Баяты о старом тифлисе. часть первая

«…Между теплиц и льдин,
чуть-чуть южнее рая,
на детской дудочке играя,
живет вселенная вторая
и называется – Тифлис»

Бэлла Ахмадулина

     Со второй половины XVIII столетия столица Грузии Тифлис (ныне Тбилиси) представлял собой город, в котором дружно проживало много национальностей. На этом фоне расцвела особая поэзия у ашугов*. Ашуги  исполняли свои баяты*, которыми услаждали слух горожан. Они сами себе аккомпанировали на таре, иногда на кяманче, некоторые и на сазе. А музыкантов,  играющих на сазе, именовали месазандре.

     Без участия ашугов,  как и без кинто,  не обходились во время обручений, свадеб и крестин. Также ни одно торжество не проходило без популярных танцев. Независимо от того, кто и где их устраивал. Даже на торжествах у многих грузинских  поэтов и князей: Григола Орбелиани, Александра Чавчавадзе (отца Нины Чавчавадзе-Грибоедовой), Николоза Бараташвили. Празднества устраивались  и в честь приезжих гостей, будь то Дюма, Пушкин, Лермонтов, Васнецов…

     В той эпохе в городе выработалось общее красочное наречие: свой особый колоритный говор, состоящий из сочетания всевозможных языков и слияния разнообразных культур Азии и Восточной Европы. Благодаря этому сплетению, зародились и уникальные танцы-символы старого города. Это танцы кинто и карачохели: «Кинтоури», «Карачохули», «Шалахо», «Багдадури», «Мухамбази».

     Полные неповторимого колорита, эти танцы являют собой весьма оригинальную и «полную своеобразия ветвь грузинского хореографического фольклора». Движения из этих танцев в нынешнем исполнении объединены в театрализованное зрелище «Картинки старого Тбилиси», и сегодня знакомы всему миру, благодаря гастролям различных грузинских национальных ансамблей.

     Особой прелестью отличались женские танцы: «Лезгинка» и «Танец с дайрой». Не меньшей популярностью пользовались и мужские танцы: «Лезгинка», «Лекури». Все они были излюбленным зрелищем горожан. Танцы кинто и карачохели  удивительно сочетали в себе такие приемы танцевальных движений, которые являлись смешением некоторых танцев национальностей, проживавших в столице. Возможно, они были позаимствованы из их плясок и интерпретированы, так как отдаленно напоминали их танцы.

     Дорогой современный читатель. Представим себе старый Тифлис в 18-19 веках. Древний, полный экзотики и особого колорита город был воспет во многих литературных, поэтических и живописных работах мастеров пера и кисти Грузии, России, Франции, Италии. Их список настолько велик, что всех не перечесть. Это Парнас российского литературного созвездия, а также и других народов: Пушкин, Лермонтов, Надсон, Бунин, Бальмонт, Маяковский, Лившиц, Брюсов, Пастернак, Мандельштам, Заболоцкий, Андрей Белый, Державин, Ахмадулина, Вознесенский, Евтушенко, Туманян, Вагиф,  и мн. мн. другие, в их числе даже Арсений Тарковский.

     Это в их стихах воскресают очертания цветущего жаркого города. Есенин обращается к нему с просьбой, чтобы страна научила его русский стих, «кизиловым струиться соком». В «Прогулке по Тифлису» в стихотворной форме пишет Яков Полонский письмо Льву Сергеевичу Пушкину, подробно описывая все улочки и особенности города,  считая, что он «для живописца есть находка».

     Тифлис был особенно прелестен вечером. До заката солнца он как бы замирал после удушливого дневного зноя и сутолоки. Не слышны были выкрики продавцов, закрывались магазины и лотки. Постепенно утихал непрекращающийся гомон на базаре. Натруженный город в течение знойного дня отдыхал от забот.

     Но, когда уходили последние лучи солнца, жители начинали уже выходить из накаленных домов. Собирались на своих кровлях вдохнуть свежий вечерний ветерок, веющий с горы Мтацминда и со стороны садов Ортачала, где любило кутить дворянство. Гладкие, покрытые глиной и пылающие жаром крыши кто-то охлаждал водой из чанов и кувшинов. Некоторые стлали ковры. Выносились мутаки – цветастые подушки продолговатой формы. Где-то устраивались общие увеселения, изюминкой которых была женская пляска «Лезгинка».

     Так на кровлях старого города под звуки дайры и зурны юные девушки, соревнуясь в изяществе,  как эльфы порхали перед старшим поколением женщин, и перед подругами, с восхищением смотрящими их кружение в танце. Молодежь, расправив красиво руки, неутомимо плясала.  Они попеременно сменяли друг друга.

     Про этот танец можно сказать, что в нем сочетались музыкальная пластика с танцевальной музыкой. Думается, танец строился на импровизационной основе. Музыка порождала движение, а кисти рук и пальцы выразительно исполняли восточные «мелизмы», и сами как-бы пели. А движения всего тела «подпевали» рукам, прелестно создавая совместный утонченный рисунок.

     Изысканная пластика танцевального языка «Лезгинки» очаровывала, притягивала и вдохновляла многих художников и поэтов. Ведь исполнительницы обладали особым шармом. Пляска была символом грузинской женской красоты. Поэтому и сохранила история, столько великолепных литературно-живописных зарисовок женственности и грациозности танцевальных образов: у Пушкина, Лермонтова, Григория Гагарина, Пауля Франкена, Якова Полонского и многих других, не считая грузинских авторов.

Играй лезгинку!
Гость Тифлиса,
Я приглашаю в пляс грузинку
Со стройным станом кипариса
Сам стану стройным. Эй, лезгинку! (Василий Каменский)

     «Лезгинка» была одним из лучших развлечений, которое могли себе позволить по вечерам девушки. Ведь именно вечером начиналась новая жизнь города Тбилиси, в котором, забыв утомление дня, молодежь развлекалась, придумывая забавы и игры. Детишки с гомоном носились по двору, женщины завершив нескончаемые домашние дела, начинали делиться различными «мирового значения» новостями – пересудами. Каждая наперебой старалась успеть сообщить, что ей довелось увидеть, или услышать.

     Мужчины и старики садились за любимую игру – нарды (в Европе она известна под названием трик-трак, а в Англии – бекгемон). Кто-то мог похвастать старинными нардами, доставшимися от дедов и отцов. Игральные кости – «зари» в основном были из слоновой кости, а сами доски украшены инкрустацией. Игроки устраивали соревнование на звание «лучшего игрока», или «чемпиона» по нардам. Проигравший вставал и уступал место следующему игроку. Затем особой темой бахвальства было, кто скольких переиграл. Увлеченные, они с таким азартом кидали зари, и так грозно стучали фишками по деревянной доске, что удивительно, как игральные доски вообще выдерживали подобные удары. Лишний раз можно было убедиться в их прочности, и как добротно они были выструганы мастерами. «Болельщики» обсуждали каждый ход, досадовали, что не так он был сыгран. Спорили, бранились, каждый считал себя «знатоком»!  Порой слышались выкрики раздосадованного проигравшего, приправленные такой табуированной речью, что хоть уши затыкай!..

     Играли, порой, и «на интерес»: проигравший покупал закуску. Иногда приносили для всех хинкали, или шашлыки. Закуска бывала и незамысловатой, состоявшей из хлеба, сыра, зелени и солений, которые были обязательными в каждом доме. Так на скорую руку в любой момент можно было накрыть  стол. А к столу кто-то непременно приносил сделанное собственными руками вино, нахваливая его аромат. На худой случай можно было купить и разливное. Благо на рынке вино имелось на любой вкус. Бывало, подзывали шарманщика, который развлекал музыкой, и присоединялся к пирующим.

     Кроме того, договаривались, кто будет приглашать компанию на «хаши» (бульон из бараньих ножек и брюшины). Это целый ритуал. Его полагается кушать на рассвете. Этот густой навар, хорошо приправленный чесноком, запивается водкой. Играли даже на барана! Вот тогда начиналось уже долгое застолье. Порой это зависело не только от того, насколько широк был полет фантазии собравшихся, но и от содержимого кошелька!..

     Жизнь бурно кипела. То тут, то там слышны были звуки доли (барабана), зурны (дудочки), под которую исполнялась мужская пляска  «Лекури-Лезгинка». По форме он свободный, импровизационный, экспрессивный танец с характерными национальными танцевальными движениями. В зависимости от ловкости исполнителя, подключались технические приемы. То есть  кто, на что был горазд.

    Танец пользовался в народе настолько большой популярностью, что устраивались народные соревнования. Один танцор исполнял несколько движений, затем другой сменял его и, соперничая, добавлял новые движения. Так раз за разом танец усложнялся. Стремительный, энергичный «Лекури» строился на убыстрении темпа и технически усложняющихся рисунках движений: резкие прыжки, падение на колени, подскоки в воздухе, вращения, прыжки на пальцах. Что, в целом, создавало характерный национальный танцевальный мужской образ.  А про лучших исполнителей народ слагал песни.

     У каждого слоя населения был свой распорядок жизни. После одиннадцатого удара башенных часов гуляющие по центральному Головинскому проспекту (ныне проспект Руставели) начинали расходиться по домам. Мастеровые ложились пораньше, так как спозаранку им надо было вставать и трудиться, чтобы прокормить семью. Тогда как в аристократических кругах только начиналось оживление: приемы, кутежи, балы.

ПРИМЕЧАНИЯ
*Ашуг - слово восточного происхождения, а точнее тюркского –  это народные музыканты, певцы-сказители и поэты, наделенные импровизаторским талантом, исполняющие свои баяты на таре, кяманче и сазе.
*Баяты – песенно-поэтический жанр тюркско-иранского происхождения. Это форма лирического фольклора с философским уклоном.  Имеет ряд общих черт с азербайджанским фольклором.


Рецензии
Спасибо, Лариса, получила информацию и удовольствие. Обстановка очень напоминает бакинскую. Да, наверное, до определения границ во всем кавказском регионе царила одна и та же атмосфера братства, т.к. люди дышали одним воздухом, пропитанным одной моралью и поэтикой...
Лариса, предлагаю Вам вступить в нашу Ассоциацию деятелей культуры Азербайджана "Луч". Ваш Бесо Хведелидзе тоже ее член. недавно делали совместную антологию груз. и азерб. прозы. Мы приглашаем в наши ряды всех, кого объединяет русский язык!!!
см. сайт luch-az.com
принимайте участие в форуме и наших конкурсах.
с наилучшими пожеланиями,
Марина Мурсалова, ответсекретарь "Луча"

Алекса Мей   10.02.2012 21:14     Заявить о нарушении