Гагарину, первому космонавту Земли

Гагарину, первому космонавту Земли

Тот, кто с детства знает, что труд есть закон жизни, кто смолоду понял, что хлеб добывается только в поте лица, тот способен к подвигу, потому что в нужный день и час у него найдется воля его выполнить и силы для этого.
                (Жюль Верн)


С увлечением читаю книгу Юрия Гагарина «Дорога в космос».
Что такое для меня Гагарин?
Мне никак не больше шести лет. В детском садике обсуждают: «Гагарин прыгал с парашютом и разбился». Толком еще никто не знает, кто такой Гагарин и что он сделал, но имя его такое же знакомое и родное нам, как и имя Ленин.
Мне двенадцать лет или одиннадцать. У нас в доме появляется книга в великолепной (лощеной) обложке с такими же листами и множеством фотографий. На обложке фон: черное небо в звездах и человек, устремленный туда ввысь и надпись «Есть пламя!» На фотографиях он,  Юрий Алексеевич, ученик литейщика, очки сдвинуты на лоб, собирается разбивать опоку (или как там, литейщики, поправьте меня!). А вот он - студент Саратовского индустриального техникума. В шапке ушанке, под теплым пальто виден «гражданский пиджак» и галстук. Почему «гражданский»? Потому что Юрий почти всю свою жизнь проходил в форме. Сначала в форме ремесленного училища, черной, ладной такой с серебряными молоточками на петличках гимнастерки и на околыше фуражки, потом в абсолютно такой же форме техникума, ну а потом все свои годы в форме военного летчика. Вернусь к тому, еще техникумовскому снимку. Ушанка надвинута на лоб. Серые глаза смотрят с хитрым прищуром и ласково. Губы…У него форма губ была такая, что они всегда были как-будто бы в состоянии полуулыбки, это впечатление дополняли ямочки в уголках губ. Это было неповторимое лицо. Сколько мне довелось прочитать о Гагарине! Я знаю всю его жизнь с точностью почти до каждого дня.
Читайте эту мою статью и, кому хочется, проверьте меня!
Кто-то писал, что природа из миллионов и тысяч улыбок, ухмылок, выбрала именно эту улыбку, которую весь мир потом назовет неповторимой. Уже в форме этих губ, всегда полуулыбающихся с ямочками в уголках, было заложена приветливость и доброжелательность. Даже тогда, когда Юрий был предельно серьезен. А уж когда он радовался… Лицо его было полно невыразимого света. Того самого, который называют «духовность», того самого, который называют «человечность».
Продолжая слова неизвестного мне корреспондента, добавлю, что, и лицо это природа выбрала из миллионов и тысяч лиц неслучайно.
Другой момент моей жизни. Мне двадцать два года. Мы с однокурсницей пришли, чтобы выполнить лабораторную работу по курсу СЖО (системы жизнеобеспечения).  Когда мы вошли в лабораторию, то первым делом увидели на стене портреты космонавтов. Первой в ряду была фотография Гагарина. Самая знаменитая его фотография. Он в скафандре, смотрит вниз и вполоборота, трогательно выглядывает из под шлема край белого подшлемника, такие же трогательные протянуты к его губам на тоненьких проволочках черные круглые пуговицы микрофонов. И сам он трогателен на этой фотографии. Он необычайно серьезен, взволнован и даже как-будто печален. Моя однокурсница сказала мне: «Ты знаешь, в этом снимке есть что-то природное, я не знаю, как тебе это объяснить…»
«Не надо, я, кажется, тебя понимаю»
После пятого курса я занялась необычным коллекционированием. Снимков Гагарина. Сейчас у меня их сотни полторы. Есть самые редкие, вырезанные из журналов «Огонек» и газет - за 1961 год. Мне несли их все мои знакомые. И того, «природного» его снимка в гермошлеме с буквами СССР красными на белом, где он так трогателен и печален, проникновенен и серьезен, у меня несколько экземпляров. Под самым лучшим подпись: «Человек впервые увидел Землю из космоса. Он смотрит задумчиво, серьезно, и, конечно, восторженно». Это я так оформляла свой альбом.
А на самой первой фотографии, предваряющей альбом, Гагарин в темном кителе с погонами полковника, весь в орденах и регалиях. Под этой фотографией такая подпись:
«А кто Ваш идеал?
Первый космонавт.
Почему? Потому что он был первый?
Нет, потому что он был легок на подъем.
Потому что тяжесть славы не смогла удержать его на Земле»
В скобках: Лапин («Под счастливой звездой»)
Повесть Лапина обычная фантастическая, где одного из героев, рассекавших по Солнечной системе, расспросили подобным образом.
Я не могу сказать, что Гагарина я обожала, или он был моим кумиром. Ничего в этом роде. Он, его личность, его жизнь только всегда вызывали во мне острый интерес.
А вот чем вызван этот интерес, я, пожалуй, объяснить не могу. Я читала воспоминания о нем самых близких ему людей, вышло у меня совсем так, как в известных стихах Высоцкого: «их всех, с кем вел ты доброе соседство,
Свидетелями выведут на суд»
Я читала книгу старшего брата Гагарина. О нем. О том, как маленький Юрка, когда фашисты угоняли Валентина в Германию, подбежал к нему и горячо зашептал «Валя, убеги от них!» О том, как стоял Валентин с двоюродной сестрой в коридоре Люберецкого ремесленного училища, когда вышел к ним преподаватель и сказал: «Спасибо за парня. Хорошего привезли парня, грамотного».
Я читала книгу матери Гагарина о нем. И книгу жены Гагарина о нем.
Жена у Юрия Алексеевича тоже была необычным человеком. Вот уже много лет она отказывается от всяких интервью. Даже, когда всем известная Оксана Пушкина пригласила ее, Валентина Ивановна  отказалась. Несколько слов об этом сказала старшая дочь Гагарина Лена, примерно так: «Гибель отца была для мамы большим горем. И с годами это горе не стало слабее».
Валентина Ивановна писала: «Для Гагарина мало было быть женой Гагарина, он хотел видеть в своей жене друга, с которым бы он мог быть предельно откровенен. И у нас с ним такая дружба была, и она делала нашу любовь еще сильнее.
«Жизнь человека -это долг, хотя бы она была мгновением» эти слова Гете глубоко запали Юрию в сердце... Свое назначение он понимал так: «Быть человеком – ответственно. Быть первым ответственно вдвойне. Вот, что основное в его характере, его натуре.
Не сразу он открылся таким. Не сразу таким стал. Но было в нем что-то такое , что крепло и росло с годами.. Я не знаю, как точно назвать. Наверное, строгость к себе. В большом и малом…».
Валерий Быковский (космонавт тоже из первого отряда), на вопрос корреспондента Голованова, какая черта ему кажется основной в Гагарине, неожиданно ответил: «Юра был себе на уме, но без подлянки».  «Себе на уме»,- так говорят о безусловно умном, но закрытом человеке, каким бы, приветливым и общительным он ни был. «Себе на уме»,- означает, что не лез с откровенностями. Обдумывая что-либо, не торопился об этом высказаться. Однако не было случая, когда его молчание могло принести какой-то вред другим, поставить человека не просто под удар, а просто в невыгодное положение.
Гагарин много трудился. Всегда. С отличием он окончил техникум. Получил отличные оценки в аэроклубе. Была у него единственная тройка за все его обучение. В Оренбургском летном училище. Он получил ее, сдавая экзамен по теории двигателя.
Вот как пишет об этом сам Гагарин: «Я весь похолодел – это была первая тройка за все мое учение, первое мое личное ЧП – наказание за дерзкую самоуверенность».
В каком-то смысле ему повезло. Как писал Высоцкий: «И причастился к звездам, член партии, майор». Но этого «повезло» не было бы, если бы не трудился напряженно всю свою жизнь и до космического полета и после него.
Со стороны его жизнь кажется легкой и невесомой, жизнь, в которой были только праздники и слава.
Нет, ему не все так легко давалось, как кажется. Саратов. Гагарин окончил четвертый курс техникума и поступил в аэроклуб. Теоретические занятия, доска, учебники. И вырывается у него фраза: «Сначала трудно и скучно было учиться…»
Саратовский аэроклуб. Первый прыжок с парашютом. Надо было вылезти на крыло «Як 18» и прыгнуть. И было страшно. И вначале пронзила мысль: «Что-то долго не раскрывается основной парашют. Не дернуть ли за кольцо запасного?». Только подумал, как купол основного парашюта раскрылся.
Летная практика в аэроклубе. Инструктор «вывозит» Гагарина. Выполняет фигуры высшего пилотажа, после первой  фигуры «петли Нестерова», Юрию захотелось на землю.
Не верится, что летчик, о котором потом писали: «летает грамотно, четко, летает смело и уверенно» и вдруг «захотелось на землю».
Разве приведенные выше примеры не показывает, что был он человеком обыкновенным, что только несгибаемая воля, требовательность к себе и ежедневный напряженный труд сделали его человеком необыкновенным?
Слава Гагарина… Без всякого преувеличения такой славы не знал ни один человек на Земле.
Нельзя было сказать, что у Гагарина напрочь отсутствовало честолюбие.
После экзаменов в аэроклубе, в Саратовской газете «Заря молодежи» появилась заметка с фотографией Юрия, в числе лучших курсантов Саратовского аэроклуба упоминалась и его фамилия. Заметочку Юрий вырезал и послал домой. Мать ответила письмом: «Мы гордимся, сынок, но не зазнавайся». Служба в морской авиации, на Севере, Гагарина поздравляет с первым вылетом командир эскадрильи. Прямо у самолета, оба в комбинезонах, шлемах. Гагарин эту фотографию посылает жене Вале, которая не сразу к нему приехала (она оканчивала в Оренбурге медицинское училище).
Даже про заметку товарищей о себе в стенной газете, которую выпускали первые космонавты, Гагарин упоминает: «было приятно»
Итак, представлял ли он себе  масштабы славы?
Представлял. Я сама долго думала, что Гагарин не ожидал такой встречи, такой огромной популярности. Королев провел в отряде космонавтов нечто вроде тайного голосования, когда сами космонавты назвали фамилию кандидата на первый полет.
И вот строки из анкеты, заполненной Гагариным:
«на первого космонавта будет смотреть вся планета»
Хотел ли он такой шквальной, сокрушительной славы, стремился ли к ней? Наверное, стремился, но, несомненно, не ставил ее во главу угла…
Жена Гагарина пишет: «Вопрос стоял так: праздность или работа».
Гагарин выбрал работу, еще более напряженную, чем была у него до полета. У Гагарина служебные обязанности командира первого отряда космонавтов, заместителя начальника центра подготовки космонавтов по летной подготовке. Еще он – депутат Верховного Совета, еще приходят тысячи писем, и хотя бы на часть из них он отвечает. И это притом, что он учится в военно-инженерной академии имени Жуковского. Время Гагарина уплотнено до предела. После полета он перестал принадлежать себе. А слава часто была утомительна. Невозможно просто съездить в магазин, сразу окружает толпа. Автографы! И Юрий Алексеевич, не желая обидеть людей пишет, пишет…Даже на проселочной дороге Гагарину не приходилось «голосовать», его сразу узнавали везде и всюду.
Им не хотели рисковать. Не разрешали летать на самолете. Не пускали в космос.
Он отчаивался. Боролся, протестовал. Отстаивал свое право решать в своей жизни, как ему жить. Он так и погиб, как жил – в полете.