Швеция

Я всегда хотела поехать за рубеж, в цивилизованную страну. Да хоть в какую-нибудь. Хоть в самую захудалую. Когда работала на БАМе, намеревалась купить туристическую путевку  по Болгарии-Румынии. Дорогущую. За 330 рублей. Как оказалось, деньги в этом вопросе – не главное. А самым важным было пройти заседание партбюро, на котором чинили допрос с пристрастием для тех, кто намеревался покинуть пределы Родины. Я всегда была аполитична. Газет не читала, новостей не смотрела. Жила уютной обывательской жизнью, выращивая свою герань на окошке. И вдруг – партбюро. Парторг энергичный молодой человек совершенно неопределенного возраста. Невнятного вида, но с горящим взглядом, ненавидящим все живое и торчащее из рядов. Вопросы задавал конкретные, политически выверенные. Я, естественно, думала, что для молодой барышни, отбывающей в поездку, достаточно хихикать, поводить плечиками и говорить глупости. Но не тут-то было. Наш Орел не выпустит паршивую овцу за пределы страны. На вопрос, кто является главой государства в Болгарии, я долго не думала. Говорю: «Президент Болгарии, кажется, Димитров». Парторг онемел. Он впал в кратковременную, но глубокую кому. Мало того, что я не знала фамилии, так еще и говорила о «президенте»!.. Он сказал мне: «Как можно главу СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО государства назвать президентом?» На что я (не осознавая всей преступности своих речей) ответила: «Мне кажется, что главу любого государства можно назвать президентом. Ведь важна суть – он возглавляет страну».  Ну не пророк ли я? Ведь это было за 10 лет до Горбачева. Парторг громовым голосом изрек: «Я Вас никогда не выпущу за границу. Вы опозорите нашу страну. Что, если к Вам подойдут в Болгарии и спросят, кто является генеральным секретарем нашей партии? Что Вы на это скажете?» «Что я не понимаю по-болгарски…» В общем, я с треском провалила этот экзамен. Думала, что уже никогда не выберусь, никуда. Жалко меня, жалко…
Несколько лет назад  меня пригласили возглавить Центр для детей с особенностями развития, который финансировала шведская благотворительная организация. Никогда не хотела быть директором. Да вы посмотрите на меня – какой я директор. Но Швеция! О, Швеция… В общем, думала я недолго. И буквально через три недели после новой записи в трудовой книжке я судорожно сжимала в руке билет на самолет «Минск-Стокгольм». Мы летели в Швецию с Надеждой, физическим терапевтом нашей организации. В аэропорт приехали загодя. Попили в кафе  кофейку с пирожным. Как ритуал, а не как потребность в насыщении плоти. Прошли регистрацию.  На табло нашего рейса не было, и  нам никто не мог объяснить, откуда мы сможем пройти к самолету. Все сотрудники аэропорта пожимали плечами или отправляли нас в разные стороны. Мы с ужасом наблюдали за стрелками часов. Время распрощаться с Родиной приближалось. А мы не могли понять, в какой точке аэропорта этот момент нас застанет. Метались по залам, терминалам, наконец, нашли несколько человек, которые стояли в закутке возле стеклянной двери, которая открывалась на летное поле. Они тоже летели в Стокгольм. Успокоились. Подъехал автобусик, который подвез нас к самолету. Но что это был за самолет!  Малюсенький, старенький, он был как экспонат музея воздухоплавания. Подогнали трап. Трап, видимо, тоже прослужил верой и правдой и теперь хотел быть переплавленным на колокола или столовые приборы. Да мало ли предметов из металла! Он шатался, скрипел, не доставал до самолета. Мы поднимались в самолет  только на желании улететь, иначе я, трусливая от природы, этого бы не сделала никогда. На входе нас встречала стюардесса. Она издалека хваталась за граждан отлетающих, фиксировала на них свою хватку и закидывала в салон. Если бы она этого не делала, я думаю, что пара-тройка пассажиров пролетела бы в ущелье между трапом и салоном самолета. Уселись. Пассажиров было мало. Человек 8. Морально приготовились к полету. Я летать не люблю. Вестибулярный аппарат плохой, тошнит. Но не к тем неприятностям я готовилась! Запустили моторы. И отовсюду повалил дым. Мы с недоумением смотрели, как из всех щелей появляются клубы белого дыма. Сначала мы пытались развести их руками. Отмахивались, развеивали, но это же не пикник на природе! Что делать в такой ситуации? Ни в одной инструкции об этом нет.  Позвали стюардессу. Подошла девушка с веселой улыбкой на лице. Не видеть дыма она не могла. Видела, но не обращала внимания. «Всегда так происходит, это моторы прогревают». Очень обнадеживающе! Наконец взлетели. Лететь около двух часов. Болтали, читали. Наконец наступило время перекусить. Откидываю столик и понимаю, что он так наклонен к полу, что на нем ничего удержаться не может. Одной рукой держу столик, другой ем. Но третьей руки, удерживающей стакан с соком, у меня не было. Стакан, почувствовав себя свободным и самостоятельным, тут же опрокинулся мне на колени. Очень красиво на голубых брюках выглядело оранжевое апельсиновое озеро. Насколько возможно, промокнула его салфетками. Многие наши коллеги уже летали в Швецию. Они рассказывали, как красиво выглядят острова, красные крыши домов, аккуратные поля. Главное – не пропустить момент приближения к посадке. Но в тот день была облачность. Напрасно мы всматривались в окно иллюминатора – ничего, кроме белых облаков не увидели. Вдруг самолет начало кидать из стороны в сторону. Он раскачивался как лодка на волнах. Стюардесса улыбалась. «Это сейчас еще ветра нет. При ветреной погоде нас вообще в океан сносит». Хорошая у нее профессия. По сравнению с ее работой все остальное должно казаться прянично прекрасным.
В аэропорту нас встретил приятный мужчина. Он немного говорил по-русски. Сказал, что является сотрудником стокгольмской организации и будет сопровождать нас до посадки в автобус в Норчепинг. На красивом автобусе доехали до Стокгольма. Жизнь налаживалась. На вокзале Крис предложил нам сходить в туалет. Очень вежливый мужчина. Но, самое интересное, что он пошел за нами в туалет. Чтобы купить билеты и предъявить их потом на работе. Для оплаты. Подошли к автобусу в Норчепинг. До этого города нужно было ехать больше двух часов. При посадке стали обсуждать с Надей, как мы догадаемся, где нам выйти. По-шведски не знаем ни одного слова, а Норчепинг через несколько остановок. Вдруг собьемся со счета.  Придется бродить по Швеции, без языка, без денег… Парень, который стоял неподалеку от нас, сказал: «Не бойтесь, девчонки, я скажу вам, когда выходить». Всюду свои люди.
Приехали в Норчепинг. Нас встречали куратор Ингер и переводчица Виолетта. Виолетта нам сразу понравилась. Сразу видно, что наша. Хоть и прожила в Швеции больше 10 лет. Поселили нас в красивой двухкомнатной квартире с окнами на реку. Более того – на фонтан на реке. В Швеции все, что окнами на воду (озеро, реку, море и др.) – очень дорого. Потому эту квартиру никак не могли продать, и она была свободна. На наше счастье. Приехали мы поздно вечером. Ингер рассказала, что где лежит, как чем пользоваться и объяснила, что завтрак и ужин нам будут приносить, а обедать мы станем в городе. Я пыталась найти какой-нибудь тазик, чтобы замочить свои благоухающие апельсинами брюки. Но у шведов то ли не принято иметь в квартирах тазики, то ли эта квартира была не очень жилая… В общем, пришлось набрать воды в ванну и замочить там свой голубой парус. Он разлегся в ванной как половинка человеческого тела. Более скромную позу принимать отказался.
Самое сильное впечатление от «нашей» норчепингской квартиры – две картины на кухне. Хозяйка, когда делала ремонт, решила докопаться до первостены. Сняла все слои обоев и обнаружила, что самый первый слой – газеты 30х годов, пожелтевшие, с новостями, которые хотелось читать и удивляться. Она не могла лишить этого открытия своих гостей и сделала две картины. На одной она поместила цельный кусок газеты в стильную рамку. На другой – из газет сделала коллаж. Мы с Надеждой поделили комнаты и провели ночь в предвкушении начала приключений.
Утром пришла Ингер. Первым делом она пробежала по квартире, заглядывая в каждый уголок. Зачем она это сделала? Я затрудняюсь объяснить. Возможно, она была наслышана (или начитана) о нравах русских женщин, и ожидала увидеть у нас мужчин, с помощью которых мы могли бы оперативно заработать валюту. Но увидела только полутруп в ванной. Удивилась, но ничего не сказала. Возможно, потому, что пришла без переводчицы, а по-русски она не говорила. Принесла нам контейнер с завтраком. Салатик из листьев с пророщенными зернами, семечками, сбрызнутый растительным маслом. Сказать, что я обрадовалась такому завтраку, было бы большим преувеличением. Да, очень большим. Позже Ингер спросила, что мы едим на завтрак. Я не очень понимаю такую формулировку «мы едим». Я ем одна, Надя тоже. Я - яичницу, пельмени, бутерброды, все, что есть в доме неполезного и быстро и без хлопот приготовляемого. Надя – мюсли с кефиром. А шведы – салаты. Все шведы одинаковые салаты. Скулы сводит от тоски.
Ингер была одета в брюки, куртку, и удобные кроссовки. В городе встретились с Виолеттой. Она была в стильном костюме, черных колготках и туфлях на шпильках. Наша.  Мы приехали накануне  выходного дня, поэтому Ингер решила познакомить нас с городом. Норчепинг большой город только в шведских масштабах. Там проживает 123 тысячи населения. У нас бы никто эти дроби не учитывал. Назвали бы провинциальным городком, в котором чуть больше сотни тысяч… По городу ходили пешком. Ингер повела нас к местной достопримечательности – ткацкой фабрике. Как фабрика, она уже давно не работала. У нас бы или забросили ее, превратив в притон для бомжей и общественную уборную,  или снесли до основания. Но не таковы шведы. Они каждый корпус обыграли, придумали ему новую роль, трубы фабрики стилизовали в виде свечей к празднику святой Лючии. В одном из корпусов был музей, в другом – студенческое кафе. В музее стояли ткацкие станки, в которых была намотана пряжа. Умеющие ткать, могли это сделать, для своего удовольствия. И никаких смотрящих старушек в залах. Удивительно! У нас сначала люди унесли бы нитки, затем станки, потом нагадили бы в зале и изрисовали стены. Когда ходили по территории фабрики, Ингер решила показать плотину с водным каскадом. Туда надо было проходить по решетке. Сама-то Ингер в кроссовочках бегала по этим решеткам. А каково Виолетте на шпильках?! Виола, недолго думая, сняла туфли и в одних колготках смело пошла к каскаду. Держа в руках свои бесполезные туфли. Горжусь нашими женщинами!
По мере нарастания ностальгии Виолетта нравилась нам все больше и больше. У нее отец швед с классической фамилией Андерсен. По какому-то недоразумению (кажется, идейному) он попал в Советский Союз, завел там семью, прожил десятилетия, а потом в лихие девяностые понял, что Швеция – Родина-мать и ее зовом не стоит пренебрегать. Рифма получилась случайно, но пусть остается. На этом поэзия закончилась. Виолеттин папа умер вскоре после переезда. И тут семья столкнулась с местными обычаями, которые русскому человеку понять и принять было просто невыносимо. У нас  когда хоронят? Через день-два после смерти близкого человека. А у шведов человек может лежать в морге не один месяц. Семья собирается, разговаривает, скорбит, обсуждает, думает, постепенно свыкается с мыслью… А потом, когда рана уже начинает затягиваться, похоронят. Сколько инстанций они бедные оббегали, чтобы похоронить по нашим обычаям. Сидя на своем стуле, в своей квартире, в своем городе невозможно представить, с какими неведомыми традициями столкнешься в другой стране.
У Виолетты было двое сыновей. Один – от «нашего» мужа, рожденный еще в Советском Союзе. Второй – шведский. С отцом которого Виола тоже благополучно рассталась. Старший – Тимур, ходил в девятый класс. Любопытны рассказы Виолетты о шведской системе образования. Тимур учиться не хотел. Впрочем, это свойственно большинству его ровесников. И не только шведских. Не это удивительно. Необычно другое. Как-то Виолетту, как мать нерадивого ученика, вызвали в школу. Она посыпала голову пеплом и пошла. Зашла в класс, скромно потупив взор. Как водится, учительница начала с позитива: «Ваш сын неплохой мальчик, умный, только ленивый» и т.д. В последнее время стал хронически прогуливать уроки. В это время Тимур сидел неподалеку. Жевал шнурок от капюшона и раскачивался на стуле. Виолетта пыталась стукнуть его под столом ногой, но не дотягивалась. Он же раскачивался. Учительница ничего «не замечала». Теперь важное: учительница стала спрашивать у Тимура, что должна сделать школа для того, чтобы Тимур все-таки хоть иногда ходил на уроки. «Может ты хотел бы сидеть за другим столом?» «Да. Мне нравится, что аутичные дети сидят за ширмой. Я тоже так хочу». «Ты можешь вместо некоторых уроков ходить в кафе, лишь бы из школы не выходил». «Хорошо, я подумаю об этом». Учительница необыкновенно обрадовалась плодотворности беседы и сказала оторопевшей Виолетте: «Как замечательно мы побеседовали. Если Тимур действительно будет чаще НАХОДИТЬСЯ в школе, покупайте ему его любимые сладости». Младший сын ходил в начальную школу. Кажется, во второй класс. Задавать домашние задания у них было не принято. Но у мальчика учитель был не швед, а эмигрант из Латинской Америки. Он еще не совсем свыкся с системой, поэтому задавал малюсенькие, легчайшие задания. Причем, выполнять их надо было карандашом, чтобы учитель мог стереть ошибки и не наносить психологической травмы ребенку исправлениями. Учитель писал под выполненными заданиями: «Ты такой молодец, даже представить себе этого не можешь!». И еще что-то в этом же духе, восторженное, взахлеб… У нас в дошкольных учреждениях дети выполняют более сложные задания. Удивительно, почему мы, такие умные, образованные, талантливые, живем как дураки? Это риторический вопрос, вырвалось…
 Еще у Виолетты была бабушка Рая. Мамина мама. Рая в свое время была комсомолкой-активисткой, потом просто бодрой и энергичной женщиной, к старости стала законченной скандалисткой и стервой. Тиранила, естественно, в первую очередь, свою семью. Годам к 90 обезножила, слегла, ей наняли сиделку. В Швеции очень выгодно быть инвалидом, алкоголиком и пенсионером. А если совмещать две ипостаси – вся семья будет как сыр в масле. Когда рождается ребенок-инвалид в нашей стране – это несчастье моральное, материальное, психологическое, социальное. Это просто ужас и катастрофа. Не так в Швеции. Ребенок инвалид? Хорошо. Сколько вам нужно ассистентов? Один – помогать по дому, второй – сопровождать в дошкольное учреждение… Может, еще? Ассистентов может быть несколько, по необходимости. Алкоголизм? Это тяжелая болезнь. Больных нужно лечить и жалеть. Клин клином вышибают. Заболел от водки – значит, и лечить надо водкой. Выдают талоны на спиртное, присылают социального работника помочь по хозяйству. Холят и лелеют. Рае выделили сиделку-шведку, которая выучила по-русски два слова: «Да, Рая». Чем ужасно бесила Раю. Она постоянно закатывала скандалы, кидалась всем, что попадалось под руку. На что шведка неизменно отвечала с обезоруживающей улыбкой: «Да, Рая». То есть вела себя совершенно невыносимо. Рая рассказывала родственникам о том, что сиделка «жуткая женщина, притворяется, что не понимает по-русски, а сама, змея, все понимает, просто прикидывается». Рае перестроили квартиру. Сделали приспособление на потолке, с помощью которого Рая могла на стуле, с помощью ремней, въезжать в ванную. Рая от лежачей жизни стала тучной, видимо, поэтому ноги и отказывались служить своей хозяйке. Вначале такой тронный выезд в ванную комнату ей, вроде бы понравился. Но потом она стала говорить, что все плохо, неудобно, сплошное издевательство. Пусть переделают. И ОНИ ПЕРЕДЕЛАЛИ!!! Затем лошадиная смиренная физиономия сиделки Рае вконец опостылела, и она решила пожить в доме для престарелых. Это был уютнейший, продуманный до мелочей Дом. Можно было жить в комнате одной или с компаньонкой. На выбор. Рая поселилась с женщиной, которую выбрала сама. Безропотной, безъязыкой. И тут началось… «Эта нахалка… Она притворяется…» Короче, Рая развлекала себя как умела. Но все равно угодить себе, любимой, никак не могла. Однажды Виолетта с мамой пришли навестить бабушку. По всей комнате валялись разбросанные вещи. Виолетта уже обрадовалась бунту Раиной соседки. Сколько можно терпеть произвол? Но ничуть не бывала. Это не выдержала Рая. Пришлось забрать ее домой.
Виолетта была очень эффектной женщиной. Темноволосая, статная, с хорошей подачей. Этакая Кармен. Она, естественно, нравилась мужчинам. Как-то раз имела неосторожность придти с кавалером к бабуле. Рая учинила допрос с пристрастием: «Кто Вы моей внучке? В каких Вы с ней отношениях? Живете с ней и не расписаны?!! Вон из моего дома!!!» Бесполезно объяснять, что, дескать, мне 36 лет, что расписываться быстро – разводиться долго… Полгода бабушка внучку в гостях не принимала. Блюла нравственность.
Шведы ходят в рестораны по средам и субботам. В среду – потому что это середина недели. Надо дать себе передых, чтобы дотянуть до выходных дней. А в субботу – потому что можно, наконец, и напиться – впереди воскресенье. Генетически шведские мужчины очень слабы. Наши женщины их очень легко перепивают. Виолетта рассказывала, что как-то раз швед решил ее угостить в ресторане. Но напрасно он ожидал опьянения, потери бдительности – не на ту напал. Когда, по его критериям, отпущенное время и количество выпитого превысило все нормы, он сказал: «Ты не женщина. Ты – русский мужик».
Когда салатики на завтрак и ужин мы перестали даже разворачивать, а ставили их сразу в мусорное ведро, ностальгия по нездоровой пище превысила все пределы. На наше счастье, Виолетта пригласила к себе на ужин. Мы с Надей в один голос запросили жареную картошку. Отлично посидели, поели, попили водочки… Виолетта в самом начале ужина спросила, не против ли мы, если она тоже… водочки… так хочется со своими… Но тогда она не сможет сесть за руль и отвезти нас в квартиру с окнами на фонтан. Конечно, мы сказали, что поедем на общественном транспорте. Виолетта проводила нас на остановку, посадила в трамвай. Он ехал очень медленно, на остановках стоял долго. Возле каждого сиденья – кнопка с требованием остановки. Бегущая строка с названием остановки. Все медленно, чинно, понятно, все – как в Швеции. Донельзя довольные, мы подошли к своему подъезду. Набираем код подъезда: не открывается. Еще раз – то же самое. И еще, еще, без конца. Смотрим на «наши» окна – вот они, второй этаж. А как попасть? Соседей не попросишь открыть. Мы не говорим по-шведски, да и они нас не знают, все равно не откроют. Идти в полицию? Две пьяноватые русские дамы пытаются проникнуть в чужую квартиру с окнами на реку. Вернуться к Виолетте? А кто знает ее адрес? Ситуация полная отчаяния. В полуобморочном состоянии я увидела на двери подъезда замочную скважину, вставила туда квартирный ключ и – о чудо, подъезд распахнул для нас свои гостеприимные двери. Оказывается, в Швеции не принято после 19 часов ходить в гости, а после 21 – даже звонить друг другу. Двери подъезда вечером автоматически блокируются и их могут открыть только жильцы с помощью своих ключей.
Нас пригласили на корпоративную вечеринку. Обещали веселье через край. Хотелось надеть лучшие наряды и блеснуть. Но погладить одежду не удалось – у шведов не принято гладить, даже утюга дома нет. Шведки носят одежду простую, практичную, натурально мятую. Пришли. В большом зале собралось много женщин и несколько мужчин с улыбками, предвкушающими веселье. На столе стояла большая емкость со слабоалкогольным напитком, напоминающим крюшон. В этой бадье плавало несколько кусочков фруктов, нужно было черпачком набрать себе этот напиток и наслаждаться. Едва ли в нем было больше 4 градусов. Не знаю, сколько надо выпить здоровому организму такого напитка, чтобы почувствовать себя на празднике жизни. А есть как хотелось! Потом началось веселье. Соревнование, кто вытянет у себя изо рта жвачку большей длины! Кто быстрее замотает себя в рулон туалетной бумаги! Не знаю, сколько мне надо выпить того напитка, чтобы ухахатываться так, как делали это шведы. Виолетта смеялась со всеми, но при этом сквозь зубы говорила: «Какие дураки эти шведы…».
Сложно русскому человеку жить вне родины. С одной стороны, привыкаешь к хорошим магазинам, достойному сервису, отдыху два раза в год в экзотических странах. С другой стороны - «наши» люди гораздо сложнее, самобытнее, неожиданнее в своих реакциях.
Как-то раз Виолетта стояла в универсаме с тележкой, полной продуктов на неделю. Слышит разговор сзади: «Посмотри, сколько эта шведка нахапала…».  Виола поворачивается и, с обезоруживающей улыбкой, говорит: «А жрать-то всем хочется». Немая сцена…
В Норчепинге тротуары разделены линией на две части. На одной нарисован велосипед, на другой идущий человек. И никому в голову не приходит, что пешеход может идти по половине тротуара, по которой должен ехать велосипедист! Только мы, утомленные шведской упорядоченностью и размеренностью, ходили там, где хотели, да при этом хотелось еще и выкинуть какой-нибудь финт. Голую попу показать, например.
Сейчас интересно вспоминать про зайцев, которые бегают по газонам города, про серую цаплю, которая живет на водоеме бывшей ткацкой фабрики. А плантация кактусов!.. Мы были в Швеции в конце сентября, но из-за теплого течения Гольфстрим, там было теплее, чем у нас. Плантация размером с большую клумбу, кактусы очень интересные, крупные, необычных форм. Никто по ночам не выкапывает их на личный палисадник. Рядом с плантацией находится монитор с информацией о каждом растении. Нужно выбрать на экране изображение кактуса, нажать пальцем на него – и появляется информация. Название, родина, количество кактусов этого вида на плантации.
Как хотелось в Швецию! Как хотелось из Швеции!
Назад мы тоже ехали через Стокгольм. Тот же представитель стокгольмского офиса поводил нас по столице. Мы сходили к зданию, в котором вручают нобелевские премии, пофотографировались возле памятников, побродили по улицам. Затем – автобусом в аэропорт. Когда стояли в очереди на регистрацию, заметили пару (видимо, мужа и жену), которые издалека перекрикивались «тута надо стоять…  не туды поперся…» и т.п. Многие люди, думая, что если их не понимают, предполагают, что и не слышат. Радость узнавания земляков. И даже не стыдно, а как-то смешно и задорно. Потом, мужчинка этот умудрился потеряться. Из-за него задержали рейс. Да и Бог с ним, с опозданием. Кто ж смотрит на часы, на расписания…
Прилетели в Минск поздно вечером. Я не захотела ночью ехать к себе домой, решила переночевать в привокзальной гостинице. Взяла номер не самый дешевый, но не из дорогих – всего на несколько часов ведь. Захотела посмотреть перед сном телевизор. Черно-белый,  и только два канала. Оба на неизвестном языке и изображение отвратительное. В туалете сливной бачок разбит, вместо крышки – фанера. Заснуть долго не удавалось – окна номера выходили на железную дорогу и постоянно раздавались гудки, свистки, стук колес.
Загадочная русская душа. Может зря мы капризничали вдали от Родины?!.