2 глава из Вышки Тишина была ответом. Такая женщин

2. Тишина была ответом. Такая женщина рождается один раз в сто лет.
   Вчера утром к Виктору приехал его знакомый Володя Громов. Сокурсник по Высшей школе КГБ.
   С ним он встретился на вечере, который отмечали месяц назад. Вечер был знаменательным: прошло 25 лет после окончания Высшей школы.
   - С чего это ФСБ зачастило ко мне? - сказал Виктор.- Я уже не диссидент. Был когда-то, как говорили в КГБ.
   Громов перебил его.
   - А не нужно было встречаться с Кавериным, Лидией Чуковской, - ответил Громов. - Ты шел к ней за помощью, а она тебя после твоего ухода обозначила коротко и ясно: провокатор. А ты, наверное, и до сих пор не знаешь, что та тетка, которая открывала тебе дверь к Чуковской, была нашим агентом.
   - Может быть, ты ее и завербовал? По дружбе ко мне?
   - Может и я.
   - А Лиру кто отслеживал? Тоже твои. И тоже по дружбе?
   - Может и мои. Такую женщину грех было не отслеживать. Красивая. До сих пор не пойму. Почему она ушла к тебе. Бросила мужа полковника, сына, родную мать. У тебя после ухода из КГБ кроме алиментов, съемной квартиры и аккордеона ничего и не было.
   -Из – за аккордеона и ушла. А еще потому, что думала, я научу ее играть на скрипке. Как видишь, не научил.
   - Где она сейчас?
   - Там, где и была.
   - Встречаетесь?
   - Нет. Опасаемся.
   - Кого?
   - Тебе так хочется знать?
   - Скажи кто. Помогу избавиться.
   - Они тебе, Володя, не по зубам.
   Ответ задел Громова.
   - Ты скажи кто.
   - Воспоминания.
   - Ну, - протянул Громов, - а я думал ее любовники.
   - Заяц тоже думал, что убежит от волка. У Лиры никогда не было любовников.
   - А ты?
   - Я был чем-то вроде мечты.
   - Понимаю. Вы боитесь посмотреть друг на друга. Не та Лира и не тот Виктор. Не та мечта, но та действительность. Когда вы впервые остались один на один, она сказала: произошла революция!
   Виктор попытался подавить воображение, но танцующая пантера, как он называл Лиру, не исчезла.
   - Ты что подглядывал?
   - Для этого другие есть.
   Виктор помолчал.
   - Революция, как видишь, не произошла, - сказал он.
   - А она и не могла произойти. Потому что ты никогда не смог бы научить ее играть на скрипке. Этот инструмент не для твоих рук. Впрочем, Лира Лирой, а я к тебе по делу.
   Громов был уже седым. С усиками. И без тех идеалов, которые проповедовали 25 лет назад в Высшей школе.
   На вечере пьяным он залез на стол и начал кричать:
   - Служил, и буду служить идеалам своей Вышки!
   - А кому служит сейчас твоя Вышка? - бросил тогда Виктор. – Демократам.
   Досталось не демократам, а зеркалу. Бутылка разнесла его в дребезги. Все констатировали: к несчастью.
   Виктор налил кофе.
   - Мы после мужских балов в Высшей школе, что пили? – спросил Громов.
   Двухсот граммовый стакан оказался правильной мерой.
   - Вспомним? – спросил Виктор.
   - А почему бы и нет, - ответил Громов. - За Гамбуржца, - сказал Громов.
   - А за кого еще. Мы еще можем продавать друг друга, а он уже нет.  Ты можешь?
   - Пока думаю.  А ты?
   - Не имею пока такой возможности.
   Громов и Виктор не знали, да и не могли знать, что такие возможности скоро появятся.
Ну, а теперь, говори, что нужно.  Конечно, не привычно. Я тебе сейчас как бы и не друг. Раньше…
   Громов перебил.
   - Когда я думаю, что было раньше, то не молодею, а старею. От злости. А в ФСБ, сам знаешь, друзей не бывает.
   - А кто же тогда для тебя Ваня Полтавцев - генерал-лейтенант. Володя Рыбкин - генерал-лейтенант. Остальные полковники и подполковники. Тогда все в друзьях ходили. А теперь все в званиях. Кроме Орешкина. С него все звания сняли. Ободрали под чистую, вплоть до значка мастера парашютного спорта. При Советах сидел. И сейчас сидит.
   - А не нужно было раскрывать агентуру среди диссидентов, - бросил Громов. – Совесть у него, видишь, заговорила. Честным решил стать. Год закладывал, а на следующий год опомнился. Сейчас он уже не сидит. Смотался в Америку. Вот тебе и честность, и совесть. Они все, кто уехал за границу, честные и с совестью, а кто не уехал, те не честные и без совести. Они живут по принципу: где лучше, там честь и совесть. А где хуже там, - Громов выругался. - Черт с ними. Если будет нужно, то таких честных, принципиальных и совестливых мы и там достанем. Половина из тех, кто уехал туда, на нас работает. Пятая колония. Когда нужно поднимем ее. Ну, хрен с ней с этой пятой колонией. Я пришел предложить тебе дело, по издательской части.
   - Один раз ты мне уже предложил опубликовать книгу твоего тестя. Так он запросил сто миллионов. Один мой знакомый сказал, что за сто миллионов он наберет десяток академиков, посадит их перед собой, и они будут писать без выходных.
   - Ну, не рассчитал человек. Ты ведь тоже не рассчитал, когда писал рапорт Андропову. Это же нужно было додуматься: не могу служить в КГБ по моральным соображениям. Хорошо, что еще не расшифровал свои моральные соображения. Расшифровка потянул бы так лет на пять. И ведь все обошлось. Даже из партии не выгнали.
   - Ты, оказывается, и мой рапорт читал?
   Громов ответил в своей манере.
   - А не нужно было его тебе писать. Если б не писал, то я бы и не читал. Больше скажу. Я прежде, чем ехать к тебе, все твое дело просмотрел.
   - И что же ты там искал?
   - Считал, сколько доносов на тебя было.
   - А твой среди них был? Когда Орешкина взяли, то весь наш курс заставили дать на него характеристику.
   - Моего там нет. Времени не было, а было бы время, чиркнул. А доносов на тебя хоть роман пиши. Особенно, по твоим встречам с Лирой.
   - Вы тогда, конечно, поработали. Даже мою бывшую жену подключили. Она тоже писала?
   - А ты ее сам спроси?
   - Поздно.
   - Извини, не знал.
   Молчание прервал Виктор.
   - Володя. Ты смотришь фильмы про войну.
   - Почему это тебя заинтересовало?
   - Ты смотришь или не смотришь?
   Виктор начал даже сердиться. Громов с удивлением посмотрел на него.
  - Смотрю.
  - И что ты там видишь?
  - Оставь дурацкие вопросы. Что я там могу видеть.  Русские, немцы. Наши, не наши.
  - Правильно, Володя. Я просто хотел узнать, в чем мы отличаемся друг от друга. Ты видишь там наших. Не наших, Патриотов, захватчиков. Справедливые, не справедливые войны. А я это перестал уже видеть.
  -  Ослеп? - иронично спросил Громов.
  - Нет, Володя. Прозрел. Я вижу там сумасшедших людей, которые убивают друг друга.
   Виктор засмеялся.
   - Понимаешь. Ни патриотов, ни захватчиков, а сумасшедших.
   - А когда мы с тобой были там? Мы тоже были сумасшедшими.
   - Конечно. Ты что забыл, в кого ты и я стрелял. И сколько мы с тобой…
   Громов перебил.
   - А наших сколько?
   Виктор ответил в манере Громова.
   - А не нужно было никуда лезть. Мы оказались не прошеными гостями. Сейчас пошел бы туда?
   - Так я же слепой! А если б тебе сказали, что я там и нужна твоя помощь?
   - Пуля свистит, когда летит, а, попадая в цель, перестает свистеть. Вот когда начнут свистеть, тогда и видно будет. Ладно. А то ты подумаешь, что я тоже сумасшедший. Впрочем, будешь прав. Только сумасшедший это не больной человек. Это человек, который воспринимает мир по своему.  Походили вы тогда за мной. Один ваш, когда я на платформе в Одинцово стоял, электричку ждал, так и брызгал на меня и Лиру глазами, чтобы не упустить. Только мы стояли на платформе, а он за заборчиком. Когда электричка подошла, я Лиру за руку и к двери рванул, а он за нами. Не рассчитал парень высоту забора. Зацепился и со всего маху на асфальт. Лира побежала кровь ему вытирать. А потом меня отчитала.
   - А что нам было делать. У Лиры муж работал в Генеральном штабе. Ты встречался с диссидентами. Что у тебя было на уме, нужно же было знать. Тебя еще с Высшей школы начали опекать. У тебя всегда же было нестандартное мышление. В Высшей школе ты говорил: не собираюсь молиться ни на Ленина, ни на Маркса, ни на Энгельса. Когда ездил под прикрытием журналиста от «Голоса Родины» с французской делегацией тебе француженка Ирэн предлагала Париж и руку, а ты, вроде, как бы был не против и Парижа, и руки. А своему шефу, что ты говорил: Евгений Михайлович, не важно, что Вы полковник, а я только лейтенант. Важно, что мы коммунисты. Все обходилось. Удивительно. Тебя, наверное, ангелы на крыльях носят.
   - А тебя кто?
   - Водка. Пью с начальниками. Только не они меня носят, а я их.
   - Тяжело генерал – полковников таскать? Смотри. Повысят до генерала, генералов армии носить будешь. Только не урони.
   - Да вот хочу хоть одного уронить. Посмотреть, что будет?
   - Другого носильщика найдут.
   - Это верно, - вздохнул Громов. – Пойду в банщики. Ваня Полтавцев в полковниках ходил, а попал в баньку с одним генерал – полковником, пощекотал ему пятку, тот любил, когда ему щекочут пятки, а он и сказал: вижу, что пятки ты любишь. И Ваня из полковников мимо генерал – майора сразу махнул в генерал – лейтенанты.
   Громов помолчал.
   - А тебе такой полет не наклевывается? – спросил Виктор
   - Бани пока нет.
   - Строй побыстрее. А то другие обгонят. Саша Пудовкин – пенсионер, а уже в Союз писателей пробрался, сейчас в какие - то академики пробивается. А ты. Нехорошо, Володя. Нет даже денег на баню. Возьми тогда баню в аренду. Даже не в аренду, а сделай из бани конспиративную квартиру. Сейчас их знаешь сколько. Банно-конспиративных квартир.
   - Аренды бани мало. Нужен еще живой товар.
   - Да с этим товаром сейчас вообще проблем нет. Продается круглосуточно. В любом возрасте. В упаковке и без упаковки. По Интернету, платным сайтам и без платным. Индивидуалки дешевые, индивидуалки дорогие, даже индивидуалки на халяву.
   -Пробовал?
   - А, как же. Когда чувствую, что завтра настроение будет хреновое, захожу на сайт знакомств, рассылаю сообщения: готов познакомиться. Строю и им, и самому себе иллюзии. Вот за счет иллюзий и ожиданий с предложениями типа: рада познакомиться и пробиваю плохое настроение. Кто-то заглушает одну боль другой болью. А я иллюзиями. Знаешь, помогает и при том сильно. Игра. Обман обманом лечат. А баню все-таки построй.
   - Как бы меня потом из бани в госпиталь на Пехотный не увезли.
   - Желающие есть?
   - Очередь в километр к кабинету. Все спрашивают, как здоровье?
   - А ты?
   - Говорю, Бог пока отмашку не дал.
   Громов с сожалением посмотрел на пустой стакан.
   - Как у тебя с этим? – спросил он Виктора.
   - Три раза в год напиваюсь до потери пульса.
   - Помогает?
   - Пульс пока прощупывается. Ладно. Размялись немного и хватит. Говори, что нужно.
   - Хочу предложить тебе рукопись книги. Кража картин и старинных рукописей из музея. Кража национального богатства. Чувствуешь подоплеку. Нужно опубликовать.
   - О подоплеке после. Рукопись я готов посмотреть. Но гарантий публиковать пока никаких. Давай рукопись.
   - А, понимаешь, - Громов развел руками, - рукопись украли. Ее найти нужно.
   - Володя, - Виктор положил руку на его колено. - Ты же не к сыщику пришел. Говори правду, хотя я заранее знаю, что всю ее ты мне не расскажешь. Так уж учили нас.
   - Учили, да не доучили, - зло сказал Громов. - Такое дерьмо к власти допустили.
   - Я у власти не был. Ты был. Организовал бы всех наших и сделал бы офицерский переворот. В историю вошел бы. И правили бы сейчас.
   Громов усмехнулся.
   - А мы и так правим. Только мало, кто знает. У нас все, начиная с дранных воровских авторитетов и заканчивая олигархами, на крючке. Достаточно команды. Уже и нары пронумерованы.
   - И какое число?
   - Несчастливое. За ночь пересажаем. Ладно. Суть, Витюш, вот в чем. Знакомый у меня был, Степан Иванович Мурза. Начальник милиции. Три года назад он вел дело. Кража картин, рукописей из музея. По деньгам прилично. Часть украденных картин и рукописей нашли, вернули в музей. Остальная часть исчезла. Сжег ее якобы вор, который оказался якобы маньяком, а потом, понимаешь, и не якобы, а настоящим самоубийцей. После закрытия дела, месяца через два, Степан Иванович попадает в автокатастрофу. Пошли слухи: автокатастрофу подстроили.
   - Зачем? - спросил Виктор. - Дело-то закрыли.
   - Закрыли. Никого к статье не привлекли. А вот Степана Ивановича убрали. Это, конечно, мое частное предположение, но, видимо, Степан Иванович знал, кто украл и что украл, и хранил у себя компромат, а может, и шантажировал.
   - Не темни, - сказал Виктор. - Через свои каналы ты мог все узнать. У ФСБ агентура есть даже среди новорожденных. И при чем здесь рукопись книги?
   - Позавчера приехал ко мне сын Ивана Степановича. Сергей. После смерти отца он с матерью переселился в деревушку, к бабушке. Сергей сейчас остановился в гостинице. Когда пришел ко мне, сказал: дядь Володь, я написал книгу о... - он помолчал, - о бандитах, которые убили отца, и хочу опубликовать ее. Написал, говорит он, я ее по документам. И могу подтвердить документами. Я ему: покажи рукопись, документы. А он: рукопись покажу, а документы пока нет. Видишь, каким я у него доверием пользуюсь. А вчера позвонил и сказал: украли рукопись.
   - А документы?
   - Я не понял. Он в истерике был.
   - Нажми сам на клавиши. Отыщут. И почему это я должен искать рукописи. Все это странно. Согласись.
   - Ты, Витюш, извини. Дело для моего уровня немножко несерьезное. Я потом подключусь. Ну, ну, - он похлопал Виктора. - Не сердись. Я же не хотел обидеть тебя. После его ухода я и подумал: ты - единственный из нашего курса, который занимается книжным бизнесом. Все как бы состыковывается.
   - Что значит, все состыковывается?
   - Тебе ж хочется найти интересную рукопись и опубликовать.
   - А кому-то очень хочется найти документы?
   - Спорить не буду. - Громов встал – Хочешь, принимай мое предложение, не хочешь, не принимай. Вот тебе адресок Мурзы младшего.
   Он направился к двери. Остановился.
   - Знаешь, я часто хотел тебе сказать: дурак, ты, дурак. Не смог понять, что такие женщины, как Лира, один раз в сто лет рождаются.
   - А такие, как я?
   Тишина была ответом.