Матяня почти рыдала в телефонную трубку:
Это невозможно! На меня все сегодня так кричали, что я уехала на Благодатный огонь без благословения! Я так расстроилась, меня даже вырвало! Я здесь больше не могу оставаться! Немедленно отправляюсь в Египет, а к Благодатному огню вернусь, и пусть что хотят со мной, то и делают!
Матяня – это производная от «мать» и «Анна». Монахиня. Мы с ней первый раз увиделись в аэропорту, когда улетали в Иерусалим. У нее быстрые смеющиеся глаза и такая же быстрая скороговорка вместо речи. Тоненьким голоском она умудрилась даже из своего имени сделать «Матяню».
Тогда даже подумать было нельзя, сколько всего у меня случится уже через несколько дней вместе с этой худой и остроносой инокиней.
Впрочем, в момент нашей первой встречи мне было не до нее. Вообще ни до кого, потому что поездка начиналась неправильно, совсем не так, как я представлял вначале. Мне бы хотелось, чтоб это путешествие стало одновременно и паломничеством, и работой. Но мой высокий настрой очень быстро растоптали.
- У вас одна из страниц в загранпаспорте надорвана, вы должны остаться. – Сочувственно сообщила мне очень толстая, а оттого нелепая в своем почти военном обмундировании представительница израильской стороны в Домодедово.
- Отлично! – решил я про себя. Может лучше остаться, раз уже до аэропорта начались всякие несуразности. Например, в дороге, когда ничего изменить было нельзя, в служебной машине оператор представил мне свою жену Татьяну, которой купил билеты до Израиля, потому что она очень любит эту страну. (Но она нам мешать не будет!)
Я лишь пожал плечами. Не высаживать же ее из машины на морозную улицу. Тем более, что она все время чихала и закапывала себе нос. А оператор в той же доверительной манере по-дружески информировал меня, что накануне они заразились каким-то ужасным гриппом. Он проболел три недели, но мне не сказал, чтоб не расстраивать, а теперь вот Танюшка заразилась. Думали, что все сорвется.
Правильно думали. Прямо сейчас все и сорвется. Из-за надорванной странички. Так даже лучше, чем улетать с паршивым настроением.
Паспортные службы Израиля делали запрос в свои таможенные службы, группа постепенно уходила на посадку. Оператор с гриппозной женой оплачивали перевес, а я смотрел на это, как смотрят кино: без сожаления и не затрачивая душевных сил: как будет, так и будет.
У меня было время рассмотреть других членов группы, и вот тогда я впервые и увидел очень странную монахиню. Вроде ничего особенного, но время от времени она бросала на происходящее хулиганский взгляд.
Ну необычная – и не обычная! Она улетит со своим странным взглядом в поездку по святым местам, а я останусь здесь куковать из-за того, что в какой-то стране на таможне мне надорвали страничку.
Уже все разошлись, когда толстуха из израильских пограничников, запыхавшись, принесла мой документ и разрешила перелет.
И вот все-таки хорошо, что я перед этим рассмотрел эту инокиню, потому что времени осталось мало, а в своем черном одеянии она оказалась для меня таким маячком: ее было видно издалека, а значит сразу понятно, надо идти.
И когда мы прилетели в Израиль, по привычке посмотришь по сторонам: вон мой маячок. Идешь за ним. Не надо оглядываться по сторонам и пытаться расшифровать надписи. Радовало, что она все передвижения совершала без задержек. Оперативная была инокиня. Шла быстро, в моем темпе, и даже огромный, должно быть очень тяжелый, потрепанный синий рюкзак никак не влиял на ее скорость – везде она поспевала лучше остальных. Не зависала у киосков, не отлучалась по дамским комнатам. Придешь в автобус – она там уже сидит. На самом удобном месте.
В этот же день нас ждал город Назарет. Эту поездку так подгадали, чтобы она началась в праздник Благовещенья и как раз с того места, где Дева Мария получила благую весть - пророчество, что именно она станет матерью для Спасителя всего человечества.
Белый-белый город. Из-за палящего солнца и известковых домов Назарет и в памяти оставляет такой белый след. А на белом фоне – темные очереди на исповедь. Это все «наши люди». Прямо на улице, у ворот, у колодца, просто у храмовых стен православные священники исповедуют прихожан из России: ведь службу в храмах ведут греки, а как у них исповедуешься, если они понимают только на греческом, иногда на английском? Поэтому духовники русских паломнических групп «принимают» и своих, и чужих.
Мне для репортажа тоже были нужны комментарии деятелей церкви. Я попросил дать интервью тех, кто был в нашей группе, в том числе и эту инокиню. Она смутилась только на секунду, а через мгновение распрямилась, резанула своими озорными глазками по объективу телекамеры и замечательно рассказала о том, что каждая монахиня хочет быть хоть чуть-чуть похожа на Богородицу, а сейчас можно и самому приехать туда, где Дева Мария получила свое главное пророчество, то есть в Назарет и это важно и для инокинь, и вообще для всех людей.
И подробно, чтобы мы не ошиблись в титрах, продиктовала свое имя и монастырь, к которому она приписана: Творожковского села Псковской области.
- Какого села? – переспросил я?
- Хотите, напишите, что из Простоквашино! – пошутила монахиня.
Праздник в Назарете справлялся очень необычно. Местные православные арабы уже давно поняли: конкурировать с нашими паломниками им не под силу: россияне раньше приходят к храму, чуть ли не за три часа до начала службы. Места в соборе всем не хватает. Поэтому у назаретян появилась такая вынужденная традиция: в этот день храм уступать паломникам. А в этом году они наконец-то нашли компромисс: рядом с собором на месте явления Благой вести Деве Марии они построили для себя отдельное здание со скамеечками и огромным экраном. И теперь во время литургии местное население радостно сидит на скамейках и наблюдает прямую трансляцию. Как в клубе выходного дня.
Зато после причастия вся городская площадь словно просыпается: нельзя пропустить главное городское событие года: парад. Там уже почти нет паломников, зато назаретяне чувствуют себя почти на бразильском карнавале: яркие одежды, барабаны задают полувоенный, полутанцевальный ритм. Под него так хорошо приплясывают здешние арабы, а вот священники в него попадают с трудом.
И жаль, что у меня после парада не оставалось ни минуты праздного времени: мы искали такси, чтобы уехать из Назарета в Тель-Авив с репортажем об этом событии. Мы с оператором уже сидели в машине, когда я вспомнил, что из нашего автобуса надо забрать ноутбук и другие вещи.
Автобус я нашел, а вот водителя в нем не оказалось – ушел на праздник. Времени нет, я нервничаю, а изменить ничего не получается. Тут мне посоветовали нажать экстренную кнопку, чтобы открылись двери. Действительно, это помогло проникнуть внутрь, а вот закрыть дверь я уже не смог. Оказывается, эта кнопка действует только для входа. Свои сумки мы с оператором забрали, а багаж остальной группы оставался без присмотра. Фактически на городской площади. Пока такси удалялось, я все оглядывался на открытые двери и незащищенные вещи нашей группы на большой автобусной стоянке. И ничего – не случилось ни одной пропажи.
В нашу гостиницу в Тель-Авиве группа приехала часов на шесть после нас - около десяти вечера. И разговоров было только о матери Анне. После Назарета они поехали еще и на Иордан. Скромная монахиня совершенно неожиданно проявила себя на Святой реке. Она осмелела и потихоньку начала проявлять свою необычную натуру. Например, уговорила остальных, чтобы по прибытии на Иордан отъехать немного дальше от главного места паломничества. Инокиня предложила отметить Благовещенье пикником с фруктами. Фрукты нашлись сами. Это было фермерское поле с зелеными бананами. Но главное, кроме бананов там была обнаружена тарзанка! И пока у большей части группы в душе росли и расцветали благоуханные цветы по случаю праздника Благовещенья, матушка привела тарзанку в действие! Прямо в своих черных одеяниях она лихо садилась на канат, отталкивалась от земли, пролетала чуть ли не до середины Иордана и плюхалась в его холодные и мощные потоки. Этого никто не ожидал, но именно с того момента она и превратилась в Матяню.
Несмотря на приключения с тарзанкой, в группе по-прежнему все соблюдали дистанцию с матерью Анной, как с духовным лицом, а ей от этого было сложно, потому что она хотела общаться и делиться со всеми невероятными историями, которые с ней происходили.
На следующий день после Назарета мы поехали в Вифлеем, к месту рождения Христа, и вот там я смог оценить всю мощь Матяниного темперамента. Она самая первая выскочила из автобуса и самая первая полетела к Храму Рождества Христова. Именно полетела, и казалось, что если она раскроет руки в разные стороны, то сможет оторваться от земли, как влюбленные на картинах Шагала. И как я ни старался прибавить шагу, чтобы нагнать Матяню, у меня ничего не получалось. К тому же нас разлучил досадный звонок телефона, который я не успел отключить: жена оператора интересовалась, поехал ли ее муж с группой или он просто затерялся в гостинице. Трель мобильного раздалась, когда я уже перешагивал через низкие, в полтора метра в высоту «врата смирения», ведущие в храм, и нескольких секунд разговора оказалось достаточно, чтобы окончательно упустить матушку из вида. А это означало, что теперь мне предстояло передвигаться со скоростью своей группы. Медленной скоростью.
Как только мы вошли внутрь, сразу же уперлись в огромную очередь. Она тянулась через весь храм к Звезде Рождества, которая отчеканена на месте появления Ииуса на свет. Это было приговором всем моим надеждам увидеть Звезду: у нас не было времени стоять в очереди. У нас была жесткая программа. У нас был расписан каждый шаг.
Гид успокаивал: вечером вернемся, и приложимся, но я ему не то, чтобы не верил, а просто это было слишком самонадеянно: вдруг вечером храм закроется по каким-то причинам или наша группа задержится в поездке. Что тогда? Мы примем его сожаления?
Но главное: я точно знал, что в этот момент Матяня уже там! Как я корил себя за эту задержку у входа! За этот звонок!
С сокрушенными сердцами и унылыми лицами мы начали обход базилики, и ее центральной залы, такой просторной, что пока не сузили ворота, в средневековье варвары сюда въезжали верхом. Базилика состоит из представительств католической, православной и армянской церквей, а также нескольких пещерок. Есть легенда, про персов, захвативших Вифлеем. Когда они ворвались в храм, то из отверстий в одной из колонн вылетел рой пчел. Завоеватели расценили это как божественный знак и не стали подобно другим христианским церквям Палестины превращать храм Рождества в мечеть.
Эта колонна с пятью крестообразными (в виде креста!) отверстиями от вылетевших пчел находилась как раз у хвоста очереди, которая и не думала уменьшаться.
Зато в других местах храма людей почти не было.
В пещерах под базиликой археологами была найдена братская могила детей, что подтвердило библейскую историю об избиении младенцев царем Иродом, который приказал умертвить всех малюток мужского пола в возрасте до двух лет, чтобы воспрепятствовать исполнению пророчества о рождении Мессии.
Когда мы рассматривали косточки невинных младенцев, перед нами снова возникла Матяня, всплеснула руками и завздыхала:
- Какие же вы медленные! Я уже всюду побывала! Я уже приложилась к звезде Иисуса в вертепе, а вы только осмотр начали.
- Мы уже туда не попадем, наверное, - вздохнул я.
- Пойдемте, - шепнула она мне заговорщески, - я вас проведу, а заодно все покажу. Быстрее, чем наш групповод!
Она печально взглянула на его медлительную фигуру, сокрушенно вздохнула, покачав головой:
- Какой же он все-таки тормоз! Как нам будет трудно!
И забрала меня с собой.
Мы вприпрыжку неслись по базилике, вокруг которой в 19 столетии разгорелся «спор о святых местах». И вопрос, кому чинить купол Вифлеемского храма, стал одной из причин Крымской войны. В январе 1853 под давлением Франции турецкие власти отобрали ключи от храма Рождества Христова в Вифлееме у православной общины и передали католикам, монахам-францисканцам. В июне того же года русские войска заняли Молдавию и Валахию, входившие в состав Османской империи. «В залог», как тогда объясняли, до тех пор, пока турецкий султан не вернет православным их прежние позиции в Святых местах. Англия и Франция открыто вмешались в конфликт на стороне Турции. На православном Востоке, в среде греков, сирийцев и палестинцев эта война получила характерное название – «Битва за ясли Господни».
Все замирают у правой колонны, которая расположена над входом к звезде Рождества. Несколько лет назад на ней на одной из фресок заплакал кровавыми слезами Господь. Я тоже сфотографировал эту колонну, и каждый раз на фото, как и наяву образ Спасителя проявляется по-разному: иногда кажется, что глаза закрыты, а иногда он смотрит прямо на тебя.
А вот спуститься к месту Рождения у нас снова не получилось: католики начали свою службу прямо у Звезды Христа, весь ход очереди остановился. Нас задержали на подступах, но эта задержка обещала продлиться не меньше часа, а у нас не было даже двадцати минут.
Мы стояли, сжатые толпой, но при этом были совершенно счастливы, потому что нас оттеснили к удивительной иконе Божьей Матери: возможно единственному образу, где Дева Мария улыбается.
Так было обидно отступать. И смешно подумать: из самого удивительного места на земле не солоно хлебавши нас увозили… на обед! Чтобы не нарушать программу.
С учетом того, что в арабских местах трудно найти специальную пищу, в Великий пост Русская миссия благословила нам питаться мясными блюдами. Это были ребрышки баранины. Я по-прежнему рассчитывал причаститься на Святой земле, поэтому моя порция стала чей-то добавкой, тем более, что обеденный стол был заставлен разными салатами, хумусами, овощами. С Матяней мы сидели через человека. Краем глаза поглядывал на инокиню. А она даже эти угощения отвергла, и оживленно беседуя с соседями, довольствовалась хлебом и водой.
Но после обеда пытка ненужными мероприятиями продолжалась! Нас ждал мэр Вифлеема. Туда я шел как на заклание. У меня к мэру не было ни одного вопроса. А опыт подсказывал, что встреча продлится не меньше часа. И тогда, переглянувшись с Мятяней, не говоря ни слова, мы решили незаметно отстать от группы. Потоптавшись у входа в здание вифлеемской администрации, когда за дверями скрылся последний человек из нашей группы, мы засекли время, чтобы через час вернуться на это же место, и повернули назад к храму.
Очередь к гроту места Рождения заметно уменьшилась, но все-таки людей еще было довольно много. Но Матяня даже не подумала поинтересоваться, кто последний:
Стоять в очереди это не наш метод!
И пустила в дело все свои монашеские уловки: одеяние, покорность во взоре и – одновременно - напор.
В этот раз нам повезло: черное монашеское облачение подарило зеленый свет к великой святыне человечества. Пропускали ее, а цепкими пальчиками она тащила за собой и меня. Затаив дыхание, мы спустились по семи ступеням, ведущим в грот. Алтарь над пещерой, где родился Иисус, украшают лампады, а на земле - серебряная четырнадцатиконечная серебряная Звезда с надписью «Здесь дева Мария родила сына».
К Звезде мы припали почти одновременно, лишь чуть отклоняя головы друг от друга, чтоб каждый смог дотронуться до камней, которые чудесное Рождение тоже сделало великими.
И тут я обратил внимание на один лихой фокус, который незаметно для охраны проделала моя сподвижница: она тихонько наклонила лампадку прямо над Звездой Иисуса и вылила себе на ладонь немного масла, освященного этим дивным местом, а потом, когда мы встали и отошли от алтаря, помазала маслом себе лицо, волосы, одежду. Я сделал тоже самое. Матяня мне шепнула:
- Я всегда так поступаю, обычно я даже в такие места беру с собой шприц и вытягиваю масло из лампадки, никто меня за это еще не ругал. А масло потом сохраняется в таких шприцах и не проливается. Но однажды в монастыре Марии Магдалины я чуть задела лампадку, и все масло вылилось прямо на меня, и все одежды у меня были в масле. Я тихонько прибежала в келью, разделась и легла спать, а сама даже не представляла, что завтра со мной сделает настоятельница, когда увидит, что я вся лоснюсь от масла, ведь у монахинь нет второго комплекта одежды. Так вот на утро все масло как-то впиталось, и не было видно ни следа.
Так за разговорами мы отошли от звезды, но не вышли из грота, хотя нам несколько раз смотрители показывали на выход, а затаились неподалеку, прислонились к стенам и молча смотрели на Звезду, на людей, на место в яслях, куда переложили спасителя и где ему поклонялись волхвы и пастушки. Наконец-то время текло так, как мне было нужно. У меня была единомышленница, а это довольно большая подмога, чтобы паломничать по святым местам в согласии со своим темпераментом.
Кстати о темпераменте. Когда мы вернулись в свою гостиницу в Тель-Авиве, Матяня рассказала, что после двенадцати ночи она каждый день купается в Средиземном море. Ночью – это потому что инокиням не благословляется раздеваться. Поэтому она окунается в море прямо в одеждах, а в гостинице сохнет.
- Матяня, как же вы с таким темпераментом стоите на протяженных монастырских службах, как вообще выполняете свое монашеское правило, которое обычно довольно однообразно для человека с таким характером?
- А мне нравится! Мне нравятся службы, я вообще в храме люблю находиться, поэтому это вообще не проблема. Я наоборот, когда работала поваром в Малоярославском монастыре, всегда расстраивалась, что из-за этого своего послушания службы пропускаю, никак не могу в храм попасть.
Зато уж точно, благодаря такому темпераменту ее жизнь стала совсем непохожа на жизнь обычной инокини. И прямо в этой поездке с ней произошли события, которые для любой другой монахини выглядели как катастрофа.
Уже на следующий день весь авантюризм ее натуры открылся в полной мере, когда мы поехали в Горненский монастырь. Вначале туда собирались только я с оператором, чтобы снять материал о том, как старинная обитель готовится ко Дню Целования. Его отмечают в честь того, что именно в этом месте случилась встреча Девы Марии и ее родственницы Елисаветы. Дева Мария всего пять дней назад узнала, что ей предстоит родить Спасителя для всего человечества, а Елисавета в это время тоже ждала ребенка, которого мир узнал как Иоанна Предтечу. И в первый момент их встречи, когда они поцеловались, ребенок взыграл в чреве Елисаветы, она исполнилась святого духа и неожиданно для себя произнесла: «Благословенна ты между женами и благословен плод чрева твоего. И откуда это мне, что мать Господа моего пришла ко мне».
Три месяца, которые они здесь провели вместе - были самые счастливые в их жизни. Все трагедии, исполнение пророчеств были впереди.
Матяня тоже увязалась с нами, потому что у нее было какое-то важное дело. По дороге она рассказала, что лет десять назад ей пришлось в этой обители прожить целых полгода. Для нескольких монахинь из Простоквашино это была как стажировка – подвязаться на Святой Земле. Но даже в отведенные полгода Матяня сумела очень многое успеть: была помощницей экономки Горненской обители, звонарницей, трапезницей, пела на клиросе, возила экскурсии по Святой земле, поработала поваром на кухне, делала сувенирные тарелочки для паломников, жгла костры из старых деревьев вокруг монастыря, помогала убираться в храме, пекла торты и украшала куличи, а однажды даже была командирована мыть лампадки над гробом Господним. И все это дела в особой манере, по принципу: скорость и никакой степенности. Допустим, у обычной монахини накрыть главную сестринскую трапезную - это почти полдня трудов. Быстрая Матяня справлялась за полчаса. При этом сестры приходили специально посмотреть, как она это делает.
А еще она была келейницей у игуменьи. Та всегда сокрушалась ее худобе, заставляла садиться за свой стол и строго следила, чтоб Матяня сытно и калорийно питалась.
Поэтому, когда мы прибыли в обитель, она смело зашла в храм прямо во время службы, радостно подбежала к настоятельнице монастыря, матушке Георгии, расцеловалась с ней и договорилась, чтобы игуменья вышла из храма на улицу к съемочной группе.
Матушка Георгия ласково приобняла свою бывшую келейницу, приговаривая, с намеком на ее сухощавость:
- Посмотрите, к нам мощи приехали!
И сразу всех нас отправила в трапезную. Но мне как раз трапезная была с руки, потому что Горненский монастырь славится своей кухней. А накануне праздника Целования там шла основная подготовка к приезду гостей.
Поварихи, как только увидели камеру - засмущались, рассказывать о праздничных блюдах отказались наотрез. Но тут в дверях кухни очень вовремя появилась матушка Георгия и мягким голосом строго приказала подчиниться телевиденью «за святое послушание».
Поварихи смирились.
Я спрашивал их, какие блюда они считают праздничными в дни Великого поста? Ведь это сложная задача: и праздник Целования справить, и пост не нарушить. У каждой поварихи – свои уловки. Как и у матушки Георгии, которая, как оказалось, сразу после войны несла свое послушание на кухне Пюхтинского монастыря в Эстонии:
- Тогда вообще никакой еды не было, ни картошки, ни крупы для супа. Наскребешь горсть чего-нибудь, а надо ведь всех сестер накормить. И вот воду в котле крестишь, крестишь, просишь, чтоб повкуснее было. А сестры потом едят и приговаривают: что же, матушка Георгия туда положила, так вкусно, следующий раз ты опять иди на кухню готовить!
Матяня потом рассказала, что она всегда бежала от готовки, чтобы никто не догадался о том, что в России она несколько лет проучилась у очень опытной поварихи, никогда не проявляла своих талантов. Готовить старалась просто, без изысков.
- Но все равно всегда вкусно получалось, - с сожалением грустно добавляла она, - я опять оказывалась у плиты.
Поварихи Августа, Евгения и Сусанна сразу же превратились в рецептурные справочники и мне очень трудно было что-то человеческое вычленить из их речи для репортажа, но зато, мне кажется, я разобрался в секрете кулинарной славы Горненской обители. Просто на Святой Земле это одно из немногих мест, где всегда готовят русскую кухню. Ну редко что-нибудь арабское они добавят. Какую-нибудь орехово-овощную котлету «фалафель» изредка подадут к обеду. И когда в Израиле садишься за обильный русский стол с грибочками, картошечкой, селедочкой, свекольным салатом, квасом – кажется, что нет ничего вкуснее в мире.
Мы попробовали все эти блюда, даже попросили завернуть с собой салат из авокадо, огромный плод тропического фрукта помелу и бутылку кваса, потому что после обители мы собирались в гости. А матушка Сусанна шепнула нам на выходе, что самым вкусным блюдом в обители считаются не каши, салаты и супы, а обычный черный хлеб, который им привозят паломники из России. Он был и остается главным деликатесом праздничного горненского стола.
Когда после работы мы трапезничали, Матяня вздохнула:
- А ведь меня здесь приглашали остаться!
- Вы жалеете, что не остались? – искренне спросил я.
- Да здесь же одна готовка на кухне для паломников с утра до вечера без сна и отдыха, - вскрикнула инокиня. - Вы мне этого хотите? Поэтому я отказалась.
Она опять глубоко вздохнула:
Тогда оставляли, а теперь, наверное, прогонят.
Это почему, Матяня?
Это потому, что я здесь на этот раз без разрешения.
Вот оказывается, в чем заключалось важное дело нашей инокини. Она нарушила предписание, которое еще со времен основания Русской Миссии соблюдают все монахи на Святой земле: не получила письменного разрешения от патриархии на это путешествие. Благословение в своем монастыре взяла и больше никому не сообщила, что уезжает. То ли не подумала, то ли решила, что ничего страшного. В отличие от всех нас Матяня ехала сюда сразу на несколько недель, собиралась остаться до Пасхи и должна была привезти отсюда в свое Простоквашино Благодатный огонь. Но когда списки приехавших попали в Русскую Миссию, появились вопросы. Матяне предложили покинуть страну. Любой другой служитель церкви смирился бы в этой ситуации. А Матяня позвонила в авиакассы и выяснила, что уехать она не может, потому что билетов нет. И успокоилась. Ну конечно, не до конца. Теперь у всей группы появилась ответственная задача: упросить руководство Русской Миссии официально оставить нарушительницу в стране. И пока ее судьбой занимались разные люди, Матяня преспокойно продолжала путешествовать, радуясь каждому мгновению на Святой земле.
Тем временем я закончил работать и у нас наступило свободное время. Мы должны были придумать маршрут на сегодняшний день. Матяня взялась нам помогать. Все-таки она столько экскурсий провела на этих горах, когда десять лет назад проходила в Горненском монастыре свою монашескую стажировку.
Сначала мы поехали к монастырю Иоанна Предтечи, который арабы называют Дир-эль-Хабис - Источник отшельника. Францисканцы купили этот участок в 1911 году, а в 1923 г. здесь начали возводить монастырские строения. Он находится всего в нескольких минутах езды от Горненской обители, и туда свободный вход.
Мы шли очень радостно, шутили, но когда попытались восстановить события, связанные с Иоанном Крестителем, смех сразу пропал: стало понятно, что вот именно по этой дороге мать Иоанна Крестителя бежала с младенцем, чтобы спастись от воинов Ирода. Ведь Предтеча родился практически одновременно с Иисусом. В эти дни был приказ об уничтожении младенцев, останки которых мы видели в Вифлееме. Когда стало очевидным, что от преследователей убежать не получится, Елисавета взмолилась к встречной горе:
- Гора, прими мать с ребенком!
Неожиданно раскрылась пещера. Кто-то говорит, что Елисавета укрылась там вместе с младенцем, а Матяня считает, что она положила ребенка в пещерку, а сама, отвлекая погоню, побежала дальше, где ее и казнили воины Ирода. Вот почему ее гробница находится чуть выше по тропинке. Там построена маленькая часовня, и крошечный огонек лампадки освящает грустную пещеру с тремя иконами: Спасителя, Божией Матери и святого пророка Иоанна. Ее гробница открыта, и чтобы приложиться, надо фактически целиком опуститься в нее.
А к брошенному маленькому Иоанну приходила лань и кормила его своим молоком, здесь же открылся источник, который дарил ему свою воду. Ангелы приносили ему части трапезы младенца Иисуса из Египта. В укрытии этой пещеры Иоанн Предтеча провел тридцать лет, прежде чем пришел проповедовать и крестить на Иордане.
Эта история объясняет, почему в его образе столько диких черт: шкуры вместо одежды, акриды и мед вместо еды – все это было для него естественной средой обитания в течение всей жизни.
Мы окунались в источник по очереди, оператор поглядывал на меня, потому что он был здесь раньше со своей женой, и помнит, как они неестественно кричали после погружения, а потом еще прокричали всю ночь в своей комнате. Но светопреставления в этот раз не повторилось. Правда у Матяни, когда она переодевалась, все посыпалось из карманов, и задняя крышка от чужого мобильного телефона утонула в источнике.
Позже, когда на Святую землю уезжала моя мама, я ей рассказал про это место. Но как-то так случилось, что их группа все не могла сюда добраться. Однажды утром из-за какого-то пустяка она отстала от своих попутчиков. Их автобус ушел, а она растерянно осталась у дверей гостиницы. В это время другие паломники из России собиралась куда-то по своему маршруту, и они позвали ее с собой.
- А куда вы сейчас поедете?
- К источнику Иоанна Крестителя.
Так на Святой земле исполняются желания и происходят обыкновенные чудеса.
После источника Иоанна Предтечи нас ждал еще один водоем, о котором мало кто знает. В городе Давида (Ир-Давид), в древнем холме, вокруг которого развивался Иерусалим, есть место, которое стало столицей объединенного царства Израиля и Иудеи. Говорят, что город появился здесь уже в 18 веке до н.э., что именно у ворот в этом месте Авраам получил благословение от Мелхиседека. Сегодня никто не сможет объяснить, кто это был – Мельхиседек и почему его в древности так почитали. Время унесло свои объяснения. Но почему-то именно ему Авраам и его люди отдали десятую часть своего имущества. Возможно Мелхиседек был сыном Ноя Симом. Другие предания его называют ветхозаветным сыном Божьим. Он почитался как особое высшее существо, жившее в то время между людьми.
Источник Гихон обеспечивал этот город водой. Он один из самых обильных в этих горах. Его воду использовали для храмовых ритуалов, здесь был помазан на царство Соломон, сын Давида. В 701 году до н.э. воду из источника перенаправили между городскими стенами. Для этого прорубили акведук длиною 533 метра. Эта была невероятная инженерная операция. Прорубая туннель, строители двигались по направлению друг другу с разных сторон, но не были уверены, что они встретятся. И какова же была радость, когда расчеты оказались верны. Чтобы туда войти, надо купить билеты и получить маленькие фонарики. Весь путь занимает около сорока минут, но идти надо в кромешной темноте по узким коридорам по колено в воде и без обуви. Ты идешь и не знаешь, что будет впереди. Если зажечь фонарь, то вокруг тебя окажется только узкий проем белых стен старого города, а ты внутри, как в каменном мешке. Одному там очень страшно. Несколько человек могут хотя бы поддерживать себя голосами. Но когда я немного сбавил шаг, то сразу упустил моих спутников и почувствовал холодок страха в душе.
По дороге выяснилось, что Матяня такое путешествие уже совершила во время своего первого приезда в Горненский монастырь десять лет назад, когда проход по акведуку только расчистили. После какого-то большого праздника русские инокини возвращались в Горненскую обитель, а по дороге увидели странный проем в стене, и Матяня зазвала всех глянуть одним глазком в эту огромную щель.
Поначалу в руках у них были свечи, поэтому первые шаги по источнику были при свете, но потом свечи иссякли. Никто из них не знал, чем путь должен завершиться, ходит ли тут кто-нибудь и не подстерегает ли их впереди опасность. Чуть позже, минут через тридцать, когда они продвигались вперед в кромешном мраке, тихонько, чтоб совсем не оробеть, напевая тропари, им встретилась группа японских мужчин. Тогда они увидели, что здесь ходят и другие, а вот они идут против общего движения. Инокиням пришлось прижаться к стенам вплотную, чтобы встречные могли протиснуться и продолжить свой путь. Мне это трудно понять, потому что кажется, что два человека там вряд ли смогут разойтись. И они не повернули назад, даже когда им было очень страшно.
Потому что поворачивать назад – «это не наш метод».
Когда они рассказали о приключившемся матушке Георгии, та по-настоящему рассердилась на них и даже обиделась, потому что инокини очень рисковали. Встал вопрос о том, чтобы раньше срока отправить их домой в Простоквашино. Они тут же добровольно лишили себя пищи и усердно молились в течение нескольких дней, чтобы заслужить прощение.
А этот источник показывает, как в старом Иерусалиме были продуманы все коммуникации, что там действительно было довольно питьевой воды, она текла вдоль стен города, могла орошать находящиеся рядом поля и снабжать пресной водой население.
После источника нас ждал к себе в гости мой афонский попутчик отец Поликарп. Все-таки как-то удивительно, но этот монах после встречи на Святой горе так никуда не уходит из моей жизни, только его образ становится все более серьезным. Да и его монастырь находится совсем рядом с особой святыней - местом Вознесения Христа. Оно принадлежит арабам, они даже берут мзду с каждого, кто приходит приложиться к отпечатку на камне, который оставила нога Иисуса, когда он отталкивался, чтобы подняться на Небо. А землю рядом, буквально через дорогу, еще в 19 веке приобрели православные священники греческого монастыря. На этом клочке земли и живет инок Поликарп вместе с греческим священником отцом Иоакимом, который лет двадцать назад приехал сюда с греческого острова Хиос вместе со своей матерью Анастасией.
Поликарп у него служит келейником. Они не понимают друг друга, потому что Поликарп не знает греческого, а его батюшка не знает русского. Но отец Иоаким почему-то принял его к себе на службу. Отец Поликарп даже не собирался в Иерусалим. Его ждали в одной из обителей Афона. Кто-то их познакомил в паломнической поездке, и Поликарп попросился. Говорит, не понимает как это ему даже в голову пришло. Он тогда и монахом не был. Бывший директор Ярославского театра Сатиры только помышлял об этом. В монахи его постриг тоже отец Иоаким, и теперь он среди греков – единственный, кто из России. Причем его домик оказалось прямо на пути Спасителя от Золотых ворот старого города Иерусалима на гору Вознесения. Здесь бы быть православному храму, тем более что и земля принадлежит православному греческому монастырю, но нет. Напротив места Вознесения храм поставить не смогли ни в 19 веке. Ни в 20-м. Ни сейчас. Правительство Иерусалима против возведения новых православных церквей.
Несколько лет отец Иоаким пытался получить официальное разрешение на такое строительство, отчаялся. Нанял арабских строителей для тайных работ.
Трагические события начались утром 23 июля 1992 года, когда священник и его мать были в отъезде. Противники строительства въехали на территорию обители с бульдозерами, разрушили стены возводящегося храма, но не полностью. Рассказывают, что в один из моментов разрушения за храм вступилась икона Спасителя: она закрутилась вокруг своей оси, техника заглохла, а на людей напал ужас. Это вовсе не означает, что злодеи отступили, потому что в одну из ночей было совершено нападение на отца Иоакима, но его спас келейник, который здесь служил до Поликарпа, здоровый украинский парень. Он услышал крики и выбежал во двор, отбил преступников, спас священника, но мать Иоакима спасти не удалось. Анастасию нашли поблизости, задушенную, со связанными руками. Теперь ее причислили к лику месточтимых святых. Когда по благословению Иерусалимского Патриарха совершили открытие гробницы, тело мученицы было обнаружено нетленным и благоухающим. И хотя на Елеонской горе больше никого не хоронят, её мощи почивают здесь же, в боковом пределе храма.
В послушание отца Поликарпа входит пасти коз, чтобы подавать каждое утро священнику козьего молока, разводить павлинов, следит за порядком на территории. А еще он подрабатывает в соседних арабских лавочках, подметает там, убирает, чтобы они давали сколько-то еды на пропитание козам, хотя сам он козьего молока не пьет.
Мы привезли отцу Поликарпу угощения из Горненского монастыря, а он из своего домика вынес для нас бутыль с вином. Впрочем, домик – это не совсем точно. Это вагончик с крохотной плитой на тумбочке, чтобы готовить, двумя лежанками, несколько полками с духовными книгами и столом. К вагончику на улице приставлен еще один деревянный стол и две скамьи.
Отец Поликарп замешкался перед трапезой, а потом я догадался, почему: у него плохо с посудой и найти четыре кружки для всех гостей не получалось.
- А меня Мать Анна зовут, - представилась Матяня! – Помолитесь за меня! Хорошо? Помолитесь?
- Дело наше такое, - отвечал Поликарп, - чтобы за всех молиться. Помолюсь.
- Только вы обязательно помолитесь! Я знаете какая! За меня нужно прямо несколько раз в день молиться!
Но все равно в общении чувствовалась некоторая скованность. А мне хотелось узнать о нем подробности. Но он не такой уж и рассказчик о себе. Как я понимаю, когда разладились отношения с женой, стал искать пути ухода. Каким-то образом его духовник свел с отцом Иоакимом. Причем уклад жизни у отца Иоакима и его келейника отца Поликарпа очень разный: Иоаким служит раза два в неделю, а отец Поликарп кроме служб своего священника приходит на всенощные в Храм Гроба Господня, на литургии у Гроба Богородицы, приезжает на службы в Горненский монастырь и Вифлеем. У него, таким образом, получается расписан каждый день.
Когда мы перекусили, отец Поликарп повел нас по территории своего маленького монастыря. Мы увидели, где разрушали храм, где совершилось убийство мученицы Анастасии, где нападали на отца Иоакима. На этом месте сейчас поставили часовню. А потом он срезал огромную розу:
- Слышите, как благоухает! Так розы пахнут только на этом месте! Необыкновенный запах! Голова кружится! Не знаю других роз, чтоб давали такой аромат.
Поликарп вывел нас за территорию своей обители, но еще не отпускал. В паре минут от его обители находится женский монастырь Вознесения. Он поблизости от Елеонской святыни, буквально в двух шагах от места Вознесения и очень важно, что с 1870 года - это собственность России. Благодаря этому монастырю и особенно колокольне «русская свеча», которая стоит на вершине горы, Елеон имеет привычные русскому взгляду очертания.
Молодой трутник принял нас от отца Поликарпа и завел в Вознесенский храм, где работают реставраторы. А потому там все в лесах, побелке и целлофане. И с левой его стороны мы увидели то, чего совсем не ожидали – гробницу архимандрита Русской Палестины отца Антонина Капустина. Он завещал себя похоронить там, но просил это сделать с правой стороны. Этому помешал кусок скалы, поэтому его могилу перенесли в левую часть храма. Сестры обители любят во время Богослужения молиться у могилы отца Антонина. Говорят, что молитва идет там удивительно легко и спокойно.
Если бы Антонин Капустин жил в любой другой стране, его имя было бы символом патриотического служения Отечеству, а скорее всего, прославлено. Скорее всего, его и у нас скоро причислят к лику святых, но пока приходится радоваться, просто тому, что оно не забыто. Архимандрит Капустин возглавлял русскую миссию в Иерусалиме с 1865 по 1894 год, то есть 29 лет! И в том его великая заслуга, что это он создал «Русскую Палестину», что в самых святых православных местах этой земли так много принадлежит России: Горненскую обитель построил он, Маврийский дуб выкупил он, от него нам досталась земля, на которой стоит монастырь Марии Магдалины, он приобрел участок около Храма Гроба Господня и благодаря ему русской считается та земля, на которой мы сейчас стоим и выстроен этот монастырь, и самое главное, что столько лет на вершине Елеонской горы совершается служба на славянском языке. Сначала он скупал небольшие участки земли, и засаживал их оливковыми деревьями. Это означало, что купленные участки возделываются, и их нельзя было отобрать у нового владельца. Но объединить небольшие кусочки в большой земельный надел, чтобы построить там монастырь, было сложно. Капустин узнал, что чиновник по имени Салим-эффенди, от которого это зависит, большой любитель экзотических видов чая. И он расположил его к себе, часто посылая ему "чай-москоби".
Причем он сам проектировал устройство обители с учетом рельефа горы и расположения святынь: ведь там находится след от ноги Девы Марии когда она присутствовала при вознесении Христа. Там находится место, где была найдена глава Иоанна Предтечи (так мы в один день прошли путь от его рождения до казни).
Архимандрит Антонин Капустин увлекался астрономией, у него был свой телескоп, и из своей угловой комнаты в Русской миссии он часто наблюдал за тем, как идет строительство в Свято-Вознесенском монастыре.
И так же, как прикладываются к святыням, мы приложились к «архимандриту Русской Палестины».
Матяня нашла вазу с водой и на надгробии в знак нашей любви поставила отцу Антонину подаренную Поликарпом розу. Самую благоуханную розу на Святой земле.
Она использовала неожиданную встречу с Антонином Капустиным по-своему и обратилась к создателю и первому начальнику Русской Миссии со своим прошением:
Отец Антонин! Помоги мне получить разрешение остаться на Святой земле до схождения Благодатного огня!
А я думал о том, как обидно было этому человеку, когда Синод православной церкви раскритиковал его дела и запретил Антонину Капустину заниматься скупкой земли на Святой земле. В 1872 году был издан специальный указ Святейшего Синода Русской церкви о нежелательности дальнейших приобретений в Палестине. Не бывает пророков в своем отечестве, - сокрушался Спаситель, когда его чуть не убили в родном Назарете.
От некого Стремоухова, стоявшего во главе Азиатского Департамента Министерства Иностранных Дел и управлявшего делами Палестинской Комиссии, было получено доверительное отношение (от 28 апреля 1872 г.) о том, что скупка архимандритом Капустиным земельных участков нарушает тот политический принцип о недопущении ни православным, ни католикам выходить из пределов тех владений, которыми они ныне пользуются.
Критиковали его за то, что он оформляет владенья на себя, а не на патриархию. Но в Палестине тогда не было понятия «юридическое лицо». И еще доставалось архимандриту за то, что он доверяет при покупке своему другу турецкого происхождения Якову Егоровичу (Якубу) Халеби, который совершал многие сделки на свое имя, а потом через подставных лиц переводил их в собственность России.
А между тем этот Халеби не раз рисковал жизнью. Так при покупке Мамврийского дуба и участка (в 72 354,74 квадр. метра) поблизости, в Якова Егоровича стреляли. Случайно промахнулись. И когда после узнали, что он действовал в интересах России, местное население требовало призвать администрацию к ответу и протестовало против того, что святыня, возле которой Авраам встретил трех ангелов, досталась неверным. Начались волнения.
Сколько отец архимандрит простоял внизу, у входа в Миссию, ожидая своего верного Халеби! К нему подходили какие-то люди, надо было решать вопросы, которые посылает день. Ведь это земля паломников, а у них не бывает простых проблем! Все шли к отцу Капустину. Он отвечал просителям, принимал решения, а сам ждал. Ждал неустанно. Это случилось только в конце дня, когда вокруг здания Русской Миссии стоял мрак, и только огромная луна освящала двор. Он никак не мог привыкнуть, что здесь так быстро темнеет. Но не уходил. Приедет ли Халеби сегодня? Какое известие он привезет? Удался ли их секретный план?
И Яков Егорович радостно бросился навстречу с криком: "Дуб - русский, дуб - русский!" Отец Антонин облегченно вздохнул, обнял и расцеловал своего друга.
А вы знаете, что вас тоже Капустин сюда пригласил в эту поездку? – спросила Матяня. – Вы же приехали сюда на праздник Целования, а этот праздник предложил отмечать отец архимандрит, когда построил Горненский монастырь. И службу для него сам написал. Теперь в России день Целования забыли, а завтра мы увидим, как его принято праздновать по уставу отца Капустина. В обители же его отмечают каждый год.
Да это так. Все получилось, как она говорит. Потому что мне хватило тех нескольких часов, которые я провел на Святой Земле, когда мы приехали сюда год назад на Благодатный огонь. И я придумал себе месяц и день, когда вернусь сюда по-настоящему, чтобы везде побывать, все посмотреть. День приближался, и когда до назначенной даты оставалось совсем немного времени, меня неожиданно позвали сделать репортажи про забытый христианский праздник.
Спасибо тебе, отец Антонин, что сделал мне такой подарок! Спасибо, что позаботился обо мне, человеке из другого столетия.
У Храма Гроба Господня отец Капустин читал проповеди. Затаив дыхания его слушали паломники из России. Ведь они здесь всего на несколько дней, каждое мгновение на счету, а этот человек здесь живет и молится третий десяток лет. Он в этом кое-что понимает! И вдруг однажды он сказал им такие слова:
«Благословенье Господне было на вас еще тогда, как в первый раз возгорелось в душе вашей желание посетить Святые места». Вот мне получилось почувствовать, что это значит. Хотя бы поэтому я могу говорить, что моя поездка в Иерусалим – это подарок от него. Но так получилось, что все, что происходило со мной, так или иначе, организовал он.
Полтора века назад.
Мы уходили от его могилы с полным ощущением, что нас батюшка Антонин благословил. Даже немного сожалели людей из нашей группы: пока они просыпались, завтракали, обедали, собирались у автобуса, ждали опоздавших, мы провели удивительный день! Вернее еще только полдня!
С группой мы встречались в центре Иерусалима, патриарх греческой православной церкви пригласил всех к себе в к четырнадцати часам. Мы не опоздали ни на минутку, но вот дойдя до ворот патриархии, я снова поймал хитрый-прехитрый взгляд инокини:
- А вам нужно туда, к патриарху?
- Если честно, то не очень.
- А хотите вместо этой встречи я вам проведу экскурсию по Храму Гроба Господня? А через час мы спокойно вернемся сюда и спросим у нашей группы, что он такого важного сказал.
Ну как ей можно было отказать?
После Горненской, после Поликарпа, после отца Капустина никаких официальных мероприятий организм не принимал. И если наши души чего-то и хотели, так это пережить наивысший момент сопричастности нашей веры – прийти к Храму Гроба Господня. Теперь мы к этому были готовы.
К Кувуклии стояло много людей, сразу несколько групп из разных стран, паломники, туристы. Но ведь стоять в очереди не наш метод! Матяня шла сразу к ее входу, а когда люди перед монашескими одеяниями расступались, выхватывала из толпы и меня. То есть действовали мы по отработанной в Вифлееме схеме.
Само слово «кувуклия» обозначает «царское ложе» и это единственное место на Земле, где Кувуклия употребляется в отношении гробницы. Она небольшая. Размеры Кувуклии - восемь с небольшим метров в длину и около шести в ширину. Чтобы пройти к Гробу Господню, надо миновать предел Ангела. В его центре - пьедестал с частью священного камня, отваленного в ночь Воскресения Ангелом, находится посреди часовни и служит святым престолом при совершении архиерейской православной литургии на Гробе Господнем. Через предел Ангела узкий вход высотой 112 см, шириной 72 см, ведет в пещеру Гроба Господня, которая тоже мала (длина и ширина около двух метров), так что перед гробом могут стоять одновременно не более трех-четырех человек. Три стороны его прислонены к скале, а четвертая открыта и обложена мрамором. Верх также покрывает мраморная доска, как бы разделенная посредине.
Я впервые подошел к этой святыне. Так просто! Входишь в Кувуклию, проходишь предел Ангела – и самое главное мерило твоей жизни находится перед тобой.
Над Гробом располагается 40 лампад. Тринадцать - верхний ряд - латинских, тринадцать - нижних - армянские. Столько же - два средних ряда лампад - принадлежит православным. Число лампад строго оговорено и входит в условие общего status quo. Так, например, когда Великая Княгиня Елизавета Федоровна хотела пожертвовать в храм в 1905 г. серебряную лампаду в память об убитом великом князе Сергее Александровиче, председателе Императорского Православного Палестинского Общества, Патриарх Иерусалимский Дамиан благословил заменить этой русской, поминальной лампадой одну из прежних греческих. Выходят из пещеры Гроба Господня лицом ко Гробу. Смотритель гроба Господня – не особенно любезный греческий монах – подгонял всех, давая только несколько секунд на то, чтоб приложиться. Матяня попыталась и с ним договориться, но получила жесткий ответ, чтобы она тоже прикладывалась побыстрее, как и все. Было видно, что ее это очень расстроило. Но даже не резкость в обращении, а то, что ее не узнали:
- Это же отец Пантелеймон! Когда я десять лет назад приезжала, он такой был хороший! Надо мне за него помолиться, что он так изменился! Ведь когда мне здесь руку поранили в храме, он мне так помогал, он меня лечил!
- Постойте! – удивился я! – А вы не рассказывали, что здесь вас ранило!
- Это была такая история! Когда я приезжала сюда десять лет назад накануне Пасхи мы пошли на Благодатный огонь. А так как у нас не было пропуска, мы решили приехать заранее, вечером. Перед закрытием Храма полиция обходит всю его территорию, чтобы найти выпроводить таких как мы, безбилетников. Мы прятались в пещерке Иосифа Аримафейского и Никодима. Эти два человека похоронили Христа, отнесли его тело на камень миропомазания, потом завернули тело в плащаницу. Никодим пожертвовал состав из 100 !!!! литров смирны и алое для того, чтобы напитать тело. («Пришел также и Никодим, - приходивший прежде к Иисусу ночью, - и принес состав из смирны и алоя, литр около ста» Еванг. от Иоанна 19-39). А Иосиф Аримафейский отдал Спасителю свою гробницу. По преданию, несколько позади Гроба Господня после были похоронены эти два человека. Так вот в этой пещерке размером два на два метра с небольшим Матяня и еще несколько матушек просидели всю ночь, скрываясь от еврейской полиции. Тогда их не нашли, но когда двери Храма открылись и его заполнили люди по пригласительным билетам на церемонию схождения Благодатного огня, произошла какая-то потасовка на входе. Даже поговаривали, что во время этой потасовки задели патриарха, и он приказал всем снова освободить Храм, навести порядок и только после этого начать пускать на церемонию снова. Для матушек это означало только одно: назад они уже не попадут, а значит все труды, все бдения в пещерке Иосифа и Никодима окажутся напрасны. Безбилетники опять начались прятаться по всем углам. В пещерке, куда было рванули матушки, уже было довольно много людей, и незаметно для полиции там уже не скроешься. И тогда в этой неразберихи три наших монахини придумали затаиться в щитке с противопожарным шлангом. Матяня до сих пор не понимает, как она смогли залезть в этот ящик, а потом туда просочились еще три грузинских паломника. Туда же и одному человеку не поместиться! Но это было с ней самой, и именно во время этих происшествий она сильно повредила руку. Из храма уйти было невозможно, потому что народ хлынул на церемонию, а вот отец Пантелеймон увидел случившееся и перебинтовал ее руку. Она считала, что после этого он запомнит ее на всю жизнь, но этого не случилось.
Мы ходили по Храму по часовой стрелке. После Гроба Господня от так называемого пупа земли в Воскресенском соборе Матяня уводила меня к местам, о которых без нее я бы мог ничего не узнать:
Место, где в 4-м веке мать императора Константина царица Елена обрела Крест Господа. Говорят, что ей подсказал, где надо искать человек по имени Иуда. Он наблюдал за нахождением святых мест, чудесами, связанными с их обретением, многочисленные исцеления людей, вместе с другими иудеями уверовал во Христа и крестился, получив во святом крещении имя Кириака. Впоследствии он был патриархом Иерусалимским и претерпел мученическую кончину при императоре Юлиане Отступнике.
Сохранилась стена с окошечком, где царица Елена наблюдала, как в поиске Креста разгребают мусорную яму, на которую и указал Иуда. Чтобы поиски не останавливались со своего окошечка царица бросала монеты работникам.
Двадцать ступенек ведут из места Обретения Креста, а еще двадцать восемь остается до Голгофы. Это очень скорбное и темное место. Там нет места для слов. Только постоянное движение к разъему в скале, где был установлен Крест. В правой стороне от Креста Голгофского видна глубокая трещина (она сейчас под стеклом), образовавшаяся во время землетрясения, произошедшего в тот момент, когда Богочеловек испустил Свой дух. В это же время завеса в храме Соломона разодралась сверху донизу. По трещине в Голгофской скале Кровь Спасителя стекала вниз до черепа Адама, омывая его, поэтому на Голгофе внизу распятия изображают череп. Первый грех человека был искуплен Кровью Иисуса Христа.
Напротив Голгофы, в 60-ти шагах от нее находится камень, который называют "узы Спасителя". В два отверстия этого камня были заключены пресвятые ноги Спасителя во время мучений Его в претории, откуда этот камень принесен. В десяти шагах от этого места в углублении находится придел, посвященный Богоматери всех Скорбящих Радости. В этой пещере Христа стерегли воины во время приготовления на Голгофе орудий Его казни. Когда Христа повели на распятие, на этом месте осталась Матерь Божия и взирала на пригвождение Сына ко Кресту. Говорят, что икона Богородицы с этого места была похищена, но остался ее отпечаток на стене, который каждому человеку раскрывается по-разному. Кто-то видит закрытые глаза и слезы Божьей матери, а для кого-то эти глаза открыты. Конечно, всем хочется увидеть взгляд Девы Марии. Я и Матяня стояли со свечами у этого образа. Стояли несколько минут. Поначалу вообще ничего не было видно. Но постепенно лик проявился, правда, с закрытыми очами. Мы не говорили друг другу ни слова, только ждали. Но вот что-то произошло, пламя свечей дрогнуло, и ясно было видно открытые глаза Богородицы. Одновременно это открылось и мне, и Матяне.
- Как хорошо! Богородица нас призрела! – обрадовалась инокиня.
Часть каменного столба, к которому привязывали Иисуса Христа в темнице во время мучений тоже обладает тысячелетней памятью. Там до сих пор слышны удары хлыстом. Мы обступили этот камень и приложили уши. Я помню, как долго ничего не было, а через несколько минут я услышал резкое и мощное движение по камню. Может это Матяня задела по нему своим рюкзаком? Но когда я поднял голову, оказалось, что она уже отступила и ждала, когда я отойду от столба. Я отпрянул, и дальше мы шли ошеломленные откровениями истории, с которыми столкнулись. Нам сказали, что недалеко по улице есть место, где сохранился камень, рядом с которым в тело Спасителя вколачивали гвозди. Так вот удары молотком от него слышат все. Даже неверующие. Но мы этот храм на улице Виа Делороса найти не смогли.
Зато Маятня провела меня к святыням Храма Гроба Господня. Обычно они закрыты от паломников в специальной комнате, и в это помещение надо специально проситься у греческих священников. Но Матяня бывалая инокиня! Она увидела, что туда пошли важные гости, и просто присоединилась к ним. А вместе с ней и я. Ковчеги, мощевики, частицы мощей и одеяний самых прославленных в мировой истории святых были размещены тесно по периметру помещения. В центре – большая часть Животворящего Креста. Мы обошли все витрины, прикладываясь вслед за гостями греческой церкви.
И непонятно, как после такого можно придти в себя. Я даже не заметил, как куда-то делся внутренний барьер между мной и оператором. Потому что в мире не существует недругов и обид. Даже непонятно, откуда им взяться.
Когда мы блуждали в поиске нужной улицы, чтобы вернуться к группе, Матяня “пошла в разнос”. Видимо она получила столько благодати, что ей хотелось ее поделиться. Поэтому, когда она видела маленький храм с колокольней, помня о своем звонарном опыте, она взбиралась по ступенькам (а в старом городе колокольни небольшие, на высоте двухэтажного дома) и устраивала перезвон, приговаривая при этом:
Может, эти звуки не всем понравятся, но это их проблемы!
Матяня, остановитесь, а то вы поменяете ритм этого города! Может сейчас на этой улице из-за вашего звона жители прекратят все дела и сядут ужинать!
Когда прошел ровно час с момента официального начала встречи с патриархом, мы уже стояли у ворот патриархии. Но никто не выходил. Мы прошли внутрь, нашли русскую группу. Все тихонько сидели и слушали патриарха. Лилась неторопливая греческая речь. Также неторопливо работал переводчик. В тот момент, когда мы уселись на кресла, услышали перевод последней фразы патриарха:
- Это было вступительное слово. А теперь можете задавать свои вопросы.
То есть еще ничего не произошло! Мы никуда не опоздали! Пресс-конференция только начиналась. Как будто время в нашей реальности шло по другим законам.
Мы переглянулись с Матяной, встали и вышли из Патриархии.
Гулять по старому городу, обходить арабские лавки, теряться среди улочек и снова находить верный путь – этого сейчас хотелось нашим душам, а не беседы на церковные темы. Иерусалим называют пятым или живым евангелие? Которое читается не только глазами, но ногами и сердцем. И мы в тот день были самыми прилежными его читателями.
Впрочем, мы пропустили очень важный момент, когда на этой встречи с патриархом его спросили про Схождение Благодатного огня, которое должно было состояться через несколько дней. На что патриарх неожиданно заявил, что к этому надо относиться проще, как к церемонии. Никак это слово “церемония” патриарх расшифровывать не стал, поэтому так никто точно не разобрался, что он имел в виду. Но ведь литургия в каждом храме - это тоже церемония, однако никто не отрицает, что каждый раз она сопровождается сошествием Святого Духа.
Когда напомнили о церемонии схождения Благодатного огня, из-за чего Матяня, собственно говоря, приехала, она снова грустно вздохнула, напомнив и себе и нам, что вопрос о ее пребывании на Святой земле по-прежнему не решен. Но эта грусть была такой... Дежурной... Чтобы подхлестнуть тех, кто вызвался ей помочь, договориться, попросить за нее. Проблема была только в том, что после отъезда группы Матяне негде было жить. А без бумаги от Русской Миссии ни одна обитель на Святой земле не могла предоставить ей крышу. Мы уезжали уже через день, а до Благодатного огня оставалось целых две недели. И у нее были свои планы, как жить, если ничего не получится: уехать к знакомой русской инокине в Египет, на Синай и отсидеться там. Вот такое масштабное отношение к жизни у современного монашества. При этом надо учесть, что у Матяни не было при себе не только нужной бумаги, но и денег. Языками она тоже не владела.
Горненская обитель в Праздник Целования нас встретила коврами из цветов. Инокиня Магдалина на земле перед храмом при помощи еще нескольких сестер выкладывала удивительные узоры. У них такая традиция – выстилать весь двор живым рисунком. Причем это никакая не импровизация. Монахиня Магдалина заранее готовит проекты, они их рассматривают и обсуждают, утверждают у настоятельницы, вносят поправки и только затем начинают срезать цветы для узора. Часть редких растений закупают, но это дорого. Обычно много цветов растет вокруг обители, а этот год выдался слишком засушливым. Тогда сестры монастыря в честь праздника пожертвовали все цветы, которые высадили в личных маленьких садиках возле своих домиков. По традиции, идущей от Капустина, в День Целования игуменья обители на три месяца складывает свои полномочия и торжественно отдает их иконе Девы Марии. На встречу иконы Божьей Матери Благовещенье отправляется весь монастырь, чтобы на руках в прославленную обитель внести дорогую гостью. До июля домом этой иконы будет церковь Казанской Божьей Матери. В день рождения Иоанна Крестителя ее отправят домой – в Русский Троицкий собор в Иерусалиме. И целый год каждая монахиня в обителей будет жить в ожидании новой встречи, придумывая свой неповторимый эскиз для будущего ковра из цветов.
Если бы не Антонин Капустин, этот участок земли общей площадью в 228 776,90 квадр. метров достался бы францисканцам. Их спугнула сумма, которую запросил араб, владевший домом в том месте, где произошла встреча Девы Марии и Елисаветы – 200 тысяч франков. Но неожиданно он согласился продать холм Ай-Карем русским покупателям всего 70 тысяч франков. Таково было искусство в приобретении земель отца Антонина. Ну и Господь ему помогал без сомнения. И хотя сделка совершалась в большом секрете, на следующий день после нее араб-продавец был найден в своем доме мертвым от отравления.
Антонин Капустин создавал здесь свою идеальную обитель. Ему не очень нравилась организация жизни в монастырях. Когда он побывал на Афоне, понял, что в его душе много вопросов к классическому монашескому укладу. И он предложил следующий свой вариант: пожизненное проживание для благочестивых женщин. Каждой полагался маленький домик и садик. Домик строился с учетом пожеланий каждой женщины. Не было никаких предписаний. Женщины жили отдельно, а встречались только на службе и общей трапезе. Они даже имели право передавать свои домики, похожие на красочные ульи, по наследству. Но только один раз. Здесь не было игуменьи и начальник русской миссии считался главным. Отец Антонин часто приезжал на своем ослике в Горнюю обитель, чтобы убедиться, что в его любимом детище все устраивается достойным образом. Еще он обратился в Синод с просьбой об утверждении праздника Целования.
И как при Капустине, в день Целования сюда съезжается все высшее православное духовенство Святой Земли. Среди них были и те люди, которые решали судьбу Матяни. В какой-то момент, когда главная официальная часть завершилась и гости общались на улицы рядом с храмом, ожидая приглашения на чай, она осмелела и шагнула к одному из них:
Это я мать Анна! С праздником! Есть какое-нибудь решение про меня? Могу я здесь остаться... В виде исключения?
Священник посмотрел на нее с укоризной:
Вы нас здорово подвели! И свою настоятельницу, которая не проследила за вашей поездкой тоже подвели! Пусть высылают нужные бумаги нам по факсу, а мы решим, принимать ли их задним числом. Мы ждем вас завтра в десять Русской Миссии.
Он говорил так, что стало понятно: ситуация нешуточная. Об этом нарушении церковной дисциплины уже все знают, и могут поступить по всей строгости, чтоб другим неповадно было.
Правда ожидание решений православного духовенства в Иерусалиме Матяня истолковала по-своему: если есть риск вынужденного отъезда, то надо использовать каждое мгновение на Святой Земле, чтобы потом не жалеть, что что-то упустила. Оставшееся время вся ее натура жила и вела себя без стеснения.
Естественно, что мы больше не присутствовали ни на одном официальном мероприятии. Уходили сразу. Даже вопроса не стояло: как можно сидеть в помещении и слушать долгие речи важных персон, когда вот здесь, в пяти минутах ходьбы - пещерка Лазаря, где свершилось чудо воскресения! Какое собрание может сравниться с десятью минутами, которые мы провели на камне, лежащем в ногах Иисуса, когда Он пришел в дом Марфы и Марии. Здесь случилась та размолвка, когда трудолюбивая Марфа упрекнула Марию в том, что она ей не помогает и услышала в ответ от Спасителя: Марфа, Марфа, ты заботишься и суетишься о многом; а одно только нужно. Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у не я. (евангелие от Луки, 10, 38-42)
Сколько смирения надо было иметь в душе, чтобы пережить эти слова!
- Матяня, а Вы наверняка были бы Марфой по своему характеру?
- Но ведь и Марфой кто-то должен быть!
Но самое невероятное дозволение Матяня показала возле обители Саввы Освященного. Здесь служба никогда не прерывалась с 5 века. Пророчества говорят о великой благодати для монахов, которые подвязались здесь, что о них позаботится сама Богородица, что здесь, посреди иудейской пустыни будет стоят престол Спасителя. Много чудес происходило при Савве Освященном: дождь во время засухи, источник с питьевой водой по его молитвам, огненный столп с указаниями о строительстве церквей. Говорят, что в средневековье, когда на Святой земле подвязалось 15 000 монахов, в этой обители жило не меньше пяти тысяч. В скалах огромной горы, которая окружает лавру Саввы Освященного видно около сотни пещерок для отшельников. Правда пустующих сейчас. Именно оттуда пошла церковная служба, которая легла в основу современных богослужений. Монахи Лавры всегда имеют свое место на церемонии Схождения Благодатного огня. Их традиции все века оставались неизменными. И одна из них, с которой не могла смириться Матяня – женщины не имеют права входить на территорию лавры. Мужчины заходят внутрь, а паломницы должны оставаться снаружи. Им приносят воды из святого источника, которая обладает целебным свойствами и излечивает многие болезни, а так же ковчег с мощами. Так вот, пока остальные женщины довольствовались этими утешениями, Матяня взобралась на огромную стену, которая опоясывает Лавру и по ней обошла всю обитель. Надо сказать, что эта стена во многих местах проходит над пропастью. Кроме того, она очень древняя, кое-где обрушилась, но ничто не смогло остановить упрямую инокиню.
Потом точно так же она требовала, чтоб ее пустили на гору Искушений, откуда дьявол заманивал Спасителя всеми сокровищами мира. Мы поднялись до середины горы, а вот проход на самую вершину был перегорожен маленькой обителью. Единственный монах, у которого есть ключи от ограды, куда-то отлучился и запропастился. Как мы страдали! Ведь так важно взглянуть на мир именно с этой высоты. Мы пытались пройти стороной по маленьким выступам, но в результате снова оказывались над пропастью, и страх сорваться заставил всех повернуть обратно. Всех, но не Матяню. Руководители группы были вынуждены ей приказать вернуться.
- Это же несправедливо! – сопротивлялась инокиня, - я смогу пройти до конца! Вот сейчас обойду эту стену над обрывом, и там будет проход на вершину горы Искушений! Вы не понимаете! Мне обязательно надо там побывать!
- Вы можете сорваться! Здесь никто не ходит! Это опасно!
- Да если Господь захочет, человек и на тропинке споткнется и сломает себе ногу!
Она стояла над пропастью на полпути на маленьком камушке и в раздумьях смотрела вперед, где проход еще более сужался.
Возможно ее остановили сказанные именно на этой 380-метровой горе слова: «Не искушай Господа Бога твоего». Но скорее всего, Матяня просто усомнилась, что тропинка над пропастью выведет ее к вершине, а не свернет куда-нибудь в сторону.
Несмотря на работу экскурсоводом на Святой Земле в свой первый приезд, Матяня никогда не была на Мертвом море. В память о Содоме и Гоморре, которые прежде находились на этом месте, у нее было сильное предубеждение к этому самому безжизненному водоему в мире. Поэтому каждый раз, когда автобус с группой должен был туда сворачивать, Матяня с грустными интонациями сообщала, что заезжать туда времени у них нет, потому что группа слишком долго задержалась на берегу Иордана. Причем это она сама у места крещения Христа давала всем слишком много времени на прогулки, омовения и фотографирования. А потом разводила руками: а чего вы хотите? Сами виноваты! Вы очень медлительные. И до сих пор не может простить, что однажды, прямо в праздник Крещения ее хитрость не удалась. Когда Матяня была уверена, что все снова пойдет по ее сценарию, украинская группа вдруг отказалась сворачивать к Иордану, пока не заедет к черным водам Мертвого моря и не искупается в их соленой безжизненной воде. Но вот перед нашей поездкой ее духовник благословил Матяню отнестись к омовению в Мертвом море как к форме смирения. Ей было нелегко. Когда вся группа разделась, намазалась грязью и уже плескалась тяжелой водой, она все стояла на берегу в своих черных одеждах, не решаясь выполнить благословение. Мне тоже было интересно посмотреть, как она выполнит эту задачу. Матяня придумала компромисс: намочить в Мертвом море ноги. А потом она радостно со спокойной душой уселась под пляжным зонтиком на берегу, разглядывая прочих купальщиков.
Мы ехали на гору Фавор, где произошло Преображение Христа.
Легендарную гору окружает огромная долина Армагеддон – поле последней битвы земных царей и Церкви Христовой. Оно такое колоссальное, что можно вообразить и исполинский масштаб будущего сражения. Человек в этой географии – крупица. Конечно же схватка развернется между явлениями другого порядка, между воинами, которым горы будут доставать только по колено.
И ты немного теряешься перед тем, что это поле такое ухоженное: фермы, сады, ровненькие грядками, которыми израильские труженики усадили весь Армагеддон. Пока битва не началось, зачем земле пропадать?
Там, в храме на самой вершине Фавора, среди несомненных святынь, например, камня, где стоял Спаситель во время своего Преображения, есть образцы очень трогательного проявления истинной веры, например, икона Богородицы, напечатанная так же, как печатают газеты, черно-белой типографской краской. Эту бумажную икону очень бедный, кажется кипрский, крестьянин завернул в бутылку вместе со всеми своими накоплениями и отправил по волнам средиземного моря с письмом, что вот так, по водам, он посылает свой дар Фавору. Бутылку выловили арабские рыбаки, забрали себе вложенные ценности, а письмо им кто-то перевел, и газетная икона Богородицы была доставлена на великую гору, и теперь она очень почитается в храме Преображения.
Вот там я стал расспрашивать о том, был ли кто здесь 19 августа, когда происходит ежегодное чудо: во время православного празднования Преображения огромное облако опускается на гору Фавор во время ночной литургии. К этому ежегодному чуду на Фавор приезжает множество паломников, потому что ни у кого нет сомнений, что белое облако той же чудесной природы, что и Благодатный огонь накануне Пасхи.
Но оказалось, что и здесь с Матяней случилось свое приключение. Она говорила таким тоненьким беззащитным голоском, отчего рассказ получался очень трогательным:
Когда на полгода меня из моего Простоквашино направляли пожить в Иерусалим в Горненскую обитель и накануне Преображения мы отпросились на Фавор. Здесь у храма была такая давка, что даже на причастие толпа меня внесла в храм, а потом так же и вынесла. Я только смотрю в небо, жду, когда облако спустится, а сестры меня торопят: мы не можем здесь больше оставаться, надо возвращаться вниз к машинам. Ну, я нехотя пошла вслед за ними, иду и думаю: вот такой туман странный выпал этой ночью, что мы все идем все в этой дымке и одежды у всех мокрые из-за этого. И говорю своей настоятельнице: «И все-таки жаль, что мы уходим, а облачка не дождались!», а настоятельница поворачивается, смотрит на меня и отвечает: «Ну ты даешь, мать Анна, идешь, вся в благодати и этой благодати не замечаешь!» Оказывается, вся это дымка и была преображенским облаком, которое спустилось сразу после литургии. И это было такое огромное облако, что оно покрыло почти всю гору!
Был момент, когда авантюрная натура инокини чуть не привела к межнациональному конфликту – у Стены Плача. Мы пошли туда вечером ради интереса. После ужина, потому что ни у кого больше не было предложений, как скоротать пару часов свободного времени. До этого мы обошли арабские лавки, которые еще не успели закрыться. И вот в одной Матяне подарили деревянный православный крест внушительных размеров. И как-то мы отвлеклись от нее, но она быстро напомнила о своем присутствии самым неожиданным образом, когда у самой Стены Плача, находясь в окружении иудеев, вдруг достала этот крест из своих одежд и гордо подняла его над головой. По-моему такого жеста никто прежде себе не позволял! От неожиданности от нее кто-то отскочил, а кто-то зашипел. Почувствовав нездоровую обстановку, она спрятала крест, но не надолго. И через несколько минут снова русская монашка стояла с высоко поднятым распятием над головой в самом опасном для нее месте. Пришлось срочно уводить инокиню от беды подальше.
Между тем, ей совсем не стоило так себя вести и рисковать, хотя бы потому, что ее вопрос о нахождении на Святой земле еще не был решен, и привод в полицию мог только осложнить дело. Ведь сегодня поздно вечером в Русской Миссии целое собрание духовенства обсуждало ее судьбу.
Но по инокине нельзя было заметить, что она особенно переживает:
- Господь все сделает как тому должно быть! Да и не может быть, чтобы здесь мне не помог Антонин Капустин! Он ведь жил в Русской миссии! Он создал ее!
И только когда мы добрались до Миссии, Матяня наконец-то приняла подобающий обстоятельствам смиренный образ. Она сидела в небольшом зале у входа в ожидании, когда секретарь Миссии объявит ей ее права на Святой земле, при этом было видно, что несмотря на серьезность ситуации, ее глаза продолжали смеяться.
Напрасно. Это для нас она была такой исключительной натурой. А для духовенства это была еще одна инокиня, которая приехала сюда, не позаботившись заранее о нужных документах.
- Вы не можете здесь больше оставаться и должны немедленно покинуть Святую Землю! – сообщили ей голосом, исключавшим возможности для каких-либо компромиссов.
После Миссии мы должны были причащаться у Храма Гроба Господня. И я бы не сказал, что поведение инокини изменилось после приговора. Она по-прежнему ждала, что случиться какое-то чудесное событие и все наладится. Сильный характер.
Площадь перед Храмом у Гроба Господня ночью перекрывают до начала литургии. Мы не помнили, во сколько начинается православная служба, поэтому пришли к закрытым вратам часа за два, первыми, устало присели на камни, ожидая, когда изнутри откроют старый замок.
Быстрый ум Маятни не дремал: подвижным взглядом она смотрела по сторонам, чтобы найти ниши, куда можно спрятаться, если все таки у нее не окажется пропуска на Благодатный огонь. И я согласился с ней, что «можно залезть на стену с магазинами и ни один полицейский там точно не станет никого искать». Приходили другие паломники. Все из России. Присаживались к нам, чтобы поговорить. Молодой парень пристально посмотрел на Матяню:
А вот Вы от рождения монашкой были?
Нет! Не от рождения, - усмехнулась она. – Я вообще попала в монастырь случайно.
И уже обращаясь больше ко мне, усталым голосом продолжила:
Приехала с подругой в Калугу. На мне были шорты. Очень маленькие. И футболка. Там был храм. Я у кого-то выпросила юбку и платок. Пошла туда ради любопытства. А на следующий день позвонила маме, что уйду в монастырь. Это быстро само решилось. Но я не жалею. Мама правда плакала долго. Не могла принять меня монахиней Анной. По-прежнему называла Натальей. Только перед смертью смирилась. Даже приезжала ко мне в монастырь в Малоярославце.
Пока мы разговаривали, обратили внимание на одну странность: сначала чуть-чуть, а потом все больше и больше мы стали ощущать чудесное благоухание. Поначалу мне казалось, что это пахнет у кого-то от сумок. Ну мало ли какие покупки там можно сделать! Ароматические масла там продают на каждом шагу. Но постепенно благоухание усиливалось, окружало нас со всех сторон. И это было непонятно: ведь арабская улочка, которая ведет к Храму Гроба Господня такая грязная! На ее камнях полно мусора, и если там должно чем-то пахнуть, то не удивительными ароматами! И последние минуты мы наслаждались тем, как перед литургией эти благовония стали такими мощными... Двери открылись в полночь, паломников пришло к тому моменту несколько групп. Литургия началась на греческом языке, но все равно, было очень много «своих» вокруг. Отец Поликарп стоял неподалеку от Кувуклии, и увидев меня протянул бутылочку с лампадным маслом от Гроба Господня. Матяня находила самые удобные места, чтоб и немного народу было и все было хорошо видно. Греческому патриарху сослужил бывший настоятель Коневецкого монастыря отец Исидор, с которым я познакомился еще на Валааме. Поликарп кивнул на Кувуклию:
- Видишь: стянута тросами, потому что ее стены расходятся в разные стороны. Мир трещит по швам, и Кувуклия тоже не выдерживает!
Потом вынесли сразу несколько чаш для причастия. Кто-то из русских в толпе напугал, что не всем хватает частиц, поэтому у чаши образовалась небольшая толкотня.
После причастия я поджидал остальных на площади напротив храма. После литургии выходили уставшие счастливые люди с новыми лицами. У каждого были силы, чтобы свой век теперь жить по-другому.
Я стоял на улице, чтобы немного совладать с чувствами, чтобы жар южной ночи хоть немного остудил жар, который был у меня внутри. Вот так в свой первый приезд в Иерусалим на этой же площади стоял ошеломленный Антонин Капустин. Он еще не знал, что здесь ему придется провести столько трудных лет, что он станет посланником России на Святой земле, отвоюет для своей страны буквально по кусочку драгоценных территорий. Это был его четвертый день пятидневного путешествия. Назавтра Капустин должен был уезжать отсюда. И вот на этой самой площади к нему подошел случайный человек. Соотечественник. (А может и не случайный. И не человек.) И сказал единственную фразу, которая изменила все в жизни Капустина: «Вот скажите, не стыдно ли нам, что мы здесь не имеем ни аршина земли своей? А это ведь у самого гроба Господнего!» Тогда у архимандрита что произошло в душе. Он по-другому взглянул на эту площадь, «пока на воображаемых там домах и церквах не лег непроницаемый покров сумерек».
Когда мы возвращались в два часа ночи по безлюдным улицам Старого города, сердце радостно пело. И одновременно было грустно, потому что следующий день был днем прощания со Святой Землей.
Мы уезжали в два часа, и хотелось уложить в оставшееся время как можно больше сокровенного. Поэтому рано утром мы снова оказались на Елеонской горе. У ее подножия спустились в Гефсиманию, фамильный склеп Иосифа и Девы Марии. Тогда мне показалось, что икона Иерусалимской Божьей Матери также улыбается, как и в Вифлееме! А говорили, что больше нет икон улыбающейся Богородицы! Только потом я понял, как природы была эта улыбка! Какой это был подарок мне на прощание!
Несколько минут мы погуляли по Гефсиманскому саду среди древних олив, свидетелей последней ночи Христа. Зашли в монастырь Марии Магдалины! Отовсюду видны его золотые купала! Храм освятили в 1888 году на земле, купленной Антонином Капустиным уже после того, как ему запретил осуществлять сделки с землей. Но никто не посмел возражать, потому что его поддерживала императорская семья. Александр Третий вложил свои деньги в постройку храма. Елизавета Федоровна присутствовала на этой церемонии как почетная гостья. Впереди ее ждали смерть мужа, монашество, создание Марфо-Мариинской обители, автомобиль у ворот, в который если бы она села, увез ее за границу, туда где нет революционеров, где не расстреливают за милосердие и принадлежность к царской фамилии. Теперь ее мощи и мощи келейницы Варвары хранятся в этом монастыре. Их привезли сюда после казни в Алапаевске, после скитаний гробов с их останками через всю Россиию на Дальний Восток, а потом в Китай, до Пекина. Вывезти сумели только их останки, тела других алапаевских мучеников до сих пор покрывает площадка для гольфа в пекинском парке культы и отдыха. Там на территории обители Марии Магдалины пещерка, в которой спали апостолы в ночь ареста Христа. Там же сохранился след от пояска Девы Марии, который она сбросила при своем Вознесении.
Теперь захоронения на Масличной горе уже почти не производятся, а потому спрос перекинулся в Иосафатову долину, которая лежит у основания Елеонской горы. Поскольку все три мировые религии сходны в том, что Страшный суд будет происходить именно здесь и покойники вылезут из-под пыльных надгробий, покрывающих склоны Иосафатовой долины в Иерусалиме, облекутся плотью и предстанут перед Всевышним, цены на кладбищенские участки здесь уже выросли до десятков тысяч долларов за квадратный метр. Как будто это может обеспечить лучшее место в раю!
Отца Поликарпа тоже хотелось навестить. Но когда мы поднялись на самую вершину, нашли его в арабской лавке: монах подметал пол, зарабатывая кормежку для своих коз. Мы постояли с ним всего несколько минут под блеяние маленького ягненка у него на руках, крики павлинов вокруг, рассматривая город с вершины самой высокой в Иерусалиме горы.
Меня выгоняют, - вдруг сказал Поликарп. - Греки не хотят, чтоб даже один русский был в их монастыре. Даже келейником. Поеду в Москву, попрошусь в Сретенскую обитель. Мне же надо где-то быть зарегистрированным. А отец Иоаким сказал: Ты у меня свой, родной человек, поэтому зарегистрируешься - возвращайся и живи в своем вагончике сколько сочтешь нужным. Свой хлеб ты ведь все равно честно отработаешь!
Воистину самые большие напасти находят на человека у самых больших святынь.
От Поликарпа пошли попрощаться к Антонину Капустину. Поблагодарить за счастье этих дней на Святой земле.
Сохранилась ли роза? – волновалась Матяня.
Бордовая роза, поставленная на могиле архимандрита, выглядела так, словно срезана несколько минут назад. Заглушая запахи реставрационных красок, побелки и штукатурки она мощно благоухала на весь храм.
- Отец Антонин! Каждая наша минута здесь была маленьким чудом! Прости, если мы сделали что-то не так, но не забывай нас, а мы всегда будем помнить твой подарок! И всегда будем помнить твои дела! Надеемся, что скоро наступит день, когда твое Отечество и наша Церковь вспомнят о тебе, как о самом достойном среди своих сынов! И попросят прощения, и прославят! Мы не прощаемся, отец Антонин! Но всегда будем помнить твое гостеприимство! Спасибо тебе!
Какой все-таки это был прозорливый человек! Даже совершенные покупки он сумел обезопасить от последующих варваров, которые в советское время пытались продать русские участки Святой Земли за бесценок. На случай своей смерти, о. Антонин наиболее ценные свои «смольные владения» (Дуб, Елеон, Горнюю, Яффский сад, Силоамский монолит и Иерихонское подворье) обратил в так называемый «вакуф». Вакуф имущество бедных. После завакуфления земля не подлежит продаже, обмену или другим операциям, ведущим к их отчуждению, а делаются достоянием всех православных русских людей, а если они исчезнут и не останется ни одного нуждающегося православного, то земли поступают в распоряжение Иерусалимского кадия и нуждающихся мусульман. А если не останется и бедных мусульман, то они станут собственностью Аллаха. Вся эта процедура, по словам отца Антонина, оплачивалась золотом и стоила ему 10 тысяч рублей. Зато все завакуфленные участки до сих пор принадлежат нашей церкви и ни один дурной правитель не смог их никому перепродать. Ни за какие апельсины!
Мы расставались на самой вершине горы Вознесения. Отсюда отец архимандрит Капустин смотрел на великий город и спрашивал сам себя:
- И это все… Андрюша Капустин? Батуринский, с русыми кудрями, востроглазый, веснушчатый мальчик, Семинарист "Коза" в тогдашнем модном, нанковом сюртучке. Да так ли это? Не сон ли все?..
Мы ли это? Не сон ли все, что с нами произошло?
Наш автобус ехал в аэропорт, а Матяня одиноко осталась на автобусной остановке со своим огромным рюкзаком. На прощание ей успели вложить в кулак несколько купюр.
План был такой: Матяня ждет свою настоятельницу, которая должна вот-вот приехать в обитель, а до этого возвращается в Горненский монастырь, где будет пребывать в затворе, и ее никто не увидит и не услышит.
Она перезвонила, когда мы были еще в аэропорту. У нее состоялся неприятный телефонный разговор с настоятельницей, который ее расстроил и заставил принять решение о прекращении затвора, только-только успевшего начаться.
Ее не поняли. Ее оставили одну без поддержки.
Я перезванивал, чтоб что-то сказать в утешение, но после этого звонка ее телефон больше не отвечал.
Оказалось, Матяня действительно рванула в Египет, рассчитывая там отсидеться до Благодатного огня. Но и это не получилось: оказалось, что с израильской визой разрешается пересекать египетскую границу только на одни сутки. Если после этого не вернуться, она станет персоной нон грата уже на международном уровне.
Она все равно поехала, пересекла несколько блокпостов, добралась до горы Синай и тут же возвратиться в негостеприимный Иерусалим, где у нее не было ни документов, ни жилья, ни покровителей.
Решение надо было принимать быстро.
Но ведь сдаваться – это не наш метод.
Да и виноватой Матяня себя не считала: благословение у нее на поездку было, просто она не позаботилась о бумагах, которые бы это подтвердили.
Что тут скажешь? Ротозейка!
Хорошо, оставайся, если найдешь где, - смилостивилась настоятельница из Простоквашино.
В Горенскую идти больше нельзя, потому что там все знают о ее неправильной поездке. По старой любви ее там примут, но ведь из-за этого они могут и схлопотать! В гостиницу не поселишься, потому что нет денег. Надо проситься к тем, кто не зависит от Русской Миссии.
Неожиданно ей пришла в голову потрясающая идея: она вернулась в ту обитель, где поставила розу Архимандриту Капустину! Это женский монастырь, принадлежащий Русской Православной Церкви За Рубежом. С одной стороны они не чужие, а с другой – ни перед кем отчитываться не обязаны!
И там действительно приютили скромную инокиню из псковской глубинки!
Отец архимандрит Капустин ей все-таки помог! Все-таки откликнулся на ее настойчивые просьбы о гостеприимстве и проявил себя так, как действовал во время своего служения: всем дарил стол, ночлег, баньку и заботу! Даже приходилось вносить официальные ограничения на пребывании на Святой Земле, потому что многие паломники задерживались и по году, и по два.
Матяня погостила только две недели. Когда приехали делегации из России на церемонию Благодатного огня, она помогала им с организацией прохода в Храм Гроба Господня. И своей настоятельнице проходку туда устроила. Звонила со Святой Земли, чтобы поздравить с Пасхой.
А через три месяца в Москву прозвонился и отец Поликарп с грандиозной новостью:
У меня в Москве внук родился!
________________________________________________________
Мне казалось это моим предназначением: я должен всем рассказать про архимандрита Антонина. Ну как это сделать? Нашел оператора, который тоже увлекся этой идеей. Написал письмо в патриархию. Сказали, что можно прийти в такое-то время. Так странно: за все это время я никогда не ходил по кабинетам церковного начальства. И даже никого из них не знал. Меня принял владыко Марк, заместитель патриарха по международным вопросам. Я рассказал, что хочу сделать фильм. Он в ответ: вы первый, кто к нам приходит и ничего не просит. И благословил. Помог с проживанием на Святой Земле, с транспортом. Потом редактировал сценарий. В свой отпуск я улетел туда на десять дней. Десять дней передо мной одним были настежь раскрыты все двери Русской Палестины. И каждый день я думал: если бы Господь подарил мне шанс прожить такую же жизнь, какую прожил этот русский монах! Если бы Господь подарил мне шанс...
Ухожу в монастырь 10, Подарок архимандрита
© Copyright: Александр Казакевич, 2011
Свидетельство о публикации №211041101542
Свидетельство о публикации №211041101542
Рецензии