже стрелялись. Часто наверняка.

Прошла волна выбрасываний из окон бывших советских чиновников. То ли сами, то ли им помогли – трактовали по-разному.

Артисты агитировали за новую жизнь, среди них почему-то запомнился Андрей Державин, который сказал – нравится жить серой, как узкоколейка, жизнью, выбирайте старое, а хотите яркого разнообразия – новое.

Только были они «страшно далеки от народа». И не понимали, что яркой и разнообразной она стала у них, а у нас, простых смертных, наоборот свернулась при ельцинизме до узкоколейки.


Часто именитые люди и сегодня сравнивают, как жили их родители и как сегодня живут они, естественно не в пользу старого советского времени.  Забывая, однако, сравнить, как и сегодня живут люди тех же простых специальностей, что были у их родителей. Так эти люди в ельцинское время точно жили хуже, чем их родители тогда. Т.е. сравнивается несравнимое. Вот мой отец был слесарем, и мы в то время жили плохо. А я сегодня известнейший артист – жизнь в стране поменялась в лучшую сторону. Она не в стране поменялась в лучшую сторону, в данный момент она просто в твоей конкретной судьбе поменялась в лучшую сторону. А осталась бы ты, к примеру, потомственной уборщицей, то еще неизвестно что бы говорила (ил).  В доперестроечные годы простая уборщица была в состоянии собрать домашнюю библиотеку, воспитать достойных детей, съездить в санаторий, чтобы поправить здоровье. Перестройка, а затем реформы исказили жизнь простых людей до неузнаваемости. 90-е пожилые люди сравнивали с военными сороковыми, и удивлялись – тогда-то была война, и многое объяснялось этим, но в мирное время загонять свой народ в петлю? При этом маскируя все псевдосвободой?



Сидя в дорогущем костюме изысканного кроя, дожевывая очередной бутерброд с красной или черной икрой - легко рассуждать о том, что еда не главное, а деньги зло.

Но без денег и булки хлеба в магазине не купишь. А без еды больше трех суток не протянешь. Середина 90-х – это время голодных обмороков учителей и медсестер, рабочих за станками – там, где еще оставались станки.

На покупку ваучеров у одних уже откуда-то были деньги (вряд ли добытые честным способом) – хотя бы потому, что тем, кто честно работал – руководители не платили или платили частично, прокручивая их деньги и снимая сливки-проценты, богатея на развале предприятий, и ответственности за это никто не нес. Другие - изголодавшие, осунувшиеся и измученные вынуждены были проедать ваучеры за бесценок. Тот, кто попытался вложить их в «прибыльное дело» или в развитие каких-либо предприятий и вовсе остался ни с чем. Такой не смог поиметь с ваучера даже бутерброда с колбасой. Хотя по экономической логике, он рассуждал правильно. Ваучер выгоднее вкладывать в прибыльное дело, которое будет обеспечивать пусть небольшой, но постоянный доход. Но не у нас в стране в 90-е. Где одни жирели за счет других, попирая не только всевозможные нравственные нормы, но и юридические законы. Никакого спроса с них не было. Им официально было разрешено обманывать людей. А перепродавцам и перекупщикам (спекулянтам) производителей (трудяг).

Бомжи не понимали, зачем им исправляться и работать. Если те, кто с утра до вечера горбатятся, также, как и они, ничего не получают, и не знают, где поесть.

В стационары нужно было ложиться со своей постелью и своим лекарством. Врачи, слава Богу, были стационарные. Хоть их с собой не нужно было приводить.

90-е, конечно, можно разбить на три части.

Начало – 89-93

Середина – 94-97

Конец – 98-2000

Павловская наценка. Мне запомнилось подорожание яблок с копеек, аж до 2.40, раньше такую цену можно было встретить только на рынке и уж за такие яблочищи, что вопросов не вызывало. Теперь за самые мелкие и в магазине. Немного наценился и хлеб.

В начале 90-х снова ввели талоны. Их выдавали на предприятиях и в вузах. На еду, мыло, зубную пасту. Они были другие, чем в середине 80-х. Если в 80-е, ты точно знал, что если у тебя на этот месяц есть талон на колбасу и сливочное масло, то ты их получишь, причем натуральное сливочное масло, и колбасу из натурального мяса. Алкаши обменивали у трезвенников на водочные свои талоны на масло, колбасу и прочие необходимые продукты. Трезвенникам жилось легче и лучше. А чтобы тебя не раздавили в водочной толпе, водку для компрессов можно было заказать за лишний талончик у тех же пьющих. А вот в 90-е было уже сложнее просто отоварить талон. Могло не оказаться той или иной продукции.  Но люди еще карабкались, выживали, и продолжали верить в лучшее.  Хотя старики уже гибли в очередях по обмену купюр старых на новые (после денежной реформы 1991 г).

Середина 90-х многих отрезвила. Старики и просто пожилые люди стали пополнять ряды психически больных. С депрессиями и нервными срывами после очередного скачка цен или сокращения сына или дочери с работы, развала предприятий на которых они отпахали по 40 и больше лет, попадали они в неврологические отделения.  Жить многим не хотелось. Радость от жизни отсутствовала. Выжили те, кому повезло с детьми и внуками, которым в свою очередь повезло не сломаться.  Окончательный развал СССР в 1991 году, той страны, за процветание которой они отдавали кто жизни, а кто силы и здоровье, выбил их из колеи . Кого-то и вовсе из жизни.  Попытка гэкачепистов в августе 1991 вернуть все на круги своя потерпела неудачу. Истинная народная власть была потеряна навсегда. А в 1993 году, разогнав парламент России с помощью танков, псевдодемократия Ельцина (получившая в народе хлесткое наименование «дерьмократия»), победила окончательно.

Простой народ умирал от нищеты, скорбел над очередным развалившемся предприятием, и мечтал о справедливости. А в газетах появлялись статьи уже не просто про обман с оплатой и новую форму рабства – получалось, что, к примеру, сезонный работник трудился за тарелку каши, а про реальное рабство, где работников держали на цепи, лишая их свободы передвижения, отбирали паспорта, не обращали внимания на их здоровье. Т.е. прямое рабство, да еще с проявлениями фашизма.  И все интенсивнее твердили властьимущие о том, какие мы все стали свободные.

Когда Ельцин лез во власть второй раз, даже те, кого ему удалось обмануть в первый раз (в 1991 году), не хотели за него голосовать. Тогда народ и не слыхивал про пиар-технологии, тем более про черный пиар. А они им уже вовсю пользовались.

Преподавательница вуза: - А тем, кто за Ельцина не проголосует, - зачет не поставлю.

 Естественно, студенты в ответ ее тоже обманули: и те, кто ходил голосовать, и кто нет –

На ее вопрос на зачете:

- Проголосовали за Ельцина?

Дружно ответили: да.

Голосовать из группы ходили тогда только два человека (и то непонятно, за Ельцина ли).  На бывших активистов-комсомольцев накатила апатия. Плюс философии всяческих древних авторов. И понимание. Да ничего-то от тебя не зависит. Голосуй-не голосуй. Надо им Ельцина, его и поставят. Голоса подтасуют.  Молодежь ушла в личную жизнь, и стала читать авторов, для которых политика не была на первом месте. Авторов вне политики, авторов вневременных.  Даже у Маяковского отыскивали лиричные стихи.  А политические, гражданские откладывали в сторону. При всем своем уходе в личную жизнь, рожать молодежь боялась. Негде было жить. Нечем было кормить детей. Сами не могли прокормиться. Решались заводить семьи те, у кого родители были посостоятельнее. Успели хоть что-то нажить. Да и у тех вклады заморозили. В общем-то, тоже остались в нищете.  Те, кто решился родить в начале 90-х, к середине 90-х порой выбрасывался из окошка вместе с детьми. В предсмертных записках ясно давая понять, что дело только в невозможности обеспечить детей самым элементарным и необходимым не то что для проживания, для выживания.


За свободомыслие, честное волеизъявление Ельцин наказывал. Если голосовали не за его политику, он всячески обделял те регионы, обозвав их регионами "красного пояса" . Получалось, что народ не может сделать выбор - ему это вменялось в вину. Голосовать надо было только за существующую власть. Полнейшее отсутствие демократии выдавалось за демократию.


В 98 буржуи носились с дефолтом. А простые люди вынуждены были устраиваться к коммерсантам и терпеть их гнет только потому, что пусть и маленькие зарплаты, но они стали платить вовремя. К примеру, в Пенсионный фонд коммерсант отчитывался за зарплату этому работнику в 400 рублей, в конверте добавлял в 50. И это в то время, когда даже те, кто получал 700-800 рублей, толком не могли ни поесть, ни одеться.  Больничные не приветствовали, выходные отбирались, обеденные часы самопроизвольно сокращались. На проверки инспекции нагло заявлялось: «А мы коммерческое предприятие и не подчиняемся законам». Хотя на самом деле предприятие любой формы собственности, находящиеся на территории Российской Федерации и ее субъекта (области, края, города, села) обязано исполнять все законы, в том числе и по трудовому режиму и безопасности работника.

До суда доходили немногие. Не все знали, что трудовые споры для работника решаются бесплатно. Кто-то и понимал, да боялся вовсе потом не найти работу. Кто-то отсуживал положенное, но потом еще два годы тратил нервы, чтобы подкупленные бывшим хозяином судебные приставы все-таки соблюли законодательство. А приставы те получали мало что значащий выговор, и росли до высоких должностей.  Фильмы, заказанные теми же предпринимателями, тоже стали ставить так, что все негативные качества хозяина становились положительными, а работник был всегда не прав.  Постулат был такой – хочет здесь работать, будет терпеть все, заступается за свои права – плохой работник, просто работать не хочет.

Увольняли беременных, вслух притворно сетуя, что население у нас сокращается, но все делая для того, чтобы оно сократилось еще больше.



Рассеянным ученым и большим, но умирающим в нищете, актерам все обиднее становилось слышать фразу: «Если ты такой умный, чё такой бедный». Ум перепутали с хитростью и алчностью. Людей, указывающих власти на недостатки, обзывали завистниками и не умеющими жить... Перестало быть постыдным покупать что-то на ворованные деньги. Постыдным стало чего-то не иметь.


Хотя, конечно, до той нищеты, в которой умирают великие, обычному человеку еще наживать и наживать.  То, что порой они называют нищетой, для нас обычная повседневная жизнь, порой даже кажущаяся обеспеченной – ну, в самом деле – крыша над головой, есть, обеденный стол тоже и кое-какая еда – какая ж это нищета. А у них нищета  - это невозможность поехать отдохнуть за границу. Хотя были случаи, особенно в 90-е, когда актеры умирали в настоящей  бедности.

А предприниматели, «работая без отпуска», как говорили они о себе, «на износ», не забывали каждый месяц слетать на двухнедельный (включенный в рабочее время) отдых то на Канары, то в Анталию. Они имели по нескольку квартир и домов и в Столице, и в провинции. В то время, как власти дали зеленый свет мошенникам, которые выкидывали из квартир одиноких молодых людей и стариков. Очень немногим удалось через суд восстановить свои права на имущества. Остальные пополнили ряды бездомных.

Сентябрь 1998. Обрываю городские «райские яблочки», чтобы сварить компот себе и домашним. Мужчина: - женщина, они же химикатами обработанные, вы же отравитесь.

- А иначе с голоду умру. Мне пособие задерживают. Два месяца уже. С работы сократили.

 Варенье и компот из яблок получились дивные. Никто не отравился и не заболел.  С ноября задержанное пособие частями стали выплачивать.

Соседка соседке: - я бы тебе предложила своего ребенка нянчить, да мужу что-то стали зарплату задерживать, а с моей не разбежишься нянек нанимать, тоже вот не знаю, хоть увольняйся, больничными все время попрекают, и он дома сесть не может. Платить-то не платят, а на работу ходи…

Беззарплатные учителя бастовали и митинговали – но толку от этого было ноль.

90-е годы подорвали здоровье пожилых и многие ушли из жизни на 10-15 лет раньше. И сегодня умирают те, кто мог бы еще лет 10 прожить. Сказываются лишения, перенесенные в 90-е. Вы заметили, что дети войны умирают раньше, чем сами фронтовики? А это то самое голодное военное детство, и начало старости, пришедшееся на 90-е, когда вместо санаториев и фруктов, пили воду с лимонной кислотой, и порой даже морковки с картошкой не видели. Их по лучшим госпиталям не возили,  о них вспомнили только в нулевые. И не всем из них удалось доказать свое право на звание ветерана войны, поскольку и в голову не приходило 11-12-летним девчонкам, да еще в войну, когда вся страна бедствовала, собирать какие-то справки. Не приходило в голову, что предприятие просто развалиться, а следов от него не останется, а свидетели – твои ровесники и ребята чуть старше – к этому времени просто умрут. И получают многие старики просто социалку вместо заслуженной трудовой пенсии, и не имеют почетного звания ветерана войны, а то и даже ветерана труда у бюрократов не добились из-за какой-нибудь закорючки в твоем имени в документах.

А сколько людей средних лет умерло просто от депрессии, когда вокруг в середине 90-х все рушилось и разваливалось, попытки все это спасти терпели фиаско, поскольку полномочий распоряжаться и решать у простого народа уже не было. Даже повлиять на то, что происходит, при всем желании, было невозможно.   

Старая мама, дочь после операции из больницы, обеим нужно усиленное питание и фрукты. Стоимость последних в середние, в сравнении с началом 90-х, взлетела в разы. Они стали практически недоступны.

- Доча, так кисленького охота.  Давай лимон купим.

- Так опять никому зарплату не дали. У меня мелочи немножко осталось – 1.50, это только на лимонную кислоту хватит, но она вредная.

- А мы в войну в чай добавляли и пили. Купи хоть ее…

Пришли нулевые. Нормализовалось у многих с выплатами зарплат. Стали проверять охрану труда даже на коммерческих предприятиях. За последние 10 лет те, кто в 90-е почти что умирал с голоду, вздохнули с облегчением и столы, особенно в праздники, можно стало сравнивать со временами «застойных» (а на самом деле процветающих) 70-80-ых. Но в свете последних изменений в законах, когда у народа отбирается право дышать в лесу, и удить рыбу, когда аттестация на предприятии больше напоминает страшный суд, а морально унизить подчиненного считается доблестью, когда продолжается развал, когда важные гособъекты и объекты культуры передаются в частные руки, когда жить не хочется…  В общем, от ставленников Ельцина, ожидать лучшей жизни, особенно людям простых профессий, не приходится… И боясь, что в регионах снова начнут выбирать коммунистов, губернаторов велели не выбирать, а назначать...